Вендетта Чоу Чанг

У дверей приемной она замешкалась всего на мгновение. Неплохо, учитывая бессонную ночь и шквал шелестящих птичек в кабинете с утра. Общим счетом она пропустила пять рабочих дней, и пусть сукин сын Долохов к ней больше не приставал с опасными для жизни, но срочными для страны поручениями, остальные Отделы были не так снисходительны. И все равно Чоу держалась стойко, невозмутимо разбирая бесконечные завалы отчетов и делегируя полномочия между мистером Вудстоком и мистером Паркинсоном. Те, в свою очередь, вели себя крайне тактично, услужливо и, вообще, невероятно раздражали: мистер Вудсток постоянно донимал Чоу своими жалостливыми взглядами, будто за ней шлейфом тянулись темные проклятия всех мастей. Теонис, в отличие от старшего товарища, исподтишка не подсматривал — он откровенно пялился: то и дело Чоу ловила на себе его прямой взор и тогда или отворачивалась первой, или вовсе закрывала дверь в свой душный кабинет, чтобы избавить себя от надоедливого наблюдателя. Лучше задохнуться в пыльной конуре Стирателей, чем стать объектом исследований Паркинсона. Что касается жгучего стыда и мук совести, которые, подобно необратимой коррозии, давно бы сожрали любую другую женщину, — с ними проблем не возникло. Она бы, пожалуй, даже оскорбилась, сравни ее кто с любой другой женщиной. Чоу лишь ненадолго растерялась, когда в Атриуме на нее обрушилась толпа журналюг, ослепляя вспышками колдокамер, и, может, немного расстроилась, потому что среди потока вопросов про связь с Министром не затесалось ни одного относительно ее героического поступка или хотя бы самочувствия. Но в целом вела она себя безупречно: ничего не комментировала, никому не нагрубила. Разве что в качестве маленького вызова общественности утром нацепила жутко неудобные, но ослепительно провокационные красные лодочки, чтобы эффектно выстукивать по мраморному полу звонкое «цок-цок» в такт щелчкам десятков затворов. В это самое «цок-цок» она вложила все ответы на вопросы прессы, потому как была твердо убеждена, что на особом туфельном диалекте послала их всех в Годрикову задницу. Правда, обувное красноречие слегка разбавил Долохов, решивший намеренно подкинуть дров в костер — по обыкновению грубый, он не стал изменять себе и в этот раз, выкрикнув корреспондентам что-то матерное на своем языке и волоком утащив Чоу в лифт. Жаль, что про достоинство начальник знал еще меньше, чем про заговоры Орденцев. Вот, пожалуй, и все. Ни на минуту Чоу не опустила нос, не отчаялась и не рыдала в туалетной кабинке, как сопливая Плакса Миртл. Черта с два она так легко сломается, благодаря Лонгботтому и больной мадам Лестрейндж, количеством острых ощущений Чоу уступала разве что покойному Аластору Грюму, и то не факт. А потому у сотрудников Министерства или прессы не было никаких реальных шансов выбить ее из колеи по-настоящему. Разумеется, кроме того самого сотрудника, встречу с которым официально назначила Милисента. Ублюдок? Еще какой! Чем все это закончится и что на уме у брата, тем вечером Рабастан, конечно, не уточнил, позволив Чоу выяснить все самостоятельно. И оставленная им неизвестность несколько угнетала — потеряет ли она место в Отделе? Заставят ли ее убраться из Магической Британии или упекут в Азкабан, который, вообще-то, давно по ней плакал? Чоу прикрыла глаза и медленно выдохнула, усмиряя фантазию, нетерпеливо рвущуюся вперед, как запряженная тройка спесивых фестралов. — У меня назначена встреча с Министром, — словно не вваливалась сюда по-свойски почти каждый день, Чоу подошла к стойке и учтиво обратилась к Булстроуд. Помимо них с Милли, в приемной еще находились люди: низкорослый волшебник с аккуратными усиками, отдаленно напоминающий таракана, сидел в углу и непринужденно перелистывал страницы парящей перед глазами газеты. Это был министерский служащий, потому как периодика его называлась «Визенгамот сегодня» или в простонародье — невостребованная писанина. Обычно ее раздавали бесплатно в атриуме, буквально насильно впихивая прохожим в руки. Кому какое дело, что творится в коррумпированном Визенгамоте? Любопытства ради Чоу взглянула на первую страницу — растрепанная женщина, в которой легко узнавалась Розмерта, отчаянно рыдала, а надпись внизу гласила: «За связь с оборотнем и заговор против Правительства задержали хозяйку известного трактира Три Метлы». Чоу поморщилась. Моргана, чтобы сгустить краски, преступление дополнили образом большого плохого волка, которым нынче так модно было пугать добропорядочных обывателей. Стоило признать, у трактирщицы дела шли хуже некуда: если изначально за нападение на гражданское лицо ей грозило лет десять тюремного заключения или около того, то за сговор с вервольфом приговор обещал быть в разы суровее. Как бы она ни желала запереть Розмерту без палочки в комнате с боггартами, поцелуя дементора все же та не заслужила. Вообще никто не заслужил, даже Гриндевальд, потому что лишить кого-то жизни, оставив при этом человеческую оболочку, как пустую ракушку, — негуманно и недостойно свободного демократического общества. Разумеется, и Дафна, и Чоу, спроси кто их мнения, в два голоса требовали бы публичную смертную казнь, но на то они и жертвы, чтобы быть глубоко потрясенными и необъективными. Именно по этой причине они — не судьи, а судьи — не они. Однако что еще, кроме липового обвинения и высосаного из пальца приговора, можно было ожидать от правления аморальных Пожирателей? Страшно представить, что станет с Британией, когда Волдеморт восстановится. Вернее, если бы Волдеморт восстановился, потому как рано или поздно Чоу все равно прикончит убийцу Седрика, а заодно подарит свободу магглорожденным волшебникам. Что ожесточившиеся магглокровки сделают с Визенгамотом, ее уже совершенно не касалось. — Ты оглохла, Чанг? Еще одна ожидающая подходящей