Вендетта Чоу Чанг

Путь казался бесконечным. Когда она покидала коттедж Чанг, стояла изнуряющая для Шотландии жара. Небо, как пломбир, плавилось в лучах испепеляющего солнца. Бирман, должно быть, остался далеко позади — несколько аппараций и изнурительная дорога сквозь заросли с каждым выстраданным шагом приближали их к Логову. К слову, страдала Лаванда больше обычного: голова непривычно гудела, сухость саднила горло, а ноги распухали в тесных ботинках. — Долго еще? — простонала она в спину впереди идущему Скабиору. Тот намеренно не спешил оборачиваться, перешагивая густые заросли папоротника с еще большим стремлением. Сломанное время растягивало сутки, как резиновую ленту. На громадные кроны деревьев опускалась бледная дымка. Возможно, ей все же повезет, и вскоре хлынет долгожданный дождь, но пока удача никак не улыбалась, даже через напряженное лицо любимого. — Нет. — Сколько? — Лав закашлялась, горло першило. — Тебе в часах или милях? — очевидно, издеваясь, уточнил он, но все-таки остановился, вынул флягу из внутреннего кармана потертого плаща и протянул Лаванде. — Спасибо, — выдохнув искреннюю благодарность, она обеими руками вцепилась в емкость и жадно припала к узкому горлышку. Вот уже несколько раз он поил ее, однако воды как будто не хватало: насыщение никак не наступало. — Там было невероятное пекло, просто аномалия какая-то! Природа с ума сошла. — Вытерла рукой рот и протянула фляжку обратно. Скабиор вперился в нее осуждающе. Темные брови сдвинулись, зрачки недобро заблестели — все нутро его клокотало от несдержанного раздражения. — Что? — Это называется похмелье, красавица. Идем, скоро закат. Он вновь отвернулся, но далеко уйти не успел: задетая идиотским прозвищем «красавица», уравнивающим ее со всеми прочими женщинами Скабиора, а также вымотанная молчанием и дорогой, она подняла мелкий камень и с силой кинула в лохматую голову. Попала, правда, в плечо, отчего только больше разозлилась. — Ау, — взвыл Скабс, но тотчас получил слабый удар в грудь. — Да что с тобой? В Шотландии мозги сварились? Он нарочно изводил ее, точно отыгрывался за совершенную ошибку. — Серьезно? Будешь обвинять меня? Ты? — От визгов чаща взорвалась глухими хлопками крыльев: птицы стремительно покидали насиженные места, не желая становиться невольными участниками разворачивающейся драмы. — Я была в Министерстве, Скабиор! Сидела в клетке, словно дикая собака, со мной обращались как с ничтожеством. Мне чудом удалось спастись, но где был ты? Попрекаешь меня выпивкой, а сам небось глушил в Лютном в три глотки паленый огневиски, пока меня пиздил этот урод аврор! — Я работал! — прорычал он, непроизвольно клацнув зубами. — Позволь узнать, когда это ты трудоустроился? — елейным голосом уточнила она. — Я пахал на гребаного Берка как проклятый несколько дней кряду, чтобы ты, принцесса, хоть раз соизволила улыбнуться, а не сидела под кустом с кислой миной! — Лаванда возмущенно вздернула подбородок выше, намереваясь ответить ему не скупясь на крепкие слова — нашел принцессу! Однако Скабс, наперед чувствуя рвущийся из нее протест, одним рывком прижал растерянную Лав к ближайшему дереву и продолжил орать: — Но хрена с два! Какого дьявола ты не могла спокойно, как обычная баба, без выкрутасов притащить жопу в Логово? На кой хер надо было переться на встречу с этой грязнокровной мочалкой? Еще и в бывший лагерь, Салазаровы яйца! — Не кричи на меня! Я хотела как лучше, — всхлипнула Лаванда. — Думала наладить отношения стаи и Ордена. — Дура. — Он резко отпустил ее и обреченно растер лицо ладонями. — Ты не понимаешь, что натворила. — Ну обошлось ведь? Только с Грейбэком осталось договориться. — Дрожь пробежала по позвоночнику, выдавая липкий страх с потрохами. Она и сама не верила в то, что говорила. По-хорошему Лаванде вообще было не выгодно, чтобы это изнурительное путешествие заканчивалось, потому что там, на финишной прямой, ее не ждало ничего радужного: Грейбэк непременно прикончит непослушную волчицу если не за самовольную инициативу, то за сообщение уж точно. Гребаная Чанг, которая зачем-то решила засунуть башку зверю в пасть, взяла с нее слово! Интересно, это считалось каким-то магическим обрядом, типа Обета, или просто было пустым трепом, не подкрепленным ничем? Она, конечно, тоже та еще идиотка: так обрадовалась, когда они запихнули полудохлую Кристалл в камин и сплавили на попечение Эббот, что готова была раскидываться обещаниями, словно открытками на день Святого Валентина. Сиськи Цирцеи, и как только Чоу попала на Рейвенкло. Лаванда всегда подозревала, что Шляпу можно банально подкупить, иначе каким образом тупорылый Крэбб угодил в Слизерин? — Лав, ты вообще не соображаешь? — Он посмотрел на нее так, будто в ответе вовсе не нуждался. Она нахмурилась, но взгляд опустила, отчего-то не решаясь нахамить ему открыто. — Ты осведомлена о местонахождении нашего секретного дома. Побывала в Министерстве, но вернулась оттуда живехонькая, еще и подбухнула по дороге, святая простота! Как, думаешь, стая отреагирует на твое возвращение? Она не сразу поняла, что он имел в виду, даже возмутилась — неужели кто-то из оборотней по-настоящему бы обиделся на невинную попойку, но потом, точно Петрификусом, сознание сразило страшной догадкой: Моргана, они же убьют ее, едва нога ступит на территорию Логова. Отныне она для сородичей прямая угроза, до нее ведь ни один волк не возвращался в стаю после пленения. — С-скабс, я… — залепетала