Вендетта Чоу Чанг

— Че говоришь, ветрянка? — Вегета… Массивная лапа, подобно наморднику, надавила на челюсть, принуждая ее замолчать. Будто недостаточно одной этой угрозы, заточенный коготь большого пальца зловеще уколол висок, готовый распороть плоть в любую минуту. Страх сковал мышцы получше самого мощного Петрификуса — казалось, если бы ублюдок и слез с нее, переместившись на кривой табурет, все равно какое-то время Чоу не сумела бы и мизинцем пошевелить. Наука до сих пор не изучила вирус ликантропии в достаточной мере, чтобы четко определить, как именно передается заражение и в какой степени проявится в будущем у конкретного индивида. Разумеется, каждому неучу было известно, что после нападения оборотня в полнолуние магглы в ста процентах случаев мрут от укуса, а волшебники становятся ликантропами. Но что происходило с теми бедолагами, которых подрали в так называемый безопасный период? Она отчаянно пыталась припомнить фазу луны, словно это знание на самом деле помогло бы ей хоть сколько-нибудь. Поглощать сырое мясо или валяться каждый месяц в лихорадке, само собой, не лучшее, что могло приключиться с молодой женщиной. Но и не худшее — все же прямо сейчас на нее завалился здоровенный мужик, который имел привычку убивать людей и за меньшие прегрешения, чем отказ принимать еду из его паршивых рук. — Завали, дура. Носом воротишь, а? — с наглой ухмылкой прохрипел он и склонился ниже, только его рука и отделяла их друг от друга. — Поссать сводили, пожрать дали, но все не то, м? Уровень не твой? Он по-настоящему рассвирепел. Пытался держать себя в руках, но желваки беспорядочно ходили на лице даже во время разговора. Его тяжелый взгляд, будто надтреснутый лед, пробирал до костей, с головой выдавая многолетнюю обиду. Как маленький, он ругал ее за то, чего сам не до конца понимал, ведь видел все сквозь искаженную призму больного восприятия. Такое нередко случалось с закостенелыми людьми, живущими старыми предрассудками. Только, в отличие от ранимого подростка, отвергнутого социумом, он оставался горой мышц, к тому же был опьянен ощущением правоты и развращенными звериными инстинктами. В таком состоянии Грейбэк являл собой смертельную опасность. Словно в подтверждение анализа его личности, вторая рука медленно сдавила горло, отчего Чоу едва ли удавалось вдохнуть. — Но я тебя видал сегодня. В натуре видал, как есть. Глазища эти косые, ужимки, душок твой. Я знаю, кто ты, — довольный собой, зашептал он в ухо. И Чоу зажмурилась, не вынеся накала. Секунда, и он прокусит мочку, как жевательную пластинку! Воздуха по-прежнему не хватало, зрение было частично ограничено из-за чертовой клешни, однако мозг, напротив, продолжал напряженную работу, с особым усердием складывая слова и наблюдения в неутешительные выводы: возможно, оборотень уже прознал, что она спала с Родольфусом. А еще он ненавидел правительство — еще бы, оно довольно сильно ужесточило политику в отношении оборотней, потому прикончить любовницу Министра наверняка считалось делом чести среди таких же, как и он, мохнатых обиженок. Моргана и прислужницы, отдать концы из-за дракклова Лестрейнджа! В который раз! Секс и работа в Отделе обещали дорого ей обойтись — следовало уяснить это, еще когда Лонгботтом бросался проклятиями в Трех Метлах. Чоу всхлипнула, не в силах более укрощать напирающую досаду. — Ты, — прохрипел он довольно, — хитрожопая лиса. Он замолчал, победоносно выдерживая паузу, а она в недоумении распахнула глаза. Какого дементора? «Хитрожопая подстилка Министра» прозвучало бы куда уместнее, пусть и сверх оскорбительно. Но «лиса», серьезно? Несмотря на нехватку кислорода и сильное головокружение, мысли упрямыми потоками устремились к эпицентру его логики, сломанной и искривленной, как зеркало в цирке. За последнее время она повидала немало вредителей, убийц, конспираторов, чьи мотивы, справедливости ради, лежали на поверхности. По сути, у нее не было вопросов ни к Лонгботтому, ни к Снейпу, ни к Яксли, ни к той же Белле — со всеми у нее был неслабый конфликт интересов. Записать оборотня в недоброжелатели она тоже не гнушалась — почему нет, список заклятых врагов стремительно расширился с тех пор, как она имела несчастье переступить порог Министерства. И все же хотелось бы знать причину, по которой его ручища вминала Чоу в жесткий лапник. Грейбэк продолжал жадно разглядывать ее, как будто не насмотрелся за долгие часы у костра. Она, в свою очередь, тоже пялилась на придурковатого мужика, который теперь больше раздражал отсутствием здравого смысла, чем пугал. Это не укладывалось в голове — причина неприязни крылась не в любовной связи с Лестрейнджем. Равно как и не в специфике ее работы. Быть может, он неудачно пошутил? Или просто интеллектом не вышел, как садовый гном: те кусали за большие