Хроники Ханаби

      — Почему решил, что я пошла сюда? Почему не пошёл искать по ту сторону ущелья?       — За дни, проведенные вместе, я уже привык, что ты всегда делаешь то, чего я ожидаю меньше всего. — Будто в подтверждение своих слов, он достал из-за спины цепь, на которой болтался вскрытый замок. Из его скважины всё ещё торчало сломанное рыбье ребро. — А ещё я увидел, как ты сюда шла. Мне стало интересно, что ты будешь делать, когда поймёшь, что выход только один… И вновь я оказался прав.       — Прав в чём? — не поняла она.       — Я ожидал, что ты устроишь засаду или попытаешься взобраться вверх по отвесной стене, но я вновь не угадал. Ты поступила самым неожиданным образом, когда просто вернулась сюда. — Он махнул рукой. — Ладно, пошли.       Теперь уже вдвоём, они направились к разорённому городу. В давно покинутых руинах угадывались очертания жилых домов, старых магазинчиков, конюшен — и всё без единого намёка на жизнь. Единственным свидетельством, говорившим о том, что люди когда-то действительно населяли это место, были разбросанные тут и там, покрытые толстым слоем пыли, вещи, разбитые корыта, щепки от вёдер и высушенные, побелевшие и потрескавшиеся от беспощадной сухости кости.       — Так что это за место?       — Это могила Идаи-но Тоши.       — «Это могила Великого города», — поняла Ханаби.       — Родина Амэ-но Хабакири. Он долго покоился именно здесь — ещё задолго до того, как впервые попал в беспокойные воды.       — Само собой. — Кивнула Ханаби, хотя, на самом деле, большую часть жизни и не задумывалась о том, что и её Хиганбану тоже когда-то кто-то выковал.       — Когда-то именно здесь существовала вся Алая Тень — ещё до раскола. Знаешь, почему отсюда все ушли?       Куноити ответила не сразу. Тяжело было признавать, но она действительно этого не знала. Какие-то вещи не были известны никому из её знакомых, а чем-то просто никогда не интересовалась она сама. Стыдно признавать, но история собственного клана её особо никогда не заботила.       — На ум приходит только старая сказка, — смутно припомнила она рассказ бабушки и задумчиво вгляделась в печальную пустоту над городом. — Там было что-то про сотню призраков, которые разорили эти земли настолько, что проще оказалось построить новый город.       — Близко. И всё же, не совсем так, — предатель брёл вдоль длинной улицы к месту, на котором возвышался очередной храм. — Духов не запечатали. Они слились с Ханекаге и пробудили его ото сна. Именно тогда он получил физическое воплощение в виде меча Амэ-но Хабакири. Тогда же он стал нуждаться в хозяине.       Проклятый меч покоился на плече демона. После времени, проведённого бок о бок с оружием и его владельцем, Ханаби стала отчётливо ощущать, что единственным источником ужасающей демонической ауры был именно Амэ-но Хабакири. Он наделял своей силой и доспехи, и самого Ханзо. А сама аура пусть и ощущалась привычнее, но по-прежнему сильно давила на разум куноити.       — Подожди, я поняла: Ханекаге через хозяина получал кровь убитых, а хозяин взамен получал силу Ханекаге. Именно поэтому люди отсюда ушли? Из-за предыдущего владельца меча?       — Ушли — громко сказано. Уцелеть смогли немногие. Амэ-но Хабакири переходил из рук в руки, но никто не мог совладать с силой демона, и поэтому люди поголовно сходили с ума. Эти улицы омыли реки крови, — судя по тону, говорил он не метафорами.       Старая пекарня, мимо которой проходили двое, встретила не ароматом свежей выпечки, а разрухой и скорбным опустошением. О назначении здания говорила лежащая рядом табличка с давно пожелтевшей, едва читающейся надписью: «Свежий хлеб». В растянувшейся над выбитым окном паутине, за долгие годы не застряло даже самой мелкой мушки, а через дыру в стене невозможно было разглядеть пол — за столетие запустения намело по крайней мере несколько дюймов жестокого в своей безжизненной колючести песка.       — Зачем ты мне это рассказываешь? — Ханаби вдруг насторожилась из-за их беззаботной болтовни. Краем глаза она будто увидела на следующем здании несколько капель почерневшей на солнцепёке крови, но нет показалось — это была лишь старая грязь. Место это, безнадёжно погибшее, не давало расслабиться и всё время держало в крепких, удушливых объятиях незримой тревоги.       — Я хочу, чтобы ты меня поняла. — Ханзо обернулся на девушку и заговорил серьёзнее, чем раньше. — Демон заточённый в мече никогда не спит. Ему всегда нужен тот, кто сможет насытить его. Долгое время Амэ-но Хабакири покоился в реке, но он никогда не замолкал и никогда не переставал жаждать крови. Люди из обоих кланов приходили, пытались стать хозяевами хотя бы одного из Семи Легендарных Оружий и один за другим утопали: кто-то в воде, а кто-то в недрах собственного безумия.       — «Не от этого ли, — подумала Ханаби, — считается, что на первый взгляд спокойная и красивая река на самом деле коварна и смертоносна? Сколько раз там плавала, а убийственного течения никогда не чувствовала».       — Чаще всего в руках выживших оказывался именно он, — демон провёл свободной рукой по неровной боковой поверхности меча, — но Ханекаге за всё время не выбрал ни-ко-го. Люди сходили с ума за считанные дни и начинали массовые бойни, а до того каждого из них преследовало навязчивое желание идти на юг, идти сюда.       — И зачем Ханекаге внушал им это?       — Понятия не имею, — честно ответил он. — Но суть в том, что один из старых акакаге Тени проследил определённую закономерность — чем больше у ниндзя предрасположенность к использованию запретных техник, тем дольше его сознание способно выстоять под натиском проклятия. Скорее всего, именно благодаря моему огромному потенциалу я — это всё ещё я.       — Ты много лет владеешь Амэ-но Хабакири и с тобой всё в порядке, — задумалась куноити поправляя топорщащийся ворот нового кимоно, — а сколько прожил предыдущий владелец меча?       — Чуть меньше недели — и я так понимаю, что это был рекорд. Бедолага мчался сюда без остановок, потерял по пути сандалии и стёр обе ноги до костей, а когда наконец прибежал и понял, что никого здесь нет, то насытил Ханекаге собственной кровью. Вот так я и нашёл Амэ-но Хабакири вонзённым в живот предыдущего хозяина.       — Твою же ж. — Выругалась Ханаби. — Уж лучше бы эта проклятая вещь и дальше всеми забытая оставалась здесь. Зачем тебя вообще за ним послали? В реке оставалось и другое Легендарное Оружие. Гораздо разумнее было оставить Ханекаге здесь, раз Хрустальная река не приносила ему покой.       — Нет, Ханаби, ведь тогда в беспокойных водах осталось бы только шесть оружий. А что это значит?       — Значит, что и Алым и Тени могло бы достаться ровно по три, — ни на что не надеясь выпалила Ханаби и искренне удивилась, когда Ханзо кивком подтвердил её догадку.       — Именно. Каждому клану по три. Идеальный баланс, равенство и… Полное неудовлетворение каждой стороны. Ты может и не застала этого, но поколение постарше помнит: нас учили, что ниндзя из другого клана — существа второго сорта. Про людей обычных и говорить нечего. Нас воспитывали с мыслью, что мы лучше, что мы сильнее, и что нам никакие союзы не нужны. Ханаби, как ты думаешь, почему две фракции решили объединиться именно вскоре после того как я, «предатель» не относящийся ни к одной из сторон, завладел Амэ-но Хабакири?       — Ни одну из сторон не устроит проигрыш в вечной битве за влияние, — в слух размышляла Ханаби, — и ни одна из ветвей клана не примет того, что Легендарное Оружие оказалось в руках человека вне Алой Тени.       От обилия новой информации голова шла кругом. Она узнала за последнее время столько нового, о чём ранее даже никогда и не подозревала, что теперь не была уверена ни в чём. Одинаково сложно было уверовать в рассказы Ханзо, как и невозможно однозначно отмести их, как бред и пустые выдумки. Юная куноити всё больше погружалась в сомнения, и её это однозначно пугало.       — Подумай сама, Алым и Тени не выгодно терять своих людей ни за что. Да и кто хочет постоянно ощущать на себе влияние Ханекаге? Люди ведь не от того, что дураки, топиться выстраивались ровными колоннами, а из-за голоса, который беспрерывно изводил народ днями и ночами. Можно сказать, Алая Тень должна быть мне благодарна. Я освободил оба клана от проклятия демона, эпидемия безумия и самоубийств благодаря мне прекратилась.       — Может и так, но глобально ничего не поменялось, — рассудила куноити. — В мире смертей от этого меньше не стало. Просто теперь частью пищевой цепочки демона вместо реки и простых ниндзя стал ты.       — Режешь без кунаев, — пробормотал задумчивой девушке он. — Вот только ты меня не услышала. В этой истории страшна не смерть, а проклятие меча.       Город остался позади. Ханзо и Ханаби поднялись по недлинной, но широкой, каменной лестнице и теперь стояли перед высокой резной дверью, ведущей в храм. Словно древний страж, величественное строение исполином возвышалось над мёртвым городом. Находясь в самом центре, оно не выпускало из своего надзора ни кусочка давно покинутых улиц.       — Тебе наверняка интересно почему я сначала пошёл сюда один. Ответ прост: проклятие. Обезумевшие много лет назад ниндзя всё ещё живут в стенах этого места.       Тяжёлая дверь поддалась не сразу. Ханзо пришлось приложить немалые усилия, чтобы она со скрипом и скрежетом проехалась по затёртому полу, открывая взору прискорбное зрелище.       Перевёрнутые скамьи и разбитые фарфоровые вазы оказались лишь каплей в море могильного хаоса: на разноцветной плитке виднелись обширные, давно засохшие багровые пятна, всюду валялось погнутое оружие — свидетельство былых попыток защититься, и груды пожелтевших костей — доказательство того, что попытки эти оказались безуспешны. К одной из стен навсегда пригвоздили саблей скелет в истлевшей одежде монаха. Фрески с ликами просвещённых почернели от времени и от того ужаса, невольными свидетелями которого им довелось стать.       Но тошноту и головокружение у Ханаби, закалённой сложными заданиями, вызвало не то, что она видела, не то, что ощущала морозом на коже, а то, что она слышала. Нечеловеческие вопли и непрекращающийся, тяжёлый и яростный звон стальных оков сводили с ума и вызывали в душе нечеловеческий ужас, желание убежать, спрятаться и больше никогда не возвращаться к этому покинутому богами месту.       Жертвенный алтарь в дальней части храма был покрыт толстой коркой давно запёкшейся и иссохшей крови. За руки, ноги и шею к каменному монументу был прикован человек. Ветхая одежда едва прикрывала его наготу, а безумный, бегающий взгляд запавших глаз не задерживался ни на чём дольше секунды.       — ААААААААА! — истошно вопил он. Во время редких перерывов, которые проклятый тратил на вдох, чётко становились видны глубокие морщины на иссохшем лице. — АААААААААА! АААА! АААААААА!       — Кто это такой?! Что он тут делает?! — Ханаби пришлось постараться, чтобы перекричать безумца.       — Знакомься, Ханаби, это — Первый. Первый хозяин Амэ-но Хабакири!       