Лаванда, заламывая вмиг похолодевшие пальцы. — Я ничего никому… Меня и не допрашивали толком, просто побили, честное слово. — Тс-с, — медвежьей хваткой он притянул ее, трясущуюся, ближе и сгреб в успокаивающих объятиях, медленно, как маятник, раскачивая из стороны в сторону. Грубые ладони, которые так не вязались с его напускными манерами, огладили растрепанные волосы и спину, принося с собой веру в лучшее. Скабиор в ней не сомневался, возможно, и остальные последуют его примеру. — Зачем мы идем туда? Они прикончат меня, — прошептала Лаванда, заведомо вверяясь его воле. — Не думай об этом, у меня есть план. С тебя улыбка, с меня — действия. Я ж твой волк. А ты моя Луна. — Ага, но не Грейбэка. Он терпеть меня не может. — Может, — посмотрел он на нее сверху вниз и лукаво подмигнул, однако эта наигранная легкость никак не унимала сумасшедшей паники, царапающей глотку изнутри. Что бы он ни задумал, против Альфы ему не выстоять. Моргана, да никому не выстоять, может, только Волдеморту. Или Снейпу — летуну. — Не трясись, как ссаный заяц, ну же. Где улыбка? — мазнул он носом по губам. Лав нехотя состряпала подобие фальшивого оскала. — Мерлинов конец, беззубая старушка Полли лыбилась позадорнее, — ухмыльнулся он и вдруг полез по карманам, выворачивая один за другим. — Кто такая Полли? — Шлюха в Лютном, — копошился он в поисках чего-то, но, поймав на себе испепеляющий взгляд, ненадолго остановился, чтобы пояснить: — Чего, да ей лет двести! Не женщина — легенда ночной подворотни! — Ну, знаешь ли, — начала Лав, но тотчас заглохла, опасаясь ненароком проглотить разбухший язык: Скабс наконец нашел то, зачем перекрутил весь плащ. На застиранном бежевом платке он протягивал вычурную заколку с кроваво-красным камнем. Ту самую, которую она облюбовала в магазине Берка. — Скабиор, — прошелестела она его имя, до конца не разобравшись, действительно ли имела право принять в дар вещицу с такой неприличной ценой. Сознание твердило, что нет — артефакт уж точно не для нее предназначался, но пальцы, словно отделились от повелительных импульсов мозга, сами потянулся к тряпке, на которой пошлой красотой зазывала ее драгоценность. — Другое дело, — довольно прохрипел он, Лаванда и сама не заметила, как расплылась в идиотской улыбке. Все же что-то из прошлого просочилось к ней в суровые волчьи реалии — например, страсть к побрякушкам. Скабс тем временем мучительно медленно собрал ее волосы на затылке и закрепил прическу заколкой. Cамо собой, она не видела конечного результата его манипуляций, но была уверена, что заколка села, как влитая. Словно выкована была для ее многострадальной души, а не для жидких паклей какой-нибудь безликой богатейки. Приятные искры волшебства пробежали по телу прямиком в сердце, усиливая кровоток и как будто даже исцеляя: скула больше не изнывала после тяжелого ботинка бешеного аврора, усталость сменилась на фонтанирующую энергию, жажда и головная боль сгинули без следа. Впервые за несколько лет Лав с упоением вдыхала хрустящую свежесть воздуха. — Ты это чувствуешь? — она восторженно обернулась, казалось, и голос тоже изменился: стал ярче, насыщеннее, звонче. — Что? — непонимающе переспросил Скабиор. Лаванда вновь посмотрела на него и восхищенно приоткрыла рот. Он был прекрасен — определенно лучшее, что с ней случалось. Сердце колотилось так сильно, будто вот-вот переломает сдерживающие его ребра. Даже в этом жабо он заставлял ее гореть от желания. Но предпочтительнее, конечно, без жабо. — Раздевайся, — не отрывая хищного взгляда от его небритой шеи, заявила она. — Сдурела? Просто «спасибо, Скабс»‎ будет достаточно, я же не какой-то там конченый. Он мигом заткнулся, едва заслышав короткий звук расстегивающейся молнии. Настырные пальцы, гонимые возбужденным аппетитом, упрямо пробирались к нему в штаны. Добравшись до спящего члена, Лаванда впилась губами в колючий подбородок, слепо ища его рот. — Нихера себе, — выдохнул он, одним движением притягивая ее ближе, и без промедлений поднял шифоновую юбку. Член в руке затвердел, сильнее распаляя похабную фантазию — скорее бы, глубже. Скабиор, однако, приученный к долгим прелюдиям, никуда не спешил, самозабвенно отдаваясь ласкам. Чтобы не сгореть, как предсмертный феникс, и заодно не опалить ему хозяйство, Лав призывно навалилась на ближайшую сосну и похотливо отклячила оголенную задницу, покручивая бедрами. Прохлада приятно обласкала ягодицы, но в следующий миг истлела под горячими ладонями. От плавного входа она слегка подалась назад и разочарованно застонала: недостаточно. — Сильнее, — недовольно прохрипела Лаванда. В глазах темнело от возбуждения. — Ты ж не готова. — Давай! Предприимчиво закинув подол еще выше, чтобы не мешался, он заметно резче двинулся в ней, выбивая из легких пропитанный возбуждением воздух. Грязная кромка юбки упала на волосы, прикрывая лоб, точно вуалью. Сухая кора, о которую терлась щека, с каждым глубоким толчком сильнее саднила кожу. Но Лаванде было все равно — она задыхалась от абсолютного животного удовольствия, вырывающегося наружу с восторженными вскриками. Вместе с ней кричал и лес, эхом размножая звонкое счастье. Скабиор безостановочно вколачивался сзади, сминая каменными пальцами мягкие бока. Так, зажатая между ним и трухлявой сосной, она наконец отпустила себя, бессовестно ныряя в свободу и страсть. Лаванда ожила. — А ты умеешь благодарить, — усмехнулся Скабс, когда они полуголые и