Объятия одержимости

Остывший крепкий чай в руках и рассвет в чужое окно. Чувство опустошенности внутри. Неправильное чувство. Будто всю жизнь перевернули с ног на голову, а затем хорошенько потрясли, оставив только горечь обиды и последствия утраты. Жизнь с частицей «не». Недопонятость. Недоверие. Неуверенность. — Доброе утро, Даш, — зевнула подруга, входя на кухню. Я проследила, как она сонно подошла к плите, поставила на огонь чайник и принялась рыться по шкафчикам в поисках кофе. — Он там так и сидит? Яр внизу. В машине. Ждёт, когда выйду, потому что не знает точного адреса Юли. Подвозил разок и запомнил. Сидит там уже полночи, будто дел других нет. А ведь скоро уже на работу. Он уедет и увезёт с собой моё горькое спокойствие. — Сидит. — Может стоит поговорить с ним? Ну, объясни, как всё на самом деле. Его ведь тоже понять можно. Ревность слепит. Я вздохнула. — Не вижу смысла. Он уже сейчас мне не верит… Боюсь представить, что будет дальше. Юля повернулась, подошла к окну и выглянула, не таясь, как я. Тут же зазвонил мой телефон, высвечивая короткое имя контакта. — Он вообще отрывал взгляд от окна? — хмыкнула подруга. — Поди и не моргал. Мой муж бы давно уже плюнул на это дело, а этот сидит, как побитая собака, выброшенная на улицу. Я поморщилась от этой фразы. В груди засаднило от… от неуместной жалости. От того, что хотелось выйти и забыть обо всём происходящем. Да только решение принято. Я не хочу такой жизни, как у своей матери. Терпеть ревность, обвинения, побои — это не моё. Да, может Яр меня никогда и не ударит, но я буду видеть упрёки в его взгляде. О какой любви вообще может идти речь? Подруга налила себе кофе и села напротив меня, заглядывая в глаза. — Я тебе уже говорила ночью, Даш. Повторю снова. Он мужик. Мужики собственники. Если бы мой Костя увидел такую картину с моим участием, он бы порвал этого Дениса, не замечая ни моих криков, ни прикосновений. А этот твой Ярик мало того, что остановился по первому требованию, он ещё и продолжать не стал. Говоришь больной на голову? А ведь даже пальцем тебя не тронул. Накричал, понятное дело, но ведь сама виновата. А если бы он не понял? Если бы не приехал? Я, честно говоря, сама бы тебе выволочку устроила за такое. — Дело не в этом, — поморщилась я. — Он РЕВНИВЫЙ, Юля. Подруга открыла рот, чтобы возразить, но тут же в её глазах сверкнуло понимание вложенного мною смысла. Вздохнула и пригубила свой кофе, отведя взгляд в сторону. — Тебе надо объяснить ему своё видение жизни с ним. Чтобы он понимал почему ты неприемлешь это чувство. — Да, — кивнула я. — Но не сейчас. Сейчас я просто не могу с собой справится. И мы так и просидели до той поры, пока подруга не засобиралась на работу. Яр всё же уехал на службу, но я была уверена, что он вернётся вечером. Думаю, к тому моменту я уже буду готова к разговору. Готова к тому, чтобы дать окончательный отпор. Ближе к полудню я тоже поехала на работу. В отличии от Юли и Яра, я подала заявление на увольнение. Давно хотела это сделать, а тут и повод серьёзный. Слишком много людей знают где меня искать. На съёмной квартире собрала свои вещи. Нашла несколько новых вариантов, связалась с арендодателями и договорилась о встрече. До самого вечера проездила, осматривая возможные варианты, но так и не нашла ничего, что могло бы устроить. Везде казалось пусто и тоскливо. Когда вернулась к дому подруги, увидела его. Машина стояла прямо у подъезда, а сам блондин облокотился о капот, будто не замечая мороза. Вышла и подошла к нему. Крепкие пальцы тут же потянулись к капюшону, но замерли на полпути. — Можно? «Не тронь!» — всплыло в голове моим холодным голосом. Качнула головой, и сама натянула проклятую тряпку. Пусть будет, раз уж ему так спокойнее. Ярослав вздохнул и сунул руки в карманы. Его серый пронзительный взгляд был прикован к моему лицу. Никто из нас не решался заговорить первым, потому что оба понимали, что разговор будет не простым.