очереди к Министру — Пенни Кристалл — висела на стойке, словно перепутала столешницу с баром, и о чем-то очень живо переговаривалась с Милли, когда Чоу только вошла в приемную. Удивленная грубостью в свой адрес, она вопросительно уставилась на Милисенту, будто та была в состоянии расшифровать внезапную озлобленность Кристалл. Их прошлый конфликт с Пенелопой быстро разрешился, когда последняя все же устроилась на работу к младшему Лестрейнджу. Неизвестно, как продвигалась ее шпионская деятельность на Своих, но по ощущениям самой Чоу — неважно. Кристалл всю себя посвятила Отделу: ее по праву можно было назвать ударницей труда, и даже когда дело касалось выходных, отдыхать она предпочитала исключительно в постели начальника. Но кто такая Чоу, чтобы кого-то осуждать? Тем более Пенни под гнетом сплетен, которые на нее щедро выливались сотрудниками почти всех ведомств, — Рабастан наверняка отметился в каждом, — заметно подобрела к Чоу. Как-то раз они даже пили кофе в столовой, вспоминая когтевранские спокойные будни. — Министр вас ожидает, мисс Чанг, — еле слышно проблеяла Милисента, окончательно смутив Чоу — куда подевались их славные отношения, где презрение уверенно главенствовало над всеми прочими чувствами? — Благодарю, — вежливо кивнула она и, пройдя мимо человека-таракана, увлеченного колонкой о судопроизводстве, отворила дверь в неизвестность. Кабинет Родольфуса казался просторнее, но это легко объяснялось отсутствием читального кресла: оно было таким внушительным, что раньше занимало львиную долю помещения. Сейчас же на месте мягкого гиганта стоял аккуратный журнальный столик и два скромных пуфика. Моргана, кто станет сидеть на пуфиках в присутствии Министра? — Здравствуй, Чоу, — поприветствовал ее Родольфус и указал на место за столом. Разумно, ведь новая мебель для переговоров совершенно не годилась. — Итак, полагаю, ты догадываешься, зачем я тебя пригласил. Чоу старалась смотреть куда угодно, только не на него. Глаза сами зацепились за пейзаж в окне: сакура, покачивающая нежные цветки на ветках-колыбелях, теперь ярко контрастировала с собственным создателем — холодным, отстраненным ублюдком. Хотя кое-что общее с деревом у Родольфуса все же нашлось — оба они были обыкновенными фальшивками. Просто привлекательная упаковка, призванная скрыть внутреннее уродство, не более. — Рабастан ведь беседовал с тобой, не так ли? — нетерпеливо уточнил он, раздражаясь от ее молчаливости. — Как и все прочие ваши родственники. Лестрейндж потянулся к шейному платку, чтобы слегка расслабить узел. Чоу едва не улыбнулась, получая какое-то неправильное удовольствие от того, что смогла пошатнуть спокойствие такого гиганта. Вообще, желание сделать Родольфусу больно — абсолютно нерациональное и тем более неуместное — сорняками прорастало в каждой ее идее: швырнуть в него пуфик, столкнуть в фальшивое окно, снять дракклову лодочку и пригвоздить тонкой шпилькой его предавшую ладонь к столешнице — что угодно, лишь бы навредить обидчику. Возможно, догадайся она изначально, как скоро он от нее отвернется, не стала бы перечить Лонгботтому и пригласила бы Лестрейнджа на кофе с Авадой. Теперь, конечно, думать об этом бессмысленно. Целесообразнее было бы, покрепче стиснув зубы, отколоть от себя прошлое и начать уже действовать в интересах настоящего. Она вот-вот лишится если не жизни, то места в Министерстве точно. Да и сообщения Грейнджер о том, что ее голова кому-то сильно мешает, оказались не пустыми угрозами, а неверно истолкованным предупреждением, эдакой извращенной заботой. И если сама Гермиона не желала Чоу зла, то Беллатрикс и Новый Орден свои намерения продемонстрировали весьма наглядно. Как при таких условиях добраться до Макнейра? — Прошу прощения. — Насильно вернув себе самообладание, она попробовала начать заново: — Да, мистер Лестрейндж объяснил мне положение дел. — Хорошо, — кивнул он, скорее одобряя вернувшийся рациональный подход, нежели инструктаж брата. — Тогда я не стану повторяться. Скажу лишь, что наши отношения должны завершиться, и потому я предлагаю тебе выйти из них достойно, без необдуманных действий. С обеих сторон. Прозвучала первая угроза — Родольфус очень тонко, но доходчиво подчеркнул, что в будущем, вопреки разуму, тоже может подкинуть ей проблем. Впрочем, на его разум она и не уповала: имей он хоть немного здравого смысла, женился бы на Беллатрикс? — Чоу, — с нажимом обратился к ней, чтобы убедиться, что она его понимает. Прикрыв окклюменцией весь обиженный бред, который наперебой разными голосами кричал о справедливости и мести, она покорно кивнула. Сейчас воспаленный эгоизм ее только топил, да и возможности как следует нагадить Министру Магии у нее не было. Чоу натянуто улыбнулась — одна вендетта за раз, и Седрик, в конце концов, первым занял очередь. — Итак, если ты не возражаешь, внимательно ознакомься с этим документом, — Лестрейндж левитировал ей в руки раскрытый пергамент, исписанный едва ли на треть. — Это Магический Контракт. Что-то вроде Непреложного, но… — Я поняла, — нетерпеливые пальцы уже притянули соглашение к себе, а глаза прытко забегали по строкам. Моргана, это ее шанс! — Я внес основные пункты обязанностей каждой из сторон, — зачем-то продолжал зудеть над ухом Лестрейндж. — Могу позвать правоведа, он в коридоре. Чоу подняла вверх открытую ладонь, призывая его замолчать. — Мы должны приложить усилия сейчас, дабы обеспечить цивилизованное общение на публике и в стенах Министерства. Не позволить эмоциям взять верх на службе, понимаешь? Невероятно, но последние его слова были актуальнее, чем ежегодная вступительная речь профессора Дамблдора перед первокурсниками, — он действительно оставлял за ней место главы Отдела, как и чертов виноградник. А еще намеревался перевести нескромную сумму денег на персональный