Логово дракона

Глава 3

***

      Весь следующий день Гермиона провела в подготовке и тревогах. К тому же Рон, как и обещал, вечером вторника прислал ей выписки из дел убитых волшебников, и это оказалось совершенно нелёгким чтивом. Конечно же, Гермиона не последовала совету друга и той же ночью принялась изучать содержимое четырёх папок — по одной на каждого убитого, — которые ей принесла взъерошенная министерская сова. Она сердито кинула на подоконник девушки большой чёрный пакет с восковой печатью и грифом «Конфиденциально» и, ворчливо ухнув, отправилась на ночную охоту. Очевидно, Гермиона была её последним и непозволительно поздним адресатом на сегодня.        То, что волшебница прочла в этих папках, заставило её кровь похолодеть, а желудок сжаться.       Фиа Селвин, как рассказал министр, действительно была обездвижена заклинанием Петрификус Тоталус и утоплена в ванной собственного дома в пригороде Лондона. Этот дом она получила в подарок от семьи на окончание школы. Она жила там одна с парой домовых эльфов, которые были опрошены; по всем признакам, они были подвергнуты заклинанию забвения. В деле также отмечено, что в доме совершенно не было следов борьбы, ничего не разбито и не украдено. Волшебная палочка Фии была найдена мирно покоящейся на прикроватной тумбочке. Это может говорить о том, что нападающий либо был очень ловким и хитрым, не дав времени девушке опомниться и защититься с помощью магии, либо это был… кто-то знакомый? Кто-то, кто казался безобидным для Фии, кому можно доверять. Есть о чём задуматься.       Филморт Розье был найден в одном из двух фамильных домов его семьи в Кембридже, где он проживал с матерью и её братом. Его, предположительно, также обездвижили, заперли в старом деревянном сундуке и сожгли заклятием Конфринго снаружи. Это немного напоминало медного быка – древнее орудие казни, которое применялось ещё в Пунических войнах, которое представляло собой полое изваяние медного быка, внутрь которого сажали жертву, а под животом быка снаружи разводили большой костёр. Крики умирающего внутри человека напоминали рёв быка. Крайне жестокая и ужасающая казнь! Оставалось только надеяться, что Филморт отключился от страха или потерял сознание от дыма и угарного газа до того, как почувствовал, как горит его плоть. Интересно, что в его случае палочку так и не нашли, вероятно, он был разоружён, но это не уточняется в деле. Единственный домовой эльф этого дома был очень старым и почти глухим; в ночь убийства он спал в своей коморке на чердаке и ничего не слышал. В деле отмечено, что не исключено использование заклятия Оглохни. Мать и дядя Филморта находились в гостях, их алиби подтверждено пятью независимыми свидетелями.       Теодор Нотт жил один в просторной холостяцкой квартире в паре километров от Кенсингтонского дворца в Лондоне. Его насильно напоили невероятным количеством воды, которую затем заморозили прямо внутри него с помощью какой-то странной модификации заклинания Гляциус. Вода, расширяясь при замораживании, буквально распорола пищевод и желудок бедного парня. Более того, его кровь тоже замёрзла, и кристаллики льда разорвали в клочья каждую вену, артерию и капилляр в его теле. Находился ли он в сознании при этом по останкам определить не удалось. В его деле есть пометка, что Тео, вероятно, пытался защищаться, но, очевидно, не сумел; его палочка была найдена сломанной в той же комнате, что и его останки. Мракоборцам, прибывшим на место преступления, помимо прочего, пришлось ещё и улаживать проблемы с соседями Нотта, у которых по потолку и стенам поползли потёки воды, смешанные с кровью.       