Вендетта Чоу Чанг

Ночь еще не до конца вступила в права, а хлипкий барак уже отдал последнее тепло. Чоу поежилась и плотнее закуталась в плащ, на ходу соображая, с чего следует начать. Стоило бы заменить остатки блузки на что-нибудь приличное, однако в первую очередь она все же на ощупь бросилась к маленькой кирпичной печке — темнота и промозглый воздух тревожили ее, будто могли заменить едва обретенное благополучие на привычное уныние. Пока необоснованные страхи шептались в голове, оттесняя эйфорию недавней близости, закостенелые пальцы безуспешно боролись с отсыревшими спичками. Невероятно, но Чоу так сильно не трясло, ни когда он неуклюже грел ее ладони в своих посреди бескрайнего леса, ни когда полуголую заворачивал в свою одежду. Наконец слабый огонек неуверенно колыхнулся в потемках, но тотчас погас, стоило Грейбэку без стука распахнуть скрипучую дверь и впустить в комнату юркий сквозняк. В помещении сразу сделалось еще холоднее, но это больше не волновало Чоу — один неопрятный вид Фенрира отогревал получше любого пламени. — Закоченела? — спросил он, будто сам не видел, как ее колотит. — Почти получилось, — невпопад брякнула Чоу, уступая ему место у очага. Ей до сих пор до конца не удалось избавиться от противного ощущения необоснованного беспокойства, затесавшегося в мысли во время его кратковременного отсутствия. Как будто он ушел не в соседний дом, а навсегда. Между тем огонь Фенрира ожидаемо послушался, дрова быстро разгорелись, и дым натужно повалил в трубу. Помещение заметно озарилось, а темнота, напротив, трусливо отползла к неосвещенным углам, и теперь она могла без труда разглядеть черты его грубоватого лица. Взволнованная, Чоу расплылась в триумфальной улыбке: оказывается, Альфа только среди себе подобных был суров и кровожаден, а после близости смущался не меньше ее самой. Хотя бы за это стоило переспать с Грейбэком. — На вот, держи, — сунул ей в руки палочку, очевидно, избегая прямого зрительного контакта. Мальчишка. Истосковавшиеся пальцы немедленно вцепились в рифленое древко, пусть в лесу жилось неплохо, — а отныне и того лучше, — по волшебству она скучала неимоверно, равно как и по своей палочке. «Артефакт сам выбирает волшебника», — так говорил Гаррик Олливандер, и в словах его, несомненно, крылась истина. Вроде бы кусок дерева, но он давно стал ей продолжением руки, которую Чоу по дурости едва не потеряла в схватке с Макнейром. И если бы Фенрир не подобрал древко, не подобрал ее саму… — Послушай, — чересчур резво развернулась она, из-за чего полы плаща едва не распахнулись, а их носы соприкоснулись на мгновение. — Я ведь не поблагодарила тебя за спасение. — Поблагодарила ж вроде, — подмигнул он и придурковато ухмыльнулся, за что тотчас получил толчок в плечо. Пошлое замечание вынудило Чоу вновь вспыхнуть и подавиться собственным стеснением — о сексе она не пожалела ни на секунду, а вот от смущения избавиться так и не вышло, уж слишком прямолинеен был Грейбэк. — Проблем не возникло? — поспешила перевести она тему, но Фенрир зыркнул на нее, как на дурочку, — ну разумеется, он же Альфа, какие у него в стае могут быть проблемы с законом? Он и есть закон. — Юбка на раздаче. Вернешь ей поутру. Он смачно сплюнул в пламя, отчего Чоу брезгливо поджала губы — над манерами этого дикаря, конечно, предстояло серьезно потрудиться, да и в целом на среднестатистического кавалера оборотень походил мало. С таким не полакомиться десертами