счет в Гринготтсе. Сукин сын забирал пентхаус и портключ, но не внес в документ ни слова о недавно подаренном ожерелье — возможно, запамятовал, но кто она такая, чтобы указывать большому человеку на сущие пустяки? Особым абзацем значился пункт о неразглашении их связи, несколько навязчивый, но тем не менее вполне объяснимый. — Хорошо, — Чоу подняла на него сосредоточенный взгляд. — Рад, что ты в состоянии оставаться резонной. Итак, я повторю вопрос: пригласить в кабинет… — Нет нужды в вашем поверенном, сэр, — объяснилась Чоу — сдался ей таракан со своими непрошеными советами. — Горю желанием подписать все нижеизложенное, но кое-что меня все же смущает. — Галлеоны? — буднично уточнил Лестрейндж, и ей вдруг сделалось значительно больнее, чем с утра, когда томительное ожидание неприятно свербило под кожей. При чем здесь деньги? Должность, крепкая эрекция, неплохая эрудиция, развитый кругозор — вот основные причины, из-за которых она прыгнула к нему в постель. Ну, может, еще Макнейр. — Нет же, мои родители! — воскликнула она чересчур возбужденно — в спорах Лестрейндж всегда держался достойнее Чоу. — Я хочу обезопасить свое происхождение и оставить уже существующие свидетельства без изменений. Он слушал внимательно, не перебивая, и это было принято за добрый знак: казалось, Родольфус все еще оставался к ней снисходителен и ничего не имел против незначительных компромиссов. Когда он поднялся с места и подошел ближе, выдергивая свиток из-под вспотевшей ладони, на очень короткое мгновение ей захотелось прижаться к его белоснежной накрахмаленной рубашке и, высвободив наружу капризы, посетовать на безвкусные пуфики, дурные манеры его жены и, конечно, на наглого подонка Флетчера, запудрившего мозги отцу. Но, по ее личным меркам моральных норм, Лестрейндж нынче сам значился подонком, поэтому не стоило и помышлять ни о чем таком, особенно о Флетчере. Пока каллиграфическим почерком он вписывал в пергамент заветные строки, Чоу напряженно размышляла, как еще она могла себя обезопасить? Стоило ли просить приставить к ней охрану на случай повторного нападения? Но, вполне вероятно, именно так Родольфус станет за ней шпионить — тот же Теонис, какого черта он столь пристально наблюдал? Фактически, все, что ее волновало, помимо сохранения жизни и рабочего места, — личная свобода, позволяющая остаться в памяти людей не безымянной бывшей любовницей Министра Магии, а прежней Чоу Чанг. Ну или на худой конец — Чжоу Чанг, уже не так принципиально. — У меня должна быть возможность встречаться с другими мужчинами, — выпалила она, стоило Родольфусу распрямиться. По всей видимости, он был застигнут врасплох, оттого и уставился на нее, как на легкодоступную девку из Лютного, случайно забредшую в государственное учреждение. Чоу поспешила добавить: — Я еще молода, но в будущем захочу выйти замуж. Чоу врала не хуже Локхарта, когда тот заливал о своих легендарных приключениях, — ни о каких мужьях она, само собой, не мечтала. Ее мечты вообще ограничивались лишь убитым Волдемортом и, в идеале, уходом от уголовного преследования, но это в условия контракта Родольфус вряд ли согласится вписать. Однако позволить Лестрейнджу совать нос в ее дела, особенно криминального характера, Чоу, конечно, не могла. — В чем ты меня пытаешься обвинить? — Просто хочу быть уверена… — Ты правда думаешь, я стал бы следить, с кем ты кувыркаешься? — градус разговора стремительно рос, грозясь перейти из делового в настоящий скандал. — Буду честна: многое, о чем я думала, потерпело фиаско! Уж извините, господин Министр, вы непредсказуемы. — Нахалка, — он снова склонился над пергаментом и быстро нацарапал пером строки, в которых закреплялась неприкосновенность ее частной жизни, — едва отрастила язык, а уже рискуешь вновь с ним расстаться. Ответить ему Чоу не успела: он широким шагом проследовал к двери и вызвал человека-таракана засвидетельствовать их контракт. Очевидно, делить одно пространство с бывшей Лестрейндж более не желал. Все происходило, как в сюрреалистическом сне — вот Чоу обжималась с Родольфусом на веранде под раскаленным французским солнцем, а минутой позже ее внезапно пригласили поставить подпись и обозначить инициалы напротив каких-то слов. Когда колдонотариус попросил их обоих «подпитать» документ кровью, разбитое сердце забилось чаще: Родольфус, не раздумывая, достал кинжал, похожий на тот, которым угрожала ей Беллатрикс, и резким взмахом рассек ладонь. Багряные капли мгновенно растворились в пергаменте. Темная магия. Чоу протянула руку вперед и немного зажмурилась, покорно ожидая своей участи, но ничего не происходило. Когда она взглянула на Родольфуса, тот издевательски усмехнулся, прикидываясь, будто не понимал ее жеста. — Не захватила на работу тесак. Свой не одолжите? — раздраженно спросила она. Человек-таракан вжал короткую голову в плечи и непонимающе пялился то на Министра, то на нее. А вот сам Лестрейндж пусть и не улыбнулся, но глаза его засияли, будто морские черти бросились исполнять свои огненные танцы в глубинах синевы. — Нет нужды, — парировал он, пока доставал из кармана брюк миниатюрный пузырек. Откупорив большим пальцем деревянную пробку, Родольфус небрежно опрокинул загустевшую жидкость на свиток. — Ты залила мне весь дом. Чоу растерянно смотрела, как пергамент вновь жадно впитывал все до капли, словно маггловская кухонная губка. Выходит, это действительно была ее кровь. Раздражение от его дальновидности неприятно обожгло желудок — потрясающе, у него есть ее биоматериалы! Почему она не догадалась скрупулезно собирать медные волоски на полу в ванной комнате на всякий случай? — Вы свободны, мистер Андерсен, благодарю за ваше время, — пожал он тонкую кисть колдонотариуса, а потом уставился на Чоу: — Ну? Раздосадованная еще больше невозмутимостью Лестрейнджа, его