Вендетта Чоу Чанг

Судя по положению солнца в небе, день плавно перетекал в вечер. Знать бы конкретнее, но в это время на шумной площади близ учебного корпуса даже беспалочковый Темпус она себе позволить не могла. Чоу намеренно поселилась в невзрачной студенческой многоэтажке рядом с малоизвестным колледжем, потому что только аренда жилья для учащихся была ей хоть сколько-нибудь по карману. Стыдно признаться, но история с заселением не обошлась без шарлатанства, и все же, Ровена свидетельница, в этом случае совесть Чоу была относительно чиста: это Дин взломал базу данных местной библиотеки и присвоил им с Мариэттой вполне существующие студенческие номера. Методы Томаса, которыми он пользовался направо и налево, она не приветствовала, но зато теперь могла позволить себе собственное жилье, не обременяя родителей дополнительными расходами. Да и принять помощь доморощенного хакера Чоу на тот момент показалось меньшим из зол — она как-никак находилась под аврорским надзором, поэтому малейшее движение палочкой наверняка отслеживалось какой-нибудь дотошной чиновницей. Страх лишний раз применить магию в личных интересах делал жизнь поистине невыносимой. Даже сейчас Чоу нашла себя у витрины грустно рассматривавшей неприлично дорогую бутылку Пино Гри и в очередной раз мысленно напомнила себе, что даже слабенький Конфундус на кассе способен отправить ее в камеру с металлическим ведром для испражнений. А жаль, потому как необходимость выпить этим богатым на события днем ощущалась весьма остро, но пиво, единственное, на что хватало бюджета в виде измятой банкноты, осевшей в кармане узких джинсов, она терпеть не могла. Что же, зато репутация ее оставалась незапятнанной — никаких манипуляций с магглами. Отчасти незапятнанной, потому как в девять вечера Чоу намеревалась с блеском пройти собеседование в Лестрейндж-холле. Относительно того, как именно Родольфус Лестрейндж собирался ее отсобеседовать, она иллюзий не питала — секс, скорее всего, с продолжением в виде тайных встреч, иначе зачем бы ему звать ее в родовое поместье. Едва Чоу отошла от всей череды злоключений, лавиной сошедших на нее, мыслительный процесс довольно быстро восстановился, разложив все события и вытекающие из них выводы по импровизированным папкам в голове. Она чудом избежала мучительной смерти и вынесла для себя следующее: Министерство Магии в разы опаснее открытой Тайной комнаты с Василиском. Яксли наведывался в Аврорат время от времени и просто так от Чоу отвяжется вряд ли. Интуиция и ее щека, припечатанная к лакированной столешнице, характеризовали его как человека мстительного, даже сумасшедшего — в обход судебной системе и законодательству он намеревался ее пытать! А еще Снейп, каким-то образом выживший, тоже устроился на госслужбу и по необъяснимой причине смотрел на Чоу как на ходячий герб Гриффиндора. На самом деле внезапная ненависть с примесью ледяного презрения, которой он ее щедро окатил за каких-то две кратковременных встречи, выбивала из колеи в разы сильнее, чем клюнувший на нее Лестрейндж. Чоу искренне не понимала мотивации ни одного из них, но в случае с бывшим профессором у нее не оставалось никаких здравых предположений, отчего он так к ней переменился. Во времена ее ученичества бытовало мнение, будто Снейп нетерпим ко всем студентам, однако правдой это являлось лишь частично: учащиеся Рейвенкло в категорию угнетенных не входили никогда, а сама Чоу заслуженно стала любимицей зельевара уже с первого курса. Безусловно, по всем законам логики Чоу стоило держаться от Министерства Магии как можно дальше — уж слишком много озлобленных мужиков на один квадратный метр собралось в этом поганом месте. Но доводы рассудка всякий раз теряли вес, стоило на горизонте замаячить цели. И в этот раз цель эта не просто была близка — она недвусмысленно грозилась переломать ей ноги и выбить все зубы до единого. Итак, Макнейр посещал Яксли. Яксли, в свою очередь, — Министерство. Рабастан Лестрейндж мог бы стать неплохим мостиком к Макнейру, но на работу теперь не взял бы и за все золото гоблинов, зато Родольфус Лестрейндж имел власть над Яксли, Снейпом, скорее всего, Макнейром и — просто невероятно — открыто предлагал связь. Казалось, госпожа Фортуна сама раскладывала ей эту идеальную со всех сторон схему в подарок за все годы лишений. Поплотнее закутавшись в тонкий плащ, неприятно продуваемый на ветру, Чоу побрела в сторону дома, все еще активно размышляя о положении, в которое готовилась себя загнать. Однако, при всех ее сомнениях, вопросом нравственных аспектов озадачиваться у нее и в мыслях не было: для того нужно быть человеком высокой морали, а она стерла память старику всего несколько часов назад чужой палочкой, словно возможная перспектива