Маркус Флинт был найден в саду своего фамильного дома в Манчестере. Он был связан Инкарцеро прямо вместе с палочкой, которая была найдена у него в нагрудном кармане мантии, и сброшен с крыши собственного дома. Вероятно, он не сразу погиб после падения с одиннадцатиметровой высоты, потому что его лицо было сожжено тем же заклятием, что и сундук с Розье внутри. Семья Флинта, включая домовика, утверждает, что ничего не слышала, и утром они обнаружили, что двери в их спальни были заперты снаружи. Вероятно, и тут в ход пошло заклятие Оглохни.       Ни в одном из случаев не применялись непростительные заклинания. Это наводит на серьёзные размышления о том, является ли магия действительно благом для всех, если даже простые заклинания, такие как Гляциус, могут убивать? Невольно вспоминается девиз, выгравированный на статуе в Атриуме Министерства времён господства Волдеморта: «Магия – это сила». И магия действительно невероятная по мощи сила. Как можно быть уверенным, что человек, способный по одному слову мгновенно парализовать другого или стереть его память, не потеряет голову от осознания собственной власти? Многие заклинания, упомянутые в делах убитых, изучаются в школе, и мало кто задумывается, что они могут быть смертельно опасными при наличии должного воображения. В каком-то смысле волшебную палочку можно приравнять к огнестрельному оружию, если не хуже. Чего уж говорить, ведь даже на зельеварении они изучали настоящие яды, и никому не приходило в голову поставить под сомнение необходимость таких знаний подросткам с их неокрепшей психикой и неуёмными эмоциями. Вспомнить хотя бы напиток живой смерти – неужели это настолько часто используемое и полезное зелье, что его обязательно нужно изучать школьникам? Интересно, что Уильям Шекспир в своей бессмертной пьесе «Ромео и Джульетта» описывает очень похожее зелье: выпив его, Джульетта засыпает глубочайшим сном, похожим на смерть, и, как известно, ничем хорошим это в итоге не заканчивается. Был ли старик Уильям магом или близко был с знаком с кем-то из них, кто знает? Но и он предупреждал о последствиях игр подростков с ядами.       После прочтения выписок из дел погибших Гермиона не смогла заснуть. Она прокручивала в голове эти подробности всю ночь напролет. Сначала у неё не возникло абсолютно никаких сомнений в том, что убийца — настоящий психопат, у которого из человеческого осталось, наверное, только имя, а остальные версии просто нереалистичны. У волшебницы не укладывалось в голове, что кто-то в здравом уме, осознавая каждое своё действие, станет убивать других людей такими методами только ради запугивания или мести.       Но, пережив первый шок, она подумала, что это вполне может быть и кто-то из бывших Пожирателей смерти, вспоминая, как они пытали семью Невилла Лонгботтома и как её саму пытала мадам Лестрейндж. От этого воспоминания её передёрнуло, ведь уже завтра ей предстояло отправиться в тот самый особняк, где это произошло. Ещё более тревожной была мысль, что за этим могут стоять Малфои, и ей придётся прийти к ним в дом и вести милую беседу, словно ничего не случилось.       Оставалась ещё версия, что это кто-то из пострадавших во второй магической войне ставший мстителем. Но эта версия казалась Гермионе какой-то невероятной: трудно представить человека, пострадавшего от рук Волдеморта или его приспешников, который ожесточился бы до такой степени, что стал бы мстить столь чудовищными способами. Это под силу лишь тому, у кого полностью отсутствует эмпатия. Эти размышления вновь возвращали её к версии с психопатом — круг замыкался.       