Хроники Ханаби

      В лице древнего старичка Ханаби и не надеялась найти нового союзника, но он, на удивление, быстро признал в ней и в Токе дочерей акакаге Алых. Оказалось, что их семья в былые времена захаживала в храм мастера Сэймэй, а по праздникам все деревенские стекались сюда или к храму у Хрустальной реки, чтобы помолиться и отдать дань уважения незримым покровителям.       В запустенье с началом правления Рэйдена пришли не только когда-то большие и красивые строения, но и души редких прихожан, которые заглядывали в храм скорее по привычке, нежели от большого желания.       — Как вам не стыдно, — качал головой старичок, отчитывая молодых, по сравнению с ним, монахов. — Вспомните сколько для нас сделал акакаге и подумайте, разве по совести это — выгонять его дочерей в час нужды? Тебе, Дэйсюк, — так, оказывается, звали монаха-статую, первого помощника при храме, — особенно важно помнить о наставлениях мастера. Однажды ты встал на путь исинный, так не позволяй себе вновь ошибиться.       — Простите, мастер, — сквозь зубы прошипел склонивший голову Дейсюк. Униженный и уязвлённый, под предлогом обработки ран, он поспешил поскорее удалиться. Его самолюбие задела очередная улыбка, показавшейся ему донельзя спесивой девчонки.       Вечерний полумрак одного из дальних залов заботливыми объятиями укрывал девушек от чужих глаз. Тока и Ханаби остались наедине с по-стариковски пахнущим главным монахом. Милый дедушка, имя которого Ханаби припомнила не без труда, накормил сестёр скромным ужином из двух плошек несолёного риса с тушёными овощами и напоил жасминовым чаем. Чай, нужно признаться, пах до головокружения прекрасно.       Имя главного монаха — Ясао — можно перевести как «спокойствие» и «мир». Ханаби отметила, что имя удивительно точно подходило своему носителю, ведь даже после учинённого куноити беспорядка, старец не стал ругаться и бросать в сторону сестёр упрёки. С высоты прожитых лет, Ясао прекрасно понимал как находить к людям особый подход:       — Ты уж не серчай на моих братьев. Некоторые их них служат при храме совсем недавно. Конечно, если бы они знали, что ты, Ханаби, — будущая акакаге, то наверняка и не подумали бы, что ты решила напасть на нас просто так. Наследники благородных семей не занимаются разбоем, тем более в святых местах, верно?              — Верно. Простите меня, дедушка Ясао, — Ханаби поперхнулась чаем от неожиданности. Капли тёплого напитка упали на кимоно. Девушка прикрыла свидетельство своей неловкости руками и склонила голову в почтительном поклоне. От стыда она наклонилась даже слишком сильно. — Как будущая акакаге своего клана, я клянусь, что впредь буду вести себя сдержаннее. Ни один храм больше не пострадает от моей руки.       — Рэкетирство, мародёрство и воровство тоже под запретом.       — Чего? Э-э-э, ну, конечно, — такая конкретика удивляла.       Видимо, Дейсюк не врал, когда говорил, что Ханаби не первая, кто покусился на наследие Сэймэй. И, судя по всему, некоторые умники всё-таки возвращались, чтобы снова потерпеть унизительное и бескомпромиссное поражение.       Не без трудностей, но к ночи того же дня нужный свиток всё-таки грелся в руках у Ханаби. Она не стала новой владелицей. Ей лишь доверили его на время и то — как курьеру: чтобы она передала учения мастера Кагуре, а потом, в целости и сохранности, вернула пропитанный мудростью пергамент на место.       Уже когда девочки собирались уходить, Ясао сказал, что ощущает вокруг сестёр сильное присутствие демонической энергии. Впрочем, удивился он не сильно, особенно учитывая, какого именно содержания свиток им понадобился. Но мудрый старичок, в забавно тянущейся за ним по пятам робе, на всякий случай подарил каждой из девушек по оберегу. Покровительство и забота, не чуждые главе храма, позволяли ему проявлять отеческую любовь даже к тем, кто пришёл к нему с мечом.       — Очень жаль, Ханаби, — с печалью проговорил он, — что ты не пришла сюда раньше. Твои раны зажили бы быстрее, а некоторых шрамов удалось бы и вовсе избежать, — монах поправил чёрную чёлку девушки, рассмотрел шрам на лбу и раздосадовано покачал головой. Вид у него сделался печальным, точно он разглядывал собственное старое ранение. — Я дам тебе хорошую мазь. Попробуй наносить на ночь, может и выйдет из этого какой прок. Очень жаль даже не попробовать спасти такую красоту, ведь так?       Ханаби перестала считать, сколько раз за вечер она поклонилась дедушке Ясао. Понимающий и знаюший лично её родителей, он вызывал огромное почтение. Казалось, будто Ханаби нашла давно потерянного члена семьи и теперь удивлялась, почему это она перестала приходить сюда? Воспоминания о давних праздниках и службах в честь мастера таились за мутной дымкой в самых дальних закуточках сознания. Впрочем, там пряталось многое из того, что связывало её с отцом и матерью.       От предложения Ясао заночевать в храме пришлось отказаться. С подачи Ханаби было решено, что они с Токой не станут тратить слишком уж много времени на такую чепуху, как отдых. В планах у них было идти, пока не станет слишком холодно, а потом развести костёр и по очереди дежурить.       Местом встречи оказался обозначен Тэ-Нджов, тот самый город негодяев и подлецов, где Ханаби впервые повстречалась с Ханзо. Это место находилось достаточно далеко и от Алой Тени, и от оживлённых дорог, а с тех пор, как там произошла резня, редкие путники и вовсе стали стороной обходить место кровавой бойни — чтобы, чего доброго, не накликать на себя беду. Да и мародёров там уже оставаться не должно — с момента происшествия прошло достаточно много времени, чтобы самые жадные или просто отчаявшиеся люди растащили всё мало-мальски ценное. Месяц — вечность по меркам тех, кто рад обогатиться за чужой счёт. Скорее всего, сейчас в опустевших домах не найти даже тапок и палочек для еды.       Девочки ещё ни разу не остановились на отдых, когда солнце скрылось за горизонтом. С наступлением темноты проснулись ночные обитатели леса, а воздух наполнился влажной прохладой — предвестник утреннего тумана.       Ханаби не ощущала холода и усталости. Она любовалась луной и, улыбаясь уголками губ, вспоминала слова монаха: «Очень жаль даже не попробовать спасти такую красоту». Ханаби шла, осторожно переставляя ноги меж курчавых корней вековых деревьев, а про себя всё думала:       — «Интересно, а Ханзо тоже считает меня красивой?»       Даже не обладая никакими телепатическими способностями, Токинибара отлично знала обо всех мыслях своей сестры. Ей хотелось ущипнуть старшую, чтобы привести её в чувства, а затем громко крикнуть: «Да, считает!». Но Тока предпочла не лезть в это дело. Всё равно Ханаби никогда не прислушивалась к её советам, а получать по шапке ни за что настроения не было.       Так они в полной тишине и набрели на чей-то старый, давно заброшенный шалаш в самой чаще. Место для ночлега печальное, но, несомненно, лучшее, чем ничего. С каждым днём становилось всё прохладнее, и сон под звёздами всё меньше прельщал. Ни Ханаби, ни сменившая её несколькими часами позже Тока не заметили, что за ними из теней ближайших деревьев уже несколько часов следили двое из сынов ночи.       Девочки и не подозревали, что до сих пор оставались живыми исключительно потому что от акакаге Рэйдена не поступило прямого приказа: «Убить».