прописать его в Мунго в качестве пациента ее вовсе не волновала. Да и тело, в конце концов, принадлежало только ей, потому в праве распоряжаться его ресурсами неограниченно и единолично Чоу себе отказывать не собиралась. Сам Лестрейндж, правда, был несколько далек от сияющего Седрика, который больше подходил на роль идеального любовника, но все же посимпатичнее Грюма, что в целом уже было неплохо. Во всей этой рискованной авантюре пока ее беспокоила лишь Беллатрикс Лестрейндж, слава о которой разносилась быстрее драконьей оспы в странах третьего мира. Первая леди вполне могла стать настоящей проблемой, возможно, даже с летальным исходом. Но ведь Макнейра иначе не достать. Если Лидер Ордена не ошибался, чертов палач и есть Хранитель, и потому его стерегут, будто он кубок трофейный. Как еще к нему, Мерлиновы сопли, подобраться! Такой шанс упускать было непростительно и в каком-то роде даже губительно: Чоу заведомо знала, что, отступи она назад из-за чувства самосохранения или, другими словами, трусости, маниакальная идея не растворится сама собой и в конечном счете сведет ее с ума, раздавив истончившуюся окклюменцию, как ореховую скорлупу. Пребывая в своих рассуждениях, Чоу и не заметила, как добралась до металлической двери с облупившейся краской, ведущей к веренице однотипных квартир. Разочарованно выдохнув, что уже стало традицией при вводе пароля, она набрала комбинацию из четырех единиц — каждый раз отпирая эту дверь идиотским кодом, она с тоской вспоминала Орла с их факультета и фантастические загадки, которыми он их испытывал. Как бы хотелось ей повернуть время вспять и снова очутиться на четвертом курсе, чтобы прожить этот потрясающий год бессчетное количество раз. Замок противно запищал, оповещая о необходимости поторопиться. Ох уж эта механика без души. Прикрыв глаза, Чоу нехотя ступила в обшарпанный подъезд. Она неторопливо плелась к единственному лифту, когда орлы и дни минувшие вдруг покинули ее мысли и Чоу наконец осенило: проблем у нее как минимум на одну больше, чем казалось изначально! Пусть моральная составляющая взаимоотношений с Лестрейнджем ее ничуть не беспокоила — их связь все же подразумевала секс. А об этой части взаимоотношений, к ее стыду, Чоу знала только общеизвестные факты. Каким образом эрудиция могла помочь в столь деликатном вопросе, она понятия не имела. Моргана, и как ей соблазнять Министра? Выход должен был отыскаться побыстрее, иначе шансов подступиться к Майнеру, а значит, и к Волдеморту, не останется никаких. Еще раз крепко зажмурившись, Чоу начала лихорадочно соображать, как за пару часов из девушки с Иисусом на футболке превратиться в роковую и, немаловажно, опытную женщину. Резко распахнув глаза, она уставилась в исписанную нецензурными надписями стену — Дин! Ноги сами повели в нужном направлении, и она, ничуть не сопротивляясь, рванула наверх, минуя доисторический лифт, лестничные пролеты и толпу курящих магглов. Легкие сдавило от нехватки кислорода, но Чоу неслась вперед, несмотря на ломоту в теле и даже подвернувшийся так не вовремя каблук. Остановилась она лишь около своей квартиры и, торопливо оглянувшись по сторонам, невербальной Алохоморой открыла замок. Взмах палочкой, и призванный пакет с косметическими кремами спикировал ей в руки. Не теряя больше времени, Чоу продолжила свой путь, хватаясь за колющий бок. Завидев наконец нужную дверь, такую же невзрачную, как и ее собственная, она с силой надавила на звонок. А потом еще раз, на случай если Дин был в наушниках. — Чоу, слава анархии, ты мне Мерлином послана! — Растрепанный Томас с куском измятой упаковочной бумаги в одной руке и ножницами в другой подался вперед, чтобы порывисто обнять ее. Охламон. — Помоги мне завернуть эти гребаные подарки, иначе я себе ножницы в горло вгоню, отвечаю! — жалобно запричитал он. В случае с Дином вогнать себе ножницы поглубже в горло казалось не такой уж безумной идеей. Томас, магглорожденый волшебник, попался егерям еще зимой девяносто восьмого и около года провел в Азкабане, дожидаясь суда. В конечном счете проходимцы из Визенгамота приговорили его к лишению палочки и запрету на использование магии. Дин остался жив только чудом и, сосланный в маггловский мир, устроился вполне неплохо — пусть и без диплома, но в узких кругах он был подающим надежды айтишником и по совместительству хакером. Однако в его жилах все еще текла волшебная кровь, и Чоу в глубине души не верила, что Дин, оставшись проживать свой век сквибом поневоле, на самом деле протянет долго. Двенадцать, может, пятнадцать лет, а дальше — неминуемый магический выброс и смерть. — Я не за этим, Томас. — Чуть отстранившись от его прокуренной футболки, Чоу немного зарделась, но продолжила: — Я по делу. — Ты