в Фортескью, даже если занять выгодный угловой столик: вместо приторного фисташкового он скорее возьмет Чоу под ошалевшие взгляды посетителей. И тем не менее от одного хриплого шепота, от того, как он в страсти обронил ее имя почти беззвучно, недовольство звериными привычками отступало, а в животе разливалось тепло. Да и к дьяволу эти манеры вместе с дурацкими традициями, вроде поклонов и безусловной покорности, от которых все уникальное в человеке погибает. Пальцы сами потянулись к широкому запястью, накрывая горячую кожу. Пожалуй, им и так хорошо, в этом пузыре посреди неизвестности. — Не хочешь у меня остаться? — уточнил он, как бы невзначай приобнимая ее за плечи. — Пойдут разговоры, — промямлила она, сильнее прижимаясь к теплому боку, от частого сердцебиения и глубокого дыхания клонило в сон. — И че? Ты так орала, что даже рыбы в Северном проливе слышали, — гоготнул он, но возмущенной Чоу отпрянуть не позволил, принуждая греться у самого сердца. — Значит, Лаванда уже в курсе, — разочарованно выдохнула она. Браун — известная сплетница, наверняка достанет неудобными вопросами. — Шли ее на хер. — А Аврору? Ее тоже слать? — с наигранной невинностью спросила Чоу. — Тоже, — замявшись всего на мгновение, серьезно заявил Фенрир. — Без разницы вообще. Нехотя он все-таки позволил Чоу отстраниться и относительно спокойно выдержал ее придирчивый взгляд. Казалось, подвоха размером с квиддичное поле мохнатый упорно не замечал. — Че? — Ну, одну ты приводишь в стаю, а другую кусаешь и потом бросаешь на произвол судьбы. Намек все же достиг цели, жаль лишь, что так топорно. Фенрир напряжение тоже учуял — весь подобрался, зрачки недобро блеснули. В мыслях она уже тысячу раз отрезала себе язык и скормила паршивым енотам, но желание докопаться до истины оказалось сильнее здравого смысла. Наверное, и он почувствовал безмолвное сожаление, потому что свирепствовать не стал, только недовольно цокнул языком и назидательно разъяснил: — Не лезь в эту историю, лисица, не напрягай извилины. Одну я больше не трахаю, а другую бросил на произвол чужого конца, уяснила? Он внимательно уставился на нее, буравя ледяными глазами, пока Чоу наконец заторможенно не кивнула. Блики от пламени плясали на бледных щеках, придавая ему еще большей загадочности. А вот для нее никакой загадки отныне не осталось — последние сомнения развеялись, и пазл сложился в довольно печальную историю для одной очень мечтательной блондинки. Впрочем, сложно было не согласиться с Фенриром, тайна эта ей не принадлежала, и ворошить осиное гнездо, само собой, она не планировала — всего-то любопытство, вскормленное ленивой и спокойной жизнью. — Мне пора когти драть, — с сожалением предупредил он, как будто сам уговаривал себя оторваться от Чоу и отправиться в Лютный на ночь глядя. — Надолго? — Вернусь к рассвету, не запирайся. Разморенная его объятиями и жаром огня, Чоу с трудом поднялась и поплелась за Грейбэком к просевшей двери, чтобы сделать в точности наоборот — запереться на засов, да покрепче. Как бы ее ни заводил грубый аромат волчары на коже, последствия лесных потрахушек смыть все же хотелось. В конце концов, именно для этих целей он великодушно притащил палочку во внеурочное время и тем самым раскрылся перед сплетницей Браун: быстро нагреть воду естественным способом в такой холод было просто невозможно. — Че лыбишься? — не без интереса спросил он уже на выходе. — Хорошо спать с Альфой, — философски