пальцы ног любого мимо проходящего вне зависимости от чистоты крови, личных убеждений или степени угрозы. Единственным весомым аргументом для недалеких вредителей было наличие ступней у жертвы. Возмущение вперемешку с удивлением в конечном счете победили, и Чоу выразительно моргнула, подав тем самым маргиналу сигнал: надо поговорить. Грейбэк, к еще большему негодованию, знак благополучно пропустил. Просто не заметил, хотя смотрел прямо на нее, словно наизнанку выворачивал. Странный тип. Собравшись с духом, она пошла ва-банк — максимально, насколько позволяла удерживающая рука, высунула язык и медленно лизнула грубую ладонь. Абсолютно алогично, но, дракклы его раздери, это сработало: зрачки волчары заметно увеличились, а недоумение, застывшее на лице, при других обстоятельствах могло бы и вовсе развеселить — не каждый день удается увидеть сконфуженного зверя. — Ты че! — отдернул он кисть как ошпаренный. — Какая нахрен лиса! — не растрачивая времени на разъяснения, Чоу сразу перешла в наступление: его смехотворные умозаключения бросали вызовов, а неразрешенных загадок она не терпела. Внезапный прилив адреналина опьянял, а вопрос выживания отошел на второй план, заметно смягчив общее состояние. Теперь даже многочисленные ссадины и вырванный клок волос на затылке не сильно ей докучали. — Меня зовут… — Вообще похеру, — грубо перебил Грейбэк, но отпрянул, едва она присела, устремившись к нему. Наверное, вид у Чоу был бесстрашный и очень сердитый, по крайней мере, сама она ощущала себя так, словно, услышь еще какую дикость, прокусит точеную скулу насквозь, как относительно недавно прокусила лапу ублюдка Яксли. — Можешь вешать эту шляпу про имена и титулы своим подхалимам. Очаровываешь и вводишь в заблуждения, но на деле — обычная лисья шкура. — Бредишь? В этих краях, чтобы ты знал, мистер Так-себе-егерь, не водится чернобурых лис. Это тебе в Северную Америку. Левую часть небритого лица свело в оскале, оголяя острый верхний клык, но на этот раз испугаться Чоу не успела: он на мгновение застыл, как изваяние, а затем разразился лающим смехом. Таким громким и обескураживающим, что ей вдруг стало жутко за себя обидно, ничего ведь веселого сказано не было, а этот невежда и про Северную Америку, наверное, не слыхал. Учился у дроздов да белок, так как ни в одну приличную школу оборотня бы не взяли. — Почему черная? — не до конца успокоившись, просипел он, а когда Чоу интуитивно дотронулась до пряди своих смоляных волос, заржал еще сильнее: — Из-за гривы? Ну умора. — Послушай ты, — она предостерегающе ткнула указательным пальцем в трясущуюся грудь, но тотчас стушевалась: воздух пропитался ночной прохладой, но его кожа все равно оставалась горячей. Удивление и стыд мигом вернули ее с небес на землю. Безусловно, она знала об особенностях терморегуляции ликантропов, но одно дело знакомиться с такими фактами на страницах книг, другое — на практике. Она вздрогнула от неожиданности и уже почти отпрянула, однако он оказался проворнее — стремительным движением окольцевал запястье, вынуждая придвинуться ближе. Приложи Грейбэк еще немного силы, и кость треснула бы, как фарфоровая статуэтка. — Че бесишься, дура? — он обращался к ней, но глаз не поднимал — с упоением рассматривал посиневшую руку в том месте, где сжимал грубыми пальцами. — При чем тут цвет? Наружка — это так, мишура. Нутро у тебя хитрожопое, как у скользкой лисицы. Думала всех наебать и выкрутиться. Я ж не осуждаю — то инстинкты. Юбку небось уже надула. Совершенно сбитая с толку, она перевела взгляд вниз — подол платья скатался на животе, открывая не самый привлекательный вид на грязные бедра в царапинах. Жар тотчас опалил щеки. — Да не, косая, не об окороках речь. Лаванду, говорю, недалекую уже наебала, м? Чоу виновато выдохнула, уставившись на место, где его пальцы сковали обескровленную конечность. Лаванда, по правде сказать, сыграла ей добрую службу — Грейбэк не ошибся. Так же как Дафна, Грейнджер, Дин и прочие. Теперь-то она поняла глубину волчьей философии — стоило отдать ему должное, Альфой он являлся не просто так. Хорошенькое личико, самобытные черты и неплохая эрудиция помогали сместить акцент с внутренней пустоты, такой осязаемой, что Чоу непрерывно слышался ее звон. Порой казалось, что и сердце бьется с одной лишь целью: сохранить жизнь для завершения начатого. Неужели в этом и крылся главный смысл существования — месть за Седрика и за свои разбившиеся детские мечты? Как бы то ни было, задача выжить во что бы то ни стало действительно пульсировала в висках, приглушая страх и гордость, принципы и здравый смысл. Она обязана была выползти из этой драной палатки и вернуться туда, где Макнейр стоял на шахматной доске, уже не прикрываемый Яксли. Туда, где предавший ее ферзь рано или поздно собьется со своего