Вендетта Чоу Чанг

— Дождь собирается, — невпопад ляпнула Лаванда, вглядываясь в клеенчатое окно палатки. Скабс замер буквально на мгновение, но почти сразу продолжил копошиться в груде тряпок — стиляга хренов. Само собой, она понимала, какую чушь городила, но что еще оставалось делать? Вот уже сутки нервы были на пределе, а он, будто не замечая ее метаний, намылился в Лютный. Один. — Даже если на секунду предположить, — неторопливо пробормотал он, выпрямившись, — что и вправду ливанет — а мы оба знаем, что ты надумываешь, — неужели я произвожу впечатление сахарного школьника? На вытянутых руках он держал перед собой ужасную рубашку с жабо, плохо выстиранную после предыдущего хозяина, и придирчиво осматривал находку. Лав скривилась. Стили у них значительно отличались, и несмотря на то что ей пришлось смириться с таким нелюбимым в прошлой жизни бохо, она все же сумела укротить это направление и даже преобразовать его в нечто нежное, более близкое ее цветочной натуре. У Скабса в этом вопросе дела, увы, обстояли не так гладко: тот тащил на себя все нелепые вещицы, без раздумий сочетая их в буйном водовороте безвкусия. Вот и сейчас, когда он развернулся к ней лицом, полуголый, стеганые берцы умоляюще скрипнули, словно просили сжечь дотла нелепую тряпку. Но куда там — Скабиор уже втискивался в облако оборок. — Нет, — серьезно пробормотала Лав, — конечно нет. Какой из него сахарный школьник. Скорее, бродячий металлист, которого на порог не пустили бы родители подружки. — То-то, — подошел он ближе и задорно лизнул ее нос. Лаванда упускать возможность не собиралась, потому цепко ухватилась за жабо и прижалась ближе, обжигая дыханием. — Возьми меня с собой, — выдохнула в губы ухмыляющегося Скабса. Он, подонок, уворачиваться не стал, напротив, от всей своей волчьей души принялся выписывать пируэты языком у нее во рту. Но уже по тому, как он приподнял ее над стоптанным одеялом, как они уперлись в брезентовую нишу палатки, как жадно ухватил за бедра, будто время ему враг, было понятно — все напрасно. Приглашение распространялось исключительно на постель и Лютный в себя не включало. — Пошел к докси, — оттолкнула она распаленного волка и спрыгнула вниз. — Лав, да брось. Одна лапа там, другая уже на тебе, — брови его сложились домиком, и видом он вдруг напомнил ей умоляющего Уизли, который отпрашивался на пьянку с Симусом и Дином. Внешне они друг на друга походили еще меньше, чем бандит на первокурсника, и оттого мысль о бывшем друге казалась особенно неуместной. Были времена, и дернул же черт вспомнить. Однако Рону Лаванда в любом случае была благодарна, хотя бы за возможность сравнивать — опыт какой-никакой. Однокурсника она когда-то любила от Слизеринских гостиных и до Астрономической башни, а вот он ее не очень. А теперь в жизни у нее появился Скабиор, и на этот раз ее любили от ядра Земли до лунных кратеров, то есть так, как и она не умела. А это, по правде говоря, чертовски опьяняло. Лаванда вообще только недавно осознала, что рождена была, скорее всего, для обожания. Наверное, эта встреча на самом деле была предначертана, как часто заливала в уши подвыпившая Аврора. Он весь для нее был как на ладони, ее дорогой Скабс, и потому Лаванда готова была покорно разделить с ним волчий век. — Не ластись, — пихнула его, подавляя невовремя всколыхнувшую сердце сентиментальность. — Почему мне нельзя с тобой? — Дела, — кратко ответил он. — С клыками тоже были дела… — Тсс, — накрыл он лапой ее приоткрытый рот и замер. Прислушался, насторожился. Лаванда же, поморщившись от нарочитой таинственности, мстительно прикусила палец и, вырвавшись из плена, продолжила, правда, уже шепотом: — Но ты взял меня. Что может быть важнее? — Детка, не в этот раз. Внезапно глаза его потемнели, а черты лица будто заострились. И теперь даже обильные рюши на груди, которые топорщились мятыми пеленками из-под лацканов грубого плаща, не мешали ему выглядеть серьезным и внушительно опасным. Рукой он окольцевал ее запястье и потащил на себя, пока не уселся на деревянный ящик и не примостил Лаванду сверху, будто маленькую. И пусть она потеряла из вида его огненные глаза, дыхание на шее и за ухом делали ее открытой к любой беседе. Скабиор, как она уже знала наперед, намеревался затеять тот самый редкий и оттого особенно важный разговор. — Лав, меня не будет пару дней всего, так что не беснуйся понапрасну. Наоборот, как Грейбэк даст отмашку, шуруй из лагеря. В Логово доберешься сама нормально, уж сколько можно. — Я разве жалуюсь, что не найду дороги? — оскорбилась она: пусть волчица из нее оставалась пока посредственная, но не совсем же идиотка пропащая! Тем более Грейбэк отправит с ней Райота как пить дать, а этот пацан