Объятия одержимости

Свет уличных фонарей заглядывал в окно спальни, когда Яр обессилев обернул меня в кокон своих рук. Я чувствовала его напряжение, но он не задавал никаких вопросов. Просто целовал моё плечо порой зарываясь в волосы. На вид ничего такого, но… Я чувствовала. Взгляд блуждал по спальне в полумраке и зацепился за рамку, стоявшую на комоде рядом с часами. — Кто те люди на фото? Яр потёрся носом о моё плечо и не сразу, но ответил. — Мой друг и бывшая девушка. По тону его голоса я поняла, что это не самая приятная тема для разговора, но не могла не заметить: — Ты носишь его зажигалку… Вздохнул. Приподнял голову и посмотрел на электронные часы на комоде. Показывало три часа ночи. Самое время для откровений. — Я не уверен, кукла, что стоит рассказывать сейчас. Не хочется видеть осуждение в твоих глазах. — Лучше сегодня, чем завтра или через месяц. Потом будет больнее. Замолчал, чуть крепче сжав в объятиях. Я уже почти смирилась с тем, что он не ответит. Может это было слишком больно, и он не хотел вспоминать. Может не считал нужным посвящать несмышлёную девчонку в своё прошлое… — Мы с Игорем были сослуживцами, — всё же начал он. — Уже служили в конторе, но в разных отрядах. Он действительно был мне лучшим другом. На тот момент жизнь казалась яркой, счастливой. Пока я не встретил её, — Яр кивнул на фото. — Влюбился, как мальчишка. На руках носил, души не чаял. Тогда считал, что то, что теплится в груди и есть любовь. И есть то, о чём молчат многие мужики и тихо рассказывают женщины. — Почему ты говоришь так, будто встреча с ней перевернула твою жизнь и сделала несчастным? — тихо удивилась я. Дронов усмехнулся невесело, погладил мой живот и через короткое мгновение топкой тишины ответил: — Потому что так и было, — нежно поцеловал в плечо. — Лиза была из строгой семьи. На тот момент ей только девятнадцать. Учёба, подработки, прогулки с друзьями по вечерам, а дома в одиннадцать вечера, как штык. А я… А я, кукла с самого детства имею недуг, с которым трудно бороться. Встреча с ней стала для меня роковой. Я… Скажем так, я напугал её своим напором. Желанием встречаться. Чёрт, да я даже свадьбу распланировал через месяц после знакомства… — вздохнул. — Она была невинной. Я знал об этом на сто процентов, потому что до этого ни с кем не встречалась, да и сама она не раз об этом говорила. Я и не настаивал ни на чём. Продолжал ухаживать, как порядочный… идиот. Я перевернулась в его объятиях и прижалась щекой к груди, где размеренно стучало его сердце. — Через четыре месяца заметил, что что-то резко изменилось. Она стала другой. Начала по-другому разговаривать, более открыто проявлять чувства и желания. В тот период нас отправили на учения на север. Через две недели я вернулся к совершенно другой девушке, встретившей меня холодно. Она заявила, что не хочет больше продолжать отношения… — он глубоко вздохнул. — И я почти обезумел, потому что не мог себе представить жизни без неё. Молил, уговаривал, просил дать время, чтобы всё наладить. Я знаю, я был жалок, но мне было безумно больно, кукла. — горько усмехнулся и поцеловал в макушку. — Я пытался понять в какой момент всё пошло под откос. Пытался разобраться в её резких переменах… а однажды она пришла сама. Пьяная, зарёванная и насквозь прокуренная. Естественно, я впустил, отмыл, отогрел и даже уложил в кровать. Только в ту ночь она хотела помириться. Я… Я, кукла, сошел с ума, когда понял, что она мне изменяла. Это был скандал, потому что несмотря на всю боль и желание начать сначала я не мог принять такое положение вещей. Утром она заявила, что уже три месяца крутит роман с Игорем, а я слепошарый дурак ничего не замечаю. Я не знала, что сказать. Казалось, что любые слова сейчас будут выглядеть жалко и неправдоподобно. — Разборки с другом так и не состоялось. Чтобы набить ему морду я пришел в контору. Трезвый, но злой от того ада, что полыхал в груди. Их предательство было жестоким. Мой командир тогда развернул меня на сто восемьдесят, позвонив моему товарищу. Сора