пути, отдав ей первенство в эндшпиле. Соленая влага обожгла щеку, выдернув в реальность — пусть будет лиса, да хоть акромантул! Она отсюда выберется. — Че ревешь? — Рука болит, — глухо ответила Чоу, а в голове уже формировался новый, более приближенный к истине, образ Грейбэка. Пусть внешне она роняла крупные слезы, в глубине души звонко хохотала — ну что за ирония лукавой судьбы? Внезапной слабостью нищий оборотень один в один походил на манерного Министра: искренность была фетишем обоих. Извращенцы. — Эт хорошо, — резонно заметил он, а затем, немного помедлив, все же разжал хватку. — Значит, не подохла еще, плутовка. Едва она высвободилась из капкана, — невероятно, но сравнение с животным уже не казалось ей таким безосновательным, — взглянула на него открыто и, насколько это было возможно, без страха. — Так и есть, — заявила она со всей серьезностью и поспешно одернула ткань, прикрывая сбитые ноги. — Поэтому предлагаю сделку. — Чего, блядь? — вновь зашелся смехом Грейбэк, и на сей раз ей потребовалось приложить недюжинные усилия, чтобы не обозлиться еще больше. Ярость уводила в сторону, сбивала с пути, камнями вырастая на узкой дорожке. Чтобы прикончить Волдеморта, Чоу самой как минимум следовало выжить. — Предлагаю сделку, — еще раз четко повторила она. Он сально оглядел ее, как товар в лавке, а потом, вызывающе цокнув, бросил: — Поваляться что ль? Она вопросительно уставилась на недалекого волчару, несколько растеряв запал: зачем им валяться, у нее и так иголки уже во всех местах от такого сомнительного настила. Однако, когда он, ухмыльнувшись, потянулся к бретели лифа, Чоу вмиг сообразила, что именно имелось в виду. — Нет, — громко вскрикнула она и теперь уже сама обхватила его запястье, призывая остановиться. И главное, Чоу, не перечь ему ни при каких обстоятельствах. Дельный совет снова назидательно всплыл в памяти, но она от него споро отмахнулась. Если рассуждать как Лаванда Браун, можно навсегда остаться Лавандой Браун, а ей такая посредственная роль будет маловата. Грейбэк не вырывался, не рычал, не давил. Он с азартом наблюдал за ней, очевидно, от души забавляясь. Еще тогда, у костра, она боковым зрением отметила нездоровый интерес волчары к чертам ее лица. Чоу нередко приходилось сталкиваться с таким вниманием — волшебники на островах почти никогда не встречали азиатов, потому чаще всего проявляли плохо завуалированное любопытство. Моргана, ведь и Родольфус клюнул в первую очередь на ее этническую особенность. Грейбэк же отличался от всех, наверное, только чрезмерной прямолинейностью. Он и не думал скрывать, что пялится на разрез глаз, зубастый расист! — Если не случка, на что ты еще годна? — ехидно поинтересовался он, но и это можно было проглотить. Выживание имело большую ценность, нежели гордость. — Как я сказала, ты во всем прав: я на самом деле обвела Лаванду вокруг пальца и узнала про нож. — Внимательно наблюдая за малейшей эмоцией на скуластом лице и не встретив никакой агрессии, она продолжила: — Два ярда — это мало, Лидер тебя обманул. Говорить твердо выходило с трудом, потому как всем телом она ощущала обжигающее тепло от соприкосновения — Чоу так и вцепилась в него неуверенно, словно скрепила два каната в хлипком узле. Пусть пальцы не могли сомкнуться на широкой кости Грейбэка, захват все равно заметно придавал уверенности: она держала его, и это дарило надежду, будто ситуацию она тоже держала под контролем. Ведь с ним либо на равных, либо смерть. Впрочем, зачем волку такой сомнительный контакт, она старалась не думать. — Продолжай, — он слегка наклонился, привычно вперившись колючим взглядом. Ублюдок клюнул. — Я сумею расширить распространение магии артефакта. Она замолчала, несколько успокоившись. Смотрела на него и уже заранее знала, что все получится. Боль и страх окончательно оставили Чоу, и, пожалуй, теперь, когда из рукава вынырнул главный козырь — интеллект, ничто уже не могло помешать ей выбраться отсюда живой и, вполне возможно, невредимой. Сама чудовищная мысль о том, что Яксли сдох, придавала зловещего энтузиазма — рано или поздно она их всех переиграет. Когда-то Родольфус пафосно заявил, что ферзь ее сожрет. Что же, это вряд ли, потому что, если сегодня ее не сожрет волк, играть вполсилы она отныне не намерена. — У тебя палки нет. А вот Грейбэк, пусть и почти решился, продолжал упрямиться. Судя по мимике, обладание таким мощным артефактом было для него сравни бессмертию для Фламеля. О том, что Чоу своим поступком подставит весь Аврорат, того же Оливера или даже старшего аврора Долиша, с которым иногда вынужденно распивала чай в Отделе, она не думала. Просто откинула эмоции подальше, зашвырнула в пыльный сундук, где хранились сомнения относительно секса с чужими мужьями, болезненное безразличия к Мариэтте и тоска