Вендетта Чоу Чанг

Как извилистая тропа вывела его в Хогсмид, Родольфус не заметил. Десятилетия назад беспечным мальчишкой он сумел бы и с закрытыми глазами отыскать дорогу в деревню — его, как и прочих студентов, сюда манило доступное волшебство, реки сливочного пива и возможность спустить кучу галлеонов на всякую дурь. Однако сегодня глаза он не закрывал — взор и так заволокло пеленой гнева. В последнее время, куда бы ни шел, все вокруг возвращало его на грязный шотландский пустырь. Туда, где надежда на лучшее разлилась лужей грязной крови. Хорошенько проморгавшись, ему все же удалось скинуть морок, и среди густого тумана, как шахматные фигуры, тотчас повыскакивали мрачные крыши и обшарпанные фасады Хогсмида. Хогвартс остался позади. Он так и не решил для себя, правильно ли поступил, когда предпочел сначала уладить все возможные разногласия с Руквудом и лишь после тяжелого разговора лично наведаться в трактир. Август был человеком сложным, что у него на уме порой не знал и Лорд. Другое дело Долохов или Макнейр — они как на ладони и в конечном счете преданы человеческим отношениям и чести больше, чем режиму. Правда, такая преданность дорого обошлась Уолдену. Паразитка! Мышцы лица свело от прорывающегося негодования. Въедливая дрянь, загнала под каблук, прикинулась простушкой и обставила, как зеленого юнца! Грудную клетку резко сдавило, и он, поморщившись, постарался выровнять дыхание — хотелось бы верить, что это всего-навсего реакция на дементоров. — Руди. Брат, бледный, как привидение, спешил ему навстречу. Родольфус беспомощно оглянулся — зрение наладилось, приступ схлынул. Пожалуй, стоило прекратить размышлять о себе, осле, и о Чанг хоть ненадолго, тварь и так жрала душу ложкой многие месяцы. А теперь вот засела в голове и настырно гнала его в могилу, вслед за Макнейром. Где бы ни находился, Родольфус везде видел сумасшедший блеск черных омутов и чертов нож, зажатый в тонких пальцах. Сука. Как она это провернула еще и в чужом теле? Тем более какой-то жалкой пилкой для ногтей! — Ты в порядке? Только тебя ждем, — зачем-то добавил Басти, будто это и так не ясно. Со стороны пролеска к ним брел Долохов, такой же осунувшийся и озябший, как Рабастан. Молча кивнул, выражая в скупом жесте все — и соболезнования, и понимание, что им, похоже, пиздец. Парни уже совсем окоченели, терпеливо дожидаясь его у трактира. Родольфус раскрыл широкие ладони — линии прорезались глубокими трещинами, а пальцы левой руки теряли чувствительность. Все как в азкабанские времена. Запахнув поплотнее мантию, он уверенно шагнул вперед. Парни без промедления двинулись следом. — Что Руквуд? — не выдержал Рабастан молчания. — Не одобряет, но в Ближнем круге выступит за нас. Дальше видно будет. — Я ему не доверяю, — просипел Антонин. Родольфус бросил на него полный злобы взгляд и собрался хорошенько рявкнуть, не скупясь на выражения, но новый криз зажал сердце в тиски. Челюсти плотно сомкнулись — это дементоры, точно они. — Брат, что с тобой? — Басти встал как вкопанный. — Не отставай, — отрезал Родольфус, избегая зрительного контакта. Сначала следовало убедиться, что Долохов не ошибся. Все прочее потом. И с Чанг — тоже потом. Подолы их мантий заледенели, носы ботинок покрыла сетка инея. Дементоры, зависшие над Кабаньей Головой, как грозовые тучи, хорошо различались на фоне серого неба. — Август недоволен, но он в западне, — приступ заметно сбил с него спесь, поэтому к Тони он обращался гораздо спокойнее, чем изначально намеревался. — У меня есть на него рычаги влияния. Трэверс и Селвин с нами. За тобой, Тони, авроры. А за кем армия — за тем и власть. — Тем более над Хогвартсом с десяток дементоров, — поддержал Рабастан. Пар клубами валил изо рта, а мороз в разгар угасающего лета неестественно стянул лицо, придавая ему схожести с покойником. — Лишь Министр может их усмирить. — Это нам и предстоит выяснить, — философски изрек Родольфус, расстегивая верхнюю пуговицу мантии, несмотря на собачий холод. Дышал он с трудом, легкие как будто набили песком. Дементоры сразу почуяли их, скучковались и мутным пятном опустились к земле. Как же он ненавидел этих бездушных дьяволов за их беспредел в тюрьме! Когда пугающими тенями они заключили Родольфуса и парней в кольцо, пальцы сильнее сомкнулись на рукояти древка, хотя Патронус-лебедь, позор юношеских лет, давно был ему недоступен. — Расступитесь, — приказал он, глядя на капюшон того, что был напротив. Сначала они даже не шелохнулись, и в какой-то момент Руди показалось, что кольцо вот-вот сомкнется, порабощая то, что осталось от его непорядочной души. Впрочем, сдохнуть сейчас он позволить себе не мог, потому и намеревался еще раз повторить свое министерское распоряжение. Однако этого не потребовалось. Дементоры покачнулись и медленно взмыли вверх, освобождая проход в трактир. — Деревню эвакуировали? — просипел Руди. Воздух еще не прогрелся после долгого присутствия мрачных тварей. — Может, он там, — возмутился Басти. — Может, и там, — Родольфус