Во власти тигра

      За всю свою жизнь Ги Хун ни разу не посещал мероприятие более дорогое, чем корпоративы на старой работе. Когда Ин Хо давно рассказал ему, что им нужно искать инвесторов, он не думал, что это произойдет так скоро. Конечно, им все еще нужно было сделать для Ги Хуна маску и проверить годность для службы нескольких людей, которых нашел Вербовщик, но время текло неумолимо быстро даже в условиях его пребывания в этом доме. Обычно диалогами с будущими солдатами занимался один лишь Ведущий — в короткой беседе решал, присоединится ли к ним очередной человек. Но сейчас, когда Ин Хо был нацелен сделать из Ги Хуна второго Ведущего, этим должен был заняться сам Ги Хун.       Они сидели в рабочем кабинете Ин Хо — владелец за своим широким столом, а Ги Хун напротив в гостевом кресле. Влажные после воды бассейна темные локоны Ин Хо были раскиданы по его лбу, вынуждая мужчину то и дело убирать подсыхающие волосы с глаз, но он выглядел жутко довольным, в отличие от Ги Хуна, который из-за поражения в заплывах всерьез обеспокоился судьбой своей нервной системы. Мало того, что он и так почти не мог сомкнуть глаз по ночам от беспокойства, так теперь ему и вовсе придется лежать на расстоянии вытянутой руки от своего ненавистного тюремщика. В голове Ги Хуна совсем не укладывался такой поворот вещей. Он не мог себе даже вообразить лежать с Ин Хо в одной кровати. С Ин Хо. С Ведущим.       Они не были женатой парой, да что уж там, они не были даже просто парой. Они были врагами, а враги не спят в одной постели. Еще больше раздражало то, что Ин Хо очевидно делал все это лишь для того, чтобы ставить Ги Хуна в неловкое положение и заставлять испытывать отрицательные эмоции. То, что Ин Хо хладнокровно застрелил двоих солдат, не принёсших Ги Хуну одежду, мучило его по ночам. Если бы он сказал, что сам не захотел надевать чужие вещи, эти люди остались бы в живых. Конечно, Ги Хун не питал к солдатам особой нежности. Они расстреливали безоружных игроков, когда те молили о пощаде, и после конца Игры относились к Ги Хуну как к мусору. Но сам факт того, что именно слова Ги Хуна заставили Ин Хо нажать на спусковой крючок пистолета, нервировал его.       В общем и целом, Ин Хо намеренно делал жизнь Ги Хуна еще хуже, чем она была сейчас, старался вывести его на эмоции и растоптать те крупицы жизни, что еще в нем оставались. Как будто Ин Хо уже не разрушил его жизнь достаточно, он решил еще раз вцепиться ему в глотку, держать у себя и не отпускать. Он хотел сломать его, потому что ненавидел. По-другому и быть не могло, Ги Хун был уверен в своем суждении.       — Мы поедем к мастеру для заказа твоей маски через четыре дня, когда вернется Мирэ. Будь готов, он будет ждать нас с утра ровно в девять.       — Мастер работает в Сеуле? — спросил Ги Хун, мечтая оказаться где-нибудь в другом месте, подальше от Ин Хо, от необходимости спать с ним и заказывать проклятую маску.       — Он проживает в Чхондаме, — Ин Хо кивнул. — Его имя Ан Кэсомун, он пожилой господин, но прекрасный мастер. Будь с ним вежлив.       Ги Хун вспылил от последней фразы — если он грубил Ин Хо и относился к нему с ненавистью, это не значило, что он мог нахамить старому человеку!       — Я всегда вежлив с теми, кто не убивал моих друзей и не держит меня в заложниках!       Лицо Ин Хо на секунду выражало легкое замешательство, и он поспешил объяснить свои слова.       — Извини. Я не имел в виду, что ты грубый человек, Ги Хун. Я лишь предупредил тебя, что господин Ан может показаться тебе несколько своенравным.       