Логово дракона

Глава 4

Драко

***

      Драко, а точнее, профессор Малфой работал в Хогвартсе уже второй год. Кое-кто мог бы подумать, что он, один из бывших любимых студентов Северуса Снейпа, мог бы преподавать там зельеварение, но судьба, и директор МакГонагалл в её лице, распорядилась иначе. Драко преподавал историю магии. И к этому привела череда совершенно безрадостных событий в жизни молодого волшебника. Обо всём по порядку.       Сразу же после войны Драко и его семья оказались в незавидном положении: отца снова отправили в Азкабан, а его с матерью на суде посчитали жертвами, насильно втянутыми в дела Пожирателей смерти, что, впрочем, было правдой. Даже попытку Драко убить Дамблдора списали на его подростковую внушаемость и угрозы расправы от Волдеморта. Тем не менее, их обязали выплатить довольно крупный штраф и навсегда отстранили ныне живущих членов семьи Малфой от возможности занимать должности в Министерстве Магии. Интересно, что этот приговор не распространялся на будущих членов семьи, если вдруг Драко или даже сама Нарцисса решат добавить на семейное дерево новых веточек. Хотя для Нарциссы, при муже в тюрьме, это может быть затруднительно, но кто знает — в тихом омуте гриндилоу водятся. Мать объяснила Драко, что так суд желал показать свою мудрость и справедливость, мол, «поглядите, грехи отцов не лягут на детей, оцените наше милосердие».       Из-за войны Драко так и не закончил седьмой курс в Хогвартсе. Он белее-менее учился до Рождества, но потом Волдеморт буквально взял в заложники всю семью, систематически помыкая ими, угрожая и даже пытая их, так что Драко был вынужден забыть о партах и учебниках.       Однако молодому лорду не пристало оставаться недоучкой, как говорила его мать, и они вместе приняли решение, что Драко должен закончить последний курс и сдать экзамены ЖАБА. В Хогвартсе вряд ли бы кто обрадовался его возвращению, поэтому он отправился во Францию, в академию Шармбатон. Нарцисса сказала, что и Люциус был бы рад, что сын отправляется на родину его предков, ведь, как известно, род Малфоев берёт своё начало во Франции, а первым Малфоем в Британии был Арманд Малфой, который прибыл на эту землю вместе в Вильгельмом Завоевателем в XI веке. Отец рассказывал, что этот древний предок был придворным чародеем нормандского завоевателя, что, впрочем, больше походило на семейную легенду, чем на реальный исторический факт.       Драко с детства обучался языкам и искусствам и свободно говорил по-французски, поэтому перед ним не стояла проблема языкового барьера. Правда, он был вынужден изрядно покорпеть в библиотеке, так как в Шармбатое было более обширное изучение зельеварения и истории магии, и ему пришлось догонять своих новых однокурсников.       Именно во Франции жили многие исторические деятели магической науки, включая Николаса Фламеля — знаменитого алхимика и создателя философского камня, и в академии старались культивировать это наследие с помощью углублённого изучения истории и зельеварения. Николас Фламель был выпускником Шармбатона и единственным обладателем философского камня, превращавшего любые металлы в золото; Шармбатон был обязан ему внушительными историческими архивами и впечатляющей лабораторией зельеварения, ведь Фламель регулярно делал щедрые пожертвования своей любимой школе.       После успешного окончания школы Драко провёл лето в опустевшем коттедже своего дальнего родственника со стороны матери — Рабастана Лестрейнджа, который отбывал свой срок в Азкабане за пособничество Волдеморту. Несмотря на то, что за этот год он не завёл в школе друзей,так как вечно пропадал в библиотеке, Драко совершенно не хотелось возвращаться домой, а одиночество его совершенно не беспокоило. Он проводил долгие дни в прогулках и чтении, но к середине осени мрачный дом Лестрейнджа начал нагонять на него уныние и тоску. Поэтому он вернулся в Малфой-мэнор и обнаружил, что его мать, спасаясь от звенящей пустоты особняка, завела кота — красивого, но чрезвычайно наглого мехового разбойника. Она назвала его Батлер и теперь по вечерам часами сидела перед камином с этим усатым нахалом на коленях и, рассеяно гладя его, думала о чём-то своём, переосмысляла свою жизнь и ценности. Кот не вызывал симпатии у Драко, но он был рад, что этот зверь привязался к его матери и всюду её сопровождал — Драко думал, что так она будет меньше ощущать себя одинокой и покинутой.       