Помимо дел убитых, Гермиона тщательно изучила список вопросов, которые ей нужно будет задать Малфоям. Часть вопросов была обязательной, но совершенно формальной, часть носила рекомендательный характер, то есть их можно было не задавать, если всё пойдёт не слишком успешно, а часть была крайне рискованной, и их следовало задавать только при крайне благоприятном стечении обстоятельств и благожелательном настрое Малфоев.       Откровенно говоря, Гермиона считала, что этот опрос ничего существенного не даст, потому что ничто не может удержать бывших Пожирателей смерти от банальной лжи, а выпытать у них правду не представляется возможным. Во времена Первой магической войны Бартемиус Крауч дал исключительные полномочия мракоборцам на использование сыворотки правды при допросах, но сейчас это считается крайне неэтичным и строго запрещено. Казалось бы, какой удобный инструмент, но это, к сожалению, он открывает дверь и для превышения полномочий в личных целях, и для намеренного публичного унижения, да и в целом насильственное использование сыворотки правды лишает человека свободы воли, ведь он не может контролировать то, что говорит, и у него отнимают право на молчание. А это, по сути, ничем не лучше заклятия Империус.       Рон сказал, что он с коллегами изучит воспоминания Гермионы после разговора в Омуте памяти. Это тоже довольно скользкая тема и не особо приветствуется, ведь с её помощью тоже можно легко дискредитировать самого себя. Однако в этом случае человек даёт своё согласие на использование памяти, а также воспоминания можно подделать и скрыть неудобные моменты, как это выяснил Гарри Поттер ещё на шестом курсе Хогвартса. Поэтому Омут памяти всё еще разрешено использовать в расследованиях.       За этими тревожными мыслями пролетела ночь, и наутро Гермиона вновь отправилась в Министерство, чтобы, клюя носом, кое-как выполнять свои текущие задания и украдкой обдумывать возможное развитие диалога с Малфоями, которые ждут её уже завтра после обеда у себя в особняке. Об этом ей сообщил Рон в служебной записке, которая ждала Гермиону на её рабочем столе. Девушка хотела бы обсудить всё с близким другом, чтобы хоть немного успокоиться, но Гарри был сейчас во Франции. Можно было бы обратиться к Рону, но она чувствовала, что сама для себя уже закрыла эту дверку.

***

      В четверг с самого утра Гермиона ощущала себя так, словно ей вот-вот предстоит сдавать важный экзамен, к которому она не готова. Это пугающее чувство сопровождалось ватными ногами, лёгкой тошнотой и общей нервозностью. Она не пошла в Министерство, чтобы лишний раз не накручивать себя и не отвлекаться, и всё время до обеда просто мандражировала и расхаживала по комнате, нервируя Живоглота, который не привык к тому, что с утра в доме вдруг оказался кто-то ещё, кроме него.       Гермиона не думала, что Малфои будут воспринимать её хоть сколько-нибудь серьёзно, поэтому постаралась одеться максимально представительно, чтобы хоть немного укрепить свою уверенность: она надела строгую чёрную мантию без лишних украшений поверх тёмно-синей рубашки и прямых брюк, а волосы собрала в тугой пучок на затылке. Давно прошли времена, когда она переживала, что её волосы выглядят как воронье гнездо, но сегодня ей не хотелось показать ни капли легкомыслия или несобранности, поэтому она так тщательно скрутила их в аккуратную причёску, которая, как она считала, ей совсем не шла.       Без пятнадцати два она собрала волю в кулак, взяла свои бумаги и трансгрессировала на передний двор особняка Малфоев. Точнее, передним двором это можно было назвать только по факту расположения, на деле же это был настоящий сад с аккуратными гравийными дорожками, коваными скамеечками и искусными уличными фонарями. Вдоль главной дорожки, ведущей прямо к дверям дома тянулись ряды розовых и сиреневых кустов, редкие, аккуратно подстриженные вишневые деревца и клумбы с нарциссами. Гермиона невольно улыбнулась от иронии этого садоводческого изыска: «Нарцисса выращивает нарциссы, что за нарциссизм!». Наверное, весной, когда всё это ботаническое богатство цветёт, здесь просто великолепно!       