потребительским отношениям к людям, к ней, к мистеру Андерсену, в конце концов, она выхватила древко и заклинанием швырнула нелепый пуф в окно. Невинный кусок мебели с горохом повалился на пол, не оставив при этом на зачарованном стекле никаких повреждений. И все же дело было сделано, они оба уставились на нее: Андерсен испуганно, Лестрейндж — возмущенно. — Обливиэйт, — не теряя времени, Чоу наставила палочку на таракана и прошептала: — Вы забудете о договоре, обо всем, что услышали сегодня в этом кабинете. Единственная память, которая у вас останется о произошедшем событии, следующая: вас вызывал Министр Магии по личным делам относительно его финансового соглашения с Гринготтсом. Вы уже дали свои комментарии и, распрощавшись, сейчас же удалитесь. Едва она закончила, сбитый с толку Андерсен бросился пожимать руку Министру, благодарить за возможность быть полезным, а потом стремглав выскочил из кабинета, в дверях налетев на младшего Лестрейнджа. — Мерлиновы портки, что у вас тут произошло? — присвистнул Рабастан, оглядывая кабинет и одинокий пуфик. — Очень невежливо с твоей стороны, Чоу, — тем временем Родольфус уже уселся за столом переговоров и как ни в чем не бывало журил ее за несдержанность и дурной характер, — Милисента старалась. Чаша терпения наполнилась почти до краев. Упреки в меркантильности, безразличие, отстраненность, а теперь еще и знание, что это глупая Милли нагло избавилась от ее любимого кресла, — как она раньше не разглядела в Лестрейндже все безобразные качества, что так яро бросались в глаза при новых обстоятельствах? — Я могу быть свободна? — ледяным тоном спросила Чоу вместо ответа на предъявленные недовольства. Свобода от него самого — вот и все, чего она хотела теперь от Лестрейнджа. Не считая виноградника. — Нет, — выдохнул Родольфус и взглянул на нее обеспокоенно. — Присядь, мы еще не закончили. Чоу занервничала. Как это не закончили — кровищей залили даже стол, что еще ему требовалось? Интуиция обеспокоенно подсказывала, что Рабастан, устроившийся напротив, присутствовал здесь неспроста. — Долохов отпускает тебя до завтра. Чоу приподняла бровь. Впервые Родольфус вмешивался в ее непосредственную работу. Она нетерпеливо заерзала на стуле. В помещении сделалось настолько душно и тесно, что даже дышать становилось все затруднительней. — Рабастан сопроводит тебя в Дырявый Котел, там вы вдвоем отобедаете. — Что? — возмутившись, Чоу подскочила так резво, что едва не опрокинула стул. — Там тьма народу, это же Дырявый… Заканчивать мысль было необязательно: в голове, словно по щелчку, все прояснилось. Люди слышали только то, что она любовница Лестрейнджа. Чоу неверяще перевела глаза на Рабастана. Вот отчего Пенелопа была с ней так груба. Моргана, что они за люди? Даже в Салазаре не было столько Слизерина, сколько в этой беспринципной семейке! — Я не стану спать с Рабастаном, — прошептала она, впервые в жизни оперируя понятием «женская честь». — Ты ранишь мои чувства, — наигранно оскорбился младший из братьев. — Басти, — рявкнул Родольфус, а затем серьезно взглянул на Чоу. — Тебе не надо ни с кем спать. Посидите там час, очевидцы вас сами «переспят». Послушай, — обошел он стол и встал рядом с Чоу, возвышаясь над ней, словно громадная ответственность, которую отныне ей придется нести, — не передергивай, вам более не обязательно встречаться. Через месяц пересуды улягутся. Для Рабастана это очередная история. — Потрясающе, — Чоу старалась не расплакаться или хотя бы не всхлипывать, как обиженная малолетка, иначе какой толк в лаковых лодочках, если подбородок у их обладательницы трясется, как у тетки Мэй перед смертью. — Лестно знать, что схема уже отработана! — Ты поняла, что я имею в виду! — хлопнул он ладонью по столешнице, вероятно, с трудом себя сдерживая — Чоу вдруг живо представилось, как второй пуфик повторяет полет своего близнеца. — Ладно, не горячитесь, — Рабастан подскочил к ним и за плечи оттащил окаменевшую Чоу от брата. — Все сделают то, что должно. Так? Даже если бы она послала их к фениксу под хвост, все равно не вылезла бы чистой из этого болота, имя которому — Лестрейндж: с одной стороны, ее ожидал прилюдный позор быть следующей использованной девкой в конвейере распутного младшего, с другой — перспектива угостить своим сердцем на фарфоровой тарелке старшего. Интересно, представься такая возможность мисс Маккиннон, чтобы бы та выбрала? Все же она была гриффиндоркой, в отличие от прагматичной Чоу, которая с честью рассталась бы все же охотнее, нежели с внутренними органами. Потому она медленно кивнула, оглашая свое вымученное решение на радость этим дьяволам. — Хорошо, — ответил Родольфус то ли ей, то ли сам себе. Еще бы, его достоинство останется неоскверненным, чего нельзя сказать об убитой репутации одной очень глупой девочки. С облегчением она подумала, что родителей нет в стране, а мать и вовсе про существование дочери не знает. Рабастан, будто уже имел на нее все права, галантно накинул мантию ей на плечи и распахнул двери, непринужденно ожидая свою спутницу. В последний раз она взглянула на бывшего любовника, с которым совсем недавно стремилась проводить все чувственные ночи. В синих глазах ее встретил привычный штиль — казалось, стоит им с младшим Лестрейнджем покинуть этот кабинет, он тотчас займется прочими делами, точно и не было никакой Чоу Чанг ни в пентхаусе, ни в кресле близ его рабочего стола, ни даже тогда, в промозглом Лютном. Удивительная вещь — память: может нежно беречь человека десятилетиями, а может выкинуть прочь за ненадобностью, как испорченный временем саквояж. — Я бы с тобой тоже спать не стал, — шепнул ей Рабастан на выходе. — Коротковата на мой вкус. Впервые за долгое время Чоу захотелось поскорее разделаться с Волдемортом. В идеале — на глазах у одного очень подлого Министра.