***

      Благодаря раннему подъёму сестёр, густой лес остался далеко позади. До места встречи всё ещё было далеко, но, даже несмотря на плохую видимость, девочки планировали добраться туда до обеда. Природа окутала утро седым туманом: таким густым и плотным, что видимость ограничивалась несколькими метрами. Изредка за белой пеленой проглядывались верхушки недалёких деревьев — свидетельство того, что беспросветная холодная мгла на самом деле не окутала весь мир. Знакомые очертания успокаивали и давали надежду на то, что всё непонятное и пугающее своей неопределённостью скоро останется позади.       Вот только, тревожность не отпускала из своих крепких объятий сестёр. Недоброе предчувствие вынуждало Ханаби постоянно озираться в ожидании неожиданного нападения, но она никак не могла понять, откуда исходит незримая угроза. Сначала она роптала на пресловутый туман, но ощущение незащищённости не покинуло её даже когда взошло солнце и иссушило по-летнему жаркими лучами воздух.       На подходе к Тэ-Нджов из тени явился Ханзо. Напряжённые сёстры синхронно дёрнулись, а демон вместо приветствия быстро, но с явным беспокойством осмотрел Ханаби и поудобнее перехватил меч:       — Какая прелесть, вы привели за собой хвост.       Девушка не успела обдумать сказанное, не успела даже моргнуть, как Ханзо исчез и возник снова, но уже с безруким сыном ночи на плече. Без всякого сожаления, он бросил истекающего кровью пленника на землю и приставил Амэ-но Хабакири к его шее.       — Где второй? — Ханзо надавил на оружие. Едва ли его пленник мог дёрнуться и остаться при этом в живых. — Я знаю, что вы никогда не ходите по одному. Где прячется твой напарник?       Непоколебимое молчание. Только глубокие и частые от болевого шока вдохи нарушали непробиваемую тишину.       — Какая у вас цель? Какой приказ?       И вновь никакого ответа. Ханзо начал терять терпение. Он умел делать сговорчивыми даже самых стойких упрямцев, но применить на практике познания в пытках на этот раз не успел. Обезумевший от боли и осознающий своё положение, сын ночи резко подался вперёд и оборвал свою жизнь лезвием Амэ-но Хабакири.       — Не повезло. — Ханзо вытер кровь о тёмную одежду шпиона. — Этот — не говорящий.       — Что значит «не говорящий»? — только и смогла выдавить Тока. Ханаби же держалась стойко. Чего-то подобного она ожидала всё утро.       — То и значит. Говорить — это привилегия для сынов ночи. Её удостаиваются только лучшие. Недостойным, по завершению обучения, обрезают голосовые связки, а грамоте их и вовсе не обучают. Так эти ниндзя никогда не смогут выдать секреты клана чужакам. Его напарник, не иначе, как ушёл, чтобы доложиться начальству и очень скоро обнаружит своего дружка, — он кивнул в сторону трупа.       — А ты весьма осведомлён, — подметила Ханаби, отходя подальше от мертвеца. — Это потому что ты из семьи акакаге?       — Не совсем так. Ханаби, ты же помнишь мою историю? Помнишь, что я сделал с последним выжившим? Приготовься смеяться: тот, кого я отправил в Тень с посланием, оказался немым.