Когда Гермиона шла наигранно уверенной походкой к дверям дома, в её голове роились самые неуместные мысли. Она думала о том, что прямо сейчас могла бы готовиться к экспедиции с Луной, воображала, что съест прямо после этого разговора, будто он уже закончился, и разглядывала особенно изящное вишнёвое дерево.       Тем временем тяжёлая дубовая дверь особняка была всё ближе и ближе.       «Интересно, предложат ли они мне чай?»       Ноги Гермионы отсчитывают ступеньки крыльца.       «Интересно, сколько спален в этом доме?»       Её кулак трижды громко и отчётливо стукнул по двери.       «Собрали ли Малфои урожай вишни в этом году?» – на этой уже совершенно абсурдной мысли дверь распахнулась, и на Гермиону уставилась своими огромными серыми глазами маленькая, сморщенная домовиха, завернутая в кусок накидки для кресла, связанный крючком.       — Мисс Грейнджер? — проскрипела домовиха. Судя по её виду и голосу, она была уже в очень преклонном возрасте.       — Да, это я. Как поживаете? — ответила Гермиона. Она слегка удивилась встретить на пороге домовика, хотя и подозревала, что Добби был не единственным эльфом Малфоев. Интересно, кто это: родственница Добби или просто его «коллега»?       — Пройдёмте, мисс, господин и госпожа вас уже ожидают.       Волшебница последовала за семенящей эльфийкой вглубь дома. Пока они шли, Гермиона постаралась мысленно заковаться в броню: отключить все эмоции, успокоиться, убедить себя в том, что, чтобы ей ни сказали эти люди, это никак не сможет её задеть или вывести из себя. А на случай, если они попытаются ей навредить, у неё всегда была наготове её палочка и кольцо Рона в придачу.       Они прошли через просторную прихожую в зелёно-чёрных тонах, мимо большого холла с массивной лестницей, украшенной резными перилами из красного дерева, в просторную комнату с камином, окна которой были занавешены плотными бархатными шторами с тяжёлыми золотыми кистями, через которые не проникал солнечный свет. Комната освещалась десятком свечей в изящных серебряных подсвечниках, что сразу бросилось Гермионе в глаза: «Кто жжёт свечи в разгар дня? Почему бы не открыть окна?» — подумала она.       Хозяев дома она заметила не сразу: Люциус сидел, сгорбившись на пухлом диване, уперев локти в колени, а подбородок положив на сцепленные в замок руки. Выглядел он не лучшим образом: сильно похудел, его запястья напоминали сухие ветки, а длинные скрюченные пальцы — лапки паука. Его кожа истончилась и побледнела, когда-то блестящие шелковистые волосы теперь напоминали солому и к тому же нещадно выпадали, о чём свидетельствовали обширные залысины на лбу. Строгие глаза цвета стали теперь потускнели, выглядели воспалёнными и выцветшими, вдобавок он отрастил какие-то жиденькие усы, напоминающие жухлую траву, покрытую инеем. «И что всем вздумалось отращивать растительность на лице в последнее время?» — с неудовольствием подумала Гермиона. Одновременно с этим в ней промелькнула и жалость к этому человеку, измученному дементорами в Азкабане и самим Волдемортом, который сделал особняк Малфоев своей штаб-квартирой и угрозами и насилием принуждал всю его семью подчиняться.       