Pov Ярослав

Сердце надрывно стучит в груди, причиняя неимоверную боль. Не ту, с которой стоит обратиться к врачу. Ту, от которой душа бьётся в агонии, пылая, как грешник в адском котле. До боли стискиваю руль. Вижу, как загорается свет в нужном окне. Вижу, как выглядывает её подруга, но не она сама. Значит не спят уже. Набираю знакомый номер и сжимаю зубы, когда один за другим гудки остаются неотвеченными. Что я буду делать, когда подойдёт время работы? Что я буду делать там, зная, что моя кукла будет меня избегать? Сдохну от тоски. Нет. Буду сидеть под окном, пока не поговорит со мной. Я знаю, я придурок. Наверное, именно поэтому никак не могу понять, почему она ушла вчера, не объяснив причины. Из-за того, что я не поверил, что был первым? Да плевать я на этот факт хотел. Разве это важно? Бросил взгляд на часы. Уехать? Остаться? Ну останусь… Дальше что? Сидеть, как Хатико в ожидании чуда? С силой ударил по рулю и в сотый раз за эту ночь завёл машину. Нужно отвлечься. Подумать хорошо о том, что именно сделал не так. Пальцы холодные. Неподвижные холодные пальцы. Такое было в последний раз лет пять назад, когда я Игоря потерял. Прикрыл глаза. Депрессия вещь весьма странная. Вроде холодная чёрная дыра в груди, накал эмоций бурлит в венах, а разум спокоен. Едва вслушиваюсь в то, о чём переговариваются мужики. В голове пусто. Только отчуждённый образ куклы перед глазами и звонкий холодный голос «Не тронь!». Усмехнулся. И ведь не смог же. Так и не смог остановить. Казалось, трону и она растворится, как видение на зло мне. — Я с таким вообще впервые столкнулся. Катька в истерике бьётся, жалко мальца же, как с одним ушком-то? Решили из роддома забрать. Родная мамаша сразу отказную написала. Интересно, что она сейчас делает? Переживает ли, как я? О чём думает? Был бы я рядом, я бы просто стиснул её в своих руках и заставил забыть обо всём… Чёрт. Почему так тошно-то? — Да, эта хрень такая, — вздыхает Волк. — У моей племяшки тоже была. Правда не так серьёзно, но испугались мы всё равно знатно. Девственную плеву хирург вскрывал. — Это тоже атрезия, что ли? — удивляется Сора. — Ага, атрезия гимена. А я вздрагиваю, услышав эти слова. В медицинской карте куклы было написано именно так. Обернулся и посмотрел на Волка. — Повтори, — прошу глухо. — Атрезия гимена? Что это за хрень? Сердце стучит, как бешеное. Потому что уже осознал, но ещё не понял того, что произошло. — Яр, ты чё? — дёргает меня за плечо Серый. Волк вскинул бровь и пояснил. — Девственная плева не имеет отверстий. Соответственно кровь скапливается там. Обычно эта хрень диагностируется с первыми месячными. Хирург в итоге плеву удаляет. Твою мать… Смотрит на меня своими огромными глазами, не понимая, как трудно мне выдавить из себя хоть слово. Не ведая, как тяжко держать сжатыми пальцы, которыми жажду прикасаться к ней. Не замечая, как тяжело мне даётся каждый вдох в саднящую грудь. — Идём? — срывается с её губ, и я не сразу понимаю, что это вопрос. — Куда? Улыбается едва-едва. Невесело. С отчуждённостью. — Найдём для разговора место потише и потеплее. Она обходит машину и садится на пассажирское сиденье, как делала раньше, когда мы куда-нибудь ездили. Такое простое действие, уже почти вызвавшее привычку. И тем страшнее утратить эти моменты. Ломка будет адской. Я сел за руль, завёлся и тронулся, уже зная куда мы поедем. Из подходящих мест на моей памяти был только ресторан с залом, где есть высокие перегородки. Вроде и с людьми, а вроде и наедине. Главное — в руках себя держать. Доехали быстро и молча. Кукла вышла из машины и терпеливо ждала, а я почему-то не хотел внутрь. Один её взгляд говорил о многом. Сейчас будет битва. Я не хочу её отпускать, а она не хочет со мной оставаться. И я даже понимаю её теперь. С таким придурком встречаться — это нужно терпение иметь. Внутри было тепло и, как я понял, немноголюдно. Я бы сказал тихо. Нас проводили к столику, взяли заказ. Чашка кофе и чашка чая. Она не поднимает взгляда от столешницы, а я не могу оторвать взгляд от