***

      Тэ-Нджов встретил путников тошнотворным смрадом сотен гниющих тел. Мухи чёрными тучами заполонили улицы городка и угрожающе жужжали, точно рой разъярённых шершней. Омерзительно неудачным казалось теперь Ханаби её предложение срезать через город. Теперь становилось понятно, почему Ханзо ждал их на почтительном расстоянии от этой гадкой помойки человеческих трупов.       — Быстрее доберёмся до Кагуры — быстрее избавимся от проклятия. — Пыталась поддержать боевой дух Ханаби.       — Не открывай рот лишний раз, если не хочешь наесться мух, — предупредил Ханзо. Собственное лицо он благоразумно скрыл за маской. Наделённая демонической силой, она не только изменяла его голос, но и не пропускала зловоние. Если бы не полчища ползающих по открытым участкам тела насекомых, то Ханзо чувствовал бы себя вполне неплохо.       — Далеко на востоке жуки считаются деликатесом, так что… — прямо посреди фразы к Ханаби в рот угодила муха. Приступ удушливого кашля, а следом и тошноты напрочь отбили у неё всякое желание шутить. Она натянула кимоно до самого носа и опустила его только когда Тэ-Нджов остался очень далеко позади.       Травма, нанесённая букашкой, оказалась столь сильна, что Ханаби молчала до самой больницы. А на все подколки со стороны Токи, она только злобно шикала и хмурила брови. Стыд и неловкость сжигали изнутри. Хотелось верить, что Ханзо не видел этого гадкого позора… Но верилось с большим трудом.       Отвлечься и забыться у Ханаби получилось лишь после встречи с Кагурой. Волшебница похорошела и повеселела — лечение шло ей на пользу. Она с замиранием сердца выслушала весь рассказ о походе за свитком Сэймэй. Иногда, не в силах сдержать эмоции, она перебивала рассказчиц, но каждый раз после этого извинялась и смущённо просила продолжить. Так произошло и на сей раз:       — Ты что сделала?! — не поверила своим ушам Кагура. Глаза её распахнулись в изумлённом неверии.       — Я подралась с этим вашим, ну вторым…       — Дейсюк. — Подсказала Тока.       — Да, точно, он. Что, будешь меня осуждать? Скажешь, что он ворчлив, но в целом неплох? Избавь. Дедушка… Кхм, то есть главный монах Ясао уже всё мне объяснил. Я больше не буду устраивать поединки с монахами.       После недолгого молчания, больничная палата залилась смехом. Чего-чего, а жизнерадостности этим стенам точно не хватало. Дальше по коридору хлопнула дверь — другой пациент однозначно выразил своё отношение к шуму. Кагура прикрыла рот ладонью и как можно тише залепетала:       — Совсем нет! Он слишком большого о себе мнения. Давно было пора устроить ему хорошую трёпку! Ходит, будто самый важный, считает, что место главного монаха уже у него в кармане, а деда Ясао слишком добр, чтобы раз и навсегда доходчиво объяснить ему, что гордыня — совсем не добродетель. Ну, скажи, ты спустила его с небес на землю? Как всё было?       Удивлению Ханаби не находилось предела. Она узнавала Кагуру с новой, совершенно неожиданной стороны. Волшебница только на вид оказалась тихоней, натура у неё бойкая. Девушка умела злорадствовать и желать тумаков тому, кто их заслуживал. Она могла бы стать неплохой ниндзя.       — «И почему мы не общались с ней раньше? Вроде нормальная девчонка» — недоумевала Ханаби, но вскоре неизменно вспоминала причину. — «Точно. Хаябуса. Интересно, как он там? Всё ли у него хорошо?»       Пусть сердце Ханаби и отдано теперь другому, это совсем не значит, что оно не может болеть о старом друге. Пока девушки общались и занимались изучением свитка, Ханзо прочёсывал лес в поисках других сынов ночи. Ему казалось странным, что новый отряд отправили за ним спустя столько лет… Если только целью элитного отряда действительно был он. В размышлениях и предположениях, он встретил закат, а после — и рассвет. Близился час, когда ему суждено вновь стать человеком и освободиться от проклятия. Он взирал на бесцветный мир с тоской и жаждал вновь ощутить давно забытый вкус жизни.

***

      В своих покоях акакаге Тени занимался проверкой нового личного оружия на остроту. Рэйден вспоминал годы войны с Алыми: в былые времена мощь его ятагана первыми бы испытали на себе пленники.       Чёрное кимоно с вышитым на спине драконом — признак статуса и власти, никогда не покидало плеч своего обладателя. Акакаге всегда, в любое время суток, был готов принять любого из своих подчинённых. В деревне даже ходили слухи, что глава никогда не спит. Во всяком случае, его уже много лет никто не заставал врасплох.       Первые лучи солнца едва показались из-за горизонта, когда в покоях раздался короткий стук. Акакаге не удивился, он ждал визитёра.       — Войди. — Холодно приказал Рэйден.       Дверь не скрипнула и даже не отворилась. Чёрная тень одного из сынов проскользнула через щель. Мужчина в тёмном одеянии появился перед своим командиром стоя на коленях. Рэйден помедлил пару секунд: насладился зрелищем, которого могли удостоиться только сильные мира сего, только такие, как он.       — Доложи.       Почерневший от запёкшейся крови, когда-то бывший красным, шарф сына вот уже второй раз за годы единоличного правления Рэйдена падал к его ногам. Акакаге удовлетворённо кивнул.       — Пора начинать.