по матери. Пусть продолжают гнить, собирают пыль прожитых дней, пока она осуществляет свою вендетту. — У Райота есть, — возразила она, — я сама ему отдала. — Отберешь у щенка забаву? Ну ты тварь, — ухмыльнулся Грейбэк, признав таким образом поражение: живая она была в разы выгоднее, чем мертвая или изнасилованная. — Как скрепим, Обетом? Кровью? Рука затекла, то и дело подрагивая. Еще и глаза его морозили душу насквозь. Чоу же, запрограммированная на успех, упрямо игнорировала любой дискомфорт. Даже раздражающие иголочки, впечатавшиеся в кожу, не могли отвлечь ее от сделки. — Мне будет достаточно твоего слова. Она разжала онемевшие пальцы, но Грейбэк, точно взбесившийся хищник, мигом поймал ее ладонь своей и грубо дернул вперед, отчего она чуть не потеряла равновесие. — Ты больная? — на полном серьезе спросил он, и Чоу победоносно улыбнулась — попался! Наверняка она выглядела как Трелони в припадке: грязная, с разводами на лице от слез и с бешеной ухмылкой. Но как же была довольна собой, черт возьми. Даже страх физического контакта, тревоживший ее в начале вечера, развеялся, словно морок. А может, просто привыкла к тому, как волк ее нагло хватает. Все же в этом лесу она единственная отказалась подчиниться ему, чем наверняка сильно нервировала. — Здоровая, — нагло ответила она. — Тебе доверяют все волки в Британии. Почему бы и мне не рискнуть? Дай мне палочку, два часа, и я зачарую твои ножи так, что магия будет спокойно охватывать полмили. Где-то на задворках сознания вспыхнула мысль, что вредный Снейп вполне был способен наставить ловушек, но она не восприняла ее всерьез — сначала следовало погладить хищника по холке, потом уже думать, где достать для него лакомство. Тем более вряд ли Невыразимец на самом деле считал, что кто-то из волшебников станет добровольно связываться с оборотнями. Справедливости ради стоило заметить: добровольно и она бы не стала. — Но, — продолжила она, с трудом поддерживая зрительный контакт, — ты отпустишь меня на свободу. Вернешь туда, где нашел. Он хмыкнул, недовольно нахмурился, а потом, сплюнув под ноги, кивнул. Чоу, как бестолковый гиппогриф, кивнула в ответ, чем вызвала очередное неодобрительное цоканье. Он вообще издавал непомерное количество звуков, точно разваливающийся Хогвартс-экспресс. То рычал, то причмокивал губами, а иногда и вовсе шумно втягивал воздух с каким-то нечеловеческим упоением. Хорошо хоть слюна не капала и псиной не пахло — мужик харкал прямо на пол, так что с гигиеной и манерами у этого типа явно были проблемы. — Райот останется при игрушке. — Он потянулся в сторону, так и не выпустив ее ладони, а потом достал из-под веток палочку, гладкую и аккуратную, как у самого обычного волшебника. Чоу скептически уставилась на древко: в то, что этот шкаф сносно управлялся с магией, верилось с трудом. Да и кто бы ему сделал такую красоту — Гаррик Олливандер? — Моей перебьешься. Чоу слишком прытко для порядочной волшебницы вцепилась в чужую палочку, что само по себе должно было вызвать у оборотня сомнения. Однако он оставался спокоен, как Фадж при возрождении Темного Лорда. Словно ни капли не опасался, что она запросто аппарирует прямо к дверям Министерства вместе с ним. Казалось, страх вообще был ему неведом, и это не могло не вызвать в ней легкий шлейф зависти: если бы она так часто не боялась, не осторожничала на каждом шагу, возможно, ее Авада уже встретилась бы с Волдемортом. — Где нож? — наконец спросила она, сглотнув неловкость, как-никак в одной руке у нее была палочка Альфы всея британских островов, в другой — сам Альфа. Словно почувствовав ее смущение, Грейбэк притянул аккуратную ладонь ближе к себе, пальцами проходясь по линиям и изгибам. Затем несильно подергал суставы, не акцентируя внимания на неопрятном маникюре и царапинах на коже. Все еще изучая ее скелет, он неожиданно громко свистнул, как самый настоящий хулиган, чем окончательно ввел Чоу в ступор. Тревога опять стремительно разгоралась в ней. — Сейчас Юбка притащит, — успокоил он, явно уловив перемены в настроении. Она не сразу поняла, что это был запоздалый ответ на вопрос, а оглушающий свист — своеобразный способ связи. — А ты такая мелкая навсегда или еще вырастешь? Переживания и напряжение мигом рассеялись, уступив место неподдельному возмущению — каков сукин сын! Взбешенная, она с остервенением дернула конечность на себя и отпрянула от невоспитанного лесного аборигена. Мозгов и такта у Грейбэка было еще меньше, чем у Кормака Маклаггена, и все же элементарные правила приличия должны соблюдаться даже в дремучей глуши! — Мелкая, — широко улыбнулся он, давясь лающим смехом. Чоу сердито выдохнула, непреднамеренно сжимая вверенную ей палочку покрепче. С разочарованием она отметила, что сравнение с лисой было не таким уж и оскорбительным.