отыщет тропинку даже в ад, если надо будет. — Не жалуешься, — мазнул он носом по плечу, но вместо ласк вновь заговорил напряженно: — Ты нарываешься. Лаванда замерла, как обнаруженный хищником заяц — его вот-вот разорвут на части, а он, ушастый трусишка, все надеется, что опасность обойдет стороной. — Не глупи, поняла? Нахер тебе не усралась эта Чжоу Чанг. — Чоу, — зачем-то поправила она, словно это имело какое-то значение. Для Лаванды «Чжоу» по-прежнему звучало вопиюще неправильно, некультурно и вообще непростительно. Сам Избранный давным-давно отучил мальчишек в Гриффиндорской гостиной коверкать ее имя. Он, как известно, обильно пускал слюни на звезду Когтеврана, еще когда та гуляла под руку с красавчиком первой категории, Седриком Диггори. Сам Гарри едва ли входил в третью, и то потому, что был надеждой волшебного мира. Рон проболтался, что они, придурки, даже передергивали всей спальней на колдокарточку школьного кубка по квиддичу, где Чоу красовалась в первом ряду. Вернее, Симус, Дин и Гарри, а сам бывший, как уверял, остался чист на руку. После таких разговоров Лаванде было особенно неприятно касаться его — мало ли. И вот, много лет спустя, Чанг, как побитая собака, сидела под деревом, криво привязанная Райотом. И без помощи Лав тут, к сожалению, не обошлось. Но, Моргана, если бы она заведомо знала, что Чоу значится в списке на уничтожение, разве стала бы на весь лагерь орать, счастливая, ее имя? — Да хоть гриндилоу! — психанул Скабиор и еще настойчивее прижался к Лаванде. — Соображай, куда лезешь. Как Альфа решит, так и будет, уяснила? — Не уяснила! — раздосадованная, она лягнула нахала металлической набойкой и попыталась вырваться, но Скабс надежно обхватил стан, будто не готов был так быстро потерять близость. — Альфа все уже решил, просто выделывается. Она в действительности ни капли не сомневалась, что Грейбэк оставит Чанг в живых, по какой-то же причине он не прикончил ее раньше? Конечно, и Скабиор, и Редж списывали это на благородный поступок Чоу по отношению к маленькому Райоту — мол, редко кто из волшебников так добр к волчьему ребенку. Но Лаванда эту сказочку не съела, почуяв неладное. После того как бездыханное тело скинули около костра, Грейбэк угрюмо кивнул Лаванде, словно приглашая подлатать Чанг. Ну а когда, стерев кровь с лица, она все же узнала когтевранку и от радости растрепала ее имя на весь лес, да так, что даже кроты Дина теперь в курсе были, кто у них гостит, Чоу в тот же миг превратилась в пленницу. Вот это-то и показалось ей необычным, никогда Фенрир Грейбэк не держал пленных. Просто ломал шею, как использованную зубочистку, и переступал через тело. — А ты не выделывайся. Оставит — хорошо, прикончит — тож не беда, найдем тебе другую подружку. — Вот еще, — пробормотала она уязвленно. Конечно, если бы клыкастый ублюдок заразил Чоу, как в свое время поступил и с ней, возможно, будни Лаванды несколько скрасились бы — все же Скабиор не всегда был под боком, а найти кого-то, кто вместе с ней проходил бы все тяготы трансформаций и принятия нового облика, стало бы настоящим облегчением. Пусть Лав теперь редко оставалась наедине с собой, одиночество все равно неслось по ее венам вместе с проклятием ликантропии. Впрочем, ответственность за судьбу Чоу она тоже брать не желала: девочки никогда не были близки в школе, пересекались лично только на тайных занятиях Армии Дамблдора. Кажется, Чанг даже на Битву приперлась, и вот это, в общем-то, не укладывалось в голове — зачем Ордену мертвая когтевранка? Уж не Гарри ли сводил таким образом личные счеты? Лаванда тихонько ухмыльнулась — гадать она не собиралась, так же как и сидеть сложа руки. Если что и получалось у нее лучше всего, так это совать свой нос в чужие дела — едва тени от деревьев стали длиннее, Лав связалась с Грейнджер по галлеону, чтобы сообщить о пленнице. Грейбэк за такую инициативу ей голову оторвет, но откуда бы ему узнать? — Детка, — шепнул Скабиор, — а может, нам это, щенка завести? Он повернул к ней лохматую голову, и глаза его вспыхнули совсем иным огнем. Лаванда же окаменела. Одно дело — обречь Чанг на судьбу скулить под луной, изнывая от первобытной тоски, другое — беззащитного ребенка. — А че, пухленького мальца, — бросился он в мечтательные рассуждения, но, едва заметив, как она угрожающе зыркнула на него, заторопился поправиться: — Ну или девчушку, тоже нормально. Я не к тому, что сосиска там что-то решает, а так. Знаешь, в Уэльсе есть деревни — полно неблагополучных грязнокровок, кульки эти орущие прямо на подоконниках лежат, бери — не хочу. Мамки подшофе, никто не хватится. — И думать забудь, — сквозь сжатые зубы процедила она и, вырвавшись из объятий, опрометью кинулась из палатки.