***

Авроров была тьма. Они, как стайка навозных мух, ворошились среди опрятных коттеджей облизанного Хогсмида. Эту плюшевую дыру не сглаживали даже солнечные лучи. Фенрир прищурился и еще разок добротно прошелся взглядом по острыми верхушкам черепичных крыш, выискивая красные плащи и там, — тошнотворное зрелище. Тот же Лютный, залитый потом и кровью, виделся более выигрышным на фоне приторного Хога. Подавив рвотный рефлекс и хулиганское желание спалить тут все к чертям, он нетерпеливо выдрал из-за пояса сложенный в несколько раз кусок бумаги и развернул сильно измявшуюся карту. — Ну? — Щенок сгорбился и притоптывал на месте в ожидании — испугался. Это неплохо. Здоровый инстинкт частенько спасал шкуры зарвавшимся волкам. Райот рос шустрым и юрким, восхищая стаю своей прытью, но Фенрир зрил глубже — в пацаненке словно жил могучий дух Уолтера. Мальчишка был в своем роде уникален: единственный после него самого урожденный волк, помесь оборотня и ведьмы — добротный помет, какого на всем континенте не сыщешь. По всем законам Луны кутенышу прямая дорога в Альфы, но из-за кончины родителя мальца чутка повело. Ему отчего-то вспомнилось недавнее пророчество Авы. Она в основном трепалась много и бестолково, но кое в чем, Фенриру пришлось это признать, оказалась права: сердобольная Нана действительно не справлялась со спесивым детенышем. Разродиться и вскормить ведьма сумела, но взращивать щенков надлежало, конечно, волкам. А Уолтер, как известно, откинулся в кустах Запретного, потому-то его мелкий сучок и захлебывался нереализованной местью и жаждой крови, чего в чисто вылизанном Логове среди покосившихся избушек вовек не было — еще бы Нана сдюжила с этим бесом. Фенрир довольно ухмыльнулся своей же смекалке, притащить его на разведку в Хогсмид было славной идеей. Пусть пуще прежнего возненавидит выблядков, что замочили его папашу. — Хм, — прохрипел Грейбэк. — Их больше раза в три. — И че делать? — насупился мальчишка, пяткой левой ноги оттягивая вниз штанину — шмотки сидели на нем нелепо. Наверное, он немного вытянулся за пару недель. Жрал-то Райот за семерых, несмотря на обрушившееся горе. — Мы, получается, просто свалим? Фенрир затолкал клочок бумаги в карман и сердито зыркнул на щенка. Тот скуксился, как будто разочаровался из-за внезапно замаячившего побега. Кровь по венам потекла быстрее, заставляя волчье сердце биться сильнее, а легкие раскрываться шире, вбирая в себя воздух вперемешку с азартом. Ожидания Фенрира пацан все же оправдал: он тоже горел в томительном предвкушении наклевывающейся бойни и бежать, поджав хвост, не намеревался. — Да щас, — ухмыльнулся Грейбэк и натянул на лоб капюшон драной темной мантии, заранее раздобытой в одном из закоулков Лютного. От тряпки несло сыростью и трупом — вероятнее всего, предыдущий хозяин сдох в этих складках. Чужого запаха на себе Фенрир терпеть не мог, потому отсчитывал часы, когда сможет скинуть одежду и нырнуть в ледяные глубины горной реки. Но пока обстоятельства вынуждали его втягивать в ноздри вонь разложившегося тела. Появись он на людях в своем потертом кожаном плаще, обнажи рожу, сверкни острым клыком, и всякий самый древний старик или едва оторвавшийся от мамкиной сиськи сопляк заорет что есть мочи: «Фенрир Грейбэк в Хогсмиде!». Он ведь легенда, а не безродная масса, оттого и шастает под прикрытием. Авроров, опять же, как мух. Райот, взволнованный и до чертиков несдержанный, повторил движение Грейбэка точь-в-точь, будто уже примерял на себя будущий титул. Мантия была ему коротка, как и штаны, но и сам Райот нахрен никому не сдался и потому в маскировке не нуждался — его просто будут гнать из трактира в трактир, как бродяжку. Долговязая фигурка мальчишки пока не огрубела, а на мордочке отпечатались остатки детской непосредственности. Та самая туповатая прямолинейность, которая присуща или волчатам, или идиотам. — Обойдем деревню по обочине. — Оглядываясь по сторонам, Фенрир вцепился когтями в мальчишечье плечо, таким образом удерживая непоседу на месте. — Ступай за мной следом. Не отставай. Не тупи. Не глазей, усек? — он наконец посмотрел на Райота сверху вниз. Малец же, будто не замечал строгости командира, светился ярче светлячка в темную беззвездную ночь. Он с жадностью вбирал в себя каждое слово обожаемого Альфы, и грудь его вздымалась так часто, что Грейбэк уже засомневался, не запорет ли волчонок всю вылазку? — Усек, Альфа! Фенрир цокнул языком, нащупал финку в кармане и двинулся вперед. Райот для мальчишки передвигался неплохо, но для волка — просто провал! До его ушей доносился каждый издаваемый щенком звук: сломанная ветка под ногой, сиплые вдохи, шелест ткани от бесконечных мотаний башкой. — Не вертись. — Да, Альфа. Грейбэк закипал. Скорее всего, какую-то часть характера Райот унаследовал от матери. А учитывая, что в мир его привела Нана, гордиться и вовсе было нечем: мать его та еще наседка. Всю жизнь просидевшая в Логове, она не видела ничего другого, даже сраного Хогсмида, променяв весь многогранный мир на заботу о единственном сыне. Если Райот вырастет такой же рохлей, как и она, ни о каких титулах речи, конечно, идти не могло — пацан наверняка откинется раньше, чем на яйцах появится первая шерсть. — Альфа, — еле слышно шепнул