неё. — Тебе нужно было сразу сказать про атрезию, — выдавливаю из себя, вертя в пальцах зажигалку. — Я бы понял. Вскидывает на меня потрясённый взгляд. — Откуда ты знаешь? — Помнишь карточку твою в руках держал? Я прочёл, но не понял. Сегодня всё встало на свои места. — Это всё равно ничего не меняет, — снова опустила взгляд. Официант принёс напитки и ушел, а кукла всё сидела, не глядя мне в глаза, заставляя делать над собой усилия, чтобы не позвать её… чтобы не вынудить смотреть на меня. — Почему? — спрашиваю через короткие мгновения. — Я слишком плох? Безумен? Скажи, Даш. — Скажу, — сжала горячую чашку узкими ладонями и утопила в ней свой взгляд. — Мой отец всегда очень любил маму. Как ты выразился, говоря о Лизе, души не чаял, на руках носил. И всё было прекрасно до определённого времени, пока папа не стал проявлять ревность. Слабую, ничем не подогретую. Обычные шутливые вопросы о каких-то знакомых мужчинах или коротких задержках… однажды это всё перемахнуло за границу шутки. Тогда этот козёл впервые ударил маму по лицу. Она не из робкого десятка, потому и сдачу дала и вещи собрала, да только меня увести никто не дал. Тогда начался шантаж, — кукла поднимает взор полный боли. — Постоянные побои и упрёки во всём, что касалось посторонних мужчин. Не так смотрели, не так говорили, не так делали. Они… а наказывал он за это маму. Я не приемлю ревность, где есть насилие, Яр. Вчера ты приложил руку к Денису, а завтра ударишь меня. Пальцы под столом сжались до боли. Хотелось расквасить морду её папаше. Теперь-то понятно, за что она его так «ласково» зовёт. — Я никогда в жизни тебя и пальцем не трону, — возражаю, стиснув зубы. — Я же не давал повода так думать обо мне. Кукла снова отвела взгляд, но на этот раз в нём мелькнуло чувство вины. — Я не хочу повторять судьбу матери, — выдохнула она. Её глаза увлажнились, а губы задрожали. Кажется, моя девочка собирается плакать. К чёрту всё… Чего я собственно жду? Поднялся со своего места и пересел поближе к ней, обнял за плечи и заставил уткнуться лицом в свою грудь. — Я никогда в жизни не сделаю тебе больно, кукла. Лучше сам сдохну.

Pov Даша

Эти слова застряли в моей голове. Мне безумно хотелось ему поверить. А ещё Юлькин голос всё время повторял одну и ту же фразу: «А ведь даже пальцем тебя не тронул. Накричал, понятное дело, но ведь сама виновата». И как-то сразу вспомнилось, как он меня собой закрыл, когда взрыв произошел. Как спрятал от глаз подруги, когда она нас застукала. Как дважды примчался спасать в мою квартиру, и как замер, когда коснулась занесённого для удара кулака. Ещё ни разу не дал повода усомниться в нём. — Ты дашь мне шанс, Даш? Я вздохнула и зажмурилась, позволяя слезам сорваться на его футболку. Умом понимала, что правильнее будет сказать «нет», но сердце просто разрывалось на куски от перспективы остаться без этого тёплого уютного во всём человека. — Если ты хоть раз… Стискивает крепко, не позволяя произнести окончание фразы, и выдыхает в макушку. — Никогда, кукла. Я никогда в жизни не причиню тебе боли. Подняла голову и заглянула в серый омут, полные нежности. Не знала, что ответить. И без слов всё было понятно. Мы не были готовы к разрыву отношений. Для этого не было серьёзного повода, только мои личные тараканы, которые в какой-то момент дали заднюю. В этой недопонятости только моя вина. Я не сказала про атрезию, я надумала себе чёрт знает что. — Поехали домой, — прошептала я. — Я устала от этих переживаний. Улыбнулся в ответ и нежно поцеловал в лоб. — Поехали. А дома уже было не до разговоров. С порога куртки полетели на пол, а губы встретились в жадном прикосновении. Дрожащее дыхание на щеке и шее. Тихий шепот в темноте: — Я скучал… Касание сильных пальцев к коже, тесные объятия, одежда на пол. Вжал в мягкую постель и принялся покрывать поцелуями, словно бы пытался ими напиться. Такой мощный, большой, и такой бережный… Сладкими волнами накрывает, когда он входит в меня. Когда один за другим срывает с губ стоны и обнимает крепко. Когда с тихим шепотом