***

Пробуждение было неприятным. Сознание вернулось к ней задолго до того, как удалось разлепить свинцовые веки, поэтому какое-то время Чоу внимательно анализировала доносившиеся звуки и собственные ощущения: шум листвы, бессвязная болтовня, птичьи трели и пронизывающий насквозь ветер принесли с собой неутешительный приговор — она по-прежнему пребывала в лесу, к тому же не одна. Когда ей все же удалось справиться с головокружением и раскрыть глаза, окружающий мир предсказуемо поплыл, завертелся в круговороте пестрых красок, вынуждая вновь зажмуриться. Приходить в себя — та еще пытка, это она давно уяснила. Разумеется, стоило бы благодарить судьбу за то, что она в принципе очнулась, но, так как опасность никуда не делась, а положение ее и вовсе ухудшилось, особой радости Чоу не испытывала. В физическом плане, впрочем, дела обстояли весьма неплохо. В первую очередь она, конечно, покатала во рту язык, припоминая прошлый неприятный опыт, и только потом прислушалась ко всему телу. Жара не ощущалось, пот не стекал градом под одеждой, а зрение, пусть и немного рассеянное после обморока, все же осталось обычным, человеческим. Значит, ее не заразили. Чоу облегченно выдохнула. Не то чтобы у нее было предвзятое отношение к оборотням — во всяком случае, скорее нет, чем да, — но болезненный вид профессора Люпина, как надежная антиреклама, заставлял держаться подальше от лесной глуши хоть под солнцем, хоть под луной. Несмотря на ломоту в конечностях, руки-ноги шевелились, и только тяжесть под ребрами несколько смущала. Однако и эта тревога быстро улеглась, стоило перевести взгляд ниже — она всего-то была неаккуратно привязана к дереву. Плетеная веревка сильно натирала кожу через местами порванную ткань платья, а сырая земля раздражала бедра и ягодицы. Чоу попробовала немного наклониться вперед, потом заерзала на месте — привязали ее накрепко, профессионально. А еще вручную, потому как Инкарцеро — довольно легкое заклинание, и охват у веревки обычно выходил ровным, на радость самому нудному педанту. На этом, пожалуй, скудные крохи удачи заканчивались. — Попьешь? Чоу застыла, опасаясь даже вдохнуть колючий от свежести воздух. Перед ней, босоногий, стоял мальчишка и протягивал помятую пластиковую бутылку. Райот, точно. — Ну че, будешь? — нетерпеливо пробормотал он, словно каждая секунда была на счету. Дерганым движением она отвела спутанные волосы с лица и с сомнением приняла воду, чтобы, приглядевшись, сразу отбросить в сторону: на горлышке виднелась кровь. — Офигела? — рассердился он, и вмиг черты его приобрели что-то звериное. Как могла она ранее увидеть в нем Седрика? — А, пардоньте. Я че-то не подумал, — смутился он, когда проследил за ее взглядом и понял, что именно собирался предложить. — Оленя валили там, — дернул рукой, и от резкого движения Чоу вжалась в шершавую кору. — Губу разбил. Так что это… — Райот, — как раскат грома. Низкий голос быстро привлек внимание не только мальчишки, но и наверняка всего графства Глостершир. Лишь теперь она сообразила, что вокруг дерева, к которому ее привязали, раскинулся небольшой лагерь. Впереди виднелись две темно-зеленые палатки, как близнецы, похожие друг на друга — вместительные, но сильно потрепанные временем, они напоминали пару старых покрывал, растянутых на кольях. Между тентами, ближе к ней, полыхал кострище, разыгрываясь и потрескивая высоко в воздухе. А на поваленном бревне сидел он. — Ну давай, — виновато шепнул сконфуженный Райот и тотчас скрылся из вида. Чоу напряглась. Пламя будто на нее перекинулось, обдавая кожу жаром. Кости же, напротив, окутал лютый холод. А вот здоровяк, в отличие от нее, выглядел спокойным, даже несколько задумчивым. Эдакий философ-грибник, да только формой не вышел. Он чем-то напоминал ей Долохова — язык жестов и мимика выдавали волчару с головой, делая таким же доступным, каким был и начальник. Он сидел уверенно, широко расставив босые ноги. Ступни его находились вблизи от огня, но он словно не чувствовал этого, лишь немного зарывал пальцы ног в рыхлую почву. Серые пряди трепал ветер, раскидывая лентами по широким плечам. Чоу в очередной раз смутилась его частичной наготе — пусть и в лесу, но он все же был на людях. Давненько мужчины не ходили без рубашек в ее присутствии. Хотя, судя по загорелой коже и бледным шрамам-полумесяцам на животе, рубашки зверюга носил вряд ли. Услышав хриплый смешок, Чоу вздрогнула и быстро перевела взгляд на хищное лицо — он ухмылялся, широко растянув губы в оскале. — Не дергайся. Она замерла. Окаменела под пронизывающим взором и, даже несмотря на то что под юбку залез то ли жук, то ли еще какая тварь, не смела шевельнуться. Моргана, да сиди она хоть голой задницей на муравейнике, все равно бы подчинилась. Что-то необъяснимое, далекое от человека было в тембре голоса, отчего рискнуть жизнью в попытке дать ему отпор желания не возникало. Ему как будто все принадлежало в этом лесу. Чоу на мгновение привиделось, что и пламя у ног, и ветер в волосах слушались его, как охотничьи собаки хозяина. Зверюга довольно цокнул, сплюнул в костер и не спеша поднял с опаленной травы брусок. Несколько раз он крутанул деревяшку, достал из кармана внушительный тесак и сделал первую засечку. Вновь вперился в Чоу, шумно втянул воздух носом и отлаженными движениями начал что-то вырезать лезвием на кривой коряге. Надежда, что после бруска ее шея не станет следующей, вытеснила все прочие мысли. Чоу беззвучно наблюдала: вступать с ним в диалог значило заведомо занять позицию жертвы, а хищнику только это и надо. Хагрид всегда говорил им, на случай если встретят в Запретном