Райот, и Грейбэк оскалился, решительно готовый к любой угрозе — пацана Уолдера он не загубит. — Альфа, там это… Смотри, — мелкий указал пальцем на один из домишек с розовой вывеской, настолько омерзительной, что Грейбэк неосознанно наморщил нос. Тем временем мимо них лениво протащились трое авроров в плотных кожаных штанах, потрескивающих на ходу, как плащовка. Фенрир ловко прикрыл собой мальчишку, изображая заботливого папашу, разъясняющего что-то своему балбесу. Итого он насчитал десятерых. Эта тройка просто шастала по деревне, прикидываясь занятыми. На деле же их палочки были накрепко пристегнуты к поясам, а бойцы беззаботно трепались, и Фенриру потребовалось бы не более трех секунд, чтобы вырвать трепещущие кадыки из теплых глоток. Еще семеро стояло у трактира Розмерты. Про бабу эту он когда-то слыхал от Скабиора — она прогнала его метлой, когда тот в лютый мороз упрашивал ее о глотке чего-нибудь горячего. Сука, понятно дело, в положение не вошла. Теперь же в ее хибаре окна намертво заколотили, и ищейки Министра окружили уже пустой кабак, периодически помахивая своими деревяшками и выпуская залпы каких-то заклинаний — в магии Грейбэк был не силен, а потому понятия не имел, что конкретно там происходило. Одно он смекнул точно: в трактире была заварушка. — И че? — вспомнил вдруг Фенрир о возбужденном мальчишке. — Это кафе Мадам Пиггифуд, или как ее там. У нее конфеты плавают в кофе. Будто чувствуя, что о ней шел треп, полная женщина с блестящими черными волосами и розовой, как у младенца, кожей выплыла на крыльцо, беспокойно осматривая соседние лавки и прикрытую аврорами харчевню. Грейбэк же придирчиво оглядел миссис Пиггифуд — про конфеты он ничего сказать не мог, но вот сиськи у нее были достойные: тяжелые, натягивающие сиреневую блузу, как брезентовую крышу на каркас. — Ты брось, — рыкнул на Райота Фенрир и за шиворот кинул вперед. Пацан думал не о том. Понятно дело, в какой-то степени они все наполовину люди, и ребятенка он не осуждал: эта жизнь — чистенькая, честная, безопасная — была оборотням недоступна, как слепошарым кротам недоступно небо. Их давно окрестили существами, бездушными тварями, которым среди породистых магов нет места. Райот ведь родился уже ликантропом, потому никогда не таскался по таким забегаловкам, где жрут из посуды с цветочками, а грудастая тетка подает детям кофе с блядскими конфетами. Но оно и к лучшему, потому как никто из магов, да и магглов тоже, никогда не выкупит настоящий кайф жизни. Не прочувствует слияния с природой, ощущения себя во всем одновременно: в свежести ветра, в узоре на обледеневшей луже, в жилке дубового листа, полного сочной зелени. Утопленные конфеты, точно говно в канаве, — вот и весь их удел. — Тебе кто наплел про кофе? — погасив сиюминутную вспышку злобы, решился выведать Фенрир, все-таки Райот все свои щенячьи годы просидел в Логове. Откуда бы ему знать такое? — Лаванда рассказывала, — буркнул малец, опозоренный и пристыженный старшим волком. Сначала Грейбэк даже не схватил, что за Лаванда мелет поганым языком. А потом вспомнил про Юбку Скабиора. Ну конечно, эта наверняка везде успела побывать. Дурная девка, бесполезная. Надо бы намекнуть Скабсу, пусть уже заткнет ее, чтобы волчатам мозги не забивала всяким дерьмом. Мелкий Райот, не зная, куда спрятаться от неловкости, задрал косматую голову к небу, окунаясь в луч последнего света уходящего дня. Солнце постепенно клонилось к закату, окрашивая вечернее небо всеми оттенками красного. Холмистая Шотландия вовсю готовилась укутаться в ночь. — Пора, — остановился у края склона Грейбэк и на самое короткое мгновение взглянул на очертания могучего замка, раскинувшегося поодаль. Здесь им больше делать нечего. В школе он был лишь раз, когда зельевар отправил Дамблдора к праотцам. Вечерок должен был славно сложиться, но как бы не так — Фенрир какого-то хрена чувствовал себя наподобие Райота, глазеющего на расписную вывеску столовки. Сам он никогда не стремился засесть за парту и уж тем более обучаться в пыльных классах, хотя мать его, вообще-то, слыла искусной ведьмой. Однако и возмущение царапало душу когтями вовсе не за себя, за кутят: Дамблдор ради воспитанников с легкостью готов был рискнуть жизнью, — Фенрир сразу смекнул, что старый пес прикрывает мелкого Малфоя своими запутанными речами, — но ни одного волчонка, кроме выебка Люпина, и поссать не запустил на три минуты в свой поганый замок, что уж говорить о полноценном обучении. В тот вечер от злости Грейбэк наплел старику всякого, хотя, по-хорошему, лихого Альфу Британской стаи — самой многочисленной на континенте — одобрение зажравшегося светлого мага волновать не должно. Ярость вновь застилала глаза, распаляя животные повадки. Жалко, нельзя было самому скинуть старого козла с башни. Волшебники эти стояли там и ломались, как девки перед расстеленной постелью, малой так вообще чуть в штаны не навалил. Фенрир резко повел плечом, мигом позабыв о школе, — инстинкты, словно песок в башмаке, забились под самую холку и невыносимо засвербили, вытравливая прежние обиды. Зубы накрепко сцепились, преобразуясь в звериный оскал, а волк в груди натужно завыл, просясь наружу. Он глянул чуть дальше на восток от замка и сразу их заприметил — две мелкие