всклоченные валялись на колючей траве. — Замолчи, — лениво пробормотала она. Застывшая влага неприятно стянула внутреннюю часть бедра, но попросить у него палочку Лав не спешила: казалось, любое незначительное усилие могло испарить дурманящий кайф, все еще подогревающий низ живота. Слишком хорошо, плевать на кожу. — Что с тобой? — Он перевернулся на бок и обеспокоенно уставился на Лаванду. — Я сделал тебе больно? Она лежала, раскинув руки, и с упоением рассматривала небо — от спелого заката ободранные ветрами макушки сосен и кудрявые облака потеплели и приятно закруглились. Ладонь щекотал спешащий невесть куда трудяга-муравей, а где-то в дикой чаще лиса вылизывала шкуру своему нашкодившему детенышу. Удивительные способности, присущие оборотням, но доселе в ней дремавшие, наконец просыпались. — Ты сделал мне очень хорошо. — Негостеприимно скинув муравья, она нашла слишком изящную для зверя кисть Скабиора. — Итак, что за план? Жить в удовольствие Лав очень понравилось, особенно когда волшебные импульсы заколки приятно будоражили инстинкты. Не хотелось бы откинуться раньше положенного, а, учитывая взрывной нрав стаи, такой исход был более чем возможен. — Доверься мне, — бросил он между делом, пока по одному целовал ее пальцы. Интуиция умоляла насторожиться, а вера в Скабиора — заткнуться. Выбор казался очевидным. — Скабс, а почему Альфа не разрешает мне кусать? — некстати вспомнив унизительный разговор с Чоу, захотела прояснить Лав. — Уже хочется? Тебе еще рано. — Потому что я недостойна? — Смешная, — улыбнулся он и лизнул испарину на виске. — Потому что ты молодая. Опыта нет никакого, цапнешь — не сможешь остановиться. Речь-то о детях, мадам, не о гнилых сподручных Министра. Детей убивать не станет даже падаль. Она резко развернулась к нему, не скрывая своего удивления. В таком свете запреты Грейбэка, конечно, виделись даже разумными. Однако отношение к ублюдку все же оставалось неизменным, слишком закостенела ее неприязнь. Грейбэк ведь ее обратил, хотя она — очевидно — не маленький мальчик. А потом еще повторял из года в год, что толку от нее, как с кентавра молока, будто это она бегала за ним в полнолуние с оголенной шеей. Теперь-то Лаванда поняла, что оборотнем была первоклассным, что бы придурочный Альфа там ни болтал: она, вообще-то, лису за хрен знает сколько миль услышала! — Что в Министерстве было? — решился на откровенный разговор и Скабиор. Лав задумалась — почти все из того, что с ней приключилось, опечалило бы его. Был злой и жестокий аврор, унизительная будка из железных прутьев, много паники и проклятия, сверкающие повсюду так живо, будто братья Уизли разом взорвали все свои фейерверки. А еще была храбрая Чоу, чудом выжившая Кристалл и бессознательная Гермиона. Поразмышляв, она решила рассказать ему только про Грейнджер. Не хотелось взваливать тяготы прошлого на родные плечи, Скабс и так тащил на себе немало. Да и кончил только что — имел право не забивать голову гнетущей виной. — Грейнджер была. Никогда не угадаешь, с кем она спит. — Мне похеру, — честно ответил он, но Лаванду было не остановить. — Со Снейпом. Вот так пара. — И че? Трахаются и трахаются. — Ау, со Снейпом, говорю! Из всех людей на планете они меньше всего подходят друг другу, — с умным видом заключила Лав. В таких вещах она толк знала получше купидона. — А если взять нас года три назад. Или четыре. Мы бы подошли друг другу? — он резко сел и обиженно на нее уставился. От бескрайнего, как океан, кайфа внутри не осталось и следа. Лав закусила губу, подавляя острое разочарование: такой чудесный спонтанный секс, такое яркое чувство сытости и такой неуместный разговор, как напасть, убивающий всю эйфорию. Меньше всего она желала задеть его словами, потому и умолчала о злоключениях, которые пережила. Поднявшись вслед, Лаванда прямо посмотрела на него и уверенно соврала: — Разумеется. Ты прекрасен, Скабиор. А еще у тебя обалденный член — кто бы устоял. — Полли тоже так говорила, — заржал он и тотчас получил подзатыльник. — Дурак! — захохотала Лаванда. Все еще посмеиваясь, она разгладила ладонями драную ткань многострадального платья и напоследок оглядела место, в котором была так счастлива. Сумерки синими тенями пробирались сквозь густую зелень. Птицы — свидетельницы ее распущенности — задорно щебетали, будто сплетничали обо всех деталях подсмотренного. — Идем, принцесса, надо нагонять протраханное время, — он протянул ей руку, но, стоило Лаванде вновь посмотреть на него, сердце подскочило к горлу. За спиной Скабиора, привалившись на ту же сосну, что и она минуты назад, стоял почти прозрачный Перси Уизли и грустно ей улыбался. От него на мили несло холодом и непереносимой тоской. Он весь будто был соткан из белесой печали. — Ты в порядке? Лаванда! — занервничал Скабиор, наверное, у нее кровь отхлынула от лица. Она быстро проморгалась, и, когда вновь распахнула веки, Перси уже исчез. Однако его призрачный образ надежно запечатлелся в сознании, выворачивая мысли наизнанку: что с ним стало? В груди стремительно нарастала звенящая тревога. Волшебство леса окончательно сгинуло. — Да, — прошептала она. — Ресницы склеились. Поспешим. С каждым последующим шагом вплоть до конечной аппарации отвратительная сырость оседала в носу и на полости рта — ей казалось она вдыхала в себя Уизли. В волосах наливался жаром камень в золоченой оправе. Она будет полной дурой, если еще когда-нибудь засмотрится на побрякушки Берка!