не придешь? — Он покосился на нее, готовый вступить в перебранку в любую минуту: Дин недолюбливал часто меняющихся друзей Мариэтты, оттого не спешил идти на вечеринку без Чоу. — Сдурел? Она моя лучшая подруга! Я пропущу день ее рождения, только если меня Мерлин призовет! — Томас заметно просиял и, удовлетворившись ответом, чуть отступил назад, позволяя Чоу войти внутрь холостяцкой конуры. — Ну и? — Дин, — начала Чоу, взяв небольшую паузу, чтобы заставить язык шевелиться, а потом выпалила на одном дыхании: — Мне-нужно-порно. Глаза Томаса полезли на лоб от такой откровенности, а ножницы, казалось, вот-вот выпадут из руки. — Чего, блин? Я что, похож на додика? — Я знаю, что ты смотришь порнографию, Дин. По мнению самой Чоу, Томас действительно был похож на додика, как он выразился ранее, или, иными словами, на молодого человека, который при очень верующей матери родился законченным рукоблудом. Жесты и мимика, а еще манера выражаться, выдавали его с головой. Ну а если и этих факторов недостаточно, то припрятанные по углам постеры и журналы с изображением грудастых девиц были словно Гримм на уроках Трелони — очень жирным знаком. Их молчаливая дуэль, выраженная в сердитом разглядывании друг друга, продолжалась какое-то время, пока Томас наконец не сдался. — Ладно, Чанг, — выплюнул он. — Какие жанры тебя интересуют? — Все тащи. — От того, что существуют разные виды занятий любовью, Чоу слегка напряглась, задачи ей это явно не облегчало. Дин, взглянув на нее с уничижительным смешком, демонстративно бросил на пол упаковочную бумагу, а затем и ножницы и проследовал в спальню. Пока он копошился, Чоу, понимая, что наглеет непростительно даже для подруги, неловко поставила свой неприметный пакет рядом с его вещами. — На вот, — Дин протянул ей стопку дисков без картинок с мелкими надписями на прозрачных коробках. — К понедельнику вернешь. Это эксклюзивная коллекция! Искусство! — Обещаю! — Чоу радостно выхватила материал для изучения и, клюнув друга в щеку, поспешила вылететь за дверь, на ходу бросая: — Запакуй и мой, умоляю. Буду к десяти. Томас, обалдевший от такой бестактности, босиком выскочил за ней на лестничную площадку, не стесняясь возможных соседей, и обиженно выкрикнул: — Гонишь? Ты порнуху смотреть, а я подарки паковать? Чанг! Его возмущенный голос, отталкивающийся от голых стен, эхом догонял ее, но Чоу лишь задорно хохотала, потому что шансы достойно завалить Лестрейнджа на лопатки возросли во сто крат, а там и Макнейр не за горами. Она поселится в этом драккловом Министерстве!

***

Малая гостиная напиталась жаром камина, но Родольфус все равно не спешил гасить пламя, которое с животной страстью поглощало сухие поленья, а теперь доживало свой недолгий век в тлеющих углях. Смотреть на огонь давно сделалось повседневной привычкой, ведь рано или поздно он точно так же безвозвратно выгорит — с каким бы буйством ни полыхал пожар, в конечном счете он обречен обернуться серой золой. Лениво отвернувшись от камина, Руди проследовал взглядом в сторону барного стола — тот откровенно завлекал хозяина широким спектром напитков практически на любой случай. Но, увы, этим поздним вечером случай так и не нашелся. Лестрейндж шумно выдохнул. Пить отчего-то не хотелось. А вот сигару, пожалуй, можно. Теперь, оставшись наедине с собой, он был волен от души насладиться терпким дымом, эгоистично позабыв о комфорте окружающих. Беллу, которая не переносила запах табака, казалось, едва ли не сильнее магглов, он повидал на днях, а потому до ее вынужденного переезда в поместье от компании супруги Руди был освобожден. Басти наверняка еще таскался по притонам, не отказывая себе в удовольствии искупаться в пороке. А отбитая на всю голову девочка каких-то пару часов назад квоффлом вылетела через этот самый камин, неловко махнув ему напоследок рукой, словно надоедливому поклоннику. Руди недовольно поморщился — вспоминать их недавнюю встречу он категорически не желал. Все в его опостылевшей жизни шло кувырком. Призвав невербальным заклинанием тлеющий уголек, он приложил его к основанию сигары и глубоко затянулся, вольготно откидываясь на спинку мягкого кресла. Смог густым облаком поднялся над расслабленным лицом и мерно растаял в пространстве. Родольфусу почти сразу заметно полегчало. С тех пор как они заключили то, что осталось от Лорда, под стражу, из-под него будто метлу выбили посреди полета. Не то чтобы до недавних событий сам Руди существовал в гармонии с внутренним миром: он то отбывал чудовищные сроки в тюрьме, то вел непрерывную борьбу с магглокровками, то отчаянно выживал под гнетом свихнувшегося Темного волшебника, которого в далеком прошлом считал кумиром. И все же к такому положению дел он успел привыкнуть и даже