Ги Хун приоткрыл рот в удивлении, когда услышал извинение, прозвучавшее из уст Ин Хо. Он никогда не слышал, чтобы тот говорил нечто подобное. Зачем он вообще извинялся перед ним, своим ненавистным врагом? Ги Хун хмуро промолчал, отвернув голову в сторону высоких застекленных полок с различными книгами, статуэтками и другими безделушками. Его внимание привлекла одна из фотографий, на которой явно был запечатлен Ин Хо с кем-то ещё, с какой-то женщиной. Ги Хун с такого расстояния не мог разглядеть подробностей фотографии, но в размытых чертах лица угадывались улыбки. Неужели это была та самая жена, о которой упоминал Ин Хо, еще будучи Ён Илем? Ги Хун ранее был уверен, что Ин Хо наврал про свою горькую предысторию, чтобы втереться в доверие, но сейчас в его сердце закралось сомнение. Возможно ли, что у Ин Хо действительно была жена? Тогда странно, что мужчина проводил столько времени в этом доме с Ги Хуном, а не со своей возлюбленной. Ги Хун поморщился. Сложно представить, как кто-то мог находиться в отношениях с таким жестоким человеком, как Хван Ин Хо. Но все же была вероятность, что он не врал про болезнь жены. Может быть, она уже мертва? Это бы объяснило то, что Ин Хо жил здесь. И, конечно, существовала вероятность, что на фото была его подруга или сестра. Представить себе, что Ин Хо может быть чьим-то родственником, он также не мог. Картинка семьянина Ин Хо просто-напросто не вырисовывалась нужным образом в его голове. Только лишь хищные глаза, острые когти и порочные намерения.       — Как бы то ни было, будь готов. И подумай о том, какую маску ты хочешь, уже сейчас. Господин Ан начнет предлагать тебе свои варианты, не отказывайся сразу, подумай и о них тоже, но не уходи далеко и от своих чувств. Господин Ан хорошо читает людей, но твое самоощущение тоже должно быть отражено в дизайне.       Ги Хун откровенно не понимал, отчего Ин Хо и Мирэ так носятся с этими масками. Ну анонимность и анонимность, какая разница, что она отражает? Конечно, у богачей свои причуды, но ведь можно просто купить дорогую маску, не заморачиваясь с ее высоким смыслом.       — Я подумаю, — бросил Ги Хун уклончиво, совсем не представляя, что ему придумать.       — Прекрасно, — улыбнулся Ин Хо. — А теперь поговорим о солдатах. Мирэ закончил с отчетом и набрал несколько претендентов. Ознакомься с их резюме в следующие дни, — Ин Хо открыл выдвижную полочку где-то со своей стороны стола и протянул Ги Хуну кипу бумаг, которую он принял.       Первое имя — Лим Джэ Рён, двадцать три года. Совсем мальчишка, Ги Хуну это уже не нравилось.       — Главные качества, которые мы ищем в охранниках, это способность действовать согласно инструкциям. Любое отклонение от правил является недопустимым, и такие солдаты подвергаются уничтожению, — на этих словах взгляд Ин Хо потемнел, словно он вспомнил что-то. Или кого-то. Ги Хун даже догадывался, кого.       — О владении оружием и физической подготовке можешь не волноваться, об этом позаботился Мирэ. Все желающие обладают всеми нужными физическими качествами. Тебе лишь придется провести с ними беседу, узнать их страхи, стремления, причину вступления в наши ряды.       — Я что, похож на психолога? — фыркнул Ги Хун, который сомневался, что сможет сделать то, о чем его просил Ин Хо.       — О, поверь мне, их языки развяжутся, когда они нас увидят. Я занимаюсь этим уже долгое время, я знаю. Главное — веди себя уверенно, не давай им считать свои эмоции.       Ги Хун задумчиво промолчал. Если все было так, как говорил Ин Хо, то ему просто придется задавать людям вопросы. Ему стоило придумать их заранее, возможно, уточнить у Ин Хо.       — А какие конкретно вопросы я должен задавать?       — Я начну беседу с первым из них, а ты будешь внимательно следить и запоминать. Далее продолжишь ты.       Не шибко ему нравилось такое положение дел — учиться на ходу, но раз Ин Хо был так уверен в Ги Хуне, он решил закрыть на это глаза. Не будет он волноваться из-за того, насколько компетентного солдата наймет для убийства невинных.       — И когда мы встретимся с ними?       — Как можно скорее после того, как мастер доделает заказ. Чем быстрее мы расправимся с ними, тем больше времени будет на подготовку к главной нашей задаче — поиску инвесторов в Игру.       Ох, а вот и то самое, чего Ги Хун так боялся.       — Скоро в Сеуле состоится званый ужин в честь открытия нового центра финансирования организации по борьбе с терроризмом. Как ты можешь предположить, на таком мероприятии соберутся богатейшие люди страны, и мы не можем упустить такого шанса. Самое важное — дресс-код, включающий в себя маску. Здесь тоже пригодится твоя маска, ведь мы пойдем вместе.       Страшный сон словно сбывался наяву. Ему придется провести вечер в окружении богачей и при этом заманивать их на просмотр Игры. Когда Ин Хо назвал улицу и ресторан, где будет проходить церемония открытия, Ги Хун ощутил острое желание впасть в кому и выйти из нее только после того, как званый ужин пройдет. Ну не мог он представить себя в роскоши самого дорогого ресторана Сеула, себя, Сон Ги Хуна, выросшего в бедной семье. Он умрет от стеснения и маленького пространства, создаваемого огромными кошельками богачей, быстрее, чем его убьет нервный срыв от поведения Ин Хо.       — Я не думаю, что это хорошая идея, — сказал он, чувствуя, как уже начинает нервничать.       Ин Хо, с улыбкой глядя на беспокойство, написанное на лице Ги Хуна, поспешил его успокоить:       — Это прекрасная идея. Не волнуйся об этом, я не дам им тебя растерзать.       Конечно, ты же планируешь сделать это сам.       Они обсуждали предстоящие дела еще некоторое время, и Ги Хун, отмучившись, наконец покинул кабинет. Время близилось к вечеру — а значит, к ночи. А о ночи Ги Хун даже думать не хотел. Он даже не притронулся к художественной книге, которую сейчас читал, чтобы, не дай бог, не ускорить течение времени. Прошло около двух часов сидения в саду снаружи, во время которого Ги Хун старался не думать о званом ужине и размышлял о своей будущей маске.       В голове у него было две мысли: с одной стороны, он хотел себе простую и непримечательную маску, но с другой… Почему бы и не дать волю воображению? Если уж и делать то, что ему не хочется, так с песней. Тем более, что с воображением у Ги Хуна все было в порядке, да и его в любом случае заставят ее заказать.       Для начала ему надо было определиться с главным цветом маски. Черный он откинул сразу же — не хотелось походить на Ведущего. Он остановился на красном и белом. Хотя… однажды Ги Хун импульсивно покрасил волосы в красный. Он ему нравился и сейчас, но теперь ассоциации были не лучшие — он как будто мыслями возвращался в первые месяцы после спасения с острова. Нет, красный не подойдет. А вот белый — белый был хорошим выбором. Цвет, противоположный черному, противоположный Ин Хо. Ведь именно этим они и были — двумя параллельными прямыми, луной и солнцем, огнем и водой, хищником и жертвой…       Ги Хун чуть ли не подавился воздухом: что за мысли возникали у него в голове?! Он не был жертвой! Он все ещё имел свое мнение, он не прогнул свою шею под когтистой лапой тигра, а гордо смотрел ему в глаза. И таким он останется навсегда.       Следующим была форма разреза глаз. Тут Ги Хун решил не думать слишком много и остановился на обычном, повторяющем анатомию глаза. А теперь то, что должно было быть изображено на самой поверхности маски… и тут Ги Хун зашел в тупик. У него было несколько вариантов, но все они казались или слишком помпезными, или скучными. Он думал уже так долго, что потерял интерес. Подумает завтра и послезавтра — времени еще предостаточно.       