***

Лаванда неуверенно переминалась с ноги на ногу на выгоревшей траве, поглядывая на едва различимую границу аппарационного купола — ровно на том месте, где он оставил ее «немного обождать»‎. От вида серебристой дымки становилось не по себе. Пусть она и доверяла Скабиору безгранично, ситуация все же выходила за рамки рядовой: стая будет оберегать Логово любой ценой — тем более такой пустяковой вроде жизни оборотня-новичка. Порывистый хруст ветки выдернул ее из угрюмых размышлений. Паника окутала сердце ледяной пленкой, мышцы задеревенели. Она резко обернулась, чуть не свернув шею, и выставила руки вперед, словно это остановило бы нападающего. Или, быть может, призрачную тень Уизли — неизвестно, кого она теперь страшилась больше. — А ты здесь откуда? — прошипела Лав пристыженно. Из колючек дикой ягоды выпрыгнул лохматый нюхлер, беззастенчиво встал на задние лапы и бледной плоской мордочкой уперся в рукав платья. Нюхлеры в этих лесах не водились, однако точно утверждать она бы не взялась: Лаванде до сих пор с трудом удавалось отличить хотя бы съедобные грибы от галлюциногенных. Вины, впрочем, она своей не признавала, на уроках Хагрида поразительным образом скука и опасность шли рука об руку. — У меня для тебя ничего нет, дружок, — прошептала она и с нежностью потрепала густую шерстку. — Мы тут все голодранцы, у нас не то что золота — бумаги туалетной не водится. Внезапно глупый зверек встал на дыбы, угрожающе зашипел и как оголтелый бросился наутек. Маленький засранец, из них двоих хищником, вообще-то, была она! Брезгливо вытерев слюнявые пальцы о юбку, Лав вдруг запоздало поняла, отчего нюхлер так легко от нее отвязался. Вытянув перед собой облизанную шершавым языком руку, она опасливо уставилась на потемневший камень. Заколка, которую она накануне вытащила из прически — вот что изначально взбудоражило его инстинкты, она же заставила убраться подальше. Плешивый мерзавец даже не попытался стянуть ее из слабой хватки. Что-то в этом украшении было потустороннее, ненормальное. Лаванда еще раз встревоженно оглянулась — Скабиора нигде не было, чего нельзя было сказать о галлюцинациях и чокнутых животных. Ночь почти поглотила лес, и, несмотря на то что зрение не подводило ее и в кромешной тьме — особенности ликантропии, — немые силуэты деревьев и рваные горные ветры заставляли кровь стынуть в жилах. Ну где же он? Обхватив себя за плечи, она поежилась, вглядываясь за пределы купола — ни черта. Разочарованно выдохнув, Лаванда прикрыла веки и продолжила делать то, что должно: бесцельно мять подошвами траву и доверять Скабиору. — Уснула? — Еще чего, — промямлила она. После невнятных видений Лав уже не была уверена ни в чем — возможно, ее сморило еще там, в Шотландии, на бежевом диване в гостиной Чанг. Рядом хрипела умирающая Пенелопа, а судьбоносный Патронус вот-вот ворвется и позовет их обеих в Дырявый Котел. — Тебя жду. Ты договорился? Она прищурилась, стараясь получше всмотреться в Скабиора — он выглядел помятым, но веселым. Настораживало лишь частое сердцебиение, но наверняка ему пришлось бежать, чтобы не заставлять ее ждать слишком долго. Или он просто радовался их неожиданной близости. — Ага, — подмигнул он. — Идем. Следуя за ним по пятам, Лаванда несмело ступила на территорию Логова. Уже через несколько минут вдали показались оранжевые блики — центральный костер, поддерживаемый дежурным всю ночь — и острые макушки крошечных домиков. Минуя охранные вышки — два широких дуба-близнеца с множеством крепких ветвей, она нервно помахала дозорным, изо всех сил подавляя тошнотворную панику. С задранной головой, сосредоточенная на пропускном пункте, она беспечно отвлеклась от дороги и тотчас споткнулась обо что-то тяжелое и мягкое. С трудом балансируя, Лаванда посмотрела вниз — на тропе лежал гребаный дозорный! — Какого… — Тс-с, — вмиг подлетевший Скабс с силой зажал ей рот, удерживая на месте. — Он в отключке, принцесса, я чист. Это же Вест, он хрена с два бы пропустил тебя. Не дергайся. — Ты совсем ебанулся, Скабиор? Это и был твой план? — потрясенно зашептала она одними губами, стоило ему ослабить хватку. — Вырубить дозорного? — Нам нужно добраться до Фенрира быстрее, чем стая доберется до тебя, ясно? Других вариантов нет. Она хотела бы возразить, но внятных слов не находилось. Отчасти Скабиор был прав — стая разорвала бы ее на куски еще три метра назад: Вест поднял бы жуткий гундеж, он на самом деле был знатным говнюком. Однако вверяться воле Грейбэка хотелось еще меньше, чем объясняться со всеми оборотнями разом. Как оправдать свой побег? Как умолчать про Грейнджер? Райот, конечно, уже все растрепал. — Давай ты на ходу будешь тупить, а, — закипал Скабс. Наверное, вытаскивать ее из неприятностей становилось все накладнее. До этого дня он рисковал лишь репутацией, сегодня — жизнью. Лаванда кротко кивнула. Чем ближе они подбирались к костру, тем