приспособился получать некое удовольствие от власти и влияния, которые Пожиратели получили над обществом уже по праву. Если бы не утомительная особенность Лорда чередовать то исчезновения, то воскрешения и, безусловно, гнусная привычка оставлять своих соратников десятилетиями разгребать бескрайнее поле губительных последствий, Родольфус, скорее всего, давно обрел бы абсолютное счастье. Он в очередной раз выпустил плотный клуб дыма, который преобразовался в замысловатый рисунок. Давным-давно в Хогвартсе их обучали нелепому гаданию на кофейной гуще, но по сигаретному дыму — никогда. И очень зря: видения, по его мнению, всегда надуманы, но от терпкого табака, оцарапывающего горло, хотя бы душа успокаивалась. Его, потемневшая, словно стертая монета, в том числе. По сути, все было не так пессимистично, как виделось этим вечером, — Лорда надежно укрыли под Фиделиусом, о его местонахождении никому, кроме них с Макнейром, известно не было. Их небольшая коалиция сумела обвести вокруг пальца саму Беллатрикс, которая, не ведая истины, добросовестно стерегла Уолли от внешних угроз. Это ли не главное? Теперь, даже если ему не удастся продавить Грейбэка и Лютный откажется любезно открыть своему Министру ворота в мир контрабанды, Снейп все равно в обозримом будущем создаст искусственный яд, по свойствам схожий с натуральным. Лорд и его последующее устранение беспокойства пока не доставляли — к этому и предпосылок не было. К удивлению самого Руди, жители Магической Британии тоже негодовать не спешили, кидаясь сломя голову выяснять, куда же запропастился Повелитель; Руди порой казалось, им что Фадж, что Скримджер, что он сам — лишь бы без крови. Несколько лет назад Родольфус без каких-либо дополнительных усилий завладел креслом Министра, по-быстрому избавившись от Пия, а потому и Визенгамот покупать не пришлось. Вероятно, Магическая Британия до безобразия истощилась от многолетнего противостояния двух волшебников. И ведь он сам до опостылевших докси устал, Салазар свидетель, но проклятая война по-прежнему настойчиво билась в запертые двери. И на нем, как на руководителе уже целого государства, лежала несколько большая ответственность, чем эгоистичное сохранение чистокровного рода и накопленных поколениями богатств — отныне за его плечами была страна. Тем не менее пока все шло относительно равномерно, как они, собственно, с Рабастаном, Яксли, Долоховым и Макнейром задумывали изначально. Орден перестал быть хоть сколько-нибудь серьезной проблемой, потому что без Избранного они, паскуды, поспешили залечь на дно. О, после расправы над Лордом Лестрейндж собирался передавить их всех, как назойливых жуков, распространяющих смертельную заразу. Другое дело оборотни — на их предательство Руди не рассчитывал. Насколько он сам понимал, волки не поделили что-то с Лордом прямо во время Битвы, потому в разгар сражения покинули Хогвартс, укрывшись в магических лесах. Если бы не Лютный и контрабанда в стране, которую многие годы прикрывала шайка Грейбэка, Руди переживал бы о конфликте с мохнатыми не более, чем с Орденом. Снейп, кстати, тоже был связан с Дамблдором и настолько тесно, что они с парнями, мягко говоря, охренели, когда, проникнув в директорский кабинет после взятия замка, обнаружили его воспоминания в думосбросе. Грязнокровка Поттера, подумать только! Руди закашлялся, подавившись табаком. О том, что Снейп — не ровня чистокровным, знал всякий. Но даже полукровка, тем более настолько одаренный, не должен был добровольно посвящать жизнь ребенку имбецила и маглорожденной. Это же унижение похуже того, что Северус снискал в школе. Так или иначе, дни предателя были сочтены: когда он отыграет свою роль, Руди лично убьет его милосердной Авадой безо всяких размышлений. И, в отличие от того же мистера Гиббонса, безо всякого сожаления. Как бы то ни было, мелкие проблемы, вроде ликантропов и недоделков из Ордена, в конечном счете ложились на плечи всей команды, чего нельзя было сказать о деликатной ситуации совершенно иного характера, другими словами, семейного. Белла. Что делать с супругой Родольфус так и не решил: она стала частью рода, верным соратником на долгие годы и, главное, накрепко связана с ним клятвами, разрывать которые Руди не стал бы и под Империо. В то же время он знал наверняка — упертая фанатичка, она никогда не оставит Лорда, а потому не простит Родольфусу того, что он намеревался сделать с ее Повелителем. Далеко не в первый раз их мотивы расходились, но если раньше супруги вели себя открыто, теперь же, скрепя сердце, он намеренно ее предавал. За что, справедливости ради, собирался поплатиться жизнью. Само собой, поднять палочку на жену Руди никогда бы не посмел, так же как позволить кому-то из соратников сделать это