Цветы и Силки

Везде, где ступаешь, оставляй разрушение. Пусть страх и хаос станут твоими вечными спутниками.

      Крылья не болят и не кровоточат. И теперь, когда боль не сковывает мозг, на Антона вдруг обрушивается вся серьёзность произошедшего.       Его отказ от убийства эльфа в первый раз можно было списать на растерянность. За такое Демоны, конечно, отвесили бы ему пиздюлей, как слабаку, но смирились бы с этим поступком. Но во второй раз Антон уже был готов к встрече с эльфом. И должен был со всей решимостью оторвать ему голову. И ещё обязательно перемазаться эльфийской кровью с ног до головы для полноты опыта. А вместо этого он позволил эльфу себя исцелить. И этого Демонам не объяснить уже совсем никак.       Но самое ужасное заключается в том, что Антону не только бесконечно стыдно, но и бесконечно легко. Теперь, не обременённый изнуряющей болью, Антон видит, как сильно та влияет на других Демонов. Видит, как те морщатся, стоит подуть сильному ветру, и как раздражённо споласкивают вечно кровавые тряпки. Сам он долго не решается высунуться из хижины без кровавых следов на спине. А когда, наконец, рискует, оказывается, что остальные слишком сильно заняты своей болью, чтобы замечать отсутствие такой же у него.       Когда в одно утро боль возвращается, Антон стонет измученно и устало. Он и не надеялся, что та ушла навсегда. И ведь готовился, что боль вернётся. Но когда этот момент наступает, Антон оказывается совершенно разбит и совсем не готов.       Антон ворочается на кровати, и та покрывается багровыми пятнами. Заламывает себе пальцы, чтобы спину не почесать. Один за одним в голове ровным строем встраиваются демонические порядки. Утренняя обязательная минута ненависти уже не кажется такой бесполезной. Разве можно пережить эту боль иначе, чем крича в кругу собратьев?       Боже, ну, почему крылья кровоточат у Демонов, а исцеляют эльфы? Есть в этом что-то злое и ироничное. При воспоминании об эльфе, который даровал ему передышку от боли, вокруг плотным кольцом смыкается цветочный запах.       Арсений — до чего дурацкое сокращение. Хотя у него самого, конечно, по меркам Демонов и имя дурацкое, и глаза зелёные. Только вот крылья, сука, кровоточат как принято.       Вечером, измученный, Антон вызывается проверить силки. Он уговаривает себя, что это абсолютно бессмысленно. Что, во-первых, ему не может так повезти: в третий раз встретить эльфа. А во-вторых, ну даже если он встретит, эльф сказал ему предельно ясно — долг оплачен, они больше друг с другом никак не связаны. Но и после всех этих доводов Антон не может перестать вглядываться в чащу с глупой надеждой.       Антон останавливается каждые несколько сотен метров, стискивая клыки от боли. Листва сливается в сплошное зелёное полотно, а в уголках глаз выступают слёзы. Он чувствует себя обманутым и брошенным. Конечно, Арсений ему ничего не обещал. Да Антону и не с чего на такое обещание рассчитывать — его народ вообще хотел эльфа убить. Но то, как ярко он чувствует цветочный запах, всё равно горечью отдаётся внутри.        Антон оставляет на листьях кровавые следы, продираясь через деревья. Металлический запах странным образом смешивается с цветочным эльфийским. Получается что-то необычное, но приятное. А, может, Антон просто начинает сходить с ума.       — Один здесь гуляешь?       Антон вскидывает ладони, готовясь запустить огненный шар, но вдруг встречается с голубыми глазами. Боль будто ослабевает только от одного их взгляда. Тем не менее, он тут же спешит спрятать этот короткий проблеск радости, ворча:       — И как тебе ещё не оторвали голову за шастанье по демоническим землям?       — Твоими молитвами, — усмехается Арсений. — Да и как этими нелепыми огнями вы в меня попадёте?       Антон не успевает ничего возразить, а эльф уже цепляется за одну из веток и подтягивается на руках. Всего мгновенье — и он сидит на дереве, смотря на него сверху-вниз. Арсений, очевидно, с ним играет. Но Антон понятия не имеет, какая в этой игре ставка. Вроде между ними уже не стоит вопрос жизни и смерти. Тогда что?       Антон трясёт головой, пытаясь вытряхнуть из неё ворох предположений и возвращается в реальность. В реальность, где перед ним на дереве сидит эльф и дразнит его, что огненные атаки недостаточно эффективные.       — Мне не нужно попадать шаром прямо в тебя, чтобы ты поджарился.       