***

— Долго еще? Мальчишка раздражал. Дерганый, он сидел в углу, шумно вздыхая, ковыряясь в зубах и периодически покусывая грязные ногти. Про таких приличные люди говорили «из неблагополучной семьи», хотя, судя по волчонку, не только семья, весь его род до восьмого колена был неблагополучным. Неизвестно, зачем Грейбэк оставил его в качестве наблюдающего: пусть и оборотень, Райот все еще был импульсивным ребенком. Какие бы цели ни преследовал Альфа, такое соседство стало настоящей пыткой для них обоих. Мальчик без конца отвлекал от дела, злился, а иногда вообще засыпал, уронив буйную голову на руки. И когда пробуждался после недолгой дремы, злился еще сильнее, отчего работа над ножами делалась совершенно невыносимой. — Долго! — рявкнула Чоу, отбросив в сторону финку, с которой только что закончила. Еще две ждали своей очереди. Она оказалась частично права: усовершенствовать заклинание было возможно, но все равно не так легко, как виделось изначально. В теории предполагалось отделаться чем-то вроде «Максима» — универсальное дополнение-связка хорошо раскрывалось в сочетании с Протего, Люмосом и прочими чарами. Отчего же не воспользоваться простой, как три кната, схемой? Однако профессор Снейп сущности вредного говнюка изменять не стал: его магия весьма неохотно поддавалась вторжению, и над каждой рукояткой приходилось изрядно попотеть. Трясущимися пальцами она потянулась к очередному ножу, из-за чего чуть не потеряла равновесие и не свалилась с кривого табурета. Райот довольно заржал, наслаждаясь ее неуклюжестью. Будто она по своей воле лишала его сна и отдыха! Чоу прикрыла глаза и размеренно досчитала до десяти, чтобы хоть чуть-чуть утихомирить поднимающийся гнев. Работы оставалось немного, равно как и хрупкого терпения: запястье тянуло от бесконечных пасов и хватки Грейбэка, комары беспощадно кусали, а тусклый свет походного фонаря едва ли освещал палатку в достаточной степени, чтобы видеть дальше собственного носа. — Пошевеливайся, — грубо ткнул в ее сторону палочкой волчонок. Чоу передернуло. Ей требовалось не более секунды, чтобы наслать на хвойный настил Инсендио, и все в этом маленьком брезентовом царстве вспыхнет вмиг. Райот, скорее всего, даже не успеет вскочить со своего места, да и в силу возраста кинется не на выход, а на нее. Вместе с ним, конечно, сгорела бы и она, а может, и половина блядского леса, перенаселенного комарами, но пацан достал невозможно, и только такие больные фантазии успокаивали ее, предотвращая от бессмысленной перепалки. Она дала слово Грейбэку и выполнит свою часть оговоренного, чего бы это ни стоило. Левой ладонью Чоу накрыла горящее запястье, которое спесивый волчара несколько часов назад так по-варварски сжимал. Кожа еще пылала. Вот уж кто прытью удался — реакции у оборотня были незамедлительные. Иными словами, звериные. — Оглохла? — Нет, — безразлично отозвалась Чоу и вновь потянулась за палочкой. Покатав гладкую рукоять между пальцев, она вспомнила, как сама хватала свирепого хозяина древка за руку. Как мерзла от его пронизывающего взгляда. Интересно, кто на самом деле кого удерживал — она его или он ее? — Зачем тебе палочка, Райот? — неожиданно обратилась к парню Чоу. Он немного опешил, замер, а потом снова завозился в углу, будто это у него иголки в заднице. Вопрос, к слову, был более чем уместен: держал артефакт он как попало, а порой и вовсе забывался и острием вычищал землю из-под ногтей. Снейп бы язвами пошел, узнай, через что проходила палочка его матери. — Колдовать, ясно дело! — вспылил он. — А умеешь? — А ты? Че так долго возишься, ведьма? Чоу подавилась смешком — развеселись она в его присутствии, мальчишка решит, что выставил себя клоуном. И пусть так оно и было, а сам он в печенках у нее сидел, обижать ребенка ей внезапно расхотелось. Поразительно, ведь еще минуту назад она желала скормить волчонка прожорливому пламени. — Устала, — честно ответила она, а затем продолжила шептать заклинания над рукоятью ножа. Она уже почти управилась с последним экземпляром, когда Райот дал о себе знать. — Меня Лаванда поднатаскает, она сама говорила, — вдруг пробурчал он пристыженно. — И мы с Альфой пойдем на Азкабан. — Куда? — от неожиданности ляпнула она. — На Азкабан! — уже громче заявил он, расправив плечи. — За мамой. Ее туда тот выблядок отправил, что тебя почти трахнул. Чоу зашлась кашлем, деликатные темы из уст подростка звучали далеко не деликатно. Да и в целом бунтарское настроение мальчишки не предвещало ничего хорошего — в будущем его ожидала лишь череда разочарований. Во-первых, его босяк-Альфа на самом деле не такой идиот, каким показался изначально, и, само собой, ни на какой Азкабан не пойдет. Не его стихия, да и дементоров вряд ли удастся напугать полнолунием. Во-вторых, история знала всего три успешных побега из волшебной тюрьмы: Барти-Крауч, Блэк и Лестрейндж с компанией. Горькая память так не вовремя вытащила на поверхность того Руди, которого она встретила в закоулках Лютного — болезненного, полудохлого, преувеличенно гордого. Дракклов чистокровка. От воспоминаний о наивных речах хотелось удавиться: тогда она по-детски журила его за совершенные преступления, а затем отдала свой бутерброд. Или то были оладьи? Их первая встреча уже затерлась временем, пострадала от череды додумываний и забвений и запечатлелась теперь только изможденным лицом и блестящими спокойными глазами. Наверное, следовало удавить его в преступной темноте шарфом своего же факультета, но она не решилась. И хорошо, так хоть обеспечила себя неплохими оргазмами на будущее. — О чем думаешь? — тихо поинтересовался волчонок, а когда она вопросительно на него взглянула, пояснил: — У тебя сердце заколотилось, как кобыла взбесившаяся. Жар подступил к лицу, и Чоу захотелось закопаться в сосновые ветки по самую макушку — беспардонный мальчишка! — О матери, — соврала она поспешно, чтобы сменить тему. — Моя тоже далеко. — Но не в тюрьме, — тоскливо возразил он. — Ма туда из-за меня попала! Она всегда будет думать обо мне как о предателе! В горле встал ком. Парень был на грани, отравленный жаждой мести и чувством справедливости. Палочка, как символ неминуемой расправы, то и дело подрагивала в неумелом захвате. Неотесанный зверек, который решился переть на необъятного врага. Чоу смотрела на него, и от жалости сводило желудок. Она смотрела в зеркало. — Мать всегда о тебе будет думать, — запоздало ответила она хриплым голосом. — Это уже неплохо. Не все могут похвастаться таким. — Да че ты знаешь! — словно ужаленный, подскочил он, вновь нелепо угрожая ей древком. — Скажи спасибо, тебя из-под того уебка вытащили. И что Альфа тебя не… — Вы чего разорались? Голова Лаванды просунулась во входное отверстие палатки. Заходить полностью она не стала, но все же осуждающе уставилась сначала на Райота, а затем и на Чоу. Мальчик, будто по команде, сел обратно на табурет, виновато опустив глаза. — Чанг, готовься. Грейбэк вернулся. Во рту мгновенно пересохло. За несколько часов активной работы она успела отвыкнуть от опасной близости оборотня, но распухшее запястье навязчиво напомнило о неоднозначном характере хозяина леса. Выжить бы, только выжить.