заявила Чоу. Выбери она другого партнера, сейчас бы довольствовалась подтекающим умывальником. — Эт мы еще не спали, считай, размялись перед большим заездом, — поправил он на ней стертые лацканы воротника и ехидно подмигнул. — Фенрир, плащ! — спохватилась Чоу. Совершенно позабыв, что забрала едва ли не единственную его верхнюю одежду, она наспех распахнула полы и уже начала вытаскивать руки из глубин ткани, когда Грейбэк вновь натянул плащ, будто упавшее покрывало, ей на плечи. — Я ж сказал — оставь, — покосился он куда-то под ноги. Чоу возмутилась, но выказывать свое негодование напоследок не стала. Джентльменом Грейбэк слыл неважным. Но даже с его отсутствием такта, неужели нельзя было сразу ее остановить, чтобы избежать полуночного стриптиза? Оголяться на крыльце, фактически на виду у мало спящих и пронырливых жителей деревни, вовсе не обязательная часть прощания! — Да на сиськи еще раз глянуть хотел, — резво ущипнул ее за сосок и, не дождавшись, пока Чоу пошлет его мантикоре под хвост, быстро удалился по плохо различимой тропинке в чащу. Прикусив щеку, чтобы не крикнуть ему в спину пару крепких выражений, Чоу вернулась обратно в прогретый барак. Пламя, конечно, надлежало постоянно поддерживать, но теперь, когда в ладони покоилась палочка, а внизу живота разливалось умиротворенное счастье, осенняя хандра, одолевшая рассудок ранее, вынужденно капитулировала. Засунув руки в карманы, она внимательно оглядела тусклую комнату и вознамерилась поскорее приступить к колдовству, но, когда задела пальцем горячий металл в глубинах плаща, вдруг насторожилась. Точно завороженная, Чоу аккуратно вынула находку и наклонилась ближе к импровизированному камину — красный камень в золотой оправе призывно сиял ярче багряного заката. Вещица немного отдавала безвкусицей, но зато насквозь была пропитана магией. Внезапно смущение, одолевшее Грейбэка, и нескладные попытки оставить плащ, без которого он, на минуточку, и под куст не ходил, обрели вполне прозрачный смысл. — О Фенрир, — прошептала Чоу и уже собиралась подколоть волосы нежданным подарком, когда в помещении внезапно стало светлее. Перепуганная, она торопливо засунула заколку в карман юбки и рассеянно оглянулась — на первый взгляд в бараке, кроме Чоу, никого не было, однако комната постепенно тонула в мерцающей синеве. Трясущейся рукой она выставила палочку вперед, морально готовясь вступить в схватку с неприятелем, но, обернувшись в сторону окна, обреченно замерла, медленно опустив оружие — бороться не имело смысла. В помещение сквозь оконную раму напористо просачивался серебристо-голубой шар. Бестелесный Патронус. Чоу тяжело сглотнула. Неприятное предчувствие кольнуло под ребрами. Ей вдруг невыносимо захотелось броситься в зловещий лес на поиски Фенрира, лишь бы не смотреть в глаза проклятой судьбе. Она даже разозлиться успела за эти мгновения, пока неуверенный Патронус настигал ее — останься Грейбэк в деревне, сейчас бы закрыл собой от настырного прошлого, выгрыз у паршивки Фортуны свою добычу, запрятал получше. Зубы с силой сжались, издавая противный скрежет: никто из них никогда не ночевал с ней — просто кувыркались, а затем исчезали, оставляя Чоу на милость кошмаров. Вот и теперь, неспособная и мизинцем шевельнуть, она беспомощно стояла и слушала забытый жалобный голос. — Чоу, это Дин. — Шар колыхнулся, рассыпал серебристые искры, но не рассеялся. — Не знаю, ты жива или тоже… Чоу, Мари больше нет.