ответил безэмоционально, а затем развернулся к Антонину: — Откуда подлез? — С заднего двора, где стекло разбито. Заклинание показало, что никого в помещении нет, Руди. Но я не перепроверял, все на бегу — дементоры налетели, ну и дальше ты знаешь. Родольфус знал, если эти душегубы нападали стаей, шансы отделаться одними поверхностными воспоминаниями близились к нулю. Так что Тони еще повезло. Сам же он не прочь был бы скормить дементорам несколько счастливых моментов прошлого — в первую очередь суку, что нагая скакала на нем, закатив в экстазе бесстыжие глаза. — Зайдем, — отрезал он, потянувшись к нагрудным крючкам: давление на легкие все продолжалось, хоть дементоры и отдалились. Выходит, все-таки приступ. Не сговариваясь, они синхронно приняли боевые позиции и уверенно выставили палочки вперед — все как во времена пожирательских рейдов. С одной лишь разницей, что в прошлые разы они действовали по распоряжению Хозяина, сегодня же рискнули открыто отречься от него. Три палочки против полудохлого тела и живучего гения. Впервые у Родольфуса не было никакого плана, никакого расчета. Все пошло к чертям из-за самодурства одной полукровки. Не дожидаясь первых залпов проклятий, разгневанный Руди с ноги вышиб отсыревшую дверь. С грохотом та повисла на петлях, и, как привет от покойного Аберфорта, сверху на них повалилась трухлявая башка кабана с пустыми глазницами. — Блядь, — выругался Басти, отскочив. Долохов нахмурился. Родольфус же, подав им недвусмысленный знак заткнуться, перешагнул через свиную морду и бесшумно ступил внутрь, с трудом концентрируясь на деталях окружающей обстановки. Тупая боль в груди усилилась в момент, когда он по-маггловски расправился с дверью, и потому сейчас Руди едва сдерживался, чтобы не схватиться за сердце и не завалиться на прогнившие доски пола. Нельзя. Он должен завершить начатое или убедиться, что все для них кончено. Для Магической Британии кончено. — Гоменум Ревелио, — прошептал Рабастан, и уже через мгновение второй приступ сдавил сердечную мышцу. Руди дрогнул, но на ногах устоял. Волдеморт обставил их. Он покинул тюрьму. — Руди? — запечатал невысказанный вопрос Антонин в одно слово. — Осмотрим все сами, — нахмурился он и, прикрыв заготовленным платком нос, двинулся вперед. Наспех заколдованные светящиеся шары повисли в пространстве, освещая мрачный паб. Руди внимательно посмотрел по сторонам. Зал выглядел как призрак ушедшей эпохи — столы сдвинуты к углам, на потолке и стенах поползла мозаикой плесень. У стойки взгромоздились ящики с бутилированной водой и несколько мешков с картошкой, в которых скреблись жирные крысы. Воздух пропитался вонью испражнений. Лицо Родольфуса перекосило в отвращении. Вот он какой, Темный Лорд, за которым следовали, которого так боготворила Беллатрикс. Вот все его величие — маггловская вода в пластике и проросшие клубни, сдобренные крысиным пометом и собственным дерьмом! Великий Темный маг, он готов был влачить любое существование, цепляться за жизнь до последнего, хотя ад давно его дожидался. Какими они были болванами! Как хитро Том одурачил их, молодых и мятежных. И главное, где он теперь? Как улизнул из-под надзора дементоров? — Парни, — прохрипел Долохов, гнусавя. Как и Родольфус, он дышал ртом, но Очищающие чары творить не спешил: аврорам потребуются любые зацепки, даже такие зловонные. Руди стремительно развернулся к нему, Басти тоже. Втроем они с ужасом уставились на вбитое в каменную кладку железное кольцо и свисающий с него обрывок веревки, который аккуратно подцепил концом палочки Антонин. Разум отказывался верить глазам. — Долбоеб! — не выдержал Басти. Родольфус разочарованно прикрыл веки, изо всех сил стараясь совладать с затрудненным дыханием. Кислорода катастрофически не хватало. Уолли был славным парнем, но при этом законченным идиотом! Лунным теленком поплестись за секретаршей в грязную подворотню, привязать самого могущественного мага столетия на обычную веревку, которую со временем и немощный сквиб сумел бы сточить о металл… Долбоеб ни дать ни взять! — Он не прошел бы через дементоров. — Явно взвинченный, Рабастан закрутил головой, смотря то на Долохова, то на брата. Он словно пытался убедить себя, что не все потеряно. Шея его пошла багровыми пятнами, зрачки отливали больным блеском. — Поттер бы точно не сумел! — Дементорам нужна человеческая душа и приятные воспоминания, Басти. Вряд ли у Лорда что-то из этого имеется, — заметил Долохов, известный реалист. Впрочем, судя по тому, как осторожно он говорил, веры в то, что Волдеморт в действительности прошел через дементоров, у него не было. Руди и самого душили оправданные сомнения: темные твари, как он недавно успел убедиться, подчинялись или Министру, или начальнику Азкабана. Выходит, если Лорд и вышел отсюда, то только с позволения Макнейра или Министра. И поскольку никаких распоряжений он не давал, а Уолден был безмозглым, но преданным товарищем, где-то здесь по-прежнему прятался его бывший Хозяин. Родольфус внимательно оглядел