***

Под ногой опять хрустнула ветка, и Чоу мгновенно вжала голову в плечи. Она понимала, что это еще сильнее раздражало Грейбэка, и так напрочь лишенного всякого сочувствия, но ничего с собой поделать не могла. Он в который раз резко обернулся, схватил ее за предплечье и подтолкнул вперед, подальше от извилистой тропы. Они петляли между деревьями и кустарниками уже Мерлин знает сколько времени под единственным источником света в глухой чаще — луной. Чоу изо всех сил вглядывалась вперед, чтобы хоть немного разобрать дорогу, но по-настоящему ей удавалось рассмотреть только широкую спину оборотня. Ночь тем временем шла на убыль, что было совсем не на руку: как известно, самая темная пора всегда наступала перед рассветом. — От тебя шума, как от барсука, — зашипел он угрожающе, но тотчас безразлично добавил: — Здесь водятся акромантулы. Так что ты, Мелкая, лучше бы не шумела. — Акромантулы, — хриплым голосом заговорила она, с трудом превозмогая страх, — способны развивать скорость до пятнадцати миль в час. Уверен, что сам сумеешь убежать? Грейбэк сипло рассмеялся, а затем развернулся и обошел ее сзади. Чоу замерла, с трудом подавляя панику — она позвоночником чувствовала близость его тела. От волчары исходило блаженное тепло, которое на контрасте с ее озябшей кожей ощущалось почти жаром. Он как будто проглотил тот костер вместе с оленем, и теперь пекло продолжало жизнь в его груди. На мгновение ей даже захотелось отклониться назад и прижаться к нему, чтобы хоть немного отогреться: за эти неполные сутки она продрогла так, что, казалось, иней толстым слоем осел на стенках легких. Впрочем, мимолетное желание улетучилось само собой, стоило оборотню дотронуться пальцем до ее виска и легонько постучать: — Балда, у меня палочка. Я ж аппарирую. Сукин сын был совершенно прав, из них двоих палочкой располагал только он. Когда Грейбэк вернулся за ней, то почти сразу отобрал древко обратно. Райота он тоже быстро прогнал, поэтому умаслить мальчишку разговорами о маме она не успела — волчонок удрал вместе с палочкой Снейпа. — Ты училась в Хогвартсе? — зачем-то спросил он, пока небрежно перекидывал волосы ей на плечо. Прикосновения обескураживали, словно она сама себе не принадлежала, а неизвестность еще сильнее распаляла панику внутри — куда он ее вел? Сдержит ли слово? — Да, — почти шепотом ответила Чоу, сглатывая испуг. Темная ночь, ветви деревьев, как лапы инферналов, глухое уханье совы и шершавые пальцы оборотня порождали в ней дикий ужас. Если Райот сумел заметить ее участившееся сердцебиение, то Грейбэк наверняка ощущал распирающий органы страх нутром. — В Хаффлпаффе каком-нибудь? — Он обхватил то место на шее, где кожа граничила с волосами, и немного надавил, вынуждая ступить вперед. Чоу подчинилась, едва передвигая конечности — Грейбэк по-хозяйски шагал сзади и вел ее на вытянутой руке, будто на поводке. — Это еще почему? — без особого интереса уточнила она. В таком положении более не было возможности смотреть вниз. Не то чтобы она до этого успешно отличала мох от каменной крошки в гремучей тьме, но хотя бы старалась. Теперь же каждое движение контролировалось грубой хваткой на загривке. — Ну, ты туповата. Чоу интуитивно дернулась в сторону, будто у нее действительно могло получиться вырваться — скорее всего, в ней проснулся уязвленный дух Ровены, воспалившийся таким редким оскорблением, но Грейбэку этот порыв с легкостью удалось побороть, сдавив ее немного крепче. — И спесива. Во время их частных уроков профессор Дамблдор делал особый упор на самоконтроль. Именно в нем, а точнее, в отсутствии, он видел все неудачи, постигающие даже самых сильных волшебников. Примером всегда выступал побежденный Гриндевальд, которому были присущи тщеславие и амбициозность. В конечном счете он оказался заперт в тюрьме, построенной собственноручно. Худшей участи и не придумаешь — попасть в свой же капкан. Чоу поплотнее сжала зубы, прикрыла подрагивающие веки и наперекор уязвленной гордости позволила грубой руке вести ее. Перед глазами стоял ухмыляющийся Гриндевальд в изодранной робе. Нет, она не падет жертвой капризной обиды. Не после того, как зачаровала около дюжины ножей, не после того, как стоптала босые ноги в кровь, не после того, как сама поставила оборотню условие. Тупая, спесивая, мелкая лиса — список словесных оплеух только разрастался. Однако профессор Дамблдор ее верно обучил: она властелин своих эмоций и потому откажется от перепалки с волком у черта на