за него. Пока его сердце бьется, Беллатрикс не навредит никто — так он решил сразу после побега и от убеждений своих отказываться не намеревался. А вот у Беллы, пусть вдвоем, бок о бок, они и прошли сквозь годы лишений и страданий, рука не дрогнет. Так и выходило, что, по всей видимости, Руди переживет Лорда не намного. Повелитель и Белла, Снейп, Орден, яд Василиска — как итог, бесконечно жужжащий рой гнетущих проблем обернулся тяжелой ношей, и функционировал сам Родольфус уже довольно продолжительное время на голой силе воли, стоически ожидая развязки, как и своего конца. И все же внести редкие моменты удовольствия, дабы подпитывать душу хоть какой-то минутной радостью, показалось ему весьма неплохой идеей. Так, отказавшись от опасных для репутации Министра приключений на одну ночь, он решился завести очередную постоянную любовницу. Осел. Какой же он осел! Перед его столом трясла аппетитными формами Милисента, но ему, конечно, захотелось чего-то уникального. Когда он притащился в карцер, единственным намерением, видит Салазар, было приструнить Яксли и снять обвинение со своей знакомой хамки. Чертовка все же спасла его, каким бы унизительным ни являлся тот эпизод из прошлого. Исключительно ответная услуга, не более. Как бы, блядь, не так! Уже в кабинете он перечитывал отчет Корбана, полученный под давлением Басти, и силился понять, не шутка ли все это. Девочка и Авада? А девочка, надо сказать, заметно повзрослела. Сколько вообще лет прошло с тех пор? Пусть в росте она прибавила немного, во всех остальных местах расцвела неоспоримо. Темные раскосые глаза и, будто в тон им, шелк черных, как самая беспросветная ночь, волос — таких у Руди еще не бывало. Потому и разговор этот об Ордене и Битве он завел, просто чтобы подольше полюбоваться ей, не более. Дивная штучка эта Чоу Чанг, правда несчастная: аврорский надзор ей явно не пошел на пользу, судя по потасканной одежде. И все же жалеть ее Руди вовсе не собирался — дурочка сама выбрала сторону, сама принимала судьбоносные решения, сама же и получила жизненный урок. Так он рассуждал, пока она при нем не стерла память запасной палочкой старику Элджину. Блядский Годрик, да девочка эта и не дурочкой вовсе оказалась! Чанг была бриллиантом, пусть замызганным и втоптанным в трясину. Вряд ли ей светила хоть сколько-нибудь достойная карьера, ведь в досье надзор фиксировался навсегда, тем самым исключая малейшую возможность выбиться в люди бывшим приспешникам Дамблдора, — это распоряжение Руди дал лично. И все же Гиббонс, не отправь его Родольфус двумя годами ранее к праотцам, сцапал бы девчонку без лишних слов в свой отдел вопреки всем указам. И чтобы хоть как-то принести свои извинения покойному мастеру, которого уважали все соратники из Ближнего Круга без исключения, Руди сцапал ее сам. Во всех смыслах. И все-таки он непроходимый осел! Чоу изначально показалась ему симпатичной оберткой, забавной диковинкой, на удачу весьма одаренной. Поужинать приятной компанией в спокойной обстановке, прощупать немного окклюментные щиты, которыми разило от нее, как удушающим парфюмом от Малфоя, отдать ей в принципе заслуженную должность — вот и весь дракклов план. Встречи под покровом ночи в элитных маггловских гостиницах, несомненно, свершились бы в обозримом будущем, но к этому стоило грамотно подвести их обоих. Потому он, как порядочный представитель древнего рода, намеревался встретить возможную любовницу бокалом белого вина и сопроводить в столовую, чтобы ненавязчиво обговорить с ней правила этой маленькой игры. Но с самого начала все покатилось в бездну. Чоу вывалилась из камина в элегантном платье на тонких бретелях. Хрен бы он когда обратил внимание на женский туалет, если бы не настораживающая деталь — Англия не жаловала своих жителей теплыми веснами, и, даже при наличии согревающих чар, отсутствие хотя бы накидки было жутким моветоном. Готовый выведать тайну ее гардероба позже, — то мужик какой на футболке с неприличной надписью, то без верхней одежды разгуливает по вечерам, — Руди, как и задумывал, предложил заранее заготовленный бокал вина. Как так получилось, что вместо светской беседы он повалил ее на ковер, до сих пор оставалось загадкой, по сложности заметно возвышающейся над проблемой ее гардероба. Обнаженная, дерзкая и тошнотворно порочная, она как будто и выбора не оставляла. На один вечер отказавшись от правила относительно посещения любовницами Лестрейндж-холла, словно юнец в пубертате, Родольфус жадно на нее накинулся. Однако где-то между покусыванием темной ареолы нежного соска и ласками внутренней стороны бедра, он твердо, насколько вообще мог в этом пламени, решил: возьмет ее один раз и отправит прочь без работы и каких-либо дальнейших перспектив. Доступная