***

Лаванда перевернулась на бок и сильнее зажмурилась. Несмотря на дьявольскую усталость, накопившуюся за день, расслабиться и беззаботно провалиться в сон никак не выходило — то ли заунывный вой ветра так действовал на нервы, то ли отсутствие Скабиора. Резко присев в низкой постели, она раздраженно потерла уставшие глаза и в очередной раз подошла к небольшому окну — ночь была пугающе темная и зябкая, и оттого невольно хотелось вернуться в уютные объятия покрывала. Однако, словно проклятая, Лав прилипла к стеклу и внимательно изучала дремлющую улицу. Впервые на ее памяти она испытывала такое необъяснимое беспокойство. Невзирая на холод, ее бросало в жар, во рту неприятно сохло, а живот вдруг опустел. Она сама вся внутри стала пустая, как стеклянная лампа, только вместо огня в ней неумолимо разгоралась тревога. Глаза в очередной раз нашли ветхий барак, который Реджи должен был починить уже Мерлин знает сколько времени назад, но так и не оторвал тощую задницу от бревна. Чанг, скорее всего, там окончательно задубела. Почти всю ночь огонь от печки освещал оконце, а вот сейчас, в самый предрассветный час, наконец погас — тонкий серый дымок еще струился из узкой трубы. Лаванда поежилась, быстрыми движениями наматывая шифоновый платок на шею — своеобразный оберег в какой-то мере убаюкивал необоснованные страхи. Глупо, конечно, но за неимением Скабса все средства хороши, тем более когда обострившееся звериное чутье настойчиво расползалось под кожей. Чанг, вот кто неплохо устроился — наскакалась и спит довольная. Едва эта мысль зародилась в голове, звук скрипнувшей по соседству двери резанул напряженный слух. Лаванда затаила дыхание, сильнее всматриваясь в потемки — Чоу, которая на самом деле ни черта не спала, тенью выпорхнула наружу. Ей вдруг захотелось отпрянуть от своего наблюдательного пункта и заняться чем-нибудь более достойным, нежели слежкой за бараком, но тело точно свинцом налилось — Чанг кралась. Намеренно ступала тихо-тихо, будто избегала непрошеного внимания. По позвоночнику прокатился электрический разряд. Впервые за долгое время волчица в ней беспокойно завозилась, слух и зрение обострились, как перед полнолунием. Скабиор рассказывал о похожем состоянии, уверяя, что это та самая «чуйка»‎, которую никак нельзя «просрать»‎. Окажись он рядом, Лав бы даже поспорила с ним, потому что проигнорировать внутреннюю животину просто не представлялось возможным: тело магическим образом отказывалось подчиняться командам мозга! Взволнованная неизвестным состоянием, она вцепилась острыми ногтями в предплечья, не сводя сосредоточенного взора со спины удаляющейся Чанг. В принципе, своеобразное ощущение, можно сказать, делало ее настоящим оборотнем, и, по-хорошему, Лаванде бы гордиться собой, но все усложнял тот факт, что неуместная «чуйка»‎ какого-то дементора сработала именно на женщину Альфы. А это было очень и очень опасно. Медленно, боясь оступиться и по дурости загубить их со Скабсом, она направилась за Чанг и уже через минуту убедилась, что не ошиблась. Чоу сама на себя не походила — от нее за версту несло перебродившим сумасшествием. Что наделал Грейбэк? Как посмел обидеть ту, на которую смотрел как на Луну? Ну или драгоценность. Иными словами, не по-фенрировски. Чанг продолжала двигаться вперед, точно не чувствовала ни холода, ни опасности дремучего леса. Лишь шею втянула да обхватила себя руками, изредка трусовато оборачиваясь. Деревня уже осталась позади, но беглянка и не думала останавливаться, чем откровенно раздражала. Казалось бы, им обеим ни к чему эти проблемы! У водопада, когда шум беспокойной реки совсем заглушил хруст веток под подошвами, Лаванда не выдержала и, нагнав ее, порывисто дернула за рукав длинной кофты. — Чоу, ты в порядке? — выпалила она без колебаний, никакого мало-мальски годного плана в голове все равно не созрело. — В чем дело? Следишь за мной? — Нет! — неуклюже соврала Лав и замолчала — Чанг смотрела на нее сосредоточенно, как после побега из Министерства, когда на их руках обливалась кровью