уносит из реальности, позволяя расплавится во вспышках удовольствия. Нежность сменяется жадностью, жадность ненасытностью. Мне хотелось высказать всю ту гамму чувств, что плескалась в переполненной душе. Хотелось поделиться. Хотелось, чтобы знал. И я прошептала хрипло, когда последний его толчок, вознёс на самый пик удовольствия. Тело прострелило невыносимой вспышкой сладкой истомы, которая свернулась на несколько мгновений внизу живота и взорвалась. — Я люблю тебя… Улыбнулся и поцеловал нежно. — Я люблю тебя. Чуть позже я засыпала в коконе его рук, думая только о том, что мне ещё много предстоит узнать об этом парне. Мне о нём, а ему обо мне. Иначе просто не выживем в той буре, что бушует в наших сердцах. Недопонимание — самая страшная отрава для отношений. Она, как провокатор, способная обострить ревность. Полгода спустя — Я бы на месте Кости тебя вообще выпорола, Юля! — возмущалась я, собираясь выходить из офиса. — Пятьдесят тысяч за курс не пойми какого массажа. Ты вообще умом тронулась? — Не «не пойми какого», а китайского оздоровительного. Ты прекрасно знаешь, что я хочу ребёнка. Тебе-то вон удалось… Кстати, ты Дронову своему сказала уже? Я вздохнула, потому что совершенно не представляла, как он отреагирует. Ещё как-то давно заводили разговор на эту тему, из которого стало понятно, что боец спецназа не готов стать папой. — Мне смелости не хватает. Вот смотрю на него, хочу сказать, а язык не поворачивается. Как представлю разочарование на его лице… — Ой, да ты себя накручиваешь просто, Даш. Всё нормально будет, я уверена. Он же души в тебе не чает. Бегает, как… У меня даже слов подходящих нет, как он с тобой носится. — Не утрируй, — усмехнулась я, садясь в Пыжа. — Если Костя не звонит тебе каждые два-три часа, это не значит, что ему плевать на то, как ты время проводишь. Мне просто кажется, что ещё слишком рано. Да и свадьбу не планировали… — Ха! Свадьба! Кукла, ты в двадцать первом веке живёшь. Сейчас свадьба — это просто роскошь. На мой взгляд, лучше просто расписаться тихо, без шума и дополнительных затрат. Родственников, которых вы позовёте, у вас нет, друзей не много… Да и такие праздники очень много энергии и сил отнимают, а тебе теперь нельзя. Пыж послушно завёлся, а я переключила разговор на гарнитуру и тронулась с места. — Тебе легко говорить. У тебя-то было и платье белое и свидетели… — Ага. И расходы, которые можно было направить на недельную поездку на Мальдивы, Даша. Мой тебе совет: скажи своему Яру о том, что он станет папой, распишитесь и летите куда-нибудь отдыхать. Ну или потратьте деньги на детскую… Вздохнула, не представляя, что будет дальше. Поднимать тему отцовства и материнства не хотелось. Я просто боялась этого. Да только деваться теперь всё равно некуда, а молчать… Молчать лишь продолжать себя накручивать, больше нервничать и вредить ребёнку. — Ладно. Я поговорю с ним сегодня. Дальше решим, что делать. — И не накручивай себя. Уверена, он очень обрадуется, когда узнает. Ну ладно, мне пора бежать. Сейчас Костя с работы придёт, — Юля хихикнула в трубку. — Мне предстоит порка за растрату семейного бюджета. — Скажи, чтобы сильно не наказывал, — усмехнулась я. — Тебе ещё мамой предстоит стать после дорогостоящего курса. — Скажу. Целую. Подруга сбросила вызов, а я внутренне готовилась к серьёзному разговору, после которого должна перевернуться с ног на голову наша жизнь. Всё же ребёнок — это не просто ответственность. Это — забота о ком-то на всю жизнь. Смогу ли я сделать жизнь своего чада счастливой? Способна ли оградить от того, что меня саму преследовало? Яр сможет, но… Как он отнесётся? Будет ли для него этот ребёнок желанным? Готов ли он? Припарковалась у дома и бросила взгляд на внедорожник Дронова. Уже дома. Даже странно, потому что я сама приехала пораньше, чтобы подготовить сюрприз. Поднялась на этаж и открыла дверь. До ушей тут же донеслись звуки женских стонов, оборвавшие ритм моего сердца. Какого чёрта? Я сделала несколько шагов и толкнула дверь в зал, к горлу от напряжения подкатили