акромантулов, вести себя спокойно, почтительно, бесстрашно. В теории звучало в разы легче, и все же она попробовала. Нацепила маску безразличия, лишь немного размяла пальцы рук да поплотнее свела ноги, дабы не провоцировать ублюдка на непотребства. Еще через какое-то время, правда, вынужденно обмякла на веревке, уставшая от пребывания в одной позе: тело невозможно затекло, а оголенные участки чесалась от укусов насекомых. Нервы были на пределе, но Чоу все равно продолжала упрямо молчать. Она, разумеется, прекрасно знала, кто находился перед ней, и это сильно осложняло положение. Слава бежала впереди Фенрира Грейбэка, и о его отвратительных деяниях судачили, наверное, даже в Австралии. Рабастан так вообще считал существование Грейбэка личным оскорблением и ждал подходящего момента, чтобы прикончить маргинала. Глубоко задумавшись и оттого растеряв концентрацию, она недовольно фыркнула, чем вновь привлекла внимание почти прозрачных глаз. Лучшего момента, чтобы появиться и воплотить мечты в жизнь, не придумаешь! Вот он Альфа, сидел себе беззаботный и мастерил что-то из дерева, совершенно не ожидая подвоха, но Лестрейндж отчего-то из кустов не выпрыгивал. Ни младший, ни старший. С отчаянием Чоу вынуждена была признать: для этой передряги у Фортуны вряд ли найдется счастливый финал. Постепенно над лесом сгущались синие сумерки. Тени мучительно медленно ползли по деревьям, чтобы в ближайшие часы растянуться в небе ночью. Вместе с тем становилось прохладнее — земля стремительно отдавала последнее тепло. Эти посиделки на природе в лучшем случае закончатся в Мунго, и хорошо, если ей не придется расстаться с почками. И все же холод мерк в сравнении с массивным страхом, в котором она безнадежно погрязла. Унять сердцебиение никак не удавалось. Одно дело — видеть окружающих, фактически быть осведомленной о любой опасности, другое — остаться без зрения среди хищников, к тому же ограниченной в движениях. Все то время, что она покорно сидела, как пес на привязи, вокруг кипела недоступная глазу жизнь. Лес шелестел, журчал, жужжал. Помимо насекомых и птиц, за спиной у нее бесился Райот, недовольно кряхтел какой-то Беджи, или Реджи, в пух и прах разругалась парочка. В лагере, как оказалось, была женщина, но, честно говоря, Чоу это мало волновало, потому как внимание оставалось прикованным к маньячине у костра. Он даже отлить ни разу не сходил! Хотя в свете недавних событий, может, это было и к лучшему. В потемках то и дело блестел металл лезвия, послушно высекавшего на бруске больную фантазию мастера. Помимо ножа, блестели еще и зрачки оборотня — он без всякого стеснения разглядывал ее с ног до головы. Не похоже было, чтобы он надумал изнасиловать Чоу или порезать на части, а потом смастерить из ее кожи себе футболку. Но всматриваться в грубое лицо подолгу она все равно не решалась. И потому стала рассуждать о кинжале, который порхал в воздухе, как огромный неприкаянный мотылек, то опускаясь на деревяшку, то взмывая вверх. Это было здоровенное охотничье оружие, мало походившее на кроху, что почти воткнули в ее ногу там, у обрыва. Однако из рукояти того складного ножика так и перло незамысловатое волшебство, и это воспоминание не выходило из головы. В том, что Грейбэк и Снейп были связаны, она теперь почти не сомневалась. На нос с противным писком опустился комар, заставляя оставить догадки о связи стаи и Ордена, и Чоу уже занесла затекшую руку, чтобы согнать его, но тотчас напряглась, позабыв о кровопийце: позади треснула ветка. Кто-то более опасный приближался к ней с правой стороны. — Привет, Чоу. Она прищурилась, не веря своим ушам. Будто мираж, перед ней изящно опустилось на корточки прошлое. Лаванду Браун она узнала не сразу. Когда-то в Хогвартсе они довольно часто пересекались, но так как никаких общих интересов у них не образовалось, прочных дружеских отношений тоже не сложилось. Слухи о печальной судьбе этой пустышки долго мусолились в Хогсмиде, а значит, доходили и до Чоу — она все же работала в Трех Метлах и скрупулезно собирала любые бредни для Ордена, поэтому о том, что Браун заражена, помнила хорошо. И все равно встретить ее здесь, при таких неблагоприятных обстоятельствах, стало неожиданностью. — Я Лаванда Браун, на Гриффиндоре училась, — мягко подсказала она, а у Чоу как будто язык к небу присох. — Может, помнишь, ходила на все матчи по квиддичу в девяносто пятом. А еще мы в АД пересекались. Девяносто пятый ввергал ее в тоску. Чоу невесело ухмыльнулась, едва качнув головой, первый год без Седрика запомнился острым горем и неслабым помутнением рассудка. А еще в этом же году родителей Мари жестко прижала Амбридж, и под давлением Эджком была вынуждена заложить незарегистрированный кружок. Уродливые нарывы на лице, точно кипятком, ошпарили память. Гребаная Армия, гребаный Дамблдор и, само собой, гребаный Гарри Поттер с мокрым языком и глазами, до дна залитыми уверенностью. А вот Лаванду в этой шайке она почти не замечала, что странно. Хотя кое-чем, впрочем, Браун отличилась: это она на трибунах срывала глотку, от души подбадривая «Бон-Бона». Сдержав смешок, непозволительный для пленницы, у которой под юбкой устроился уже целый выводок насекомых, наконец она хрипло поздоровалась: — Лав-Лав. Ее глухой голос, как будто из пустого бочонка, сразу привлек внимание недоделанного Папы Карло у костра. Блики пламени опасно плясали на его скулах, вынуждая Чоу вжать шею в плечи: она оскорбила кого-то из его стаи — не к добру. — Я не хотела, — начала было она, но Браун добродушно перебила: — Все в прошлом. Так оно и было. Та версия Лав-Лав осталась задорным воспоминанием