примчал сразу. Затащил в какой-то бар и заставил напиться до беспамятства. И это помогло унять гнев, но не затянуть дыру в груди. А недели через три произошло самое страшное событие. Мы выехали на захват группировки. Спецы отрабатывали адрес, как наркодиллеров, но выяснилось, что эти люди готовят теракт. Огромное здание, многочисленная группировка и большое количество оружия со стороны врага и взрывчатка. Участие принимали несколько групп, в том числе группа Игоря… Всё могло обойтись, если бы в какой-то миг в одной из комнат мы не увидели обдолбанную Лизу, лежащую на кровати с задранной юбкой, — Яр напрягся. — Я не знаю, как сказать о том, что испытал в тот момент. Это было отвращение, жалость, стыд… но только не то тёплое и светлое, что чувствовал раньше. Я не мог сдвинуться с места. Игорь бросился к ней, а я не мог… он и получил пулю в шею… — он вновь замолчал. На этот раз надолго, и я не смела обрывать эту тишину. — Здание зачистили, а я всё сидел с зажигалкой, протянутой им, и думал о том, что был полным идиотом. Мне хватило бы одного разговора, кукла. Одного угрюмого «прости» сказанное им вслух. На допросе Лиза рассказала, что употреблять эту дрянь начала давно. Подрабатывала подгонщицей беря дозу в качестве оплаты своих услуг… И тут я вспоминаю его реакцию. Там, в квартире, когда меня называют подгонщицей. И в допросной, когда обвинил в употреблении, сказав, что по-другому не бывает. — Я должен был быть внимательнее к ней. Тогда бы увидел, что что-то не так. — Ты не виноват, — шепчу я, слушая, как неровно стучит его сердце. — То стечение обстоятельств. Её собственный выбор. — Нет, кукла. Если бы я так не напирал, она бы не отталкивала, отдаляясь. Я бы знал куда больше о том, чем она занимается. Только всякий раз, когда я проявлял упорство она всё сильнее закрывалась от меня. Это мучило и вынуждало отступать. Давать ей свободу. — Говоря о своём недуге, ты что имеешь в виду? Яр снова сжал в объятиях. — Я жадный, кукла. Одержимый. Психологи называют это психическим расстройством. Параноидальной шизофренией или паранойей ревности слабой формы. То, что я не был первым у Лизы что-то сдвинуло во мне. Чувства будто развернулись на сто восемьдесят, обращая любовь в гнев. Её предательство, её ложь. Всё это сказалось негативно. Не подумай, это никак не коснётся тебя, да я ожидал другого, но… — Яр… — Нет, Даш. Ты не должна объяснять мне или оправдываться. Я всё понимаю. Просто я подумал… — Яр, — снова зову я. — Это был самообман. Я навыдумывал себе чёрт знает что. Моё отношение к тебе никак не изменилось. Я… — он выдохнул. — Я с первого взгляда в твои глаза влип, кукла. Я не имел никакого права рассчитывать даже на близость после того, как обидел. Приравнял к ней. Прости меня за это. Я только невесело усмехнулась в ответ. По-моему, сейчас не имеет смысла рассказывать. Это будет выглядеть жалкой попыткой оправдания, а я не хочу выглядеть в его глазах жалкой… или обманщицей. В конце концов, я ведь и правда ничего ему не обещала.

Pov Ярослав

Было странно уходить утром на работу, оставляя в своей постели девушку, от которой сносило крышу. Я не мог оторваться от неё, и долгих двадцать минут просто просидел рядом, вглядываясь в мягкие черты лица. А кукла спала, измотанная ночной страстью. Думал ли я сейчас о чём-то другом? Нет. Она перед глазами, и она же в мыслях. Чёрт, я реально помешанный. Да психиатрам не удалось диагностировать моё расстройство, но, чёрт возьми, как ещё объяснить эту неземную тягу к женщине, когда от тоски рвёт нутро, а от её близости башню. И вся эта одержимость за какой-то короткий срок. За какой-то грёбаный миг. Единственное, в груди саднило. Неконтролируемое, неуправляемое чувство разочарования в том, что я не был первым, кому она стала принадлежать, а это значило, что где-то по этому городу ходит урод, который к ней прикасался… Вздохнул, стиснув зубы почти до боли. Склонился и невесомо поцеловал свою спящую красавицу в висок, а через несколько минут неслышно закрыл за собой дверь.