Нарцисса сидела поодаль в глубоком кресле, одетая в изумительную изумрудную мантию с отделкой из чёрного кружева. Её прическа и осанка были безупречны, но лицо осунулось, и в глазах читались невыносимая тоска и усталость. А за её спиной Гермиона заметила того, кого никак не ожидала увидеть в доме Малфоев: на комоде у стены сидел кот, внимательно изучая её своими жёлтыми глазами. Выглядел он очень представительно: чёрная лоснящаяся шубка, белая грудка и носочки — кажется, такую расцветку называют фрачной. Кот сидел прямо, словно статуэтка, картинно обернув хвост вокруг лап. «Ну надо же, настоящий дворецкий,» — подумала Гермиона, и её тревожность немного ослабла. Само наличие кота в доме делало Малфоев чуть более человечными, и от этого было немного легче. Но её насторожило отсутствие Драко в комнате. Почему он не явился? Гермионе не хотелось задавать вопросы ещё и ему отдельно; ей хотелось бы испить эту чашу до дна за один приём.       — Сэр, мадам, мисс Грейнджер прибыла, — чопорно объявила эльфийка, поклонившись так низко, что её нос почти коснулся пола, и поспешила с глаз долой.       — Мисс Грейнджер, рады приветствовать, — тут же вскочил Люциус и протянул Гермионе руку. Она не ожидала, что Малфой захочет подать ей руку, и на секунду замешкалась, прежде чем слегка сжать его холодные, длинные пальцы       — Очень рад, — сказал он с елейной улыбкой. Нарцисса тоже подошла и, слегка коснувшись кончиков пальцев Гермионы в очень изящном жесте, присела и тихо произнесла:       — Очарована.       — Пожалуйста, присаживайтесь, — Люциус указал на кресло напротив дивана, на который он снова сел, ссутулившись.       — Мистер и миссис Малфой, спасибо, что приняли меня сегодня. Известна ли вам цель моего визита? — без долгих расшаркиваний начала Гермиона.       — О, да, ещё как известна, — Люциус неприятно скривился. — Ваши коллеги донимали нас без лишнего три недели. Позвольте-ка мне задать встречный вопрос: а вам известна цель вашего визита?       — Я здесь, чтобы задать вам несколько вопросов, — просто ответила Гермиона, стараясь не менять ни тон, ни тембр голоса и смотреть Люциусу прямо в глаза.       — Или чтобы раскопать на нас очередную грязь? — прошипел Малфой.       — Люциус! — резко окликнула Нарцисса из своего угла, и её муж, вздрогнув, насупился и утих. — Прошу вас простить моего супруга. Пожалуйста, задавайте ваши вопросы.       — Спасибо, миссис Малфой, — Гермиона немного откашлялась и достала из внутреннего кармана мантии пакет бумаг. — Во-первых, я бы хотела передать вам это. Министерство считает, что все чистокровные семьи могут быть в опасности, поэтому прошу соблюдать простые правила безопасности, описанные в этой брошюре. — Она протянула тонкую фиолетовую книжицу с гербом Министерства Люциусу. Он взял её и, не глядя, положил на столик у дивана.       — Как мило, что Министерство беспокоится о нашей безопасности, — опустив глаза, тихо произнёс Малфой. — С чего бы такая забота о жалком преступнике?       Гермиона решила проигнорировать этот саркастический выпад, вдохнула, ещё раз взглянула на малфоевского кота, который теперь смотрел в стену, лениво шевеля ухом, и спросила:       — Мистер и миссис Малфой, знакомы ли вам следующие волшебники: Теодор Нотт, Филморт Розье, Фиа Селвин, Маркус Флинт?       — Да. И не просто знакомы — это дети наших друзей, — ответил Люциус.       — Теодор Нотт — мой крестник... был, — тихо добавила Нарцисса.       — Знаете ли вы, где они находятся в данный момент? — прдолжила Гермиона.       Люциус дёрнул головой, на секунду прикрыл ладонью левый глаз, а потом расплылся в жуткой ухмылке и произнёс:       — Какой интересный вопрос. Как же прикажете мне на него отвечать? Если скажу, что знаю, где они, — обвините в страшном преступлении, если скажу, что не знаю, — во лжи.       — Мистер Малфой, — попытавшись смягчить голос, ответила Гермиона. – Я ни в чём вас не хочу обвинить, это не в моей компетенции. Вы не враг мне, и я не пытаюсь вас на чём-то подловить.       — Не враг? Ха! Не враг?! — взорвался Люциус. — Вы думаете, я настолько жалок, что не представляю опасности для мелкой грязно…       — Люциус! Я тебя предупреждаю! — снова одёрнула его Нарцисса, не дав ему договорить. От её окрика кот спрыгнул с комода и рванул из комнаты.       «Вот и сбежал мой единственный островок спокойствия в этом сумасшедшем доме», — подумала Гермиона. Она опять сделала вид, что не заметила, как Малфой только что попытался её оскорбить. У этого человека свои безумные тараканы в голове, не стоит обращать на них внимания.       Люциус ссутулился ещё сильнее, сморщил лицо и начал резко разглаживать свои брови большим и указательным пальцами. Вместо него ответила Нарцисса:       — Мы в курсе, что Нотт и Флинт мертвы, и я полагаю, что других постигла та же участь. Мне никто этого не сообщал, но думаю, иначе вы бы не спрашивали.       Вежливость и сдержанность Нарциссы подкупали. Гермиона уже была готова проникнуться симпатией к этой благородной даме, но она тут же одёрнула себя: на контрасте с язвительным Люциусом ей просто кажется, что Нарцисса добра и мила.       Гермиона продолжила:       — Есть ли у вас предположения, кто может стоять за этими преступлениями?Возможно, вы считаете кого-то в своем окружении подозрительным?       — Вы мне кажетесь подозрительной! — внезапно воскликнул Малфой, резко распрямившись. Нарцисса уже было открыла рот, чтобы его остановить, но он метнул в неё резкий взгляд из-за плеча, не дав вмешаться — Погоди, голубка моя! Дай мне пообщаться с барышней откровенно.       Нарцисса поджала губы, но ничего не сказала, видимо, решила понаблюдать.       — Мисс Грейнджер, вы думаете, мы не понимаем, что происходит? Убивают наследников чистокровных семей! Нас уничтожают! Разве не очевидно, чья это вина?! Предатели! — взревел Люциус. — Они добиваются того, чтобы магия иссякла, я это знаю!       От таких «откровений» Гермиона опешила и вжалась спиной в кресло. Каждый её мускул напрягся: сейчас ей необходимо быть крайне собранной, чтобы в случае срыва Малфоя, быть готовой его обезоружить. Нарцисса в это время в своем углу устало прикрыла ладонью глаза, она явно слышала это не впервые.       — Вы что, не понимаете? Вы не замечаете? С каждым поколением магии всё меньше и меньше! Наши предки создавали великие артефакты, строили целые волшебные замки, а сейчас школьники еле справляются со школьной программой! А всё потому, что магическую кровь разбавляют магловской всё сильнее и сильнее!       — Люциус, прошу! Мы уже много раз обсуждали, что это не так, — Нарцисса всё же решила вмешаться в монолог мужа, — и тому много доказательств.       — Ну да, ну да… — вдруг тут же сдался Малфой, и безумный блеск в его глазах потух. — Ведь сама мисс Грейнджер — живое опровержение теории чистой крови, я и забыл. О, не краснейте, мне известно, кто считается самой многообещающей ведьмой вашего поколения, — он глупо хохотнул, придвинулся ближе к краю дивана и сказал очень тихо: — И куда только мой сын смотрит, такие перспективы!       — Кстати, о вашем сыне, где он? Он тоже должен был присутствовать на этом разговоре, — зацепилась за эти слова Гермиона, хотя они её весьма смутили, вогнав в краску.       Лицо Люциуса побледнело, он заозирался по сторонам:       — Драко! Где Драко?! Драко! — вдруг закричал он.       Нарцисса вскочила со своего кресла и схватила мужа сзади за плечи:       — Тише! Шшшш! С ним всё в порядке, ты опять забыл? Всё хорошо.       