прямее становилась осанка Скабса и тем сильнее ее запуганное сердце колотилось в груди. Шелест листвы осуждающе роптал в такт их шагов, глаза присутствующих волков, отказавшихся ото сна в пользу свидетельства ее уникальной наглости, сверкали ярче искр пламени. Редкое уханье сов еще сильнее нагнетало напряжение, а непривычно спокойный, будто и вовсе безразличный к происходящему, вожак навевал единственное желание — выхватить у кого-нибудь из присутствующих нож и поскорее вогнать себе в горло. Шх-шх. Грейбэк восседал на крупном поваленном бревне и плавно высекал лезвием узоры на бруске. Шх-шх. Металл мелодично соприкасался с древесиной, осыпая стружку, как снег, таять в потемках. — Ты, ублюдок, че, вообще не соображаешь? Редж, долговязый мужик с рябым лицом, выступил вперед, но уже в следующее мгновение повалился наземь, хватаясь за рот, из которого хлестала алая кровь. От неожиданности Лаванда взвизгнула и неуклюже отскочила в сторону. Какого хрена? План Скабиора, судя по всему, совсем не подразумевал никаких объяснений и оправданий, к которым Лав готовила себя, как только невидимая прыгнула в камин. По крайней мере, апперкот мало походил на дружелюбное начало беседы. — Охуел вкрай? — рявкнул кто-то из толпы и, как и прочие, кинулся прямо на Скабса. Лаванда насчитала около восьми волков — остальных в это время, наверное, просто не оказалось в Логове. Женщины с серьезными лицами безучастно наблюдали за происходящим из окон. На пригорке показались силуэты детей — тоже не хотели пропускать яркое зрелище, еще бы, обезумевший Бета против своих же. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы наскрести достаточно отваги и кинуться Скабиору на подмогу, — он уже катался в пыли вместе с остальными, отчаянно отбиваясь от сородичей, — однако не принимавший до этого участия в кровавом месиве Грейбэк в два прыжка пересек разыгравшийся костер и грубо схватил ее за шиворот платья. Ткань с треском натянулась, внутренности завязались в тугой узел. Лаванда зажмурилась, с ужасом ожидая смерти. Будь она проклята за то, что подписала приговор единственному, кто всегда был на ее стороне. Сейчас Грейбэк свернет хрупкую шею или, что хуже, бросит в огонь гореть заживо — в отличие от этого ублюдка, Лаванда уж точно не была устойчива к высоким температурам. Скабиор же умрет вслед за ней. — Шевелись, — гаркнул Альфа, и она, еще не до конца осознавшая, что от нее требуется, инстинктивно подчинилась. Ноги сами плелись, путаясь и спотыкаясь, руки, как канаты, послушно повисли по сторонам, и не пытаясь отбиваться. Сама она забилась глубоко в сознание и словно наблюдала издалека — вот Скабиор с залитыми потом и бешенством глазами отбивается от оборотней, а вот и ее, как нашкодившего котенка, за шкирку волочет хозяин. Невероятно, но только сейчас, когда острые когти нахраписто впивались в спину, она наконец стыдливо признала: Грейбэк на самом деле был хозяином стаи. Ее в том числе. Он с ноги выбил дубовую дверь и бросил ее на дощатый пол. Тупая боль в коленях и локтях немного отрезвила затуманенный рассудок, потому, когда Лаванда обернулась, впрочем, не предпринимая бесполезных попыток подняться, уже четко отдавала себе отчет, где находится и что сейчас произойдет. Это был дом Альфы, и здесь-то он ее и прикончит. Одно лишь придавало сил и не позволяло раньше времени подохнуть от безысходности: с улицы продолжали доноситься вой и рычание. Скабиор дрался, а значит, еще держался. — Ну че, доигралась? — совсем рядом присел на корточки Грейбэк. Ответить она не успела, да он и не ждал, просто схватил лапищей за челюсть и настойчиво притянул к себе. Лаванда забыла, как дышать — близость оборотня всегда уносила ее мыслями в Хогвартс, когда острые клыки пронзили тонкую кожу. Правда, в этот раз палач лишь всматривался в нее прозрачными глазами, изредка с шумом вдыхая запах. Зубы, стиснутые его железными пальцами, ныли от продолжительного сдавливания. Слезы застилали взор, поэтому комната мутнела, как и лицо Грейбэка. Только звуки, проникающие в дом сквозь открытое окно, не позволяли ей сломаться — он жив, пусть он будет еще жив! — Ты вроде с виду нормальная, — внезапно заключил волчара и резко разжал стальные пальцы. Лаванда плашмя завалилась на спину. Она попробовала подняться, но из-за паники движения выходили неслаженными — она нелепо барахталась, как опрокинутый таракан. Грейбэк же, так и не поменяв положения, достал из кармана штанов сигарету и — о Моргана — ее палочку. — Инсендио, — аккуратный огонек вспыхнул на кончике гладкого древка. Он затянулся и отшвырнул палочку прочь, как наскучившую игрушку. — Но тупая пиздец. Лав даже не поняла с первого раза, про кого речь — наверное, она и правда не очень далекая, как часто повторял ей на уроках профессор Летун. Ранее она выменяла у Райота палочку Лидера на свою, но, видимо, Грейбэк на правах сильнейшего забрал у мальчишки