Pov Даша

— Юль, ты знаешь, что такое паранойя ревности? — собеседница закашлялась в трубку и что-то промычала. — Чего? — Этот твой Ярик параноик что ли? Беги, Дашка! Нахрен таких ухажёров. Вон недавно случай был, когда мужик с таким симптом своей жене руки за измену отрезал. Это психи, Даш! Никогда не знаешь, когда выстрелит и в кого, но жена, как правило, страдает больше всех. Я умолкла, чувствуя, как колотится сердце в груди. Разум рисовал красноречивые сцены из воспоминаний, а сердце отказывалось верить, что Яр такой. — Не может этого быть. Он же служит, Юль. Его бы наверняка списали, будь он психом. Подруга замолкла, застучала по клавишам и снова затихла на некоторое время. — Хм… А кто ему диагноз ставил? Я потёрла край кружки с ароматным чаем. — Откуда мне знать? Он сам сказал, что у него паранойя ревности слабой формы. Одержимость. Юля хмыкнула вновь трубку. — Я, конечно, не мозгоправ, но могу сказать точно: параноики не будут служить там, где служит твой Яр. Таким повсюду заговоры мерещатся, а этих бойцов чуть ли не каждый день тестируют. Сама понимаешь уровень опасности их работы, — подруга снова заклацала по клавишам. — Но ты имей ввиду, Даша. Если он реально такой, как о себе говорит, то лучше бежать. Ревность в обычной-то форме ни к чему хорошему отношения не приводит, а на уровне паранойи или шизофрении и вовсе может в могилу свести. Юлька говорила и говорила, а я вспомнила слова Яра. Ведь, когда он узнал, что Лиза ему изменяла, он только скандал закатил, а разбираться пошёл к другу. Так ли страшен его недуг? Это, конечно, глупое рассуждение и я не могу знать насколько правдивы его слова, но мне не верилось, что он способен поднять руку на любимую женщину. Пусть даже за такой серьёзный проступок. Неделю спустя Этот жуткий рабочий день наконец-то подошёл к концу. Как же надоело слушать вечное нытьё начальства и улыбаться, согласно кивая в поддержку очередного бредового указания сверху. Будто мало им, что мы как мухи летаем вокруг клиентов, они ещё просят ввести ненавязчивый опрос в алгоритм общения. — Даш, тебя там какой-то парень спрашивает. И это… Ты последняя. Сама ключи на стойке. Сама закрой, а то меня муж уже ждёт. Я удивлённо посмотрела на коллегу и кивнула. Яр точно ещё не освободился, он заканчивает и встречает мою машину у подъезда, но никак не у магазина. Попросту не успевает. Переобулась, одела пуховик и пошла на выход, попутно набирая его номер. Почти сразу в трубку раздалось тёплое: — Привет, кукла. — Привет. Ты уже едешь? — вывернула из коридора и замерла напротив стеклянной двери. Улыбка тут же спала с лица. — Только выезжаю с парковки. Ты вышла? А я не знала, что ответить, потому что выйти прямо сейчас просто не могла. На меня в упор смотрели холодные зеленые глаза, чей обладатель вернулся из другого города. И я бы очень не хотела, чтобы эти двое встречались. — Да, я уже выхожу. — Даш, всё нормально? — Нормально, Яр. Не переживай, скоро буду. Всё, давай, целую. Сбросила вызов и сунула телефон в карман. Стеклянная дверь была единственной преградой, разделявшей меня со сводным братом. За полтора года он совсем не изменился. Только крепче на вид стал и взгляд увереннее, всё с той же холодной насмешкой. Я толкнула прозрачную преграду и вышла на улицу, мгновенно ощутив, как мороз облизывает щёки. — Привет, Даша. — Какого хрена ты сюда припёрся? — чуть ли не прошипела в ответ. — Насколько помню у тебя запрет на наши встречи. Вот и проваливай обратно! Денис осклабился, но продолжал стоять на месте. — Отец мне не указ. Ты прекрасно это знаешь, — он вытащил руки из карманов и протянул ко мне, делая шаг на встречу. — Я соскучился, сестричка. Дай хоть обниму тебя, — а на губах ухмылка, которую хотелось растереть кирпичом. — Да пошёл ты! Попятилась назад и упёрлась спиной в двери. — У тебя голос прорезался, родная? Я бы так не кричал, иначе кто-то может неправильно нас понять, — он сделал ещё пару шагов и упёрся руками поверх моих плеч. Нависая, словно удав, заглядывающий своей жертве в глаза. — Я же с миром. Прощения попросить. — За что именно, Денис? За то, что подставил мою мать или за то, что фактически вынудил сбежать из дома отца? Чего ты пришёл? Кривая улыбка расчертила губы. — Твоя мать сама виновата, что путалась с любовником. Я только подтолкнул батю к нужным подозрениям. Ну а то, что он избил её до полусмерти и выкинул на улицу, уже не моя вина, а его. И словно лента кинофильма перед моим внутренним взором проносятся воспоминания. Отчаянный вопль боли и унижения, кровь на избитом обнаженном теле и спутанные светлые волосы. «Ненавижу тебя, сука!» Хлёсткий удар и хруст ломаемого тонкого носа. Жалобный всхлип, хрип. «Не трогай её. Папа, пожалуйста, не надо!» Но грузный мужчина не