любовь водилась в притонах в избытке — приходи и бери, но он не Рабастан и места такие брезгливо обходил стороной. Хотя впервые Чоу встретилась ему в Лютном — это уже выставляло ее в дурном свете. Опять же футболка эта кричащая. Казалось, что Чоу была не так хороша, как ему, искушенному до новизны, навязало воображение. Так Руди и рассуждал до первого болезненного толчка и сорвавшегося с ее зацелованных губ недовольного шипения. Девчонка за должность отдала невинность. Еб твою Моргану! — Что это у тебя? Вино? — тихий голос Рабастана вырвал Руди из глубоких размышлений, он и не заметил возвращения брата. — Ты рано, — проигнорировав его вопрос, Родольфус отлевитировал ему откупоренную бутылку без бокала. — М-м-м, Пино Гри? — Заняв кресло напротив, тот сделал несколько жадных глотков. — Пойдет. Руди не стал удерживать легкой улыбки: он прекрасно знал, что Басти хорохорится и на самом деле сейчас с нежностью и тоской вспоминает их покойную мать, которая так любила этот сорт, что выкупила пару виноградников во Франции и Австрии. Убыточное вложение, но сколько радости ей принесло это предприятие. Родольфус испытующе посмотрел на Басти и лишний раз убедился — он оказался прав. Разгильдяй смиренно провожал взглядом последние тлеющие угли, погрузившись в известные им обоим мысли. Что же, самого Руди молчание нисколько не обременяло, позволяя еще немного насладиться короткой передышкой, которую он взял у кипящей событиями жизни. — Подружку завел? — вдруг нарушил тишину Басти, указывая взглядом на полупрозрачный чулок, оставленный впопыхах девчонкой на ворсистом ковре. Балда! — Я не осуждаю, ты не подумай, — приподняв руки вверх в миролюбивом жесте, Рабастан поспешил обратиться к нему, точно зная, насколько Руди был склонен к гневу, когда его заставали за чем-то непотребным. Братья, они лучше прочих чувствовали настроение друг друга. — Еще бы ты осуждал. — Отчего-то хотелось грубить, возможно, даже ввязаться в ссору, как будто так ему удалось бы заглушить гнетущее чувство внутри, навязчиво оповещающее о том, что он поступал неправильно, совершал непоправимую ошибку. Они погрузились каждый в свои размышления еще на какое-то время, а когда последний уголек с треском умер на горелых поленьях, Рабастан все же спросил: — Ну и кто она? Действительно, кто она такая? — Новая глава Отдела стирателей.

***

Время близилось к одиннадцати, когда Чоу озябшим указательным пальцем торопливо нажимала четыре единицы — она дьявольски продрогла! Влетев в подъезд здания ураганом, в этот раз она направилась прямиком к лифту и, прождав его, казалось, целую вечность, с облегчением ввалилась внутрь. Заставив эту старую рухлядь начать со скрипом поднимать ее на нужный этаж, Чоу вынула палочку из волос, мигом рассыпавшихся по подрагивающим плечам, и поспешила наколдовать Согревающие чары. Тело тут же окатило приятной волной жара, от чего она сразу почувствовала себя значительно лучше. Толчок и последующее резкое лязганье грязных дверей не дали ей в высшей мере насладиться долгожданной благостью покоя в тепле, и разморенная чарами Чоу вышла на своем этаже. Низ живота еще немного тянуло, но бокал вина, выпитый на голодный желудок, и опьяняющее чувство азарта делали эту боль незначительной, просто адекватной реакцией организма, не более. — О Дин, — только и прошептала Чоу, разглядев нелепо упакованный подарок, который Томас предусмотрительно оставил на пороге. На аляпистой коробке виднелась записка: «Ты сучка, Чанг! Будешь должна! Д. Т.»‎ Она заливисто рассмеялась точному замечанию друга — наверняка он даже не догадывался, насколько был прав. Сама же Чоу осталась в высшей степени собой довольна, потому как сделала все от нее зависящее, чтобы возглавить Отдел стирателей: несколько часов подряд она смотрела тошнотворную похабщину на экране, надела свое лучшее платье и даже рискнула отправиться в такой холод без верхней одежды, ведь ничего достойно сочетающегося с черным атласом в захламленном шкафу не нашлось, а трансфигурировать поношенное пальто в высококлассную мантию было чересчур рискованно. Конечно, ее выдержка дала сбой в первые минуты встречи, но вовремя протянутый бокал любимого вина, который из-за острого стресса она опрокинула залпом, вернул ей нужное настроение: соблазни и уйди. Кажется, именно так говорила Линда, бабушка по материнской линии, когда рассказывала о знакомстве с дедом — суровым японцем, упрямым приверженцем традиций. Ей, голубоглазой и статной англичанке, удалось окрутить дедулю на раз-два, и он, наплевав на наставления родителей жениться только на японке, пал жертвой бабушкиной красоты. На такой результат уповала и Чоу в надежде, что она унаследовала хоть полграмма Линдиного очарования. Правда, когда Чоу