просторный зал, поражаясь невесть откуда взявшейся наивности, как будто Волдеморт — законченный кретин и стал бы прятаться под столом, как нашкодившая собака. — Заклинание никого не выявило… — не унимался Басти. — Проверим, — перебил Руди нетерпеливо, у него оставалось не так много времени. — За мной. Напоследок еще раз скользнув взглядом по столешницам, он решительно двинулся к небольшой почерневшей двери за стойкой. Мелкая крошка битого стекла противно захрустела под подошвами, светящиеся шары послушно плыли следом. Судя по скрипу половиц, парни тоже не отставали. Зал таверны выходил в узкий коридор, темный, с застоявшимся запахом гари. И несмотря на то что никаких очевидных следов пожара на стенах и полу Родольфус не заметил, на слизистой оседала вполне реальная горечь. — Что за хрень? — взволнованно возмутился Рабастан. Брат переживал, Руди видел. Видел и осудить не смел: если бы не давление на грудную клетку, он бы сам непременно испугался. Только дурак без страха крался бы по пятам Лорда, учитывая знаменитое бессмертие, ни капли не приукрашенное в легендах. Даже если он скрывался среди ветоши — как Лестрейндж намеревался противостоять ему? Как осмелиться бросить вызов тому, кто забрал их судьбы в личное распоряжение много лет назад и не собирался отдавать обратно? — Копоть на потолке, — кивнул Долохов наверх. Родольфус задрал голову и сощурился — и правда, тонкая полоска тянулась из глубин коридора к главному помещению. — А еще ни осколков, ни мусора, как в зале, — добавил Тони, сыщик от Мерлина. Не зря Волдеморт отправил его по следам Каркарова. Вряд ли кто из них разыскал бы ублюдка так скоро. — Ходили? — Как будто бы толпы. Макнейр клялся, что всегда заявлялся сюда один, таков был уговор. А если… Под ребрами робкая надежда неумело сделала кульбит, однако Родольфус от нее отмахнулся, не позволяя дурным мыслям пустить ростки в сознании. Конечно, проще всего было списать исчезновение Волдеморта на покойного Макнейра — тот вряд ли сумел бы отстоять свою честь из могилы, но правда была нерушимой, и она, подобно здешней удушливой гари, безжалостно драла глотку. Предал его не Уолден. — Лестница, — указал Рабастан на кривые ступени. — У Аберфорта были комнаты для постояльцев, — с грустной полуулыбкой поделился Тони. — А ты там что забыл? Драл какую дешевку? — задорно ухмыльнулся Рабастан. — За языком следи, — рыкнул на него Антонин. — Оба следите! Проверьте каждую комнату. Я на склад. Вряд ли Поттер в изможденном состоянии справился бы с крутой лестницей. А вот до склада дополз бы вполне. Покрепче перехватив палочку, он уже намерился продолжить путь в одиночку, когда рука Рабастана опустилась на плечо. — Брат, ты в порядке? — В порядке, — уверил он. — За дело. — Ты бледен, Руди! — Не сейчас. — Грубо сбросив теплую ладонь, он поспешил к складским помещениям. Холодный пот выступил на лбу, одышка усиливалась, но он все равно настырно двигался вперед, наплевав на недвусмысленные сигналы тела. Все потом, главное сейчас лично убедиться — Долохов не ошибся, не зря рискнул собой, прокравшись в таверну. Если Лорд сбежал, последствия для всей страны будут чудовищными. Дракклов крестраж, они так и не уничтожили его. Слагхорн обещал сдать зелье на днях, а значит, все могло бы разрешиться уже на следующей неделе. Сердце пронзил очередной короткий приступ, и Руди, едва устояв на ногах, поспешил ухватиться за стену. Кровь набатом била в ушах. Наконец оправившись, он глубоко втянул носом прогорклый воздух и двинулся дальше. Над ним грохотали шаги — покончив с осторожностью, Антонин и Рабастан выбивали двери и вовсю пользовались магией. Впрочем, встреться им Лорд, отпор они, скорее всего, дать бы сумели: Волдеморт невооружен, тем более закованный в подавляющие магию браслеты, что сделал бы он в своем полудохлом воплощении? Плесневелый хлеб и сырая картошка, как ни крути, не напитали бы тело в достаточной мере, чтобы оказать физическое сопротивление взрослым мужчинам. Шум наверху постепенно стихал, коридор все сужался. Руди запоздало сообразил, что склад Аберфорт устроил под землей, сукин он сын. Кажется, когда они приволокли сюда Тома и избавились от Дамблдора, так далеко не заходили, ограничились лишь основным помещением таверны. Впрочем, никаких секретов в подземелье он так и не встретил. С нетерпением Родольфус ворвался в кладовую. Помещение рассмотреть он не успел — сразу отвлекся на шорохи за брезентовым настилом. Приняв боевую стойку, приготовился атаковать, с кем бы ни столкнулся. — Давай же, выблядок маггла, — одними губами прошептал он. Осмелев, он рваным движением сдернул полог, но тут же оторопел и беспомощно отступил, чуть не свалившись на пол. Палочка дрогнула и опустилась. Обезумевший взгляд лихорадочно бегал то по блестящим черным локонам, то по раскинутым в стороны рукам, то по испуганному лицу. Перед ним, неестественно бледная, лежала Чоу, а из горла ее толчками фонтанировала кровь. — Ридикулус, — прошептал он, взмахнув древком, заставив безжизненное