точки постепенно приближались и на глазах приобретали очертания авроров. Они медленно плелись к тому месту, где Аберфорт годами выручал путников свиной похлебкой, паленой медовухой и просевшей койкой. Славный был человек, даром что Дамблдор. Но Пожиратели его с психу завалили, а хибару разбомбили. От трактира осталось лишь выгоревшее поле травы и прогнившие доски, как назидание всем, кто решится пойти против воли Волдеморта. Грейбэк тысячу раз пожалел, что связался с Темным Лордом, потому что никакой он оказался не лорд, а обыкновенный маггловский выблядок, воюющий с детьми и уничтожающий места, где неплохо наливают. Ну, может, посильнее этой парочки долбаков, что прямо сейчас беззаботно плыли к нему в лапы. — Альфа, — дернул его за рукав Райот. В отличие от самого Грейбэка, он на Хогвартс слюни не пускал. — Вижу, — хищно отозвался Фенрир, и вдруг сомнения рассосались так же внезапно, как плотный туман над озером поутру: а почему, собственно, нет? Дать зверю крови, преподать мальцу урок, позволить ощутить превосходство над теми душнилами, что поедают сладости в приторных розовых заведениях и прилежно учат Алохоморы, уткнувшись носами в выцветшие книжки. Позволить щенку, наконец, самому прочувствовать, почему быть хищником гораздо козырнее, нежели махать поварешками над котлами или просиживать жопы за дубовыми столами. Еще раз взглянув на министерские туши, он прикинул риски — да, считай, никаких. Подойдя к пацану вплотную со спины и слегка склонившись, Грейбэк довольно выдохнул ему в ухо: — Размяться хочешь? Мальчишка тотчас обернулся и восхищенно уставился на Альфу, украсив лицо самой искренней улыбкой. Такого подарка на первой вылазке, тем более не в полную луну, он и ожидать не смел. Грейбэк же последний раз внимательно вгляделся в него — юн, конечно, совсем еще сопляк. Сколько ему там, двенадцать? Фенрир смачно цокнул языком и размял шею. Рано — не поздно, да и воспитывать молодняк следует своим примером, не все у Наны под юбкой гаситься.

***

— Послушай, Чоу-и, спали эту хату дотла и дуй ко мне. Не пентхаус, но близняшки не жаловались, — наигранно бодрый голос Дина на другом конце провода постоянно прерывался. Виной тому был портключ, затерявшийся где-то в недрах одежды на незаправленной постели: слишком насыщенный магический фон перебивал маггловскую технику, периодически заглушая реплики Томаса шумами. Балансируя с зажатой между ухом и плечом трубкой, Чоу остервенело пыталась отыскать артефакт, пока из последних сил поддерживала утомительный диалог — идея свалить все вещи в кучу, чтобы позже упаковать, уже не казалась ей такой блестящей. Впрочем, в бытовом плане Чоу заслуженно слыла никудышным стратегом. — Я в порядке, Дин, серьезно, — в сотый раз энергично повторила она, наплевав на дракклов портключ и подперев спиной кучу барахла. — Отец оставил мне ключи от коттеджа. Шотландия, романтика, все дела. — Хибара твоих стариков почти в лесу! — настаивал Томас. — Окочуришься от страха! Тем более в тех местах росла Маккошка. Прикинь, они там все такие? Хрип динамика съедал остатки слов, раздражая слух и уводя мысли от сути разговора. Дин по-прежнему ненавязчиво приглашал ее к себе в студенческий корпус, откуда она так счастлива была сбежать около полугода назад и куда ни за что не собиралась возвращаться. Чоу неутомимо повторяла ему вежливое «нет», не позволяя вредности взять верх и зашвырнуть телефон в груду хлама. Томас ведь на самом деле переживал за нее. И это они с Эджком еще были отрезаны от магической прессы… — Дай сюда, — послышалось издалека, и Дин, кажется, лишился аппарата. — Чоу, ты здесь? — настойчивый голос Мари пробивался сквозь помехи. — Да, — прошептала она, а потом рванула вниз по лестнице, подальше от проделок портключа. — Мариэтта? — Привет, — Мари улыбалась, Чоу по одному только звучанию могла определить настроение давней подруги — неужели период печали закончился? Было бы здорово, потому как сама Чоу уверенно вступала в эпоху великого уныния и теперь была совсем не прочь, если бы и с ней кто-то повалялся на матрасе и выслушал невразумительное нытье. Иными словами, ей нужна была родная душа, однако с этим нынче дела обстояли непросто: отец покинул страну, Мариэтта отрезана от нее маггловским миром и собственными заскоками, а Седрик и того хуже — разлагался в земле. Напрасно она написала Дину текстовое сообщение, напрасно подняла трубку. Но еще больше она сожалела, что осушила две трети бутылки Пино Гри, до которой не успел добраться дракклов алкаш Рабастан Лестрейндж! Против вина окклюменция оказалась бессильна, и глупое горе вновь высвободилось на пару с опьянением. Чоу тысячу раз прогоняла в голове поведение Родольфуса в кабинете и там, в поместье, но лишь сильнее терялась в противоречивых ощущениях — благодарность и озлобленность смешивались в ядовитое варево и в конечном счете только отравляли ее безумием. — Чоу, — выдернула ее из мыслей Мари, — послушай. Приходи когда захочешь. Если очень надо, я прилечу в Шотландию, не беда. — Ладно, — проглотив ком в горле, ответила она и, чтобы сменить тему, ляпнула к слову: — Что там за близняшки у Томаса? — Ревнуешь, Чоу-и? — откуда-то издалека прокричал Дин. — Да брось, — фыркнула Мари, — в его конуру сто лет не ступала нога