забаву. И все же в бою артефакт у нее никто не отбивал, потому в теории она могла бы призвать палочку и… И что? Атаковать Грейбэка, который по углям ходил, аки по бархатному мху? Руки-плети так и остались недвижными. Грейбэк хмыкнул. — Что с тобой не так, Браун? — он выдохнул вопрос вместе с дымом ей в лицо. — Я не говорила никому про Логово, я… — Что не так? — повторил он. — Просто не хотела, чтобы стая вновь пошла за Волде… — Что, блядь, не так?! — нетерпеливо рявкнул Грейбэк, вынуждая взвизгнуть от страха. Она замолчала. Открывала рот и тут же закрывала, словно уже и не таракан вовсе, а рыба, которую вышвырнуло волнами на песчаный берег. Его не интересовала ситуация с Логовом, Грейнджер, Министерством — казалось, он смотрел сквозь нее, прямо в мысли и чувства. Ему было известно о случившемся ровно столько, сколько и ей. И еще он, конечно, был осведомлен о том, как сильно ненавидим одной глупой несчастной девочкой. — Зачем ты меня укусил? — сломанным шепотом обронила Лаванда то, что уже несколько лет не давало покоя. Грейбэк пару раз качнул головой, будто соглашаясь с чем-то. Затем сплюнул прямо под ноги и вновь посмотрел на нее, недовольно причмокивая. — Еще одна ошибка, и я не пожалею Скабиора, усекла? Лаванда резво кивнула, позабыв про больной вопрос: Грейбэк заговорил о Скабсе, словно у того был шанс. — Гляжу, вы как одно целое, твой косяк — его косяк, — ухмыльнулся он. — Не погуби пацана, дурья башка. Она вновь кивнула, будто нелюбимый отец давал ей напутствия — бред какой-то. — Палку можешь забирать, — безразлично прохрипел он, но, завидев, как шустро Лав потянулась к древку, пояснил: — Точнее, обменять. — У меня ничего нет. — Да ты че, — Грейбэк хищно облизнулся и недвусмысленно направил на ее волосы дымящийся конец сигареты. — Это… — попыталась объяснить Лаванда, но прозвучала так невнятно, будто язык у нее во рту лопнул. — Давай сюда, — бескомпромиссно заявил Грейбэк. Он резко выпрямился и показался Лаванде огромным, словно могучий великан. Окурок небрежно полетел в затихшее окно — драка унялась, и теперь, кроме пения неугомонных цикад и ее собственного рваного дыхания, ничего не тревожило нежную ночь. Неужели Скабиор погиб? Соленый ком обжег горло, руки рассеянно затряслись. — Скабиор… — ей хотелось спросить, умер ли он, и если так, то украшение непременно должно остаться с ней. Эта проклятая штуковина обязана до конца дней расцарапывать кожу острой памятью: Скабс погиб из-за нее. — Это подарок Скабиора. Она умоляюще смотрела на Грейбэка в надежде, что тот проявит хоть толику понимания — к черту палочку, к черту жизнь. Она так виновата! Но бездушный волчара, конечно, остался глух к ее сердечным просьбам: посмотрел в сторону двери, будто в ожидании припозднившихся гостей, покачал головой и тихо заржал. Животное. — Я в курсе. — Грейбэк вновь вспомнил про нее — присел рядом, протянув широкую ладонь. — Пахал на Берка в три погибели, пока ты игралась в Альфу и терлась с лисицей, Юбка недалекая. Тебе с башкой отгрызть или сама подгонишь? Шевелись, кому-то еще раны зализывать. Злость фонтаном заструилась в груди, заливая все прочие чувства — не осталось в ней более ни надежды, ни сожалений. Только дурманящая ненависть к этому безродному выблядку, который испоганил юную жизнь. Одним рывком стянув заколку вместе с клоком волос, Лаванда вложила ее в руку, но внезапно даже для себя сжала грубые пальцы Грейбэка и прохрипела: — Раз ты уже в курсе, меня спасла Чоу Чанг. Та самая, что гостила у нас недавно. Удивительно, но волк вырываться не стал — ей показалось, даже немного подался вперед, чтобы жадно заглатывать каждое слово. — Она просила передать тебе, чтобы… — На мгновение Лаванда подавилась воздухом, будто не до конца решилась произнести Грейбэку все это так прямо. — Чтобы ты не попадался ей больше… Она снова замялась. Вулкан, извергающий ярость, заметно поутих, и, как это часто бывало, здравый смысл понемногу стал брать верх. Но Альфа, точно довольный пес, расплылся в искренней улыбке — Моргана, он выглядел так, будто ее слова чесали его за ухом! — Договаривай, — торопливо приказал Грейбэк. Лаванда с усилием сглотнула трусость. — Иначе… Это Чанг так сказала, не я. — Не тяни кентавра за яйца! — Иначе она тебя порешит. Ее фраза, — еще раз уточнила Лав. Грейбэк помолчал мгновение, откровенно смакуя громкое заявление идиотки из Шотландии, а потом взорвался лающим хохотом. В тусклом свете луны, подсвечивающем через оконце, он выглядел почти сумасшедшим. — Эт все? Мелкая спасла тебе шкуру и пообещала меня прикончить? — переспросил он радостно. Ненормальный! За порогом послышались тяжелые шаги, знакомый запах пробивался в щели. Лаванда ошеломленно уставилась на дверь, куда ранее пялился и Грейбэк. Он пришел за ней. Сумел. Будто одурманенная, она отпустила заколку и лапу Альфы и отчаянно взмолилась всем маггловским Богам: давай