куличках. Она вернется домой и залезет в ванную, выспится в теплой постели и съест йогурт с гадким, но полезным киноа, а лучше три! Она похитит Макнейра и вынудит его раскрыть местонахождение Волдеморта. Она все сделает, только бы дойти до конца и не упасть бездыханной в овраг. — Пришли. Она не сразу поняла, что Грейбэк имел в виду: голод и усталость негативно сказывались на мыслительном процессе. Только когда он разжал пальцы, разорвав таким образом связь, Чоу содрогнулась и неожиданно для себя пошатнулась, едва устояв на ногах. — Говорю же, туповата, — ухмыльнулся хамоватый волк и отошел в сторону, впервые за долгое время оставив ее одну. Воля ощущалась неоднозначно — холод вновь проник под кожу, а вместе с ним вернулся страх. Когда оборотень волок ее, точно мастер марионетку, все силы были кинуты на усмирение злобы, которая в любой момент грозилась вырваться наружу и приговорить ее к смерти. Лапа Грейбэка уже покоилась на ней, так что переломить шею, как спичку, для него не составило бы особого труда. И вот впервые за долгое время ей предоставили свободу. Своеобразную, разумеется, потому как сорваться с места и стремглав броситься в неизвестность она себе позволить все же не могла. Если бы только Райот проникся к ней сочувствием и вернул палочку покойной миссис Снейп, но не в этот раз: она была слишком резка с мальчишкой, а значит, об аппарации и мечтать не стоило. — Где мы? — не выдерживая более давления гнетущего неведения, спросила она и растерянно обернулась. Грейбэк отвечать не спешил. Вместо этого он достал из кармана зачарованный нож и с силой вогнал в землю по середину рукояти, а потом так же молча скрылся за изгородью из деревьев. Казалось, он совсем про нее позабыл или попросту оставил плутать в глуши, пока не умрет от голода и в итоге станет добычей другого хищника. Кое-как подавив замешательство, Чоу сумела выйти из оцепенения и огляделась — он вывел их на небольшую поляну, усеянную фиолетовыми колокольчиками. На тонких стеблях они монотонно покачивались при легчайшем дуновении ветра, и от их безмятежного танца на душе становилось все гаже: эти радостные цветочки вполне могли стать ей могилой. Не Азкабан, конечно, но и не лучший из финалов. Словно в отместку, пнула нежные растения и уже занесла ногу еще раз, но замерла. Она только сейчас осознала, что была в состоянии немного различать оттенки травы и лепестков. Неужели утро? Чоу плавно подняла голову и обомлела, не в силах отвести восторженных глаз. Дыхание замедлилось, потому что в воздухе, казалось, отпала всякая нужда — достаточно было непрерывно смотреть на эту величественную красоту. Поляну озаряли тысячи звезд. Как бриллианты, небрежно рассыпанные на черном бархате, они переливались серебряными бликами и целовали нежным светом макушки сосен, колокольчики и даже ее саму. Вселенная, такая далекая, обрушилась на нее разом, захватывая дух необъятностью. А земля, напротив, словно по волшебству, сжалась, сделалась совсем крошечной и бессмысленно бренной. Холод, тревога, предназначение — все растворялось в благородном блеске бытия. На обложке блокнота, который она еще вчера купила для Мариэтты, тоже были изображены звезды выдающимися округлыми мазками, словно кляксами. В книжной лавке такой гиперболизм не сильно ее впечатлил, но как глупа, как ограничена она оказалась со своим скудным кругозором. Сухие знания с треском рассыпались стеклянной крошкой — отныне все имело смысл. Небесный купол, усеянный яркими огнями, перевернул ее мир. Чоу не представляла, как долго простояла в забвении, но в какой-то момент тело предсказуемо ее подвело: шея затекла, во рту пересохло. Оставаться в таком положении, с высоко задранной головой и широко распахнутыми глазами, стало затруднительно, и она вынужденно вернулась в неприглядную действительность. Магия мигом схлынула, дыхание выровнялось, а сердце продолжило биться в привычном режиме. Момент блаженства сгинул, оставив ее в одиночку бороться за себя. Внезапно мышцы будто свинцом налились. Затылком Чоу настойчиво ощущала чье-то присутствие. Она порывисто обернулась, сжав руки в кулаки, чтобы не так сильно трястись, — Грейбэк встретил ее прямым взглядом. Он стоял расслабленно, словно сам только что побывал в трансе, растянув губы в полуулыбке. Это мало походило на ухмылку, но в добрые намерения оборотня верилось с трудом. И не зря — когда их взгляды пересеклись, лицо Альфы вновь сделалось грубым и опасным, а благостное выражение сменил привычный