Антон встаёт к эльфу полубоком, крепко сжимая ладони. Резко разводит в стороны, и между ними вспыхивает огненный шар. Антон ловко поддевает его когтями и швыряет в ближайшее дерево. Оно мгновенно вспыхивает, иссушиваясь до углей. И он усмехается, наблюдая, как обугленные остатки осыпаются на землю.       — Неплохо, — присвистывает Арсений. — А хочешь увидеть, что я могу?       И, прежде чем успевает ответить, Антон чувствует приближение атаки. Магия трещит и искрится в воздухе. Касается краешков его рогов, окутывает их, затем стремительно спускается вниз. По крыльям растекается холод, мгновенно унимая боль. Мышцы спины расслабляются, и Антон не удерживается от облегчённого выдоха.       — Твои стоны да Абаддону в уши, — усмехается эльф, спрыгивая с дерева. — А самая прелесть магической атаки в том, что её истинные масштабы осознаются не сразу.       У Антона перед глазами всё плывёт. Но теперь не от боли, а от облегчения. Он скользит острым языком по губам, те совсем пересохли. Сердце бьётся неровно, и он отчаянно старается выровнять дыхание. Ощущения такие, будто он тащил на себе мула, а теперь сбросил его с плеч.       Сейчас эльф может убить его, даже задушив голыми руками, и ничего Антон ему не сделает. Но вместо убийства тот останавливается поодаль и самодовольно тянет:       — Так признаёшь, что моя магия круче?       — Не круче, — отвечает Антон, наконец восстановив дыхание, — я просто не всё тебе показал.       — Ого, какие-то демонические тайны? — заинтересованно хмыкает Арсений.       — Да. В смысле нет. Ну, не то что бы прям тайны, короче, — тушуется Антон и спешно заканчивает, — иди за мной.       Допущение, что он может вот так взять и выдать все демонические секреты, жжётся изнутри своей правдивостью. И ладно бы за избавление от боли — перед такой возможностью никто не устоит. Но Антон готов выдать тайны просто потому, что с этим эльфом он не чувствует себя таким одиноким. В его окружении сплошь Демоны, любимые занятия которых — прыгать через костёр и драться по пьяни. А с Арсением он вдруг решается разделить занятие, которое в его клане лаконично прозвали бы «сентиментальная хуйня» и которым Антон до этого всегда занимался в одиночестве.       — Ты можешь идти тише? Какого чёрта Демоны такие громкие? — вдруг шикает на него Арсений.       — Чего ты дёргаешься? Это же моя территория.       Между ними скользит прохладный ночной воздух, щебечут птицы, и Антон не видит поводов для беспокойства.       — Именно поэтому и дёргаюсь. Или другие Демоны не удивятся, встретив воскресшего из мёртвых эльфа?       — Да некого тут встречать ночью. Мы в одиночку патрулируем.       Арсения этот ответ не успокаивает. Он, хоть и перестаёт ворчать от каждого хруста ветки, всё равно беспокойно озирается. Наверное, окажись Антон на землях эльфов, он бы тоже места себе не находил от волнения. Поэтому он решает использовать против Арсения его же козырь.       — Ну, раз я громко топаю, значит, ты и другого Демона заранее услышишь.       На это Арсений только поджимает губы, ничего не возражая. И шугаться антоновых шагов наконец-то перестаёт.       Странно это. Если Арсений так волнуется на их территории, с чего бы он полез сюда первый раз? Или в тот раз любопытство пересилило страх? С этого эльфа станется прийти к демонической деревне просто забавы ради. Антон бы в жизни не полез на чужие земли просто из любопытства.       У подножия каменного оврага они останавливаются. Перед ними высится груда камней с небольшим проходом, уходящим вглубь. И, предвосхищая вопросы, на кой они пришли смотреть на какие-то развалины, Антон поясняет:       — Это заброшенная шахта. Она наполовину затоплена и частично обвалилась, но… Не в этом дело.       Антон выступает вперёд, сжимая ладони вместе. Резко отпускает и любуется появившимся между ними огненным шаром. А потом замахивается, запуская его в темноту шахты.       Шар проскальзывает в проход, ударяясь о камни. Внутри он прыгает от одной стены к другой, заставляя каменные стены вспыхивать алым светом. Затем пламя ныряет вниз и оказывается под водой. Шар шипит и искрится, будто недовольный своим погружением. А потом вдруг выскакивает наверх, снова высекая искры из стен.       Антон запускает ещё один шар. Тот присоединяется к первому, выписывая огненные узоры. Внезапно шары сталкиваются. Ударяются друг от друга, шипя и искрясь, и снова разлетаются в стороны. И снова сталкиваются, но уже под водой.       Антон видел это огненное шоу уже так много раз, и всё равно заворожён им, как в первый. Он украдкой смотрит на Арсения, и у того в глазах отражаются огненные искры. От этого кажется, что радужки у него голубые с красным.       — Офигеть, — восхищённо тянет Арсений, когда шары потухают. — А можешь ещё?       От такой арсовой реакции внутри разливается тепло. Антон не скрывает торжествующую улыбку: будет знать, как называть его магию бесполезной.       Когда новые шары начинают свой танец в шахте, Арсений подходит ближе. Всем корпусом тянется вперёд, будто хочет коснуться тепла. Но это тепло непостоянно и опасно. Поэтому Антон вытягивает перед ним руку, отгораживая. И тогда Арсений касается его запястья ладонью.       Антон отшатывается назад. С ужасом смотрит на эльфийскую кожу в месте, где она коснулась демонической.       Он ждёт вздувшиеся пузыри ожогов и агонирующие крики. Сходящую лохмотьями кожу и запах жжёного мяса.       Но ничего этого не происходит. И в ночной тишине между ними только искрятся иссякающие искорки.       Арсений смотрит на него так, будто сомневается в его адекватности.       — Ты чего?       А того, что вся сущность Демонов проклята — от рогов до кончика хвоста. И стоит светлому существу её коснуться, оно поплатится за это смертью. На практике у Антона не было возможности это проверить, но звучит довольно убедительно. Ну или… Звучало.       — Эльфам же… — смущённо поясняет Антон, — нельзя касаться Демонов. Типа вы сразу вспыхнете. И сгорите.       Арсений демонстрирует ему свою ладонь. На ней ничего из обещанных ужасных последствий. Антон переводит сбившееся дыхание. Вот была бы отплата — Арсений исцелил его, а Антон сжёг его заживо.       — Я совершенно точно не горю, — пожимает плечами Арс и усмехается. — По крайней мере, снаружи.       Наверное, Антон мог бы и раньше догадаться, что запрет на касание светлых — полная херня. Ведь, примерно в том же перечне совсем рядом пункт о том, что от эльфов пасёт свиным навозом. Арсений пахнет совершенно точно не им.       — А можно я?..       Антон поднимает глаза, сталкиваясь с арсовым взглядом. У того в глазах любопытство и трепет, и он протягивает ладонь вперёд. Хочет снова его коснуться. И Антону тоже нужно это касание, чтобы убедиться в его безопасности.       Арсова кожа такая тонкая и такая холодная. Пальцы Антона, в мозолях от работы в шахте, кажутся слишком грубыми для этой кожи. Кажется, даже лёгкое касание оцарапает её. Но Арсений не выказывает недовольства. Наоборот, обхватывает его ладонь своими подушечками пальцев, очерчивая линии.       Антон никогда не касался кого-то с таким трепетом и волнением. И, ему кажется, что сердце заходится сильнее, чем когда он смотрит на мерцание огней в затопленной шахте.       — Значит, я могу тебя касаться, — констатирует Арсений, отпуская его ладонь.       Исчезнувшее прикосновение отзывается внутри грустью. И, чтобы не потянуться за ним, Антон скрещивает руки на груди.       — Меня и… других Демонов, наверное, тоже, — неловко поправляет он.       — Ага, других тоже, но совсем недолго, — усмехается Арсений, — пока они не успели выпустить мне кишки. Знаешь, я, пожалуй, предпочту касаться только тебя.       Антон возносит мысленные молитвы своей красной коже и темноте, которые не позволяют увидеть его смущение. Но, столкнувшись с арсовыми смеющимися глазами, осознаёт: тот специально с ним заигрывает. И это осознание вдруг тоже разжигает лукавство и внутри него.       — Возможно, мне стоит попробовать касания других эльфов? — размышляет Антон.       Арсений вскидывает брови и улыбается — нагло и открыто. Так, будто он не ожидал от Антона такого ответа, но им восхищён.       — А ты хорош, — тянет Арсений и вдруг вскидывается. — Ой, а что это у тебя на рогах?       Антон вздёргивает руку к голове. Под его пальцами шуршит листва. Он тянет её на себя, и вдруг в руках у него оказывается цветочный венок. Синие и фиолетовые цветы красиво переплетаются друг с другом. А на их лепестках Антон всё ещё чувствует остатки магии.       — Полночи с ним проходил и не заметил. Классно, да? — смех Арсения отскакивает от крон деревьев. — Я же говорил, прелесть магических атак в том, что не осознаёшь их последствия сразу.       Антон думает, что Арсений похож на демонёнка, который дорвался до магии. Такого всего из себя шаловливого и шкодливого. Это понимание внутри него отзывается предвкушением и теплом.       — Увидимся на следующем патрулировании, — подмигивает Арсений, отступая в чащу. — Если, конечно, ты не найдёшь себе другого эльфа.       Когда Антон остаётся один, он ещё долго не может оторвать взгляда от переплетения цветов и зелени. Венок кажется ему самым красивым из всех, что он когда-либо видел.