полумертвая Кристалл. — Мне надо помыться, — с надеждой на понимание вымолвила Чоу. В других обстоятельствах Лаванда на ее ложь повелась бы без раздумий, но внезапно проснувшаяся природная прозорливость заметно отрезвляла: Чанг пахла собой, все остатки недавней связи были тщательно смыты или устранены волшебством. Да и шестое чувство никак не давало покоя, предрекая надвигающуюся беду. Видела бы сейчас свою любимую студентку мадам Трелони — обалдела бы от восхищения! А вот Скабиор, напротив, закатил бы шары: преследовать добычу Альфы сродни самоубийству. — Ясно, — по-идиотски улыбнулась Лав, решившись все же последовать за природным зовом, нежели страшиться за собственную шкуру. — Составлю тебе компанию? — Нет! — твердо заявила Чоу, больше не притворяясь ни вежливой, ни смущенной. — Я хочу побыть одна! — Он изнасиловал тебя? — прямо спросила Лаванда. — Мерлин, Браун! — встрепенулась Чанг, видимо, позабыв о конспирации. — Оставь меня в покое! Просто уйди! — Чоу, если он сделал тебе больно… — То что?! Что ты, — она с вызовом ткнула пальцем в грудь, из-за чего оборотень внутри возжелал откусить обнаглевшую руку по локоть к чертовым пикси, — можешь? — Я скажу Скабиору, — неуверенно промямлила Лаванда, заведомо понимая, к чему клонила эта сбрендившая. — Скабиору, — Чоу посмотрела на нее с таким пренебрежением, будто перед ней не подруга, а куча навоза, и все последующие объяснения позорно застряли в глотке. — Браун, хоть раз в жизни пораскинь мозгами, — продолжила тем временем Чанг, понизив голос, но отчего-то ее шепот обидно барабанил по перепонкам. — Ты никогда не задумывалась, как он тебя нашел? Почему он, а не Грейбэк? Лаванда не сразу заметила, что Чоу не моргая вперилась в ее шею, туда, где колыхался на ветру тонкий шарф. Пальцы сами обхватили загрубевшую ткань, от которой почти не осталось Парвати и их наивной дружбы, тепла и красной гостиной, безопасности и доброты. Тяжелый камень болезненно провалился в желудок. — Какого хрена ты несешь? — Дура, Браун, — одними губами проговорила Чанг, а потом уставилась на нее своими черными болотами, передавая невыносимую могильную тоску. — Всегда была и спустя столько времени ни капли не изменилась. Как он тебя нашел, Лаванда, как? — Замолчи, — яростно замотала она головой, совершенно по-детски закрывая уши руками, но отрицания были напрасны. Надо было вырвать сучьей девке язык, свернуть шею, утопить в беспокойной речной воде и отправить по течению вниз, чтобы гриндилоу сожрали ее по частям. Лысый Салазар, надо было вообще не идти за ней! Но слова уже растворились между ними, и сбитая с толку Лаванда в тот же миг подавилась безысходностью. Грейбэк сорвал с тебя в ту ночь. Правда погаными мыслишками напористо протискивалась в сознание: ну разумеется, зачем бы Фенриру кусать кого-то из-за женского аксессуара? Он же не заднеприводный, в самом деле! Это Скабиор стащил чертов шарф. Подарок Парвати пропал на последнем курсе, где-то между промозглым ноябрем и первым снегом. После Рождества она перерыла каждый сундук в спальне для девочек, но шейного платка так и не обнаружила. — Не может быть… — прохрипела она, не готовая покорно принять поражение. — Грейбэк женщин не кусает, — хладнокровно заметила Чанг. — Не кусает, — тихо вторила ей Лаванда. А если взять нас года три назад. Или четыре. Мы бы подошли друг другу? А вот Скабиор, как оказалось, еще как, только не своими зубами — поганый трус. Сейчас, конечно, она припомнила, как грубые мужланы в обносках выводили Терри Бута под руки из замка — оборотни в те жуткие дни трудились на благо правительства Пия и, само собой, были вхожи в Хогвартс. Когда он учуял ее? Она-то патлатого оборотня не разглядела — сборище зверей всегда представлялось ей однообразной кучкой отбросов. Рука сама дернулась к горлу и содрала ставшую вдруг ненавистной тряпку. Он заказал ее Грейбэку, а затем разыграл сценку со спасением принцессы в беде. Двуличный сукин сын! Язык онемел и, как дешевая пастилка, приклеился к небу. В отчаянной попытке прийти в себя Лав глубоко