Услышав знакомое слово Первый ненадолго замолчал. Он перевёл взгляд своих красных, наполненных бесконечным ужасом и яростью, глаз на меч, после чего закричал громче и яростней. Руки и ноги его свело ужасной судорогой, оковы добела впились в кожу несчастного. Казалось, что если он задёргается ещё сильнее, то точно себе что-нибудь сломает.       Холод от этого зрелища прошибал Ханаби насквозь. Она считала, что многочисленные кошмары, увиденные за жизнь закалили её, но ничего подобного она никогда ранее не видела и не слышала. Под самыми страшными пытками и даже перед самой смертью люди не кричали так.       — ААААААА! АААААААААААА!       Казалось невозможно с первого взгляда понять, хочет ли Первый дотянуться до меча, чтобы продолжить давнюю резню, или спрятаться от него, чтобы оказаться как можно дальше от того ужаса, что поглотил его разум.       — Демон, который заключён в этом мече, на удивление честно выполняет условия сделки. Он продлевает жизнь тех, кто проливал ради него кровь и дарит вечную молодость, — Ханзо подошёл ближе к Первому и занёс меч для удара, — даже сам Ханекаге не способен его убить.       Ханзо вспорол Первому живот, разрубил его на две части, перерезал шею, но тот всё никак не умирал и не замолкал. Отлетевшая в сторону голова сама собой притянулась обратно к телу, а лишённый голоса рот продолжал беззвучно открываться и закрываться пытаясь продолжить кричать. Одержимого лечило синее пламя, точно такое же, как-то, что заживляло раны на самом Ханзо.       Много времени путники в храме не провели. Около первого физически невозможно было долго оставаться. Помимо обычной головной и ушной боли, в душе начинало просыпаться нечто безобразно безысходное, наполненное кошмарным нежеланием жить.       Двое покинули храм и, чтобы прийти в себя, стали бродить по длинным, широким и абсолютно пустынным улицам.       — Амэ-но Хабакири долго переходил из рук в руки. Здесь было много тех, кто проливал для него кровь. Почти всех из них я уже нашёл и прикончил, но этот почему-то особенный.       — Ты же сказал, что Ханекаге честно выполняет условия сделки. Как же ты тогда убивал других? — Ханаби решила, что поймала собеседника на несостыковке, вранье, но Ханзо поспешил выложить своё предположение.       — Я думаю, что сделка выполняется честно: сколько крови пролил, столько лет жизни взамен получил. Поэтому последний хозяин меча, не найдя здесь других людей, принёс в жертву Ханекаге себя — ему банально больше нечем было заплатить демону.       Ханзо рассказывал про печальную судьбу этого места, про подробности из истории меча и про себя самого — ещё очень долго. Ханаби слушала с сомнениями, но всё же постепенно начала понимать и даже проникаться сочувствием к своему пленителю. Ей больше совсем не хотелось искромсать на кусочки и принести его отрубленную голову в родную деревню. Девушке даже хотелось утешить его и поддержать, вот только подходящих слов она не знала. Печальной и несправедливо трагичной казалась ей судьба самого сильного и самого одинокого ниндзя.       Дело постепенно близилось к вечеру, но сих пор Ханаби не могла понять: почему история, которую рассказал Ханзо, так сильно отличалась от той, которую ей и всем остальным говорили в деревне. Девушка не постеснялась задать вопрос:       — В чём была выгода тех, кто всё переврал?       — В Амэ-но Хабакири сокрыта огромная сила, но не забывай, что вместе с тем, в этом мече запечатана сотня призраков, которые сводят с ума. Как я говорил ранее, именно они дали Ханекаге физическое воплощение, но, подозреваю, что этот процесс обратим. — Он сквозь зубы прорычал своё предположение, — я почти уверен, что акакаге хочет заполучить меч и выпустить всех духов, чтобы затем заключить сделку напрямую с Ханекаге. Так он сможет стать сильнейшим и избежит безумия, а освободившиеся из заточения призраки разорят долину.       — Нет, этого быть не может, мой отец будучи акакаге никогда бы…       — Твой — может и нет, но тот мальчишка тоже сын акакаге, — сердце Ханаби кольнуло, когда вспомнила про Хаябусу. — Скажи, какой правитель отправит сразу двух своих сыновей на верную смерть, ради перспективы завладеть Амэ-но Хабакири? Только тот, который знает, что сойдёт с ума, если сам станет хозяином. Не именно ли поэтому они с братом с раннего детства обучались запретным техникам?       — Какой ты осведомлённый. — Только и сказала Ханаби. Она не могла поверить своим ушам.       — Разумеется я владею информацией. Я же ниндзя, шпионаж — мой профиль.       — «Неужели всё это время я и другие ниндзя были лишь пешками в большом заговоре?» — пыталась осмыслить девушка. — «А что, если ей врёт сам Ханзо? Нет, какая-то слишком уж складная у него история получается, и на каждый вопрос находился разумный ответ… Чего как раз нельзя сказать о действиях нынешнего акакаге из клана Тени. Именно при его правлении были приняты самые спорные решения, а действия его часто расходились со словами».       Куноити не могла понять, что ей делать и как поступить. Казалось неправильным помогать Ханзо, но с другой стороны, а правильно ли будет, если она не поможет предотвратить трагедию во всей долине?       — Подожди, — попросила она, наконец поняв, что самое главное так и не прозвучало, — а чего ты хочешь от меня? Что я могу сделать в данной ситуации?       Пусть и лучшая среди сверстников, но Ханаби оставалась просто юной куноити с Хиганбаной. Она знала ещё далеко не всё, да и до завершения обучения, то есть совершеннолетия, оставалось ещё без малого целых долгих три месяца. Имела ли она право позволить демону взвалить на себя такую непосильную ношу?       — Не думал, что даже это придётся объяснять, — Ханзо подошёл ближе и наклонился к девушке. Страшные слова нежно щекотнули её ухо, — всё просто: я хочу, чтобы ты убила меня.       Куноити резко отстранилась. Она растерялась настолько, что не смогла сказать и слова. Ханаби смотрела на собеседника с непониманием и никак не могла разглядеть в его глазах и намёка на шутливость. Ханзо смотрел на неё серьёзно, он был искренен в своём чудовищном желании.       — Но сначала нужно разобраться с Первым, — сказал он отступая на шаг, — затем уничтожить Амэ-но Хабакири и навсегда освободить долину от гнёта Ханекаге и духов.       Меч вновь, как тогда в лесу, стал подёргиваться. Небольшое пощёлкивание и шуршание от соприкосновения его неровных, зубчатых пластин стали чётко различимы в звенящей тишине Великого города.       — Кто бы мог подумать, что демон, которого нас учили бояться с самого детства, окажется таким благородным.       — Это не благородство, Ханаби, это — эгоизм. Я не хочу, чтобы весь континент стал таким, — он показал рукой вокруг себя, — и ради этого своего желания я сделаю что угодно. Абсолютно всё. — И устало заключил, — а потом уже можно будет и о себе позаботиться.       Куноити давилась сомнениями. Она до крови прикусила губу. Мысли путались, она понятия не имела как ей быть.       — Я… — неуверенно начала она. — Мне тяжело отречься от того, чему меня учили всю жизнь. Твоя история звучит складно и гладко, но я не могу вот так вот просто отвергнуть всю свою прошлую жизнь, мои знания и убеждения…       Ханзо не дал ей договорить:       — Я не прошу давать ответ прямо сейчас. Напротив, я был бы разочарован, если бы ты так просто согласилась, — он заглянул в глаза куноити и увидел в их бездонной черноте ясный отблеск желания во что бы то ни стало докопаться до истины. — Обдумай всё ещё раз и только потом принимай решение.