слёзы, а сумка рухнула с плеча, когда я увидела Яра лежащим на диване… Горечь испуга сменила волна облегчения. Слёзы преодолели барьер и всё же скользнули по щекам. Повернулась и посмотрела на телевизор, который изливал какофонию звуков чужого наслаждения. Это просто художественный фильм. Господи, как же я испугалась. Яр приоткрыл свои сонные глаза, посмотрел на меня и тут же вскочил с дивана, чтобы через мгновение обнять и позволить мне утонуть в тревоге его взгляда. — Ты чего? Кукла, кто тебя обидел? И я не выдержала той бури чувств, что бушевала внутри. Едва не разрыдалась. — Ты почему дома так рано?! Захожу, а тут кто-то сексом занимается… Фыркнул насмешливо, прижал к себе и прошептал в макушку. — Дурочка моя. Неужели ты подумала, что я тут с кем-то?.. Слов нет, Даш. Надо быть полным идиотом, чтобы изменять своей маленькой богине, — отстранился, снова заглянул в глаза и улыбнулся. — Зато я знаю, что ты тоже боишься меня потерять. Треснула его в грудь ладошкой. — Дурак! Конечно, боюсь! — Иди сюда, — он взял меня за руку и потянул в спальню. На кровати лежал небольшой серебристый кейс. Яр пропустил меня вперёд и указал рукой, явно предлагая открыть. — Что это? — Предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — усмехнулся он, погладив моё запястье большим пальцем. — Предупреждаю, после того, как откроешь его, твоя жизнь никогда не будет прежней. — Ты так говоришь, будто там ордер на мой арест. Усмехнулся, вызывая во мне подозрения. — В нашей стране не используют такие бумажки. Так рискнёшь? Кейс открывать перехотелось, но я всё же подошла, осторожно отщёлкнула замки и распахнула его. Внутри меня ждали записка и три предмета, от которых пересохло в горле. «Ты выйдешь за меня замуж?» Кольцо в красном бархатном футляре, под которым было написано: «Да». Наручники с надписью: «Я подумаю». И пистолет со словом: «Нет». Я обернулась и спросила неверяще: — А если «нет»? Неужели застрелишь? — Нет, кукла. Если «Да», одену кольцо. Если «Я подумаю», прикую к себе наручниками, чтобы думалось лучше. Если «Нет», сам застрелюсь, потому что без тебя мне нет жизни. Я рассмеялась и обняла этого шантажиста за крепкую шею с заметной артерией. — Теперь понятно почему моя жизнь никогда не будет прежней. Ты совсем не оставил мне выбора Ярослав Дронов. Я согласна! Каблуки нервно отстукивают по мраморному полу. Дыхание в груди спирает, а трясущиеся пальцы постоянно, как заколдованные набирают один и тот же номер. — Абонент не отвечает или временно недоступен, — в тысячный раз твердит мне женский голос. Я закусываю губу и зло срываю с себя фату. — «Езжай в ЗАГС, кукла. Я в пробке задерживаюсь, скоро буду…», — швыряю полупрозрачную ткань на пол и растаптываю её белоснежными туфлями. — Почему я такой дурой была?! — Даш, ну не переживай ты так, — успокаивает меня Сережа. — Это ведь нормальная практика. Он, как и все присутствующие был одет в парадный костюм. Правда, на руке присутствовал гипс, но именно по этой причине он единственный из группы был сейчас здесь, в ЗАГСЕ, а не со всеми. — Нормальная? — взбеленилась я. — Нормальная, Сереж?! Что нормального, чтобы в день собственной свадьбы переживать за его жизнь? Парень стушевался от моего крика, который разнёсся по всему холлу. Друзья, коллеги, да даже Юля, все молчали, видя мой срыв. А всё потому что телефон в моей руке не переставал повторять заунывным механическим голосом, что абонент недоступен. А в сводке новостей сказано, что в центре города ещё со вчерашнего вечера захвачен развлекательный комплекс. Что здание заминировано, а заложников насчитано около сотни. — Знаете, что?! Пошло всё к чёрту! — я швырнула телефон об пол и тот послушно разлетелся на куски. — Я не буду нервничать! Мне нельзя! — обернулась и крикнула подруге: — Юля, я на воздух. На улице жарко, душно. Мне тошно, в груди саднит. Такое чувство, что кто-то налил туда лавы. Мне не сиделось, не стоялось, не ходилось. Я металась по крыльцу, а потом неожиданно для себя представила долгие часы ожидания в будущем. Часы, когда