слышит моего вопля, который тонет в звуках новых ударов и женских криков. Его разум охвачен пламенем ревности, и плевать, что любовник сбежал, поджав хвост. Почему-то больно он хотел делать именно ей. — А ты… Я не вынуждал сбегать, родная. Я наоборот желал, чтобы ты осталась со мной. Я поморщилась от очередного намёка. Единственное, что вызывал во мне Денис было отвращение. До тошноты. Толкнула его в грудь и попыталась избавиться от этой отвратительной близости, но он обхватил ладонями моё лицо и впился в мой рот горячими сухими губами, не реагируя на моё сопротивление. Разжимаю зубы и кусаю больно, отталкиваю снова с диким рыком, вырвавшимся изнутри. — Больной ублюдок! Тебе запрещено ко мне приближаться, Денис! Хочешь получить официальный запрет и наделать шума? Ты прекрасно знаешь, куда упечёт тебя за это отец! Денис захохотал, расстёгивая верхние пуговицы пальто. Лихорадочный блеск в глазах выдавал его возбуждение с головой. — Репутация, репутация и репутация! — Денис оборвал смех, сверкнув глазами. — Я плевать на это хотел. Ты прекрасно знаешь, что отцы и матери у нас с тобой разные, родная. Что мне до мнения какого-то властного садиста? — дёрнул галстук, расслабляя узел, и вновь двинулся на меня. — А ты… Ты же поддавалась на ласки, родная. Поддавалась на мои поцелуи. — Парень открыл дверь и с силой втолкнул меня внутрь ещё не закрытого магазина. — Пусти! Я буду кричать, Денис. Я смотрела в его глаза и понимала, что не справлюсь с ним. В прошлый раз Дениса с меня снял отец и обвинил в том, что я, как и мать своего любовника, сама соблазняю парнишку. — Я не собираюсь тебя насиловать, родная. Хочу поговорить, — и вопреки своим же словам снова накрывает мои губы своими, прижимая к стене. Я вырываюсь, отталкиваю от себя это чудовище, но он снова и снова возвращает позиции. Напряженная борьба длиться недолго. В один момент Дениса отрывают от меня сильные руки и швыряют в противоположную стену. Серый взгляд полный ярости на мои губы и Яр отворачивается, чтобы схватить за шкирку Дениса и выволочь его наружу. — Магазин закрой! — рычит он мне, швыряя парня на снег. Меня всю колотит от происходящего. Я выхожу следом, но вместо того, чтобы выполнять приказ бросаюсь к парням, потому что Яр тупо оседлал Дениса и принялся набивать тому лицо. Он ударил раза четыре, пока я не вцепилась в его руку. Замер. Я просто до ужаса перепугалась за обоих. Если Дронов его убьёт… — Яр не надо! Прекрати! Бросив взгляд вниз, я увидела, что он разбил парню губы и рассёк бровь. Кажется, Денис и вовсе потерял сознание. Кровь тонкими струйками стекала на белый снег, оставляя уродливые пятна, но сам он не шевелился. Дронов стряхнул мою руку с занесённого для очередного удара кулака, обернулся, обжигая злым взглядом и прищурился. — Почему? Это твой бывший? — Яр… — Что «Яр»? — поднялся на ноги и навис, словно коршун над добычей, глядя прямо в глаза. — Скажи, почему я недолжен набивать морду тому, кто целует мою девушку? И почему он вообще целует мою девушку? И почему моя девушка не сообщила мне по телефону, что её под дверью магазина поджидает её бывший, который, как она наверняка знала, будет её целовать? Я невесело усмехнулась. — У меня до тебя вообще никого не было. Парень поморщился, будто ему в уши затолкали лапшу. — Хрень, кукла, — очевидно не поверил он. — Какая же это хрень… Изнутри поднималось горькое чувство обиды. Я-то знала правду… но не знала, как обьяснить. Недоверие, пожалуй, самое худшее, что может произойти в отношениях. Если это не исправить оно будет тянуться через всю жизнь. А с ревностью Яра, фундамент семейной жизни будет хрупким и недолговечным. Я кивнула, сдерживая внутреннюю бурю. — Хрень, Яр. Всё это полная хрень. Развернулась к магазину. Привычными движениями закрыла дверь, опустила жалюзи и поставила помещение на сигнализацию. Молча дожидалась, когда загорится красная лампочка над головой, а после повернулась, ловя на себе тревожный взгляд. Следующий шаг был и лёгким, и тяжёлым одновременно. Говорят, всегда легче уйти от проблемы, чем решать её. Но уход отнимает слишком много энергии. Я просто прошла мимо него и не оборачиваясь направилась к машине. За Дениса теперь было спокойно. Может Яр и страдает неким расстройством, но он достаточно уравновешен, чтобы не наделать глупостей. По крайней мере, теперь я точно знала, что меня бы он и пальцем не тронул. — Кукла? Настиг в несколько шагов, схватил за рукав куртки, но я выдернула его из крепких пальцев. Обернулась и бросила холодно: — Не тронь! Он так и остался стоять на том месте, наблюдая, как я сажусь в машину. Как завожу двигатель, а через минуту уезжаю в неизвестном направлении. Это была долгая ночь. Полная горьких слёз и расплывающихся перед глазами городских огней.