о былых днях, невинной отсылкой в детство. Сейчас-то перед ней стояла совершенно другая Лаванда — на таких Томас обильно пускал слюни в метро, а Бон-Бон и вовсе бы с метлы свалился. — Я отведу Чанг в туалет, — через плечо бодро кинула Браун, отчего сердце Чоу совершило кульбит в груди. — Вон кусты, — кивнул в сторону драного растения Грейбэк. Еблан! За редкими безлиственными палками не укрылся бы и лукотрус. — Не пойдет, — уже не так уверенно возразила Лаванда. Очевидно, она опасалась конфликта, но он на удачу в спор вступать не стал. Отшвырнул деревяшку, над которой возился докси знает сколько времени, встал и скрылся в палатке. Вот так просто. — Идем, — зачем-то шепнула Браун и бросилась развязывать Чоу. Веревка поддаваться не желала, из-за чего Лаванда очень не по-девичьи выругалась, помянув блохастого Райота. Оставив мудреный узел в покое, она выхватила из тяжелого ботинка уже знакомый складной нож и принялась активно пилить плетение. — Сейчас-сейчас, — увлеченно пробормотала она и, откинув волнистую прядь с лица, удовлетворенно улыбнулась. — Давай, вставай. Не без помощи, Чоу с трудом поднялась на ноги, все еще ощущая неприятное давление под ребрами и слабость в конечностях. Сколько просидела она без движения в компании молчаливого наблюдателя и надоедливых насекомых? Однако дискомфорт не тревожил ее так сильно, как клинок, занырнувший в голенище сапога Браун. — Ты это чувствуешь? — не выдержала она и спросила. Но, столкнувшись со взволнованным видом Лаванды, прошептала: — Твой нож, с ним что-то… — Тише, не здесь. Браун встревоженно оглянулась по сторонам, а затем жестом указала следовать за ней. Они пересекли ту часть лагеря, которая скрывалась за спиной, отчего Чоу сделалось спокойнее. Лагерем, конечно, в полном смысле слова назвать это было нельзя: помимо того, что она уже успела рассмотреть, здесь была еще одна видавшая виды палатка, два поваленных бревна и лужа крови от подвешенной за задние лапы туши оленя или косули. Оказывается, пока она держала Грейбэка на мушке, — по крайней мере, ей хотелось верить, что держала, — этот отбитый Райот и двое других волчар сдирали шкуру с убитого животного. Тошнотворный запах встал в носу и преследовал ее весь путь до выбранных Лавандой кустов. Участвовала ли в этом отвратительном деянии бывшая студентка Гриффиндора? Не снимала ли хладнокровно лоскут за лоскутом кожу тем же самым лезвием, которым перерезала веревку? — Пришли, — добродушно улыбнулась Браун, но, почувствовав холод отчуждения, поникла. И поделом. — Я не хочу в туалет, — твердо сказала Чоу. — Дай мне уйти. — Нет. — Тогда какого дементора ты меня сюда привела? — В туалет, конечно! Чтобы ты не обмочилась прямо при Грейбэке! — психанула Браун, а потом, закатав подол повыше и оголив молочные бедра, уселась на мох и печально добавила: — Для себя я бы не хотела такого унижения. Чоу сделалось неудобно — зря она обидела девочку. Разумеется, было глупо надеяться, что член стаи оборотней добровольно отпустит пленницу, просто потому что они несколько раз виделись в Большом зале. Тем более то, как Лаванда боится своего Альфу, было заметно невооруженным взглядом. Тот же Райот и остальные подхалимы восхищались его действиями: у обрыва активно смеялись, довольно фыркали и в целом выглядели по-идиотски гордыми выходками своего командира. Браун же от них разительно отличалась. — Он опорожнился на волшебника, которого убил, — вымолвила Чоу в надежде быть понятой и опустилась рядом, подогнув ноги под себя. Мох показался ей приятной обивкой дивана в сравнении с сырой землей. — Урод, — согласилась Лаванда. — Если я тебя отпущу, он со мной еще хуже поступит. Да и все равно догонят, и пяти минут не пройдет. — Как тебе с ними? — заглянув ей в глаза, спросила Чоу. Удивительная красота — радужки у нее были насыщенно фталевыми. Настоящая лесная фея. — Нормально, — соврала она, очевидно, не желая нанести урон гриффиндорской гордости. — Но речь не обо мне. Чоу всколыхнулась, занервничала, но обрекать тонкую, почти прозрачную надежду в слова не стала. — Я Своя, — продолжила Лаванда совсем тихо, вынуждая фактически читать по губам. — Поэтому связалась с Грейнджер по галлеону. Она переговорит с Лидером, и он, возможно, согласится убрать твое имя из списка. — К-какого списка? — уточнила Чоу, отчего-то заведомо не ожидая ничего хорошего. — Списка людей, от которых Орден хочет избавиться. Тебя туда тоже внесли, — виновато объяснила Браун. — Какое еще «тоже»? Это Лонгботтом?! — Не кричи, — шикнула Браун. — Мы в туалет пошли, помнишь? Нет, не Невилл. Я от него сто лет ничего не слышала. — Он мертв. — Да ну! — обомлела она. — Потом расскажешь. Если выживешь, конечно. — В таком случае будут ли какие-то практические советы по выживанию? — спросила Чоу скорее с издевкой, но Браун была настроена весьма серьезно. — Ты молодец, продолжай в том же духе: не умоляй, не унижайся, не угрожай. Грейбэк этого не любит. Он вообще больной псих. — Я заметила. — И главное, Чоу, — Лаванда с силой схватила ее запястье, — не перечь ему ни при каких обстоятельствах. — И в мыслях не было, — настойчиво отстранилась она, а потом спросила: — Что с Грейнджер? — Я же сказала, она поговорит с Лидером. Чоу с силой закусила губу, этого недостаточно. Ей было совершенно ясно, что Снейп в свете их прошлого конфликта и пятую точку не оторвет от стула, чтобы хоть как-то помочь предательнице. Особенно после расставания с Министром. Желудок свело от горького разочарования — Родольфус больше никогда не проявит открытого интереса, поэтому кидаться на ее спасение, вызволять из логова волков и тем более благородно