Ужин выдался особо напряженным. Ин Хо снова не сводил с него жгучего взгляда, но теперь в его глазах мерцало что-то еще. Оно обволакивало Ги Хуна, заставляло дыхание утяжеляться, а мысли путаться. Ги Хун знал, о чем думает Ин Хо. По крайней мере думал, что знает. Сегодня они будут спать в одной постели, рядом, на расстоянии руки, на расстоянии достаточном, чтобы их могли назвать любовниками. Ги Хуна передернуло от отвращения, и он кинул палочки в миску, не удосужившись доесть. В этот раз он решил даже не убирать за собой, и пусть Ин Хо перебьется. Детское поведение, но ещё более детским было заставлять Ги Хуна спать в одной кровати с Ин Хо, чтобы просто помучить. Еще бы заставил снять трусы и попрыгать на одной ноге для большего унижения — это было просто смешно!       После ужина у него ещё оставалось свободное время, и он решил провести его за раскладыванием своих вещей. Время года неумолимо менялось, и новые вещи, которые Ги Хун однажды обнаружил у себя в комнате, следовало распределить по полочкам. Всё ещё оставалась проблема денег, сваленных в дальний угол огромной комнаты, но с ними он решил повременить. Когда с одеждой было покончено, время осталось только на водные процедуры, которые, к сожалению Ги Хуна, уж слишком быстро закончились.       В комнату Ин Хо он шагал как на эшафот. Первой и самой громкой мыслью было просто-напросто не прийти. Развернуться прямо сейчас и запереться у себя в комнате — за закрытым замком Ин Хо его достать бы не смог. Но с другой стороны, он не хотел злить этого психопата. В конечном итоге, если не сегодня, так завтра, тот в любом случае добьётся своего и притащит силком, как заявил сегодня в кабинете. Оставалось только взять себя в руки, вдохнуть-выдохнуть. Подойти к двери. Снова взять себя в руки, снова вдохнуть…       Нет, он не мог! Он не хотел! Он не будет спать в одной кровати с человеком, который убил Чон Бэ и организовывал бесчеловечные игры. Сон — это было слишком личным, а сон в одной постели — и вовсе интимным. Слишком интимным для того, чтобы спать с мужчиной, которого ненавидишь каждой клеточкой своего тела. Зачем, ну зачем он соревновался с этим змеем?! Он ведь провел его, как ребенка, ему стоило распознать этот блеф. Но в тот момент Ин Хо отыграл такую убедительную растерянность и горечь от поражения, что Ги Хун не мог думать ни о чем, кроме такой маленькой мести, как одержать победу над ним хоть в чём-то.       Ги Хун простоял у комнаты Ин Хо еще несколько минут, пялясь на дверь так, словно это она была виновна во всех его муках. Снова вдохнул, и… на его плечо лег чей-то подбородок. Ги Хун почти подпрыгнул, но его тут же обвили за талию чужие руки, прижимая к телу назад. Ги Хун забыл, как дышать, невидяще уставившись расширенными глазами вперёд.       — Ты стоишь здесь уже долгое время, мой милый Ги Хун, — произнес Ин Хо ему на ухо, обдав теплым дыханием. По позвоночнику пробежали мурашки. Чужое тело, прижатое к нему настолько плотно, ощущалось как сон. Столько человеческого контакта он не чувствовал с того момента, как в последний раз видел мать.       Ги Хун сделал первое, что пришло ему в голову — ударил. Это было подло, бить локтем в живот, но еще более подлым было подкрадываться сзади, поэтому Ги Хун с удовольствием слушал прозвучавший возглас боли. Однако за этим последовало неминуемое ответное действие, и вот в Ги Хуна летел ответный удар. Хотя, ударом это назвать было сложно, скорее Ин Хо хотел вновь схватить его. Ги Хун оттолкнул от себя мужчину, сам отшатнулся назад и выставил руки вперед, готовясь к действиям Хвана.       — Ги Хун, ты правда хочешь снова драться со мной?       — Я хочу, чтобы ты держал свои руки при себе!       Ин Хо не двигался некоторое время. На лице его успело промелькнуть сразу несколько эмоций, которые Ги Хун не распознал. Под конец лицо его выражало что-то сродни печали, и он отступил назад.       — Я… извини меня. Я был слишком… воодушевлен, — и снова он просил прощения. Да что же на него нашло сегодня? Неужели он действительно получал какое-то странное удовольствие от того, что они должны были спать вместе? Воодушевлен, как же. Воодушевлен спать в одной кровати с мужчиной, с которым его не связывало ничего, кроме взаимной ненависти.       Тело Ги Хуна постепенно расслабилось, когда он убедился, что Ин Хо не собирался на него вновь кидаться. Ги Хун поправил сбившуюся в сторону футболку и уже развернулся, чтобы уйти, но голос Ин Хо его прервал.       — Хотя, знаешь… — Ги Хун замер, предчувствуя, что услышит что-то плохое. — Я ведь тебя не бил. А ты меня ударил, — послышался смешок. — Ты ведь не думаешь, что такое поведение сойдет тебе с рук?       Ги Хун тяжко сглотнул и зажмурился. Он боялся сделать резкое движение, поэтому повернулся медленно, открывая глаза. Мышцы его вновь напряглись, он был готов к драке.       — Я не собираюсь нападать, Ги Хун, — ответил Ин Хо на настороженность. — Я найду другой способ тебя наказать.       Ги Хуна перекосило. Наказать? Ему что, десять лет? Да и Ин Хо ему не отец, какое право он имел его наказывать?       «Вероятно, такое же, как и проводить игры на выживание», — подумал он.       — Что ты подразумеваешь под этим?       Ин Хо с ног до головы оглядел мужчину, нигде конкретно не останавливаясь взглядом. Он немного подумал, словно прикидывая что-то, решил и поднял темный взгляд к его глазам.       — Я озвучу условия своего наказания в другой раз. Ты и так сегодня натерпелся, да? — он улыбнулся, показывая идеально ровные зубы. Натерпелся — это мягко сказано.       Что бы там ни выдумал этот придурок, он не собирался воплощать это в жизнь сегодня, и Ги Хун был этому рад. Сейчас ему хотелось поскорее покинуть широкий коридор и скрыться в безопасности своей комнаты, запереть дверь и лечь под одеяло. Может быть, он даже сможет сразу уснуть?       — А теперь пойдем, — Ин Хо открыл дверь в свою комнату и выжидающе уставился на замершего в отчаянии мужчину. Ги Хун надеялся, что после их небольшой стычки он сможет увильнуть от неотвратимой судьбы и не спать с Ин Хо, но, к сожалению, тот был неумолим и даже взглядом велел пошевеливаться.       Что ж, после произошедшего у Ги Хуна совсем иссякли моральные силы, и он, скрепя сердце, вошел в логово зверя.       Комната Ин Хо была почти идентична его, но с некоторыми дополнениями в виде стеклянного стола и большого дивана посередине. Напротив, конечно же, стоял изящный книжный шкаф, заставленный книгами с такими изысканными корешками, каких Ги Хун не видал в библиотеке. Видимо, здесь было собрание дорогих и любимейших книг Ин Хо. Но самое главное, что привлекло внимание Ги Хуна, — картина. А именно та самая картина, которую он видел в белой комнате — свирепый тигр и поверженный олень. Ги Хун сдержал желание простонать от негодования. Теперь он вспомнил, отчего воображение так часто подкидывало ему этот образ. И как это картина выжила после того, как Ги Хун запустил в неё бутылкой? Может, то была копия, а это оригинал? Но много времени на подумать ему не оставила рука Ин Хо, мягко подтолкнувшая к кровати.       — Не знаю, как ты, но я за сегодня устал. Предлагаю отойти ко сну, а свою комнату подробнее я могу тебе показать завтра, — сказал он, включая высокий ночник у кровати и выключая общий свет.       Ги Хун не сдвинулся с места. Ин Хо обратил на это внимание и вздохнул. Он сел на кровать и откинул одеяло, таинственно улыбнувшись.       — Не стоит смотреть на меня так, Ги Хун. Я уже говорил, что это не моя вина. Будь ты более сдержанным сегодня днем, ты бы сейчас спал в своей комнате, — Ги Хун не хотел признавать правоту Ин Хо. Ведь он сам им манипулировал, ведь так? Так ведь…?       — Я тебя не съем, Ги Хун.       Почему-то Ги Хун все больше и больше в этом сомневался. Было во взгляде Ин Хо что-то такое неправильное, порочное и болезненно-мрачное. Ги Хуну стало не по себе, пока он делал несколько осторожных шагов к кровати. Он, еле дыша, поставил одно колено на постель, чувствуя на себе прожигающий насквозь взор карих глаз. Они пристально изучали, будто препарировали заживо и так невыносимо стесняли движения, что Ги Хуну на секунду показалось, что он просто запутается в одеяле и упадет на постель.       Но он успешно залез под одеяло, сразу отодвигаясь на дальний край. Воцарилась тишина. Ги Хун, затаив дыхание, ждал дальнейших действий мужчины. Он затылком чувствовал чужой цепкий взгляд и молился, чтобы эта пытка наконец кончилась. Наконец Ин Хо потянулся к светильнику, и комната погрузилась во тьму. Теперь ситуация обрела еще большую интимность, они словно погрузились в какой-то другой мир — мир, в котором существовали только они вдвоем. Дышали одним воздухом, обменивались одним теплом и находились так близко друг к другу, что внутри Ги Хуна болезненно росли миллионами колючих лоз самые разные чувства.       Прогнувшийся под чужим весом матрас заставил Ги Хуна вздрогнуть. Ин Хо лег, но было неясно, в какую сторону смотрело его лицо. К счастью, он не предпринимал попыток придвинуться и даже, судя по ощущениям, лег на самый дальний край кровати. Ги Хун бы сказал, что оценил такую щедрость, но Ин Хо был тем, кто заставлял его всё это делать.       Я предлагал закончить после одного из заплывов. Не стоит на меня злиться, ты сам виноват.       Будь ты более сдержанным сегодня днем, ты бы сейчас спал в своей комнате.       Если так подумать, то он действительно был виноват сам, не так ли? Он и его проклятый азартный дух. Ги Хуну очень хотелось винить Ин Хо и его хитрость, но ведь… мужчина мог быть совершенно прав. Не в первый раз азарт доводил его до плохого конца, и этот случай — лишнее тому подтверждение. Лишь еще одна причина ненавидеть себя больше.       Прошло, по ощущениям, несколько часов, хотя в реальности совсем мало времени, но Ги Хун отмер и попытался лечь удобнее. До этого он лежал так, чтобы быть как можно дальше от другого мужчины, но сейчас затекающее тело давало о себе знать. Он немного пододвинулся назад, и каждый шорох в ночной тишине казался оглушительно громким. Ги Хун ворочался до тех пор, пока с ужасом не услышал движение позади себя. Ин Хо, кажется, пододвинулся навстречу. Ги Хун сглотнул и мысленно посчитал до тридцати, прежде чем повернуться и посмотреть в сторону Ин Хо.       Он тут же наткнулся на взгляд пристально смотрящих на него глаз.       — Господи, это чертовски жутко! — почти что вскрикнул он и отпрянул с бешено колотящимся сердцем. Этот псих смотрел на него всё это время?! Даже сейчас, когда сам сказал, что устал и должен спать?!       — Спокойной ночи, Ги Хун, — ровным голосом проговорил Ин Хо и отвернулся на другой бок, вгоняя Ги Хуна в еще больший ступор.       Впервые за долгое время Ги Хуну захотелось плакать. Нет, когда он думал ранее, что Ин Хо не всегда чертовский ублюдок, он был неправ. Этот… человек, если его можно так назвать, он был донельзя странным и пугающим, нормальные люди не делали то, что иногда делает он.       Постепенно его сердце начало успокаиваться, и он вновь занял свою первоначальную позу — на самом-самом краю кровати. Лежать тут, в хрупкой и звенящей ночной тишине, понимая, что стоит сдвинуться на метр, и окажешься нос к носу с Ин Хо, было пыткой. Пускай ему и было жутко неудобно быть настолько у края, пускай он и не сможет уснуть в таком положении, — он не собирался приближаться к Ин Хо ни на миллиметр. Он в любом случае не сможет сомкнуть глаз в этой жуткой компании.       Ночь обещала быть длинной.