вдохнула, но едва не зашлась раздирающим кашлем — утренний бодрящий воздух больно обжег легкие. — А теперь прочувствуй разницу между нами, Браун. Я докопалась до правды за месяц, ты — не сумела и за годы. Знаешь почему? Я сама себе Альфа, а тебе на постоянной основе нужен хозяин. То Уизли, то оборотень, да наплевать кто — лишь бы скинуть ответственность на кого-то постороннего. Лаванда плотнее сжала губы, из последних сил стараясь совладать с телом: волчица в ней скулила, как бездомная собака, из-за чего подбородок трясся, а глаза заволокло слезами. Жалкая глупая Лав-Лав, в который раз посмевшая поверить в любовь. — Смотри, — не унималась Чанг, расставив руки в стороны, — я ухожу, потому что так решила. А ты? Лав стояла не шелохнувшись. Точно в землю корни пустила, она не могла и шагу ступить. Чанг же спокойно накинула чары невидимости и, не прощаясь, отправилась туда, где заканчивался антиаппарационный купол. Она нахально сбегала из-под носа у стаи — у Лаванды! — но остановить ее такую никто не смел. Прохладное утреннее солнце застало Лав на том же месте, она все пялилась на дурацкий подарок Парвати — платок-предатель, платок-ошибку. Платок, из-за которого ее жизнь пошла под откос. — Принцесса, ты в порядке? Ком в горле растворился, стоило Скабиору подскочить к ней и опуститься рядом на колени. Сработала многолетняя привычка, будто этот лохматый подлец по-прежнему способен вытащить ее из любой задницы. Но, как оказалось, именно он ее туда и загнал. Растрепанный, рубашка навыворот, кольцо-антилопа перекручено, но острый взгляд уже высматривал ее насквозь, чтобы убедиться: безвольная кукла продолжает плясать под его дудку. И Лаванда не подвела — она широко улыбнулась, как часто поступала, лишь бы успокоить его и, не дай Мерлин, не подкинуть дополнительных переживаний. Наверное, так всегда бывает: когда умирает душа, тело еще живет старыми привычками. — Я ждала тебя. — Задержались, опять клыки. На этот раз один, но крупный, как мой хер. Ты озябла вся, поднимайся. Он бережно потянул ее на себя, а потом аккуратно разгладил волосы, чтобы заглянуть в глаза. Слезы, к счастью, давно высохли, как и она сама, а сердце билось ровно и безразлично. Она лишь сильнее улыбалась, поражаясь, насколько все это время была слепа — Моргана, он же как на ладони! — Я отведу тебя в дом, а потом метнусь по поручению. — Клык Василиска? — Ага, перепрятать надо. Позже Грейбэк загонит на черном рынке. — Я с тобой, — несколько резче, чем планировала, выпалила она. Скабс нахмурился, явно давая понять, что такое предложение рассматривает с неохотой. Недоносок знал ее как облупленную, поэтому даже не напрягался пускаться в долгие объяснения. Однако у каждой удавки имеется два конца — она ведь тоже была неплохо осведомлена о его слабостях. — Не оставляй меня, — чувственно прошептала Лаванда, вытаскивая из рукава главный козырь — любовь. — Никогда.

***

Зуд казался невыносимым. Из-за обильного количества чар — нескольких Очистительных подряд и последующего Дезиллюминационного — хотелось отбросить подальше палочку и ногтями содрать кожу с рук и лица. Однако она терпеливо шагала вперед, сдерживая поток непролитых слез. Чоу догадывалась: разрыдайся сейчас, позволь скорби завладеть не только мыслями, но и телом, с ней все будет кончено. С неудачами и тревогами справляться она кое-как научилась, с горем же дела обстояли иначе. Если бы не уроки окклюменции с профессором Дамблдором, наверняка она не протянула бы и полугода после смерти Седрика. В носу противно защипало. Мороз совместно с отчаянием раздражали слизистую не хуже чертовых заклинаний, в которых она так щедро искупалась. Пальцы свободной руки то и дело растирали распухшие веки, будто это в действительности могло хоть сколько-нибудь облегчить ее разбитое состояние. И все равно тщетные попытки очистить разум своими силами были гораздо безопаснее, нежели привычные приемы. От ментальных практик Чоу отвыкла. Как-то размякла в этом заповеднике, наивно полагая, что давно и навсегда сбросила оковы