тело разлететься сотней зачарованных бабочек. Морок мигом рассеялся. Боггарт сжался и впопыхах забился за ближайший сундук. Не в состоянии справиться с собой, Родольфус опустился на грязные половицы. Приступы участились, голова кружилась все сильнее. Он принялся яростно сдирать с себя тяжелую мантию и расстегивать удушающие верхние пуговицы рубашки. Ненадолго ему полегчало. Он даже собирался наколдовать воды, чтобы освежить лицо и шею, но вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Покачиваясь, Рудольфус поднялся и выпрямился, только теперь замечая картину. Массивное полотно, которое так нелепо выделялось в пространстве, оказалось самым большим предметом в комнате. Он напряженно всматривался в убогое убранство — никакой это не склад, а тесная каморка с одной просевшей кроватью, маленькой тумбочкой и сундуком, за которым скребся неугомонный боггарт. — Ариана, — прочитал Руди название у основания резной рамы. На холсте причудливыми мазками раскинулась живописная дорога к дому с аккуратной калиткой. Ветер неспешно перебирал длинные космы волшебных ив. Именно по ивам Родольфус и узнал место — Годрикова Впадина. А Ариана, стало быть, сестрица Дамблдоров. Интересно. — Покажись, — гаркнул он. Калитка покачнулась, отбрасывая слишком длинную тень. Девчонка пряталась. Что же, толковать с девицами по-хорошему Родольфус отныне не намеревался, поэтому без промедлений наставил палочку на правый нижний угол полотна, где грызлись между собой гномы, и прошептал заклинание. Краски тут же стали плавиться, тонкая струя дыма взвилась вверх, и как результат — тень у калитки колыхнулась. — Я сожгу тебя, дрянь, вместе с рамой, — заверил он. Девчонка подскочила и бросилась к нему по тропинке, наступая на подол старомодного голубого платья. Она остановилась на полпути и испуганно покосилась туда, где пузырился садовый гном. — Итак, — напомнил о себе Руди, и девка сразу подняла на него безумные глаза. Он неприятно удивился — знал, что ее по ошибке прикончил то ли Альбус, то ли Гриндевальд, но не помнил, чтобы она была такой юной. Совсем ребенок. — Не надо, — процедила она исподлобья. Что-то в девичьем облике напомнило ему о Беллатрикс — от портрета несло чистейшим сумасшествием. Выходит, и при жизни маленькая Ариана Дамблдор была с прибабахом. Руди едва не фыркнул, везло ему на придурь. Хотя лучше откровенно сумасшедшие, честные в своей беде женщины, нежели лживые змеи, что скользкими кольцами оборачиваются вокруг ребер! Нечеловеческая усталость наконец обрушилась на него, ноги подкосились. Организм не справлялся. — Не надо! — взвизгнула девчонка, и он, словно очнувшись, отдернул руку с палочкой — оказывается, четверть полотна уже полыхала. — Агуаменти! — выкрикнул Долохов. — Руди, остановись! Отнесем в Аврорат! Родольфус, оглушенный внутренними противоречиями, тяжело сглотнул и, все еще смотря вслед убегающей в нарисованный дом девчонке, с усилием пробормотал: — Снимай. Она могла что-то видеть. Тони и Рабастан мгновенно принялись за работу, параллельно кидая на него беспокойные взгляды. Нихрена у них не выходило. И наверху они не обнаружили нихрена. Хотелось взреветь от злости и перевернуть вверх дном жалкую конуру этой крысы, Дамблдора! Но не надо быть колдомедиком, чтобы понимать: такой активности сердце точно не выдержит. — Не поддается, suka, — рычал отчаявшийся Долохов. — Чары, — озвучил Родольфус очевидное. Древние, как яйца Мерлина. Портрет не содрать. Рабастан, вопреки сказанному, пальцами пробежался вдоль рамы, подергал. Дурак. — Аберфорт вешал, — заключил он внезапно, но, когда Антонин вопросительно на него уставился, пояснил: — Видишь, тут след от свиного пятака прямо на раме. Символика Кабаньей Головы. Тони подошел ближе, желая лично убедиться, не упускают ли они чего. А вот Руди, напротив, отступил. Еще раз окинул затуманенным взором помещение, но, наткнувшись на уродливый сундук, попятился назад и быстро направился на выход. Портрет и так забрал у него слишком много энергии и времени, так же как и вся эта дыра. Пот ручьем стекал по спине, в глазах стремительно темнело, а может, это светящиеся шары за ним не поспевали. Он даже не сразу разобрал дробный топот ног сзади. — Постой! Брат! — Руди, в чем дело? Он не реагировал, мышцы на левой половине лица онемели, говорить стало сложно, но лучшего момента, чтобы раздать распоряжения, было не найти: колдомедик мог и не успеть. — Рабастан, эвакуировать деревню. В случае чего — ты за Министра, — с трудом ворочая языком, приказывал он. — Визенгамот поддержит. Долохов, перевернуть всю Шотландию, каждый куст. Всех авроров сюда. Чертова дверь наконец показалась, и он грузно вывалился на улицу, прочь из капкана удушливой гари. Дементоры, завидев их, снова закружили в опасной близости, но Родольфус, сдирая оставшиеся пуговицы рубашки вместе с ногтями, из последних сил заорал: — Вон! Пошли вон! — Руди, — Рабастан подскочил к нему. На лице застыла паника, делая его по-мальчишески юным. — Руди! Что с тобой?! Заваливаясь на