***

      Под конец Ги Хун все же сомкнул глаза и забылся коротким, беспокойным сном, который был прерван движением рядом. Ги Хун распахнул веки и спохватился, усаживаясь на кровати и глядя на только проснувшегося Ин Хо во все глаза. Тот лежал на левом боку лицом к нему и был удивительно нехарактерно растрепанным — пряди почти очаровательно выбивались из когда-то уложенных волос, глаза были по-сонному полузакрыты, а на правой щеке виднелась еле заметная складка от лежания на подушке. У Ги Хуна почему-то перехватило дыхание.       — Доброе утро, — Ин Хо улыбнулся так лучезарно, что Ги Хун на момент позабыл о том, что провел всю ночь на нервах. Ин Хо почти казался другим человеком. Ключевое слово — почти.       — Доброе, — выдавил из себя Ги Хун и замолчал. Отчего-то он не мог пошевелиться, чтобы поскорее выбраться из кровати этого дьявола. Происходящее напоминало лихорадочный сон. Все вокруг было слишком, слишком неподходящим для Ин Хо и для его с ним отношений. Невозмутимо падающий из высокого окна до пола яркий утренний свет, блаженная тишина начала нового дня, хрупкое ощущение нереальности и Ин Хо, лежащий рядом и выглядящий так, словно выиграл золотой лотерейный билет.       Ги Хун хотел ущипнуть себя, чтобы убедиться, что происходящее было далеко не сном, а его грустной и запутанной реальностью, где он просыпался в одной кровати с Ин Хо. В одной кровати. С Ин Хо. Он всё ещё повторял это про себя и не мог до конца осмыслить.       — Я приготовлю нам завтрак, — сказал объект его тяжких дум, и голос его звучал по-утреннему хриплым. — Можешь пока не вставать.       Проводить больше, чем нужно, в окружении запаха Ин Хо Ги Хун не собирался. Он и так чувствовал, будто пропитан им с ног до головы. Ги Хун нетерпеливо выждал, пока мужчина встанет, оденется и пойдет умываться в прилегающую ванную комнату. Тот, к счастью, не был одним из тех людей, которые спали лишь в трусах, и был в ночной одежде, избавляя Ги Хуна от лишних переживаний.       Дождавшись момента щелчка двери ванной комнаты, Ги Хун тут же вскочил с кровати и кинулся прочь из этой комнаты пыток.       По дороге он почти что споткнулся и упал, так быстро он бежал к себе. Оказавшись в комнате, он захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, глубоко дыша после бега. Он медленно скатился вниз по вертикальной поверхности и осел на пол, подбирая колени к груди.