же! — Шустрее, Юбка, язык совсем отсох? Тебе еще зализывать. Шевелись, кому-то еще раны зализывать. Вот же сукин сын! Грейбэк все спланировал, он все продумал! Знал, что без его непосредственного участия волки не станут рисковать и убивать Бету! — Чанг еще добавила, — бесцветно, уже не опасаясь кары Альфы, пробормотала Лав, не отводя взора от металлической ручки, — что пока еще не определилась. Сквозняк победоносно ворвался в лачугу, скрипнула половица, упругими каплями по полу забарабанила кровь — хрипло дышащий Скабиор, пошатываясь, ввалился в дом. Позабыв о палочке в темном углу, об отобранном проклятом украшении, об угрозах и унижениях, Лаванда подскочила к нему, чтобы поддержать под руку и предотвратить падение. А еще — чтобы дотронуться до него, вдохнуть родной хвойный аромат и убедить себя, отчаявшуюся, что он на самом деле сделал это. — Скабиор, — выдохнула она, подавляя накатывающую волнами тошноту. Он походил на инфернала: весь в царапинах и укусах, с неестественно вывернутой кистью и переломанными пальцами. Под веком свисал лоскут кожи, глаза заплыли. — Фенрир, — прижимая ее к отяжелевшему от крови и грязи жабо, он сипло обратился к вожаку. Тот беззастенчиво прокручивал меж пальцев заколку, будто заляпанный сикль. Грейбэк поравнялся с ним, с минуту просто смотрел, как Скабс гордо умирал в его присутствии, а потом спокойно направился к выходу. Уже в проходе он все-таки небрежно бросил: — Юбка-то заставила тебя отрастить яйца, а, малец? Пришлю вам Аву. К рассвету чтоб стоял на ногах и под себя не ссался. В тот же миг дверь за ним с грохотом захлопнулась. А может, это ее душа оборвалась. Скабиор рухнул, как рыцарь в Министерстве, а Лаванда наконец призвала палочку, ей снова предстояло быть сильной.

***

Неестественно сутулясь, Чоу сильнее склонилась над пергаментом: слова никак не складывались в предложения. А если и складывались, то тотчас вылетали из головы, не оставляя в памяти и следа. Она исподлобья посмотрела на неудобный стул с изогнутой спинкой. За полгода работы в Отделе ни один посетитель не задержался на нем более пяти минут — настолько негостеприимной была мебель у Стирателей. Однако Родольфус плевать хотел на статистику. Казалось, жесткое сиденье его волновало меньше всего. — Я могла бы трансфигурировать этот антиквариат во что-то приемлемое, если угодно, — прочистив горло, несмело предложила она. Когда утром, взбудораженная громкими новостями, Чоу влетела в кабинет, он уже дожидался ее. Устроился, правда, за ее столом, беспардонно развалившись в кресле, и глушил коньяк прямо из бутылки. Сбитая с толку, она не знала, как реагировать на ранний визит Министра — предложить воспользоваться Думосбросом, оказать помощь, выразить соболезнования, в конце концов, — и пока соображала, он сам пошатываясь проковылял в сторону двери, однако, к ее огромному удивлению, уходить не собирался. Вместо этого со второй попытки призвал безобразный стул из захламленного угла и нелепо на нем обосновался. — Не стоит утруждаться. — Он вновь сделал внушительный глоток. — Продолжай работу. Чоу опять обратилась к свиткам, заранее смирившись с собственным бездельем: сосредоточиться сегодня ей точно не удастся. Все это время, даже когда жадно присасывался к коньяку, он не отрывал от нее воспаленных глаз. Всклокоченный, в измятой рубашке, раскрасневшийся, он наводил больше ужаса, чем закованный по самый нос в пожирательскую форму. От такого Лестрейнджа сердце невольно сжималось в груди — Руди скорбел, и выносить его, разбитого, почему-то было особенно больно. — Мне сложно сосредоточиться, когда ты на меня так смотришь. Родольфус накренился вбок и грузно навалился на щуплый подлокотник. Волосы небрежно осыпались прядями на упрямый лоб. Недовольный, он нахмурился. — Как «так»‎? Чоу шумно вдохнула, умоляя нервную систему побаловать ее парой здоровых клеток, она и так распереживалась с самого утра, когда в «Пророке» вычитала про Беллатрикс. Страна облачилась в траур — от рук предателя Северуса Снейпа погибла Первая Леди. Выходит, пока она прятала у себя его же подопечных, Лидер прикончил миссис Лестрейндж, а потом еще и дерзнул смыться из-под носа у Руди — как тут не хмуриться! Неприятный шепоток в голове заставил ее смутиться: получается, он на самом деле любил жену. В таком разбитом состоянии Родольфус никогда прежде не пребывал, по крайней мере, не при ней. Она даже не сразу поверила, что это правда он, голый в своей уязвимости и обиде на весь мир. Затем ей вдруг стало страшно, потому что он ведь мог явиться и по ее душу. Заподозрил что-то, или в пылу сражения у Снейпа развязался язык, и теперь ее еще раз заставят выворачивать воспоминания наизнанку. Однако потрясенный вдовец просто молча надирался на неудобном табурете, беззастенчиво горюя о почившей супруге на глазах бывшей любовницы. Чоу всегда догадывалась, что Руди тот еще извращенец. — Тебе