сражаться за жизнь бывшей любовницы точно не станет. Она осталась абсолютно одна и противостоять целой шайке зверей, конечно, не сумела бы даже при наличии палочки. Внезапная светлая мысль озарила ее пессимистический настрой, и Чоу мигом прильнула ближе к Лаванде, зашептав: — Напиши ей, что палочка Лидера у Райота. — У Райота? — Да, я ему отдала — не суть. Попробую попросить обратно. Передай Гермионе, я верну артефакт, пусть только дадут отмашку Грейбэку. — Я сама, — решительно ответила Лаванда. — Я точно сумею договориться с пацаном. Может, удастся обменять на финку. Он давно хотел такую. Точно в доказательство своих же слов, Браун хлопнула по высокому берцу, где прятался тот самый клинок, в ценности которого сомнений уже практически не было. И, восприняв это как шанс, Чоу во второй раз рискнула направить разговор в нужное ей русло. — Что за нож? — облизнув губы в нетерпении, прямо спросила у простодушной Браун. Теперь, когда она знала, что Снейпа и Грейбэка действительно связывали партнерские отношения, секрет клинка казался особенно важным. — Я видела его там, у пропасти. А еще в Отделе Тайн. — Скабиор, — недовольно фыркнула Лаванда, — чуть в тебя не попал, сказал. Это не просто какой-то консервный ножик, Чанг, — с гордостью заговорила она, и Чоу внимала каждому слову, не отвлекаясь на некоего Скабиора и его скудные метательные способности, — это серьезный артефакт. Он гасит магию. — Охват? — Что «охват»? — нахмурилась Лаванда, не получив ожидаемого восхищения. — Какое поле охвата у артефакта? — Два ярда плюс-минус, — недовольно хмыкнула она и добавила: — Грейбэк тоже докопался. Как будто магия так легко устроена! Сравнение с маргиналом Чоу отнюдь не льстило, но стоило отдать ему должно — магия действительно устроена довольно примитивно, потому и доступна всем врожденным волшебникам без исключения. Конечно, существовали в истории настоящие гении, сотворившие удивительные, а порой и разрушительные открытия, но простые обыватели, сносно сдавшие хотя бы СОВ, вполне были в состоянии использовать в повседневной жизни большинство изобретений. Иными словами, Снейп зверюгу нагрел. Держал на коротком поводке, намеренно не позволяя отделиться и действовать свободно. Что же, Гарри с его искренностью и прямолинейностью до мастера зелий было как до Дурмстранга на старом Нимбусе, потому-то Орден до сих пор и не загнулся. — Вообще-то, — начала было Чоу образовательную речь, но мигом передумала: Браун одними губами беззвучно приказала заткнуться. Слух у волков был отменный, ничего не сказать. Когда она только открывала рот, чтобы просветить Лаванду об устройстве чар, та уже знала, что уединение их нарушили. А еще через мгновение и Чоу лично в этом убедилась: лохматый Райот вылез из тех самых кустов, под которыми она в теории должна была сидеть с голой задницей. — Вы тут че? — хмуро спросил он. — Райот, — улыбнувшись, поприветствовала его Браун, отчего мальчик залился румянцем — как оказалось, у прожженной волчицы действительно было больше шансов забрать древко. Мальчишка, судя по всему, ее обожал. — Есть разговор. — Потом, — промямлил он разочарованно и обернулся через плечо. — Альфа приказал вас доставить. Время похавать нормально. Пустой желудок издал неприятный звук, позорно оповещая всю округу о голоде. Лаванда и Райот ухмыльнулись, а вот Чоу было не до смеха, уж очень сильно хотелось есть. Еще бы, даже мороженое с ирисками у нее увел старик! — Ну че, идете?

***

В приемной было многолюдно, но ей это пришлось только на руку: Дафна удачно затерялась среди взволнованных волшебников, выискивая глазами Милли. Та обнаружилась за стойкой — сидела скрестив руки на груди и односложно отвечала Макнейру… Антонин тоже был здесь — уже в походной мантии, он раздавал указания осунувшемуся Долишу и Рабастану. Три пары глаз внимательно изучали какие-то отметки на заколдованной карте, смутно напоминающей лес. Возможно, Дафне удалось бы рассмотреть больше, не брось супруг поспешное «Фините», едва лишь завидев ее. — Ты что здесь забыла? — сквозь зубы прошипел он и, ухватив под локоть, настойчиво повел на выход. — Я предупредил тебя не для того, чтобы ты околачивалась в Министерстве! — Нет, — ей кое-как удалось вывернуться из хватки, — послушай! Допросите меня! — Какого, blyad’, дьявола, Дафна? Что с тобой не… — Я последняя, кто видел ее до похищения, Антонин! — Молчи, — прохрипел Тони, и ей действительно пришлось проглотить поток рвущихся наружу слов, уж слишком угрожающим сделалось у мужа лицо. — Последним был Паркинсон. А тебе лучше убраться отсюда. Послушай меня, cvetok, раз в жизни выполни долг жены и послушай меня! Она хотела возразить, поспорить с ним прямо при всех, — к дракклам репутацию, эти показания могли бы спасти Чоу! — но не успела, потому что на пороге своего кабинета объявился старший Лестрейндж, и по его холодному выражению лица, по тому, как туго были перетянуты в низкий хвост волосы, по теням, залегшим под глазами, она вдруг поняла, насколько Тони оказался прав, прогоняя ее прочь: Родольфус сейчас мало напоминал Министра Магии, скорее, Пожирателя Смерти, который вознамерился действовать любыми способами. Он вселял еще больший ужас, чем Черная Метка, растянувшаяся над Хогвартсом. Прознай Лестрейндж, что Дафна виделась с Чоу у Фортескью несколькими часами ранее, ее бы допросили без протокола с Веритасерумом вместо чая. Неужели одной только внешностью Чанг свела с ума мужика настолько, что он готов лично возглавить поиски любовницы, наплевав на возможные пересуды в обществе? Мадам Лестрейндж бы точно не одобрила такое. — Милисента, — обратился к