отказалась от ужина и отрепетированным движением плеч скинула бретельки вниз, позволяя шелку соскользнуть к ногам, брови Лестрейнджа, напротив, неожиданно поползли вверх. Может, он тоже был девственником? Чоу слегка занервничала теперь, когда начала воспроизводить ход всех событий вечера в памяти, — не поторопилась ли она? Но, кошки Морганы, едва она ступила в поместье, в нос ударил тошнотворный запах жареного мяса, вероятно, являвшегося обещанным ужином, потому и другого разрешения ситуации случиться не могло. Пусть к людям Чоу относилась с доброй долей скептицизма — животных обожала беззаветно. Оттого с гордостью звалась уже много лет убежденной вегетарианкой. Что же, прошлого не воротишь, стало быть и расстраиваться уже не имело никакого смысла. О том, что об их собеседовании думал сам Лестрейндж, явно сбитый с толку, она не удосужилась узнать, потому как поспешила проститься, всецело полагаясь на вторую часть Линдиного совета — уйди. Покинула поместье она и правда эффектно, на прощание махнув рукой и, слава Ровене, удержавшись от прорывающегося наружу поклона, — секс Чоу все же категорически не устроил. Музыка, доносящаяся с этажа ниже, привела ее в чувства — вечеринка Мариэтты, казалось, только набирала обороты. Подхватив неопрятный сверток и благоразумно удалив записку Эванеско, Чоу направилась на праздник. — Ты к Мари, крошка? — брутальный амбал с отсутствующим передним зубом прошепелявил ей, затягиваясь сигаретой. Чоу, не удостоив маггла ответом, толкнула дверь бедром и ступила в квартиру Мариэтты, тонущую в звуках поп-музыки. — Где тебя носило? — именинница нашлась среди присутствующего сброда довольно быстро, благодаря малогабаритным жилищным условиям. Выглядела Мариэтта неплохо, заметно повеселевшей после недавнего упаднического настроения. Ее большие миндалевидные глаза смотрели с укором, но Чоу удовлетворенно отметила отсутствие следов слез. Да, пожалуй, можно было бы сказать, что Мариэтта Эджком снова выглядела очаровательно, как когда-то в школьные годы, если бы не уродливые волдыри, настойчиво проглядывающие сквозь пряди челки. Чтоб тебя пикси задрали, Гермиона Грейнджер! Чоу виновато улыбнулась и, протянув Эджком подарок, поспешила заключить подругу в теплые объятия: отвечать на ее вопрос было бессмысленно, ведь гремящая музыка съедала все посторонние звуки, единолично разливаясь в пространстве. Мариэтта, растроганная свертком, мигом подобрела и широко улыбнулась, от чего ее изуродованное лицо разом пребразилось. Вывернувшись из объятий, она жестом указала Чоу следовать за ней на кухню. — Иззи, Тоби, — обратилась она к какой-то парочке сосущихся придурков, — не оставите нас? Те слезли с широкого подоконника, заставленного открытыми пивными банками, и на прощание окинули Чоу хищными взглядами. — Твоя подружка? — гнусаво уточнила рыжая Иззи, явно не подразумевавшая ничего приличного под своим вопросом. Мерлин, на какой свалке Мариэтта их только подбирает? Будто уловив ход мыслей Чоу, Эджком прояснила, когда за парочкой захлопнулась дверь: — Мои бывшие коллеги. Места работы Мариэтта меняла довольно часто, подолгу нигде не задерживаясь. Она это объясняла поиском творческого пути, но Чоу подозревала, что это плохо прикрытая ложь: будучи Рейвенкло до мозга костей, подруга была академического, а никак не творческого склада ума. Мари старалась выбирать профессии, так или иначе связанные со сферой красоты — администратор в ногтевом салоне, помощник парикмахера, уборщица в косметологической клинике. В отличие от того же Дина, Мариэтта ушла в мир магглов добровольно, потому как верила, что именно современные технологии способны свести ужасающие последствия сглаза. Но если в мире магии элементарно не существовало подходящего заклинания или зелья, то в мире маггловском ей просто не хватало средств. В случае Мариэтты трагизм заключался в том, что при всем своем магическом потенциале она была бедна как церковная мышь. — Понятно, — только и ответила Чоу, а потом поспешила добавить: — С днем рождения, Мари. Пусть сбудутся самые заветные… — Что случилось? — прямо спросила Мариэтта, и, рассудив, что неприятного разговора не избежать, Чоу присела на подоконник, где ранее целовалась парочка дегенератов. На самом деле Чоу и не помышляла о том, чтобы провести подругу. Только слепой не заметил бы, что на ней странное для мероприятия платье и вообще — вот дерьмо! — отсутствовал… — Где твой чулок? Ты в порядке? Ну вот, чего и следовало ожидать. — Послушай, у меня все в порядке, правда. — Поэтому ты полуголая, не подготовилась к моей вечеринке и целый день где-то пропадала? — Чоу попыталась возразить, но Эджком не позволила: — Да брось, так упаковать подарок мог только криворукий от природы Томас! — Вы обе