плохо, и я бы хотела помочь, но не понимаю, что могу сделать, чтобы как-то… — Как я смотрю на тебя, Чоу? Не стоило докучать ему своими вопросами. Теперь он обозлился, взбунтовался против нее. Лестрейнджу захотелось вызова. Чоу будто лично пригласила его выместить застоявшуюся боль. Между прочим, сама она тоже оплакивала сумасшедшую Беллу, правда, по иным причинам. Это у нее дома закипало два литра незарегистрированной оборотки, а в коробочке с талисманом Дамблдора и шарфом Седрика затесались с некоторых пор бесполезные кудри покойной. Как теперь выманивать Макнейра с помощью мертвой надсмотрщицы, она не представляла. Хотя представляла, конечно — никак, просто смириться пока не могла. Неужели из всей пожирательской братии Снейп не нашел другой жертвы? — Так, словно это я виновата, — задетая очередным поражением и вымотанная непрекращающимися кошмарами с тонущим Седриком, Чоу капризно отшвырнула перо и уставилась на Лестрейнджа в ответ. Вызов она приняла. Родольфус еще раз припал к горлышку, кадык нервно дернулся в такт глотку. Смелость и гордость моментом схлынули с нее, как и, вероятно, кровь, едва она разглядела каменные желваки на небритом лице. Кабинет пронзило звенящее напряжение. — И в чем же? — спокойно уточнил он. Однако ровный тон ее только сильнее напугал. Чоу не понаслышке знала: в случае Родольфуса обманчивый штиль опаснее жесточайшего из штормов. — В смерти миссис Лестрейндж, — выпалила она на одном дыхании и почти сразу пожалела: бутылка с остатками коньяка тотчас пролетела над головой. За спиной раздался шквал осыпающегося стекла. Чоу медленно обернулась — мерцающие нити воспоминаний вперемешку с алкоголем оседали на осколках. От увиденного внутри образовалась удручающая пустота: разбитые планы, обломки несостоявшихся надежд, лежали совсем рядом. Чуть наклонись — без труда дотронулась бы подушечками пальцев до колючей сумятицы, которая некогда была целостной жизнью. Почему все, к чему она прикасалась, оборачивалось горем? Ей всего-то надо было наказать одного зарвавшегося Темного волшебника, но череда смертей и потерь все дальше загоняла ее в безысходность. Даже Лестрейндж — эта самовлюбленная сука — сначала развалила их с Руди странный, но безобидный союз, и только потом соизволила откинуться с чувством выполненного долга. Но ведь и с того света сумела поднасрать напоследок! Соленая влага обожгла щеку, в носу защипало. Чем отчаяннее Чоу старалась, тем сильнее сливала всю партию. Какой-то беспросветный цугцванг. Теплые ладони неожиданно опустились на плечи. Чоу обмерла. Она и не заметила, как Родольфус подкрался к ней. Большие пальцы плавно поглаживали кожу сквозь ткань блузки, а по ощущениям — и душу. Воздух встал в горле. — Я задел тебя? — виновато поинтересовался он. — Н-нет. Что ты делаешь? — Ты ведь знала про Снейпа. С трудом поддерживая ровное дыхание, Чоу выразительно кивнула. Давление в области шеи и затылка усилилось, однако ей отчего-то стало наплевать — пусть душит. Не он, так Седрик замучает до смерти долгими ночами. Теперь, когда операция с выманиванием Макнейра провалилась, бывший Диггори ее так просто не оставит. — И словом не обмолвилась. Вопреки здравому смыслу она вызывающе хохотнула. Пальцы остановились, будто зачарованные. — Не ты ли мне запретил? В чем претензия, господин Министр? — сквозь зубы уточнила она, рискнув развернуться к нему вполоборота. Смотреть на искривленное печалью лицо было непросто: глаза застилали слезы. Как странно, жену потерял он, а ревет она. — В иных обстоятельствах я бы рассматривал это как предательство и заговор против Правительства, Чоу, — прошептал он угрожающе. — Вперед, — дерзко заявила она и, выхватив палочку из рукава, с силой швырнула на стол. — Ты сам не давал мне и рта раскрыть! Кто я такая, чтобы лезть дальше твоей ширинки, например, в дела государственные, так? Давай же! Придуши меня, прокляни Круциатусом — делай что хочешь. Перебей моих близких, сровняй с землей всю магическую Британию, выжги поганую Ирландию, где укрывается Снейп, — не сдерживай себя! Только не обманывайся, Родольфус. — Сердце в бешеном темпе колотилось о ребра, язык отяжелел, но Чоу все равно заставила себя закончить, игнорируя накатывающую истерику: — Ее уже не вернуть. Воздух вокруг постепенно загустел — казалось, тягучее пространство можно резать ножом, как сливочное масло. Ни один из них не смел шевельнуться, подчиняясь внезапно возникшему безвременью. Чоу прикрыла веки, добровольно проваливаясь в затишье. Они все равно не останутся в вечности, каждый момент по природе быстротечен. Вполне возможно, именно этот — с ладонями на плечах — обернется для нее предсмертным. Она, в конце концов, словами безжалостно отхлестала по щекам чистокровного гордеца. На душе, впрочем, сделалось спокойнее. Пальцы на коже вновь дрогнули. Родольфус пришел в себя первым и непривычным шепотом разбил тишину: — А тебя?