оскал. От хищного вида сердце в груди исполнило кульбит. Больше всего на свете теперь ей захотелось, чтобы он снова ушел и бросил ее подыхать в лютиках, сгинул за стволами деревьев, стерся из памяти. Но оборотень решил иначе: обильно сплюнув в сторону, он уверенным шагом направился к ней, на ходу вытащив нож из земли. Чоу отступила. Необходимость сорваться и бежать без оглядки навязчиво билась в пульсе, и только тонкий голос разума останавливал ее от опрометчивых поступков, пригвоздив к месту. У них был уговор, она выполнила свою часть сделки, ей не должно быть страшно. В конце концов, нельзя скрыться от зверя на его территории. Это не шахматная партия, это Грейбэк! Здесь все принадлежало ему, начиная от могильных колокольчиков, заканчивая ее судьбой. — Ты обещал, — выкрикнула она истерично, когда расстояния между ними почти не осталось, — отвести меня на то же место и… — И? — выдохнул он, склонившись над ней и небрежно обхватив челюсть. Она прикрыла глаза и приготовилась. Смерть теплым дыханием оседала на коже, усмиряя и подчиняя последней воле. Чтобы хоть немного перестать бояться, Чоу обхватила его запястье ладонью — иллюзия, будто она управляет собственной погибелью, убаюкивала. — Не такая ты и тупая, — прошептал он тихо. — Финки ладно зачарованы. Молодец. — Ты обещал, — сипло повторила она, все еще не раскрывая глаз. — Завали, — вдруг взбесился Грейбэк и угрожающе продолжил: — Ты наебала Юбку, почти наебала пацана, но меня не рискнула — эт ты вовремя сообразила. Слушай меня, Мелкая, слушай внимательно. Я пощадил тебя сегодня, пусть ты и ведьма, но только по чистому фарту. Попадись мне еще раз и… — И? — резко распахнула веки и уставилась на него. Грейбэк был чудовищно близок, но, стоило ей услышать слово «пощада», адреналин тут же ударил в голову. — В следующий раз я тебя порешу! — прорычал оборотень, а потом, ухмыльнувшись иронично, добавил: — Или поимею, пока не определился. Чоу даже возразить не смогла, обалдев от такого заявления. Но когда колкий ответ родился в голове, было уже поздно: едва она открыла рот, почти сразу поняла, что воздуха не хватает, а мысли растворяются, стоит им лишь зародиться в голове. Когтистый палец сполз с лица и сильнее надавил на шею. Грейбэк улыбнулся еще раз, а затем перед глазами все поплыло. Темнота поглотила ее.

***

— Пульс есть, — донеслось глухое эхо. — Рабастан, за Элджином! Родольфус трогал ее руки и горло, и эти аккуратные прикосновения, словно повторными отпечатками, накладывались на широкие ладони оборотня. Не в силах пошевелиться, Чоу застонала. — Тихо, — гладил он по волосам. Она так и не сумела понять, это еще забвение или на самом деле Лестрейндж. — Холодно, — кое-как разомкнув губы, прошелестела она. Озноб пронизывал насквозь. Ее колотило то ли от пережитого шока, то ли от холода ночи. Где-то рядом слышались шаги и рокот голосов — все уже стало неважным. Грейбэка среди них не было. Ей не надо было видеть, чтобы знать наверняка. Она просто чувствовала. Пальцы рук прострелил спазм, и они непроизвольно сжались, сминая что-то мягкое — блядские колокольчики. Нехотя распахнув глаза, она уставилась на небо, но быстро зажмурилась от яркого света. — Чоу, надо дождаться Элджина, слышишь? — Руди призывал ее к послушанию, давал лаконичные указания — никто ведь не имел представления, тронул ее Грейбэк или нет. Моргана, да она сама не смогла бы дать вразумительного объяснения всему, что с ней приключилось. И приключилось ли на самом деле? Единственное, что точно не было видением — глаза-айсберги. Она вновь содрогнулась, солнце какого-то черта ее не грело. И потому губы шептали, как мантру, не в силах остановиться: — Холодно, холодно! Она снова приоткрыла веки. Родольфус сидел рядом, а сама она была укутана в черную мантию Пожирателя Смерти. Он монотонно гладил ее голову и волосы, будто это действительно могло оказать положительный эффект. Сам Лестрейндж, к слову, тоже выглядел неважно, так что колдомедик на самом деле был бы нелишним. — Сейчас, — бормотал он то ли себе, то ли ей. — Потерпи. Ее беспокойный взгляд бегал по лицу и рукам Руди, к которым она еще недавно была так привычна. Совсем некстати ей вспомнилась ухмылка Грейбэка. Паника новым витком возродилась внутри, молниеносно набирая обороты. — Тихо, — успокаивал Родольфус, но слова плохо помогали. Слезы встали в глазах, и сил, чтобы в очередной раз сдержать порыв, просто не хватило. — Руди, — сквозь рыдания прохрипела Чоу. — Руди, он меня обоссал?