прошлого. Однако, стоило Дину произнести три сокрушительных слова, у нее точно почву из-под ног выбили. Хрупкие иллюзии о Логове и Фенрире развалились, как прогнившие декорации малобюджетного фильма. Бурный водопад, монотонная работа, даже полуночные костры навсегда померкли при свете слабого Патронуса. Мари больше нет. Особенно громкий всхлип Чоу удержать не сумела, из-за чего сама испугалась и опасливо покосилась по сторонам. Слабенький Люмос почти не освещал дороги, и она уже разодрала тонкую ткань юбки вместе с ногами, пока путанными тропами пробиралась через кусты. Смотровая башня находилась в противоположной стороне, поэтому чисто теоретически за водопадом ее обнаружить не должны. Но чаща за время пути примелькалась, деревья походили друг на друга, как близнецы, а шум разбивающейся о камни воды некстати оглушал. К тому же проклятая ночь никак не желала подохнуть — рассвет, как назло, не спешил, дезориентируя ее темнотой. Изредка она замирала, силясь слиться с лесом, но ничего не выходило. Возобнови Лаванда слежку, приведи волков после той грязи, что вылила на нее Чоу, ей свернули бы шею быстрее, чем она их заметила. Где-то в желудке надсадно потянуло — наверное, совесть разыгралась, коварно упрекая за истерично выболтанную тайну. Это позорное воспоминание тоже следовало припрятать за щитами, чтобы не отвлекаться от дела, но такая вольность по-прежнему оставалась невозможной. Прибегать к помощи окклюменции Чоу опасалась, предрекая вполне закономерный исход. Ментальные практики были сродни зависимости, и если бы не вынужденный ретрит в глуши, непроизвольно подаренный Грейбэком, на одну сумасшедшую в мире стало бы больше. Решись она воспользоваться старым способом ухода от ответственности и закрыть от себя же отвратительный инцидент с Браун, которым отнюдь не гордилась, наверняка не удержалась бы и заколотила в гроб бесценные воспоминания с Мариэттой, как когда-то поступила с Седриком. Соблазн был настолько велик, что над губой то и дело выступал пот, который она нервно стирала рукавом. Нет, расстаться с Мари Чоу пока была не готова. Тем временем отчаяние внутри все распалялось, порождая мучительные выводы один за другим. Мариэтту загубила она. Технически, разумеется, это сделал Лестрейндж, мстительный ублюдок, — в этом Чоу не сомневалась, но первопричиной стала именно она. Если бы не череда опрометчивых поступков, если бы не работа в Министерстве, не виноградник, не пьяные оргазмы и не одержимость, конечно, Мари находилась бы в относительной безопасности. Диггори, впрочем, винить в голову не приходило, потому что в эту паршивую минуту он единственный хоть как-то держал ее на плаву. — Я отомщу, Седрик, — бормотала Чоу, как мантру. — Ничего не изменилось. Я отомщу. Слова вместе с паром таяли в воздухе, но мания никуда не девалась. Она вновь с кровью неслась по венам, подталкивая двигаться наугад, несмотря на усталость и щемящую тоску. Сзади хрустнула ветка, но оборачиваться Чоу не рискнула, только не сейчас. Где-то здесь она наткнулась на Аврору, еще дальше на запад — беспечно предавалась страсти, а значит, до границы антиаппарационного купола оставалось не больше полумили. Ноги, путаясь в подоле, живо переступали через поваленные деревья и мелкую поросль. Внезапно едва различимый шорох донесся в опасной близости. Страх тут же тугим узлом стянулся внизу живота, навязчиво сигнализируя о приближающейся угрозе, однако Чоу продолжала настойчиво его игнорировать. Это ведь мог быть и ветер! Вниз по склону она уже неслась с такой прытью, словно смерть дышала ей в затылок. Только когда лицо опалили искры магии и возможность аппарировать вновь сделалась доступной, Чоу порывисто обернулась, едва не выплевывая разогнавшееся сердце на грязные мыски ботинок. На горе в предрассветной мгле виднелась знакомая фигура в потертом плаще. Недвижимый, он смотрел на нее сквозь чары, без труда разглядывая гнилую сущность, которую Чоу так тщательно скрывала. Под гнетом его презрения она впопыхах взмахнула палочкой и с тихим хлопком трансгрессировала.