***

      Любимое утреннее блюдо Ги Хуна встретило его дурманящим сладко-мучным запахом. Панкейки со взбитыми сливками — его страсть, и Ин Хо узнал об этом явно не от него. Единственным, с кем Ги Хун обсуждал свои предпочтения в еде, был Кан Мирэ. Чертов мальчишка.       Отсутствие сна дало о себе знать, когда у него разболелась голова. Ин Хо, который всё время трапезы почти что светился, внезапно немного склонился вперёд над столом и заглянул в лицо Ги Хуну.       — У тебя что-то болит? — спросил он, и Ги Хун мог поклясться, что узнал нотки беспокойства в его голосе.       — Голова, — коротко ответил Ги Хун и продолжил поедать свой завтрак, добавляя ещё сливок. Краем глаза он увидел, как поднимается с места Ин Хо. Он удалился из комнаты, но вскоре возвратился с таблеткой. Ги Хун с подозрением посмотрел на белый кружок в руке Ин Хо и с таким же подозрением посмотрел тому в глаза.       — Это поможет от головной боли, — пояснил Ин Хо, протягивая руку ближе.       — Я не буду пить никакие таблетки, которые ты мне даёшь, — отрезал Ги Хун.       Ин Хо вздохнул и положил таблетку рядом с тарелкой Ги Хуна.       — Тебе надо понять, что я никогда не причиню тебе вреда, мой дорогой Ги Хун, — внезапно сказал Ин Хо, заставив мужчину замереть с наполовину донесенной до рта едой. — Если ты, конечно, сам не попросишь, — добавил он, и Ги Хун отложил вилку и встретился глазами с мужчиной рядом с ним.       Что он имел в виду — не попросишь сам? Зачем Ги Хуну хотеть, чтобы Ин Хо сделал ему больно?       Ин Хо сделал шаг ближе и приподнял краешки губ в легкой улыбке.       — Я никогда не причинял тебе боль и не собираюсь. Всё, что я делаю, я делаю исключительно для твоего блага. Я хочу, чтобы ты был счастлив со мной. Чтобы ты увидел то, что вижу в тебе я, и чтобы ты увидел и меня тоже, — рука его мягко коснулась волос Ги Хуна, почти неощутимо провела по ним и остановилась. — Я могу позаботиться о тебе, Ги Хун. Только позволь мне.       Он был так близко — ближе дозволенного, и смотрел так искренне и с какой-то надеждой, что внутри Ги Хуна что-то закрутилось и сломалось.       — Пожалуйста, хватит, — Ги Хун резко отвернул голову, уставившись в свою тарелку. Он не мог выносить его слов, для него они не имели никакого смысла. Он говорил, что хотел, чтобы Ги Хун был счастлив, — так зачем же он причинил ему столько боли? Зачем отнял у него всё и всех? Зачем держал здесь, как пса на привязи, и заставлял быть тем, кем он не являлся?       — Подумай об этом, Ги Хун.       — Нет, ни за что. Здесь не о чем думать, — процедил Ги Хун и поднял горящие от ненависти глаза на мужчину. В ответном взгляде что-то поменялось. До этого это был легкий взгляд, обволакивающий и почти пушистый на ощупь. Теперь на него глядели остро, жгуче и с искринкой.       — А мне кажется, что ты всегда думаешь обо мне, — сказал он, и улыбка его превратилась в почти жестокую. — И думал обо мне ещё до нашей с тобой встречи в белой комнате.       Он был прав. Ин Хо всегда занимал мысли Ги Хуна. Просто тогда он ещё не знал, кто прячется за личиной Ведущего, но факт оставался фактом — тот жил у него в голове уже несколько лет. Жил и отравлял его душу.       — Я больше не голоден, — бросил Ги Хун и встал из-за стола, обходя мужчину. В этот раз он захватил свою тарелку за собой и мстительно выбросил оставшийся завтрак в мусорку.       Последним, что он увидел, уходя из кухни, был тяжелый взгляд карих глаз, который таил за собой какое-то томное, тлеющее чувство. Ги Хун отвел глаза, сглотнул и ускорил шаг.