Цветы и Силки

Никогда не проявляй милосердия. Истинная сила в жестокости.

      Эльфа волокут по влажной после дождя земле. Он пинается и упирается ногами, а когтями цепляется за корни деревьев будто животное. Животное, которое попалось в силки Демонов и не осознаёт, что сколько ни сопротивляйся, его судьба уже решена.       Это первый раз, когда Антон видит эльфа. Иногда к их шахтам пробираются гномы в поисках золотых самородков, но эльфы — никогда. Прицельно выслеживать их тоже незачем. Мяса в тех не шибко, ещё и заколдовать могут.       Эльф лихорадочно озирается, ища пути отступления, но бежать некуда. Демоны окружили его полукругом, освистывая и шипя. Самые нетерпеливые хлещут его хвостами и бодают рогами. Мучители нависают над жертвой неминуемой гибелью, а их кожа вспыхивает алым в закатных лучах. А эльф то ли слишком напуган, то ли на самом деле не умеет колдовать, и все рассказы об их силе — это байки.       — Эй, малой, сюда иди!       Антон вздрагивает, когда все взгляды обращаются на него. Эльф тоже смотрит — и глаза у него голубые. На перепачканном грязью лице светятся, как два самородка.       — Мне и отсюда видно, — скалится Антон, — и заебали звать меня «малым».       — Ну, а какой ты ещё? — фыркает самый здоровый Демон. — Ты единственный, кто ещё никого не разделывал.       Антон не знает, есть ли у Демонов сердце. За предательство Света у них отрезали крылья, может, и сердце забрали. Но что это, если не оно, камнем падает вниз желудка под тяжёлыми взглядами толпы.       — Не пизди, я разделывал кур.       О том, что тогда его чуть не вывернуло от вида крови, он, конечно, умалчивает. Да и речь сейчас вообще не о курах, а об убийстве существа мыслящего и молящего о пощаде. Ритуальном убийстве, которое он уже и так оттягивает несколько лет по самым нелепым причинам. Вернее, оттягивал до появления этого дурацкого эльфа рядом с их поселением.       Эльфы умные и хитрые, и увидеть хотя бы одного удаётся далеко не всем. А Антону выпала честь разделать. Интересно, что бы сказала его мать, предлагавшая заключить с эльфами мир?       — Раз кур разделываешь, и этого смогёшь, — хохочет кто-то из собратьев, а толпа поддерживает его одобрительным гулом.       Может, так этому эльфу и надо? Раз он не был достаточно умным, чтобы не попасться? И раз поставил Антона перед выбором, которого у него и нет?       Антон кидает на эльфа сердитый взгляд и сразу же смягчается. Не получается злиться на создание, измазанное в грязи так, что не видно ни цвета кожи, ни одежд. Только глаза и видны. Голубые глаза в окружении дюжины пар красных.       Нужно всё это быстрее закончить.       На негнущихся ногах Антон идёт вперёд. Демоны расступаются, пропуская его к эльфу. Антон смотрит на него сверху вниз и только тогда понимает, что его собственные глаза не горят красным. Но разжечь внутри ярость и окрасить их в огненный цвет не получается. Получается только стоять и смотреть в глаза эльфа, который встречает его взгляд прямо и бесстрашно. Антон бы на его месте свернулся в комочек и молил о пощаде. Он обычно так и делает, если его собратья вдруг затевают особенно жестокую драку.       Антон хватает эльфа за волосы. Тот сучит ногами по земле и пытается извернуться, чтобы укусить руку. Антон тянет эльфа прочь от собратьев в сторону покосившегося сарая.       Несколько секунд слышно только, как болезненно выдыхает эльф, и как шуршат его подошвы по мокрой траве. А потом по толпе прокатывается шёпот, и один из Демонов озвучивает общее недоумение:       — Ты куда его прёшь?       — А я должен на твоих глазах его жрать? — рычит Антон, оборачиваясь.       Его глаза зажигаются красным в самый подходящий момент.       — Ну не жрать, но разделывать же тут надо… Да? — теряется соклановец от его оскала.       Демоны переговариваются. Пытаются вспомнить, что на этот счёт сказано в «Проклятом Манифесте». Но проблема даже не в том, что там всего-то шесть наказов, и все они об абстрактных мощи, хаосе и разрушениях, которые положено нести Демонам. А в том, что читать Демоны не то чтобы умеют. И о ритуальных убийствах каждый из них знает столько, сколько смог услышать от других. И за этот факт Антон цепляется, как за своё спасение.       — Когда младший Демон совершает ритуальное убийство, — чуть раздражённо поясняет Антон. — Другие Демоны должны бесстрастно оценить громкость стонов жертвы. Я что, один читал Манифест?       Уязвлённые Демоны замолкают, оглядываясь на старейшину. Антон тоже смотрит на него, выдерживая его внимательный взгляд. А ещё он вдруг замечает, что эльф перестаёт выворачиваться и сучить ногами. То ли соображает, к чему идёт дело, то ли просто выбился из сил.       — Малой дело говорит, — рыкает старейшина, — пусть тащит в сарай, а вы слушайте.       По толпе прокатывается волнительный рокот. Парочка Суккубов даже хихикает, обсуждая, в каких позах они переспят с новообращённым Демоном после убийства. Антон стискивает зубы — только отбиваться от навязчивых Демониц ему не хватало.       Перед тем как закрыть дверь сарая, Антон кидает последний взгляд на толпу. Демоны наблюдают за ним с почтением. Антон не питает иллюзий, что это почтение из-за его способности читать.       Как только двери за ними захлопываются, Антон отпускает эльфа. Тот падает на колени, отползая назад. Сквозь слой грязи у него на поясе виднеется серебряный ножичек. Стоит этому ножику коснуться демонической кожи, и та вспыхнет огнём. Но эльф не собирается нападать. Только смотрит испуганно и растерянно, перестав бравадиться.       — Стони давай, — зло шипит Антон.       — Ч-чего?       — Хочешь жить — стони и погромче.       Эльф торопливо кивает. Прочищает горло, а потом задушено стонет. Стонет так томно и сладостно, как не стонут Суккубы во время соитий. Антон сглатывает подступивший к горлу ком — эльф перед ним на коленях, и он стонет. Господи, это теперь его собратья решат, что он выебал эльфа.       — Есть два варианта, — шепчет Антон, вцепляясь эльфу в грудки, — или ты сейчас орёшь как резаный, будто поджариваешься живьём. Или я реально тебя поджариваю.       Когда он отпускает эльфа, тот кричит. Громко и протяжно. Сначала Антон не разбирает слов из-за высоты тембра. А потом привыкает к эльфийскому голосу, и к горлу подступает тошнота.       — Нет, не убивай, пожалуйста, нет.       Любой другой Демон сейчас бы выбирал нож поострее и связывал бы эльфа покрепче, чтобы помучить перед смертью. Может, вспарывал бы его так, чтобы он дольше находился в сознании. Или даже медленно и мучительно опалял его пламенем.       А всё, что может Антон — стоять, будто заколдованный, и смотреть, как эльф притворно кричит. И в этом оцепенении он вдруг замечает, что тот приятно пахнет. Этот запах тонкий и лёгкий. Будто они совсем не в грязном сарае, а на цветущем лугу весной. И будто они связаны не ритуальным убийством, а чем-то светлым и радостным.       Скоро эльф срывает голос, и может только протяжно хрипеть. Это и хорошо, а то Демоны бы заподозрили что-то неладное, ори он так долго. Антон, оттягивающий ритуальное убийство несколько лет, вдруг решил помучить жертву. С другой стороны, ну, может, он как раз решил отыграться за все годы воздержания? А если так, то будет странно, если он выйдет из сарая без капли крови, только чуть сбрызнутой грязью.       — Мне нужна твоя кровь, — честно выдыхает Антон.       Взгляд у эльфа больше не испуганный. Взгляд у него проницательный и расчётливый, будто он пытается в демонических глазах прочитать план.       Антон даже не успевает предложить варианты, эльф первый подползает к нему ближе. Поднимается на ноги, опираясь о стог стена, и вынимает ножичек. Антону бы испугаться: достаточно одного касания серебра, чтобы он начал тлеть, но он не дрогнет. Платит эльфу той же разменной монетой — доверием за доверие.       Эльф встаёт полубоком и делает на предплечье резкий надрез. Кровь брызжет, орошая их двоих. Эльф встряхивает рукой и принимается сгонять кровь к порезу. От открывшегося вида и металлического запаха у Антона кружится голова. И он надеется, что эльф слишком занят, чтобы заметить, как он прикрывает глаза и глубоко дышит.       Эльф капает кровью на его одежду. Антон с отвращением смотрит, как красные лужицы расплываются на холщовых штанах и рубашке. Точно такими же обычно усеяна его спина, когда обрубки крыльев особенно кровоточат. А теперь ощущение, будто всё его сплошь и состоит из кровавых луж.       — Подставь ладони, — просит эльф.       И, стоит Антону вытянуть руки, как в его ладонях появляется целое кровавое озеро. Оценив объёмы крови, он опасливо косится на эльфа. Но тот уже отходит в сторону, водя своей ладонью над порезом. Антон завистливо косится на то, как тот затягивается прямо на глазах. Ему бы такое умение, чтобы лечить себе спину.       Когда Антон выходит к своему клану, толпа окидывает его оценивающим взглядом. Он перемазан кровью так, что отмываться придётся по крайней мере несколько дней. Его лицо, руки и грудь сплошь усеяны пятнами, и Антон старается не думать об этом, чтобы не упасть в обморок прямо тут.       Старейшина довольно ворчит, Суккубы перешёптываются, а несколько Демонов из тех, что помельче, пытаются прошмыгнуть в сарай за его спиной. Антон рычит на них, отгоняя. Эльф, конечно, спрятался за соломой и будет сидеть тихо, но пусть лучше держатся подальше от сарая.       Демоны разводят костёр в честь свершения ритуального убийства. Собираются в круг, жадно пересказывая друг другу истории о величии демонической расы. С трепетом говорят об Аббадоне, который привёл их в этом мир. И клянутся друг другу, сцепляя хвосты, что Тьма поглотит мир, несмотря на любые происки света.       Во время празднования Антон не перестаёт ёрзать и принюхиваться. Запах цветочного луга пробивается даже через гарь. Он опасливо косится на соклановцев, но те, похоже, его не чуют. А, может, запах эльфийской крови перебивает любой другой, дурманя им головы.       К ночи Демоны сваливаются без сил у догорающего костра. Антон осторожно перебирается через их огромные храпящие туши, стараясь никого не задеть. Теперь деревню освещают только факелы на фасадах деревянных домов. И, если он хочет провести эльфа незаметно, то сейчас самое время.       Когда Антон пробирается в сарай, его окутывает цветочный запах. Он кружится вокруг, взвеваясь вверх, а потом ласково касается носа, чтобы пробраться вовнутрь. И, всё-таки, несмотря на свою навязчивость, запах приятный.       — Пойдём со мной, — лаконично предлагает Антон в темноту.       Сначала в стоге сена зажигаются два голубых глаза-огонька, и только потом эльф выбирается. С него обсыпалась грязь, и Антон может разглядеть его. У него тёмные немного вьющиеся волосы и бледная кожа. На тунике виднеются красивые вышитые узоры. Его собственные рубашка и штаны и в сравнение не идёт с изяществом эльфийской одежды.       Эльф только хмыкает, поймав его внимательный взгляд. Антон отворачивается, никак его не комментируя, и выходит из сарая. Но когда они пробираются вдоль домов, стараясь не попадать в островки света, эльф неожиданно заговаривает.       — Как тебя зовут?       Антон смеривает его злым взглядом и молчит. Не хватало разбудить кого-то из Демонов, чтобы объяснятся какого чёрта жертва, принесение которой они только что праздновали, вполне себе жива. И не только жива, но ещё и задаёт глупые вопросы.       Но эльф не унимается и, когда они добираются до кромки леса, снова спрашивает:       — Так какое у тебя имя?       — Зови меня Великий спаситель твоей жопы, — ёрничает Антон.       — Как скажешь, — фыркает эльф, обстукивая подошвы своих ботинок об дерево, — а я Арсениус Луминарис Эльвендрил Фаелар из рода Диких Эльфов.       Антон еле удерживается от того, чтобы присвистнуть. Его имя на фоне демонических звучит блёкло, а рядом с эльфийским и вовсе исчезает.       — Сунешься сюда ещё раз — и твоё имя сократится до "мёртвый эльф". Понял?       «Ещё и меня подставишь», — но этого Антон не договаривает.       Эльф пожимает плечами и ухмыляется. И в этой ухмылке Антон отчётливо читает, что ничегошеньки он не понял и вполне может сунуться сюда ещё раз. Но пригрозить ему ещё раз не успевает.       Только он открывает рот, как эльф скрывается в лесу без всяких прощаний. Может, оно и к лучшему. Совесть Антона чиста, а руки не измазаны в крови. В смысле, конечно, измазаны, но тут всё было добровольно и только во имя спасения этого дурацкого эльфа. «Дурацкого эльфа с цветочным запахом», — зачем-то поправляет он себя, прежде чем перестать всматриваться в лесную чащу.