охренели! — Так не вовремя появившийся Дин с надкусанным яблоком в руке уничижительно окинул соседок обиженным взглядом. — Видел, как ты пришла, крутое платье, Чоу-и, — слегка смутившись, пробормотал он в сторону Чоу. Почему-то с приходом Томаса атмосфера на кухне стала в разы уютнее, словно в этой убогой многоэтажке были только они, трое друзей, и стены эти, щедро исписанные граффити снаружи, — их надежная крепость от всех невзгод. Что же, перед ними Чоу открыться не стеснялась, заведомо предполагая, что ребята сначала громко осудят ее, но вскоре заткнутся и будут поддерживать еще сильнее прежнего. Дружба в ее понимании именно так и проявлялась. Однако поведать им обо всех своих приключениях она была не готова. Во-первых, не до конца известно, чем закончится для нее это показательное выступление у Лестрейнджа в родовом поместье. Теперь ей оставалось только ждать его ответного хода, ведь, в самом деле, не могла же она заявиться в приемную Министра и невозмутимо спросить слизеринку, не обмолвился ли мистер Руди об их нелепом соитии? Ну а во-вторых, несмотря на ее близкие отношения с приятелями, Чоу, однако, не желала делиться планами относительно Седрика, Макнейра и тем более Волдеморта. Ее болезненная одержимость с самого возникновения обернулась тяжкой тайной, не предназначенной для посторонних глаз. Не доверяя даже себе в вопросах достижения цели, Чоу знала: она никогда не разделит эту ношу ни с одной живой душой. Другое дело — с мертвой. — Спасибо, Дин, — с ответной улыбкой обратилась она к нему. — Да бросьте! — всплеснула руками Мариэтта. — Ты выглядишь так, словно только что вылезла из постели. Не из своей постели. — А потом, внимательно глядя на подругу, даже рот приоткрыла. — Мерлин, кто он? — Чего, блин? — неожиданно возмутился Дин. — Ты поэтому порнуху просила? — Чоу, да что с тобой такое! — запричитала Мариэтта, будто не ее квартира сейчас была забита под завязку какими-то второсортными придурками. — Послушай, это моя жизнь, мое тело, мое решение. Мне двадцать лет, давно стоило озадачиться этим вопросом. — Эй, вы! — вскочил Томас, и они обе прекратили перебранку, обратив на него наконец внимание. — Какого черта ты не пришла с этим вопросом ко мне? Я бы давно решил твою проблему. По-дружески! Внимательно взглянув на Дина, Чоу постаралась сдержать улыбку, но хрюкнувшая от прорвавшегося наружу смеха Мариэтта стала последней каплей — согнувшись пополам, она разразилась громким гоготом, совсем не типичным для девушки ее комплекции. — А что вы ржете? Это в Маг Британии я простой магглокровка, а в этом мире девчонки называют меня Дин-Мастер! Заслуженно! Хватаясь друг за друга, Чоу с подругой сползали на пол, попеременно утирая руками слезы. Наверняка Томас смертельно на них обиделся, но сдерживать взрыв звонкого смеха сил более не оставалось. Они бы так и валялись на истоптанном линолеуме невзрачной кухни, если бы не вырвавший их из веселья стук, мигом парализовавший всех троих. Даже сквозь доносящуюся из-за закрытой двери музыку Чоу узнала этот звук, равно как и Дин с Мариэттой, судя по их озабоченному виду. В окно билась сова. Давно ни один из них не получал птицу, особенно, должно быть, забеспокоилась Мари, ведь она покинула магический мир намеренно не зарегистрировавшись. Одному Мерлину известно, что она переживала в этот момент. Дин первым пришел в себя, подступив к окну, и распахнул створки настежь. Птица влетела и, дав круг по кухне, устроилась напротив обомлевшей Чоу, протягивая тощую лапу. Хищный взгляд филина разбил ее последнюю надежду на то, что это нелепая ошибка и адресат вовсе не она. — Чоу-и, — обратился к ней Томас, не сводя с птицы обеспокоенных глаз. Ей кое-как удалось побороть сковывающий ступор, и, тщательно контролируя дрожащую руку, Чоу принялась отвязывать письмо. Печати на пергаменте не было, но, пробежав глазами по написанному, она не сомневалась в авторстве строк. — Ну, — нетерпеливо пискнула Мариэтта, плотно захлопнув беспалочковой магией створки окна за вылетевшим филином. Чоу торжествующе улыбнулась, облегченно выдыхая все скопившиеся сомнения. Напряжение, комом осевшее в районе желудка, рассеялось, позволяя ей почувствовать легкость момента — все тяготы остались позади. Начав свой день в грязном углу камеры Аврората, как перепуганный зверек, она заканчивала его хищницей, смакуя это долгожданное состояние. — Я получила должность главы Отдела стирателей, — оторвав глаза от записки, Чоу взглянула на ошарашенные лица друзей. Мариэтта опустилась обратно на шаткую табуретку с выражением неподдельного удивления. Дин многозначительно присвистнул. Выходит, гамбит сработал идеально — теперь, когда ей чудом удалось обыграть Лестрейнджа, до Макнейра оставалось рукой подать.