я буду качать на руках своего ребёнка и со слезами на глазах смотреть очередную сводку новостей, зная, что там за камерами возможно работает Яр. Не смогу. Выдохнула, подняла взор на аллею, что раскинулась перед ЗАГСом и со всей очевидностью поняла, что абсолютно зря сюда приехала. Шаг, другой, третий… и каждый последующий всё легче и легче. Впереди остановка, люди, желтое маршрутное такси. Пусть увезёт хоть куда-нибудь. Только бы подальше отсюда. — Дашка! — слышу голос Сережи. — Даша, он едет! — но я закрываю дверь и прошу водителя трогаться. Все пассажиры смотрят на меня с удивлением. Кто-то с жалостью, а кто-то открыто насмехается над сбежавшей невестой с потёкшим макияжем. Только спустя остановку понимаю, что не заплатила водителю. Да и денег-то с собой нет. — Извините, — снимаю с себя серёжки и протягиваю водителю. — У меня с собой ни рубля… — Да нормально всё, — хмыкает мужчина. — Езжайте куда надо, девушка, я не против. А серёжки не взял, несмотря, что они вовсе и не золотые. Обычная бижутерия. После этого короткого диалога я пересела на заднее сиденье, проклиная про себя это свадебное платье. Мысли блуждали от брошенных мною гостей, до размышления о собственном эгоизме. Там ведь заложники были. Люди. Конечно, он будет там. Но почему сегодня? Почему именно сегодня? Маршрутка ехала через весь город. Я равнодушно наблюдала, как сменяются пассажиры, как удивлённо реагируют на моё присутствие и медленно ползёт к зениту солнце. Мне нужно было выйти где-нибудь на набережной и проветрить мозги, но в маршрутке, я чувствовала себя словно улитка в ракушке, уверенная, что её не выцарапают. Зря. Спустя примерно час моей поездки маршрутка резко затормозила, подкидывая всех пассажиров. Водитель громко ругается матом, но обрывает себя на полуслове, а считанные секунды спустя дверь открывается и внутрь врывается человек в балаклаве и с автоматом на перевес. Три буквы ФСБ на нашивке вызывают ступор у всех присутствующих. — Конечная, кукла. Выходи. Я поджимаю губы и смотрю упрямо. — Я не выйду за тебя замуж Дронов! Понятно?! Не выйду! Пусть другая каждый раз трясётся от страха за твою жизнь! Яр медленно пробрался ко мне, не замечая какими глазами на него смотрят присутствующие и как вжимаюсь я в сиденье. — Кукла, признай, что ты просто сильно нервничаешь… Нервничаю? Я нервничаю?.. И тут я действительно взорвалась. — Да ты посмотри на себя. На свадьбу в снаряжении! Нормально вообще? Где была моя голова, когда говорила «да»? Я не выйду за тебя! Ни за что на свете! Яр не стал слушать моих излияний. Схватил за руки и не визрая на дичайшее сопротивление потащил прочь из маршрутки. — Кто-нибудь! Кто-нибудь, вызовите полицию! Ярослав расхохотался и одним резким движением забросил меня на своё плечо. — Ага. Скажите, что жених невесту в ЗАГС похищает! — мужики в балаклавах, что окружили маршрутку откровенно заржали. Никто и не подумал возразить Дронову. — Ты будешь моей женой, кукла! Даже, если мне сейчас придётся ЗАГС захватить из-за того, что мы опоздали! Меня засунули в фургон и крепко обняли, нашептывая что-то нежное и успокаивающее в макушку. И как бы я сейчас не кричала, что никогда не скажу ему «да», сидела и тихо радовалась, что вот он. Живой и здоровый, в своём бронежилете и маске. И что не смогу без него. Никак не смогу. — Я люблю тебя, кукла. — Яр. — Мм? — А я беременна. Вздохнул. — Я знаю, Даш. Срок почти три месяца. Подняла на него свои зарёванные глаза и неожиданно даже для себя рассмеялась. Этот парень мысли читает? Нет? Какого чёрта? — Я видел упаковку от теста на беременность в мусорном ведре, — усмехнулся боец спецназа. — И тебя стало тошнить от запаха яичницы, кукла. Именно поэтому у нас поменялся рацион питания. Я просто ждал, когда ты сама скажешь. И вот как можно не любить такого наблюдательного мужчину? Как не выйти за него замуж. Ответ прост. Никак. И я всё же ответила, когда улыбающаяся женщина в строгих очках задала главный вопрос в моей жизни: — Согласны ли вы стать законной супругой Ярослава Дронова? — Да.