женщины. Может, ему сестры Патил приснились под кайфом. — Э-э-э, — обиженно выкрикнул Томас и, судя по шуршанию, безрезультатно попробовал вырвать трубку у Мариэтты. — Не надо очернять репутацию Дин-мастера! Девчонки тащатся от моей берлоги. — Слышишь? — усмехнулась Мари, и Чоу рассмеялась вместе с ней. — Он бредит. Она намеревалась ответить что-то остроумное, но дверной звонок птичьей трелью раздался в прихожей, и минутное веселье комом застряло в глотке вместе с невысказанными словами. Она никого не ждала. — Кто там? — забеспокоились одновременно Дин и Мари, тем самым нагоняя еще больший ужас. — Это курьер принес побольше коробок, — неуверенно соврала Чоу, совершенно позабыв, что она, вообще-то, в состоянии засунуть весь пентхаус в один чемодан. — Все, я перезвоню. Она нажала на кнопку «отбой» быстрее, чем Эджком раскусила откровенную ложь, и осторожными шагами подкралась к белоснежной двери, на ходу вынув палочку из-за пояса. Еще один нетерпеливый звонок, будто поторапливающий невежливую хозяйку, сбил первоначальное оцепенение — какого черта? Вряд ли с той стороны ее ожидала Беллатрикс, она бы просто снесла кусок стены Бомбардой. Рабастан после их свидания тоже не рискнул бы подойти к униженной Чоу в ближайшие лет двести. Родольфус же слишком сукин сын, чтобы приползти на кровавых коленях и умолять маленькую любовницу остаться. Лонгботтом мертв, и, если это не Волдеморт собственной персоной заявился поинтересоваться, какого дементора она к нему прицепилась, опасаться было некого. — Кто? — голос почти не подвел, даже приобрел наигранную твердость, хотя руки заметно тряслись. — Это я. Похмельная тоска и страх вновь отхватить Непростительное тотчас исчезли, оставив Чоу в недоумении. Резко дернув за ручку, таким образом разблокируя новомодный маггловский замок, она настежь распахнула дверь и окончательно убедилась, что не сошла с ума: на пороге ее квартиры действительно стояла ослепительная Дафна Гринграсс, беспокойно поджимающая губы. — В прошлый раз мне показалось, у тебя не такой большой дом. Ты занята? — прочистив горло, как-то картонно спросила та. — Да. Нет, — Чоу тряхнула головой в попытке вернуть способность мыслить ясно. — Проходи. Вероятно, в какой-то момент жизнь включила автопилот, лишив ее возможности управления. Она словно смотрела фильм по телевизору — прилепилась к экрану и жадно вглядывалась в часто меняющиеся картинки, безрезультатно пытаясь угадать, что ждет ее дальше. Но она, черт возьми, должна была быть сценаристом, а не беспомощным зрителем! Планировала ли Чоу спасать Гринграсс? Нет. Планировала становиться эскортом младшего Лестрейнджа? Трижды нет. Планировала обслуживать жену начальника в апартаментах, из которых ее вышвырнут с минуты на минуту? Конечно нет, но что это меняло? — Тебе черный или зеленый? — орудуя на кухне, выкрикнула Чоу. — А нет ромашкового? Мелиссы? — Дафна сама пришла из гостиной и, опершись о косяк, неловко обняла еще плоский живот руками — выходит, жертва Чоу была не напрасной и беременность, слава Моргане, удалось сохранить. Наверное, для них и правда все закончилось неплохо, раз они обе имели шанс скованно толкаться между холодильником и духовкой живыми и почти невредимыми. — А, к драным пикси. Давай черный, я все равно едва сплю, а наутро отекаю, как шар. — Что ты здесь делаешь? — Чоу лихо положила конец бессмысленной болтовне о сортах чая, с грохотом опустив на стол две чашки. Ей, может, и нужна была родная душа, но не супруга же Долохова! Ответа не последовало. Прекрасная блондинка с почти прозрачной кожей раздраженно уставилась на Чоу, как будто ситуация была очевидной и не нуждалась в разъяснениях. — Пришла оскорблять? — предположила Чоу, закипая. — Благодарить? — Вот еще, — возразила Дафна. — Заскочила в Министрество, Антонин сказал, что у тебя запланирован переезд. — И? — Что и? — огрызнулась Гринграсс. — Пришла помочь собраться. Посвистывающий чайник с кипятком, который она так не вовремя сняла с плиты, почти вылетел из рук. Разумеется, нельзя судить о людях по обложке, но нихрена себе заявления от чистокровной белоручки! — Ты умеешь накладывать чары расширения? — издевательски приподняв бровь, уточнила Чоу. — Нет, конечно, — словно это общеизвестный факт, прямолинейно констатировала Дафна. — А вот Пани умеет и получше тебя, Чанг! Едва она закончила говорить, аккуратный хлопок, будто чьи-то умелые руки открыли бутылку ледяного просекко, раздался в помещении, и ушастая головка того самого эльфа, что шпионил за ней в поместье, выглянула из-за статной фигуры Гринграсс. — Так это твой! — не скрывая удивления, воскликнула Чоу. — Мой, — как-то чересчур гордо заявила Дафна, а потом растерянно пояснила: — Оставила его приглядеть за тобой. Все же на одной территории с мадам Лестрейндж… Из приоткрытой двери кухни на блестящую столешницу, на плечи и бледные губы внезапной Дафны полосой падал трепещущий отсвет камина из гостиной. Чоу беспомощно замерла. Она, которая так хорошо читала людей по жестам и мимике, впервые ощутила странный привкус сладостного поражения — как же сильно Чоу недооценила Гринграсс. — Дафна, — вместо очевидного «спасибо», которое крошечным судном затерялось в океане смущения, она тихо обратилась к гостье, — тебе с сахаром? — Да.