От прикосновений жены Малфой немного успокоился, и, будто вынырнув из морока, снова посмотрел на Гермиону и сказал:       — Пожалуйста, не думайте, что я имею что-то против гря… маглорожденных, я свой урок выучил. Мы все выучили. Вы знаете, что родная сестра моей голубки была замужем за маглорожденным, пока его не убили?       Конечно, Гермиона знала это, она изредка навещала Андромеду Тонкс и её внука Теда — крестника Гарри. А Малфой всё продолжал:       — Нет-нет, вы послушайте! Она — родная сестра моей Цисси, и у неё была дочка от маглорожденного, ха-ха! А теперь у неё внук от оборотня, представляете, внучонок-волчонок, ха-ха-ха! — Он закатился смехом, который больше напоминал плач.       Гермиона поняла, что разговор свернул куда-то совсем не туда, и как вернуть его на прежнюю колею она не знала. Она ещё даже не начала задавать серьёзных вопросов, а ситуация уже вышла из-под контроля. Она видела, что Люциус переживает какой-то мрачный эмоциональный эпизод и не знала, как он может отреагировать на последующие вопросы; да и Нарциссе становилось уже не так просто поддерживать видимость приличной, адекватной беседы. Она крепче сжала плечо мужа и положила ему одну ладонь на лоб, но он не унимался.       — Вы знаете, что стало с её семьей? Они мертвы, они все мертвы! Блэки мертвы! Осталась моя бедная голубка и её несчастная сестра! И мой сын… мой сын! Он же наполовину Блэк, так ведь?! — выговаривая это, он резко раскачивался вперёд-назад, и Нарцисса больше не могла его удерживать на месте. Гермиона вскочила с кресла в шоке, не зная, как ей реагировать. — Блэки мертвы! И они доберутся до моего сына! Они доберутся… — и тут он сорвался на плач.       — Кто? Кто доберётся? — Гермиона теперь обращалась только к Нарциссе, видя, что ситуация перерастает в истерику и от Люциуса уже вряд ли чего-то можно добиться.       — Мы не знаем! Не знаем, я клянусь! — воскликнула Нарцисса, отчаянно пытаясь успокоить мужа, обхватив его руками.       — Спасите его! Спасите Драко! Единственный сын! Он один, — выкрикивал Люциус, весь в слезах. И тут он опрокинулся на пол, чуть не сбив Гермиону, и страшно захрипел. Гермиона и Нарцисса кинулись на колени, чтобы перевернуть его на спину, но он начал биться в конвульсиях. На полированном паркете появились пятна крови: Люциус разбил себе лоб, когда упал. Нарцисса дрожащим голосом закричала:       — Ари! Вэнни! Скорее сюда!       На её окрик в комнате тут же появились двое домовых эльфов: старушка, которая открывала Гермионе дверь, и эльфийка помоложе, одетая в кусок кружевного тюля.       — Отнесите хозяина в его спальню и уложите на кровать! Ну же, живей! — Нарцисса достала из складок мантии палочку и невербальным заклинанием подняла тело бьющегося в припадке мужа в воздух на метр. Эльфийки схватили его за руки и потащили из комнаты прямо по воздуху. Нарцисса поспешила за ними, а Гермиона осталась одна в комнате в полной растерянности. Она хотела броситься за этой странной процессией, но шок сковал её тело, и она просто осталась стоять на месте, в ужасе сжав подол своей мантии.       Через минуту Нарцисса всё же вернулась. Она подошла очень близко и, глядя Гермионе прямо в глаза, попросила с мольбой в голосе:       — Прошу вас, идите домой! Мы ничего не знаем, я клянусь! Мы сами напуганы до смерти.       — Миссис Малфой, мне так жаль! Но как же… — замялась Гермиона. Ей было горько, что удалось узнать так мало, но она просто не могла хладнокровно заставлять эту измученную и напуганную женщину отвечать на дурацкие вопросы. Тут она вновь вспомнила о Драко. Может, он в более стабильном психическом и физическом состоянии, и с ним получится более продуктивный разговор? — Но как же Драко? Он не дома?       Нарцисса слегка приподняла брови:       — О, мисс, а разве вы не в курсе? Драко в Хогвартсе.