еще не утоптанную сапогами грязь, прямо возле оторванной кабаньей башки, он прошептал: — За Элджином. Сердечный приступ. Рабастан, должно быть, аппарировал незамедлительно, потому как вмиг исчез из поля зрения. Больше ничего не мешало Родольфусу сосредоточиться на глубоком сером небе, укрывающем его невесомой прохладой, как одеялом. Голова вдруг приподнялась: Долохов подложил то ли ногу, то ли еще что. — Тони. — Молчи давай, сукан. Сейчас целитель тебя подрихтует, pes hitry! Свалить раньше нас вздумал? Не выйдет! В это был весь Долохов. Он и через тюремные решетки так же раскачивал жалкие гроши воли, когда заключение становилось совсем невмоготу. Перед глазами плыли отрывки жизни, точно корабли с разноцветными парусами. Вот Белла и ее истошные крики. Побег и Лорд. Сомнения. И она, совсем маленькая, как Ариана, в вонючей подворотне Лютного отогревает преступника школьной мантией. — Найди Чанг. — Руди, blyad', там кровищи было, ты все сам видел! Лежи смирно, — возмутился Антонин. — Это приказ! — настаивал он, слегка подавшись вперед. — Ладно, — Тони устало выдохнул и надавил большим пальцем на лоб, возвращая Руди прежнее положение. Губы околели, язык отяжелел. Мысли плохо складывались в голове, натыкались друг на друга углами и отскакивали. А уж голос совсем подводил, сбиваясь в горле невысказанными словами. И все же он попытался, пока жизнь еще давала ему шанс: — Из-под земли достань, — дернул рукой, стремясь ухватить Долохова за мантию, — я сам ее… Слышишь? Вблизи раздался звонкий хлопок аппарации. А небо все сгущалось, клубилось над ним, заворачивая в черноту.

***

Пряный запах ударил в нос еще до того, как она попыталась приподнять веки. Терпкий аромат настырно царапал ноздри, и Чоу уже всерьез забеспокоилась, что громко чихнет и сразу себя выдаст. Полагаться на судьбу не хотелось: она помнила все, что натворила, и потому насчет своей судьбы никаких иллюзий не питала. Наверняка в стране не осталось ни одного куста, под которым Родольфус не искал бы ее, чтобы придушить собственными руками. Мышцы горла сжались — только не плакать! Никто не ревет в бессознательном состоянии, хотя сколько еще она собиралась притворяться? О том, как крупно облажалась, Чоу старалась пока не размышлять — от этого лишь сильнее волновалась, и изображать мерно вздымающуюся грудь не особо удавалось. В первую очередь стоило разобраться, где она находилась. Вариантов между тем было не много. Определенно не у Лестрейнджа: доберись до Чоу Министр, ее пустая голова валялась бы отдельно от тела. Выходит, отличился все-таки Фенрир — как бы ни старалась отгородиться от мутных воспоминаний, Грейбэк ей точно не привиделся. Это он был у дуба. Это он не торопился на выручку, а стоял там, будто размышляя, надо ли ввязываться. И он же, в конце концов, толкнул Макнейра на нож. От ужаса язык неприятно присох к небу, как дешевая ириска, никогда ей еще не доводилось наблюдать смерть в такой близости. Разве что уход Яксли — ему тоже досталось по самое не балуйся. Чоу сосредоточилась. Рядом звонко постукивала крышка на закипающем котелке, хлопали магнитные замки кухонных ящиков, поскрипывая от усталости. За окном наперебой щебетали птицы. Много птиц, разных — и все это ей вот так запросто удалось различить на слух. А еще, судя по шуршанию и тихим вздохам, в комнате Чоу находилась не одна. Ей вдруг стало чертовски не по себе — почему органы чувств настолько слаженно работают? Она ведь провалялась без сознания дракклы его раздери сколько времени! Уже не опасаясь рассекретиться, Чоу немного пошевелилась, отчего кожу на боку тут же стянуло. Рана. Широко распахнув глаза, она в ужасе уставилась на низкий бревенчатый потолок. Все до такой степени четко, что физически просто невозможно! Без усилий различались мелкие трещины на деревянных брусьях, реками расходящиеся в разные направления. Милли бы обзавидовалась такому фантастическому зрению. Сама же Чоу радоваться не спешила, с тревогой припоминая прикосновения шершавого языка. — Ну наконец-то. А то я все думаю, сколько можно прикидываться? Актриса из тебя так себе, — раздался над ней певучий голос, однако Чоу в диалог вступать не спешила. Как и оборачиваться к говорившей. Вместо этого она резко откинула тонкое покрывало и дергаными движениями закатала выцветшую сорочку до талии. — Полегче, тут могли быть и мужчины. Но Чоу плевать хотела и на мужчин, и на голос. Даже абсолютная нагота ее нисколько не смутила. Все внимание живо сосредоточилось на кривой красной полоске под толстым слоем блестящего жира. Шрам, которым наградил ее Макнейр, и который так тщательно сдобрил заразной слюной этот пес! Блядский Фенрир! — Он лизал меня! — Ну в этом он хорош, — усмехнулась женщина, и потрясенная Чоу к ней все же обернулась. — Полегче, больная, швы у тебя капризные. Рядом с ней сидела Салли, заметно посвежевшая, к тому же отрастившая ногу. Невероятное сходство с недавней знакомой из подворотни потрясало, эта женщина как две капли воды походила на проститутку из