секретарше Лестрейндж негромко, но так пронзительно, что даже Макнейр поспешил оставить Милли в покое, — сними купол на две минуты. Все за мной, — бросил он остальным. В приемной обмерли все, включая суетливые портреты. Ей и правда следовало убраться отсюда, как порядочной жене, коей умолял ее стать Тони. С чего она вообще взяла, что сумела бы как-то помочь Чанг? Дафна еще раз оглядела приемную и уже собиралась выскочить прочь, но внезапно передумала. Тонкие пальцы с длинными черными ногтями постукивая пробежались по плечам Министра, и из-за его спины выплыла довольная Беллатрикс Лестрейндж. Вейловый стыд! Неужели она осведомлена, на чьи поиски отправляется ее муж? Гнилая семейка. Однако, стоило предосудительным мыслям закрутиться в голове, Лестрейндж вдруг вперилась в нее колючим взором, и, пока Дафна, взволнованная, плавилась в темных глазах, снисходительная ухмылка расцвела на ее благородном лице. — Деточка, ты выглядишь изможденной. Антонин, — по-свойски обратилась она к супругу Дафны, и ту прострелила знакомая вспышка ревности, — ты что, не кормишь жену? Тони, сурово взглянув на супругу, круто развернулся и молча скрылся в кабинете. Рабастан, Макнейр и Долиш поспешили за ним. Дверь почти захлопнулась, когда до нее долетели отголоски фраз: — Ты не идешь, Белла. — Черта… «…с два», — мысленно догадалась Дафна. И шесть хлопков аппарации стали тому подтверждением — этой сумасшедшей женщине никто не вправе запрещать. Она точно не подчинялась ничьим приказам — ни мужа, ни дьявола. Обида кипятком жгла Дафну изнутри: почему изменяли Лестрейндж, а ничтожеством чувствовала себя она? Белла, словно не была частью их общества, так и не стала рожать, поставив во главу всего свои интересы и здоровье. Плевала она на продолжение рода! В узких кругах шептались, будто только Рабастан имел бастардов на стороне. Родольфус же такого себе позволить не смел. — Ну и денек, — шумно выдохнула Милли и свалилась в кресло для ожидающих. — Ты бы знала, что здесь творилось! — Расскажи, — решительно попросила она. — Да ну, — отмахнулась Булстроуд, будто Чоу не стоила даже сплетен, — давай лучше ты. Что новенького? Кажется, ты еще немного сбросила, мадам Лестрейндж права. Дафна нахмурилась — она не считала, что мадам Лестрейндж была права. Она, напротив, была уверена, что мадам Лестрейндж — злобная сука, но Милисенте об этом говорить не стоило: та боялась и одновременно боготворила жену любимого мужчины, ошибочно полагая, что будь хоть немного на нее похожа, Родольфус из штанов бы выпрыгивал, завидев ее. Глупая-глупая Милли. Брось, ты выглядишь хорошо. Добрые слова Чоу, подобно любимой мелодии из детства, проигрались в памяти. Конечно, Чанг не была искренней, но само намерение немного успокоить ее, по-человечески приободрить Дафна ценила дороже всего гоблинского золота. Давно ее не баловали теплотой. — Мадам Лестрейндж не разглядела, — гордо приподняв подбородок, отрезала она. — Возраст наверняка сказывается, да и срок в Азкабане тоже. — Даф! — Расскажи, что тебе известно, — повторила она настойчиво. — Моргана, тебе-то что до этой разгульной девки? — Милли, да что с тобой! Человек пропал прямо здесь, в Министерстве! При чем тут личные взаимоотношения? Это ведь мог быть Антонин, ты или Министр Магии! — сердито обрушилась на нее Дафна. — Ты права, Мерлин, ты во всем права, — виновато согласилась подруга, уронив лицо на руки. — Судя по всему, ее похитил Яксли. — Ты уверена? Ярость, которой Дафна сама от себя не ожидала, пробудилась в ней, едва лишь Милли упомянула этого мерзавца. Именно с него традиционно начинались главные неприятности в ее жизни. Как оказалось, не только в ее. — Да, мадам Лестрейндж была весьма громкой. Министр не сразу зачаровал кабинет Муффлиато. — Парящие сиськи Цирцеи, — возмутилась она, схватив Милли за руки, — жена сообщает мужу о похищении любовницы? — Бывшей любовницы, — поправила Милисента. Она, конечно, надеялась, что Родольфус сам одумался и потому разорвал эту связь. — Но, Даф, ведь хуже всего не то, что он ее забрал в неизвестном направлении. Чанг совсем безоружна! Сердце пропустило удар. Булстроуд, должно быть, что-то путала, ведь это же Чоу Чанг — у нее выдающиеся мозги, она наверняка и спала с палочкой и энциклопедией по чарам. — Я лично видела древко Чанг на столе у мистера Лестрейнджа, когда приносила чай Макнейру. — Откуда такая уверенность? Палочка могла принадлежать кому угодно, — с трудом спросила она. — О, эту деревяшку я узнаю среди тысячи, — заверила Милли. Низ живота неприятно потянуло — одной эрудицией Чоу Яксли не одолеет. — Такая экспедиция по ее спасению развернулась, конечно. Но ты не переживай, я думаю, Антонин вскоре будет дома. А вот Корбану придется несладко, Министр очень зол. Дафна вопросительно выгнула бровь. — Без палочки против члена Ближнего Круга. Чем бы Чанг его ни задела, она уже наверняка пожалела. Возможно, ее и вовсе нет в живых. От слов Милли разило прохладным безразличием, таким вопиющим, что захотелось угостить ее хлесткой пощечиной. Дафна даже дернула правой рукой в порыве злости, но быстро замерла, обхватила пальцами теплое запястье и широко улыбнулась. Непреложный! Погибни Чоу, Обет бы пал, а это, как писали в книгах, довольно ощутимо. — Она жива. Наверное, это прозвучало слишком уверенно, потому что Булстроуд, широко распахнув глаза, удивленно спросила: — Как ты можешь знать такое? Дафна понятия не имела, где сейчас находилась Чоу, что с ней произошло и какого дьявола этот ублюдок-коротышка точил на нее зуб. И все же душу праотцам она еще не отдала. — Это Чанг, Милли. Она нас всех еще переиграет, вот увидишь.