Лютного. — Чего так уставилась, привидение увидела? Наверняка это какое-то легко объяснимое совпадение, но ведь о таком и не спросишь в лицо: «Не торгуете ли вы на досуге телом?». Да и нога, опять же, сводила на нет все вопросы. — Меня зовут Аврора. Для своих я Ава. Так что для тебя точно Аврора, — самодовольно представилась не проститутка, холодно мазнув по ней взглядом. — Прикройся. — У меня давно нет своих, — в тон ей ответила Чоу и натянула до колен подол безвкусной ночной рубашки. С какого домовика стащили эту тряпку? — Где я? — У меня дома. Пока, — губы ее скривились, но от этого менее красивой Ава-Аврора не сделалась. Она небрежно протянула маггловскую кружку с котятами, из которой столбом валил пар. — На вот, выпей. Позже тебя куда-нибудь определят. Сердце квоффлом подпрыгнуло к горлу — он притащил ее в то место, о котором с таким трепетом рассказывал. Он притащил ее в логово оборотней! Трясущимися руками Чоу обхватила горячую посудину, но пить не спешила — вот откуда взялся пряный запах, который сразил ее еще спящую. Не желая быть отравленной невежливой копией проститутки, она осторожно отставила подозрительное варево и под недовольным прищуром Авроры осмотрелась. Кровать была или очень низкой, или раскинулась прямо на полу. Комната показалась Чоу сиротливой, обстановка выглядела бедно даже по маггловским меркам: допотопный умывальник в углу, повсюду ведра с водой, приоткрытое оконце, большой сундук и стол, застеленный нелепой клеенчатой скатертью. Волки жили обособленно и, судя по всему, очень скромно. — Нравится? — гордо спросила Аврора, распрямившись и разгладив ткань шифоновой юбки. Чоу отвечать не стала, лишь нахмурилась и плотнее сцепила зубы. Как ни старалась она ухватиться за крошечную надежду на хороший исход, факты складывались в весьма неприглядную картину: она убила Хранителя и оборвала последнюю нить, ведущую к Волдеморту. А еще она теперь… — Где я?! — истерично взвизгнула Чоу, не в силах больше храбриться. — Я же сказала — у меня дома. Недалекая, что ли? — как блаженной повторила женщина, очевидно, не без удовольствия. В смятении Чоу глазами выхватывала то надменное лицо волчицы, то подтекающий умывальник, то густую зелень, пробивающуюся сквозь начищенное окно. Она натурально представила, как клетка с лязгом захлопывается перед ее носом. С ней, конечно, случались ошибки и до этого, порой она спотыкалась и падала, но, несмотря на обстоятельства, каждый раз поднималась, исправлялась и чудом спасала положение. Даже когда Снейп заколол дракклову Беллатрикс и сразу все пошло гиппогрифу под хвост, она и то вылезла. А вот теперь на ум не приходило ни одной здравой идеи, как выпутываться из передряги такого масштаба. К этому моменту Родольфус тысячу раз перепрятал своего ублюдка Лорда, а листовки с ее физиономией, как пить дать, висели на каждом столбе. — Дурная, что надумала? Еще до того как Аврора среагировала, Чоу со злостью опрокинула кружку с кипятком и бросилась на выход, прочь из этой собачьей будки с клеенчатой скатертью. Со всех ног она неслась вниз по утоптанной тропинке, сдирая ступни о гравий и обломки веток. Прохладный ветер трепал ночнушку и волосы, делая ее похожей на обезумевшую пациентку Мунго. Яркие лучи точечно пробивались сквозь плеши лиственных крон и будто нарочно ее ослепляли. Впрочем, Чоу это нисколько не заботило. Она уже ослепла от безысходности, поэтому все, на что оказалась способна, — бездумно бежать, вверяя себя петляющей дороге и острому отчаянию. На пути ей встретилась стайка детей, в основном мальчишки — такие же, как и она, босоногие и растрепанные. Они дрались на палках и задиристо смеялись, оскорбляя взвинченную Чоу своей радостью. Завидев ее, они расступались, с любопытством разглядывая незнакомку. Маленькие невежды! Она же, отталкивая тех, кто не успел убраться с дороги, продолжила абсурдный побег, пока наконец не оказалась в деревне. Хотя какая, к черту, деревня? С десяток одноэтажных домов, куры и звериный помет. Шум воды, все это время фоном доносившийся до нее, немного отрезвил Чоу. Должно быть, рядом находился водопад или горная река. Но таких в Шотландии не счесть. А если это не Шотландия вовсе? Сколько вообще в теории водопадов в Британии? Ее, будто валуном, придавила неподъемная безысходность. Рана беспрестанно ныла, горло жгло от плохо сдерживаемой истерики, а глаза с непривычки болезненно слезились от броских красок леса. Паника поторапливала Чоу выбраться из опостылевшей глуши. Отплевываясь от волос, забившихся в рот, она обреченно огляделась. Птицы на длинных ветках крутили пестрыми головками и весело перекрикивались. Как и сорванцы, они беззастенчиво смаковали ее горе. — Кыш, твари! — заорала она, размахивая руками. Однако птицы с насиженными местами расставаться не спешили, хоть и заткнулись великодушно, позволяя Чоу немного сосредоточиться. Зажмурившись, она попробовала унять сбившееся дыхание и прислушаться. Голоса донеслись до нее не сразу, что удивительно с новыми-то способностями. Ей на самом деле стоило как можно скорее унять тревожность, чтобы опять начать нормально соображать. Но, едва она уловила размеренную речь и, главное, знакомый тон, безумие вновь завладело ею. Прислушиваясь к каждому шороху, Чоу упрямо двинулась туда, где беспечный ублюдок предавался беседам. К счастью, долго его искать не пришлось. За одним из домов раскинулась поляна с выжженной травой, в центре которой взгромоздился то ли неумело сооруженный алтарь, то ли просто плоский камень. Вокруг него скучковались мужчины, и ей даже удалось узнать двоих: один точно был любовником Браун, патлатого рокера сложно с кем-то спутать, второй — Грейбэк. Чоу хищно улыбнулась, знакомая жажда мести вспыхнула внутри, окончательно расплавляя мозги. Без промедлений она направилась к тому, кто сделал ее положение невыносимым. — Сукин сын! — взревела она и толкнула в спину кулаком. Оборотни вылупились, не скрывая ни удивления, ни агрессии. Некоторые и вовсе зарычали, обнажив влажные клыки. В ближайших домах приоткрылись окна, повылазили зеваки. Грейбэк же продолжал молчать, только выразительно расправил могучие плечи. Жаль, у нее не было ножа — пожалуй, в этот раз она бы довела дело до конца! Наплевав на то, что ее непременно разорвут на части, Чоу замахнулась еще раз, но сразить ублюдка не успела: он молниеносно обернулся и, вывернув ей запястье, впечатал лицом в алтарь. С такого близкого расстояния она некстати отметила, что никакой это не жертвенник, а обыкновенный камень, притом сильно нагревшийся на солнце. Щеку адски припекало. — Свалили, — рявкнул он, а затем, не выпуская из захвата, потащил ее в неизвестном направлении. При малейших попытках вырваться, Грейбэк дергал вверх онемевшую конечность, и Чоу, повизгивая от охватившей ее агонии, послушно плелась за ним, путаясь в подоле растянутой сорочки. — Отпусти! — завопила она в который раз, впрочем, не питая иллюзий, что этот законченный маргинал прислушается. Однако неожиданно он все же подчинился — просто швырнул Чоу, как окурок, на жесткий пол. Ей удалось немного сгруппироваться, но, судя по разодранной тряпке, колено пострадало. Пока она кое-как поднималась на ноги, за спиной раздался хлопок закрывающейся двери. Только сейчас Чоу сообразила, что он отволок ее в ближайший дом. Эта избушка, в отличие от Аврориной, выглядела внушительнее, но внутри была такой же нуждающейся в мебели и ремонте. — Сядь, — гаркнул он и толкнул в ее направлении табуретку. Чоу с ненавистью посмотрела сначала на нелепый кусок мебели, потом на него. Грейбэк вызывающе пялился в ответ, похоже, даже раздражался, будто право на это имел. Какова наглость, избитая и зараженная ликантропией здесь была Чоу, он же выглядел вполне ничего. Сложил руки на широкой груди и хмурился, осматривая ее от макушки до стоптанных пят. А затем и вовсе, беспордонная морда, принюхался и самодовольно ухмыльнулся. — Находишь что-то веселое? — заорала она на грани и пнула несчастную табуретку. Впрочем, почти сразу об этом пожалела: мизинец на ноге хрустнул и разболелся сильнее, чем ножевое ранение. — Пахнешь по-новому, — глумливо скалясь, ответил он. — У тебя на улицах говно валяется, еще бы! — Мной пахнешь, угомонись, — примирительно перебил Грейбэк и, кивнув на стул, еще раз молча предложил присесть. — Где я, Фенрир? — процедила Чоу, демонстративно переступив через табуретку — никакого перемирия. — Тебе Макнейр совсем колпак отшиб? Не сообразила? Щелкнула зажигалка, он закурил. В закрытом помещении горький табак вмиг защекотал чувствительную слизистую носа, и Чоу несколько раз громко чихнула. Привычный до этого запах теперь показался ей непереносимо насыщенным. — Давай как-нибудь без твоих штучек, Грейбэк! Где я? Разумеется, свое местоположение она определила почти сразу, как очнулась, однако услышать приговор хотела именно от него: внутри еще теплилась надежда, будто Фенрир признает, что сглупил и сейчас же выведет ее отсюда. Отправит обратно в Лондон, позволит столкнуться с последствиями своих поступков. — В Логове, — как ни в чем не бывало отозвался он, но сигарету тотчас затушил, разгоняя облако дыма руками. — Ава не сказала? — Аврора, — ехидно поправила его Чоу. — Ава она для своих. — Выпендрежница, — фыркнул Фенрир. — Ты приживешься, Мелкая, не кипишуй. — Зачем? — игнорируя высказанные прогнозы, хрипло спросила она. — Ты бы сдохла там. — И что с того? Ты не больно-то спешил на помощь, что изменилось? — зло выплюнула Чоу. Тот факт, что волчара колебался тогда, у дуба, ее отчего-то обижал. — И че? Имел право! — Но все равно толкнул Макнейра на нож! — подступила к нему Чоу, позабыв о ноющем пальце и чувстве собственного достоинства. — Ну допустим. — Спас от Пожирателей, — она шагнула еще ближе, а потом совершенно для себя неожиданно повела носом. К ее невероятному потрясению, Фенрир пах. Не табаком, как его потасканный плащ, не потом и не маггловскими духами, а по-другому, неожиданно приятно. Чоу бы вряд ли удалось разобрать запах на отдельные оттенки, но, Мерлин милосердный, от