***

Хотелось вытянуть ноги и поближе придвинуться к костру, чтобы немного отогреться, но Чоу навязчивые порывы благоразумно подавила. Ее платье держалось на соплях, и потому каждое последующее движение могло стать своеобразным открытием театрального занавеса, где подол с треском расползется на части и откроет вид на бедра и живот. Ну уж нет. Молодая ночь наконец окутала лес, и сквозь местами дырявые кроны деликатно пробивался мягкий свет луны, помогая затихающему пламени освещать лагерь. Впрочем, освещение требовалось только ей одной, потому что оборотни неплохо обходились и в темноте, чего нельзя было сказать о человеческом примитивном зрении. Хотя на самом деле она желала лишь посильнее закрыть глаза и забыть об этом поганом месте, слишком травмирующим казалось увиденное. Когда Райот вел их обратно, думалось о чем угодно, только не об ужине. Во-первых, пленников не кормят. По крайней мере, арестантов в Аврорате точно. Во-вторых, нестерпимый голод вынуждал быть посговорчивее, и Чоу уже не отказалась бы и от низкопробной похлебки — к дракклам гордость. Однако теперь она скорее засыпала бы себе углем веки, чем вновь взглянула на душераздирающую картину. — Лаванда, тебе голяшку? Горелая только. Голос Райота пока не ломался, как чаще всего происходит с подростками, так что детский тон особенно не вязался с проявленной жестокостью: огромным лезвием он с силой отсекал части от выпотрошенного оленя, нанизанного на самодельный вертел. По несчастливой случайности Чоу усадили именно напротив морды животного, которой недоделанные волки отчего-то заниматься не стали. Неравномерно сожженная плоть уродливо оголила нижнюю челюсть, а от вида пустых глазниц сохатого внутренности болезненно сжимались. На мгновение ей даже подумалось, что Яксли еще легко отделался. — Сам ты горелый, — довольно хихикнула Браун, голыми руками хватая кусок оленины. — Смак. От тошноты и голода кружилась голова. Чоу сглотнула кислый ком и поглубже вдохнула свежесть ночи, надеясь хоть немного перебить запах копоти. Судя по тому, с какой скоростью долговязый оборотень, сидящий справа, заглатывал мясо, экзекуция не должна была продлиться долго. Немного воодушевленная этим умозаключением, она уставилась на огонь и сконцентрировалась на потрескивающих ветках в его жгучей власти. Веки тяжелели, и даже ноющие ступни, на которых не осталось живого места, плавно отходили на второй план. Чоу засыпала. Не лучшая идея, но блаженный сон, словно долгожданный спаситель, бережно заслонял ее от жестокости внешнего мира. Внезапный толчок под ребра со стороны прожорливого волчары и взволнованный вздох Лаванды быстро вырвали ее из дремоты. Тревога мгновенно овладела Чоу. — У нее походу листвой ухи забиты, — беззлобно заржал Райот. Она пробежала взглядом по присутствующим и обомлела — напротив, протянув руку прямо над костром, Фенрир Грейбэк подавал ей плохо прожаренную мякоть на кости. Моргана, если бы она и была толерантнее к мясоедству, это вряд ли бы что изменило, ведь даже слабой прожаркой назвать не получалось то, что ей предлагалось! Он вообще больной псих. Предостережения Лаванды набатом гремели в голове, и воспаленный мозг, зацикленный на одном лишь выживании, настойчиво подталкивал Чоу поскорее взять подачку. Можно даже не есть. Так, облизнуть. И все же она неприлично долго тянула. Нежелание трогать мясо в ее сознании боролось с нежеланием оказаться с выпотрошенными глазницами, подобно оленю. Грейбэк, как назло, терпением ее не баловал: опасно хмыкнул, и, судя по блеснувшему в темноте клыку, это не предрекало ничего хорошего. — Бери, — фактически прорычал он и нетерпеливо тряхнул костью. И главное, Чоу, не перечь ему ни при каких обстоятельствах. Руки, будто плети, безвольно повисли, не в силах пошевелиться. Упрямый мозг закипал, а тело отказывалось повиноваться. Дин бы назвал такое состояние сбоем системы, но на самом деле это был редкий случай вопиющего идиотизма: гибнуть за принципы не стала бы и Грейнджер! Что же с ней не так? — Я вегетарианка, — просипела Чоу, ошибочно полагая, что здоровяк оставит ее в покое — мало ли таких, как она, на планете. Да большая часть динозавров была травоядной. Однако динозавры, похоже, интересовали Грейбэка еще меньше, чем ее принципы: вот он недовольно цокнул языком, а в следующую секунду уже подлетел со звериной скоростью, наплевав на красные угли, что застилали землю между ними. Чоу даже испугаться по-настоящему не успела и не сразу сообразила, что это он дернул ее вверх, с силой ухватив за волосы на затылке. Голова безвольно откинулась назад, боль прострелила виски, и из окаменевшей глотки наконец вырвались первые сиплые хрипы. Воздух вдруг стал недоступным, и ощущение смерти, веявшей от его близости, вынуждало вновь за себя бороться. Чоу барахтала руками, отчаянно стараясь отбиться, но с ее ростом и его телосложением никаких шансов быть не могло. Браун, Райот, тот ублюдок с полным ртом — все они замолкли, будто по команде. Казалось, и ночные сверчки в спешке закончили свою раздражающую симфонию — ночь тоже подчинилась Грейбэку, как запуганный ребенок отцу. Стоило бы и ей, конечно. Как котенка, он тащил ее за загривок в драную палатку, где наверняка намеревался прикончить. Брезентовый лоскут хлестнул по лицу, словно призывая образумиться, но это только распаляло Чоу еще сильнее: сдаваться ни в коем случае нельзя, равно как и умирать сегодня. Однако, несмотря на всю одержимость, с которой она отбивалась, не жалея ни голоса, ни вырванных волос, Грейбэк все равно победил — рваный толчок, и Чоу спиной полетела на сосновый лапник. Слабая попытка подняться тоже ни к чему не привела: оборотень прытко навалился сверху, вдавливая ее, измученную, сильнее в колючие иглы. Крик застрял в глотке — ледяными глазами на нее в упор смотрел зверь. — Че говоришь, ветрянка?