его кожи исходило столько ароматов, почему-то недоступных обычному человеческому нюху. Словно зачарованная, Чоу слегка наклонилась вперед, шумно вдыхая воздух, но надменное хмыканье вынудило ее постыдно отступить. Ублюдок опять расплылся в довольной улыбке, она же, судя по охватывшему лицо жару, смущенно раскраснелась. А может, это ссадина от встречи с алтарем не давала покоя. — Я хочу уйти, — отрезала она, и надменная морда его тут же вытянулась. Ухмылка сменилась оскалом. — Присядь, — хмуро приказал он. — Говорю же, ты приживешься. Да че там, Юбка и та прижилась! — Фенрир, дай мне уйти. Грейбэк цокнул языком, покачал головой и, когда она уже собиралась послать его к дьяволу и выйти вон без разрешения, все же заговорил: — Ты в Логове, в волчьем доме. На поиски твоей жопы кинулись все Пожиратели, и я щелкаю их логику — Мелкая, без обид, ты реально охуела. Не знаю, че ты там удумала, когда поперла на него с зубочисткой, но не по щенячьим зубам тебе живодер Уолли. Даже если ты болт Лестрейнджу вылизала вдоль и поперек, он все равно не пощадит за такое. — Мне не нужна его пощада! — заявила она гордо. — А моя нужна! — гаркнул он. — Я, выходит, пленница? — развела Чоу руки и огляделась, с трудом сдерживая слезы. Не хотелось быть жалкой, пусть в бабкиной сорочке это было и несложно. — Нет, — Грейбэк аккуратно дотронулся до ее подбородка и заговорил с несвойственной ему мягкостью: — Ты можешь жить здесь, как другие. Выкинуть всю дурь из котелка и балдеть в безопасности под звездным сводом. Логово не обнаружат. — А если я захочу… уйти? — шепотом уточнила она, заранее опасаясь того, что услышит. — Есть моменты. Логово покидают оборотни, девки тут безвылазно. — Наверное, у нее было очень выразительное лицо, потому что он сразу поспешил пояснить: — Я не кусаю баб обычно. Аву только из жалости. Юбку — по договоренности. Но тебя обращу, если дашься. Ну, в смысле по доброй воле подставишься. Слова до нее доходили с трудом, складываясь в какую-то несуразицу. Он что-то втолковывал про волчий устав и образ жизни — такой серьезный и непривычно взволнованный, а она просто пялилась на его рот. — Я тебя всему обучу, контролировать себя в зверином обличии тоже. Хер с ним, что ты совсем карманная. Так даже лучше, кости будут ломаться быстрее, — тараторил он сбивчиво, сверкая глазами-маяками. — Постой, — едва разлепила она губы, — я что же, не оборотень? Грейбэк прыснул, а затем ласково потрепал ее по волосам: — Глупыха ты, а не оборотень. Два с половиной харчка на рваное брюхо в старую луну — какой, нахер, оборотень? — Но я необычно вижу, и еще, — Чоу вдруг взглянула на острый кадык, сглатывая откуда-то взявшееся смятение, — чувствую. — Да ниче ты не видишь. Если бы стала полноценным оборотнем, вообще бы охерела, а так носишься с голой задницей, как чума, — проболтался он, но быстро спохватился и добавил: — Но ты не ссы, кроет первое время, дальше — сплошной балдеж. — Фенрир, — поймала она его ладонь и с нежностью сжала холодными пальцами. — Мне жаль. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы и без невнятных объяснений догадаться: Чоу отвергала все предложения. Ни безопасность на краю света, ни прогулки под Луной — ничего из этого не представляло для нее интереса. Пусть и с легкой степенью ликантропии, она намеревалась его покинуть, чтобы пойти своей дорогой. Оставался лишь сущий пустячок — решить вопрос с Логовом, а точнее, с безопасным выходом из волчьего укрытия. — Я не видела ничего здесь толком, не представляю, где находится это место, так что… — принялась она объясняться. Но, стоило заикнуться об уходе, Грейбэк опять переменился в лице, радужки обожгли привычной жесткостью. Фенрир больше не слушал ее — он, как и Чоу, к компромиссам не тяготел. — Я могу сходить к Авроре, поблагодарить за заботу… — все еще лепетала Чоу, не зная, как еще к нему подступиться. — Под себя ты можешь сходить, — огрызнулся он и резко отдернул руку. — Не хочешь обращаться — мне по херу, как изволишь. Где кости кинуть, тебе покажут, че делать — расскажут. Живи спокойно, но, если вздумаешь съебаться, учти: до границы не добежишь, тебя загрызут. — Я здесь не останусь! — воскликнула она, позабыв о вежливости и страхе. — Три дома, гора дерьма и сосны! Это не жизнь! Он быстро отступил, потянулся к карману спортивных штанов. В лапах мелькнула зажигалка. На мгновение ей подумалось, что Грейбэк ее заживо сожжет вместе с этой избой — он ведь напрочь отбитый, с Яксли вон совсем худо обошелся, а тот ему даже нахамить не успел, в отличие от Чоу. Однако разгневанный волчара, к счастью, просто закурил, выдохнул струю дыма к потолку и направился в узкую прихожую. — Фенрир, не смей! — топнула она ногой. Мизинец вспыхнул огнем. Ответом ей был оглушительный удар — как только дверь не вышиб! А потом все само собой улеглось, будто не было ни ссоры, ни летающей табуретки, ни ее гулко бьющегося сердца. Дом потонул в тишине, как в болоте, а вместе с ним и ее последняя надежда на свободу. Ловушка захлопнулась.