В среде аристократии мужчинам не принято было бездельничать, и, так как золота в хранилищах Малфоев хватило бы ещё не на одно поколение, работа для них была в первую очередь способом заводить связи и распространять своё влияние. И нужно сказать, что Люциус прекрасно с этим справлялся до тех пор, пока не связался с Волдемортом — проще говоря, поставил не на ту лошадь. Теперь Нарцисса ждала от Драко, что он восстановит былое влияние отца, а ещё лучше — приумножит его, и фамилия Малфой снова будет одной из самых уважаемых в стране. Так что Драко, собрав в кулак всю свою волю и обаяние, отправился на поиски работы.       Однако в этом деле ему не везло просто катастрофически. Несмотря на то, что он был оправдан в суде, люди не спешили пожимать руку и приглашать к себе обладателя Тёмной метки, хотя та месяц от месяца становилась всё бледнее и незаметнее. Фамилия Малфой была накрепко связана с именем Тёмного Лорда, и неизвестно, сколько ещё лет пройдёт, прежде чем затянутся былые раны и забудутся прошлые страхи.       Драко желал восстановить репутацию семьи, поэтому вход в Лютный переулок, а также в Министерство магии был для него закрыт, и он попытался устроится в банк Гринготтс. Гоблин в золотых очках на цепочке попросил его показать Тёмную метку и отказал в любой должности с ехидной улыбкой. В больнице Святого Мунго Драко хотел устроиться на административную должность, но и там ему отказали. Мистер Олливандер даже не открыл ему дверь, едва он показался на пороге его лавки, а мистер Пепин, владелец магазина «Зелья Джея Пепина» в Косом переулке, хлопнул дверью прямо перед носом Малфоя, как только услышал его фамилию. Малфой также пробовал устроиться к производителям спортивных метёл в Северном Уэльсе, в книжное издательство, на магическую радиостанцию и даже в «Пророк», но везде терпел неудачу. Никто не хотел иметь дела с бывшим Пожирателем смерти.       Все эти неудачи начали сказываться на характере молодого аристократа: он начал терять прежнюю уверенность, стал молчаливым и более замкнутым. Также он научился постоянно носить маску исключительной вежливости и обходительности, старался меньше говорить и больше слушать, запоминать и делать выводы. После пяти месяцев поисков работы он научился по первой фразе определять, ненавидит ли его собеседник, равнодушен или боится, а спустя год поисков мог с первого взгляда определить, станут ли с ним вообще разговаривать.       Так, в бесплодных поисках пролетело два года, пока однажды летним утром Малфой не обнаружил письмо с гербом Хогвартса рядом со своим завтраком в столовой особняка. Письмо было от профессора Макгонагалл: она просила Драко встретиться с ней в Хогсмиде, чтобы обсудить исключительно важный вопрос. Он не имел ни малейшего понятия, что может связывать его с нынешней директрисой школы, но был крайне заинтригован этим неожиданным приглашением и, не раздумывая, отправил ей ответ с согласием на встречу. И уже через четыре дня он встретился с ней в «Трёх метлах» в Хогсмиде, где она ждала его, сидя за столиком с чашечкой горячего чая. Чай не входит в список того, что обычно подают в в «Трёх метлах», но, очевидно, Мадам Розмерта сделала исключение для директрисы Хогвартса.       Профессор Макгонагалл встретила Драко неизменно строгим выражением лица и безупречно вежливым приветствием:       — Добрый день. Присаживайтесь, мистер Малфой. Благодарю, что нашли время прибыть сюда аж из самого Уилтшира.       Драко, ощутив себя нашкодившим школьником от такого формального приветствия, кратко поклонился и присел напротив.       — Добрый день, профессор. Честно говоря, не ожидал получить от вас письмо. Признаться, удивлён.       Профессор не изменила ни выражения лица, ни тона голоса и продолжила:       — Что ж, полагаю вас ожидает ещё большее удивление, когда я поведаю вам цель нашей встречи.       — Я в нетерпении, профессор, — сухо ответил Драко.       — До меня дошли слухи, что вы нигде не работаете, — немного понизив голос, начала профессор Макгонагалл.       «Ого, интересно, откуда такие слухи берутся?» — с раздражением подумал Драко, но вслух он произнёс:       — Я нахожусь в поисках работы в данный момент.       — Тогда вы, возможно, заинтересуетесь моим предложением. Видите ли, я ищу нового преподавателя в Хогвартс и хотела бы предложить эту должность вам.       Драко застыл на месте, несколько секунд он просто смотрел в лицо этой строгой ведьмы и не понимал, о чём она говорит. Он услышал каждое слово, он знал значение каждого, но не верил, что это предложение может быть адресовано ему, Драко Малфою.       — Что? Преподавать в Хогвартсе? Я? — только и смог выдавить из себя Малфой.       — Совершенно верно, вы не ослышались, — сказала профессор Макгонагалл.       — Но… А какую дисциплину, позвольте узнать? — Драко усилием воли взял себя в руки и снова напустил на себя холодную вежливость, хотя внутри его разрывало от недоумения.       — Мне нужен новый профессор истории магии, — просто ответила профессор. И снова ей удалось ошарашить Драко до потери дара речи, так что его светлые брови поползли наверх и почти слились с волосами.       — Но профессор, позвольте… А что же профессор Биннс? Он же не мог уйти на пенсию... и вообще никуда, да?       — С профессором Биннсом всё в порядке, насколько это может быть в порядке с призраком, конечно. Но меня, как директора, не устраивает, что историю преподаёт человек, который умер в XIX веке. Понимаете, его манера преподавания… несколько устарела, не говоря уже о том, что он просто не в курсе исторических событий XIX и XX века, – объяснила профессор Макгонагалл.       — Ну, да, я полагаю, это всё так. Но почему именно я? — продолжал недоумевать Малфой. На самом деле, азартная часть его натуры тут же хотела выпалить «Да! Я буду преподавать!» , чтобы просто посмотреть, что выйдет из этого безумия, а ещё потому, что втайне ему очень бы хотелось ещё хотя бы раз вернуться в стены Хогвартса — пройтись по его коридорам, посидеть в общей гостиной Слизерина, подняться на Астрономическую башню. Но рациональная его половина решила быть рассудительней и дотошней и не позволяла ему соглашаться сию же секунду.       — Насколько мне известно, вы окончили Академию Шармбатон, которая славится своим подходом к изучению истории магии, — произнесла Макгонагалл.       — Но я проучился там всего год, — начал Малфой, но директриса его перебила:       — И успешно сдали выпускные экзамены. Прошу, не думайте, что я не учла вашу академическую успеваемость, мистер Малфой, — она легонько вздохнула и наклонилась к нему чуть ближе. — Послушайте, школе нужны молодые талантливые учителя, и у меня нет ни малейшего сомнения, что эта должность вам по плечу. И, осмелюсь заметить, вам будет крайне сложно найти должность в столь же уважаемом заведении как Хогвартс. Подумайте, какая это будет замечательная страница в истории вашей карьеры — что может быть важнее обучения подрастающего поколения?       Здесь она попала в самую точку: карьера профессора в Хогвартсе для Драко, которого отверг каждый приемлемый для него работодатель, казалась просто счастливой звездой, свалившейся прямо к нему в карман. Но история магии… Не говоря уже о других «но».       — Профессор, я, конечно, не сомневаюсь в своём таланте, — на этих словах Драко заметил, что профессор Макгонагалл позволила себе лёгкую, едва заметную улыбку, — но не слишком ли я молод для профессорства? — озвучил одно из многих «но» Малфой.       — Ну что вы, когда в школу пришёл преподавать Северус Снейп, он был едва ли старше вас.       Это был убедительный аргумент, и Драко глубоко задумался. Многие профессора начинали преподавать в школе в юности и продолжали до глубокой старости, если не до самой смерти — а некоторые преподавали даже после смерти. Работа преподавателя в Хогвартсе считалась очень уважаемой, и к тому же его ждала работа в замке, полном древней магии и тайн.       — Профессор, я польщён вашим предложением, правда. Спасибо вам. Но мне нужно подумать, это всё весьма неожиданно, — наконец ответил Малфой.       — Извольте. Но прошу вас, не затягивайте с ответом, новый учебный год не за горами — на дворе июль, — благосклонно ответила директриса.       Драко немного помолчал и всё-таки решился задать вопрос, который крутился у него в голове с тех пор, как он услышал, зачем его пригласила сюда профессор Макгонагалл.       — Профессор, позвольте ещё один вопрос?       — Слушаю вас, — кивнула она.       — Вы это делаете потому, что так поступил бы профессор Дамблдор? — выпалил Драко и тут же опустил взгляд. Он до сих пор считал, что ему не позволено упоминать Дамблдора или рассуждать о нём из-за того, что он был причастен к его смерти. Хотя никто никогда ему этого не запрещал, это было его личное табу.       — Не совсем понимаю, что вы имеете ввиду, — слегка удивившись, произнесла Макгонагалл.       — Ну, это же так в его стиле, понимаете? Протягивать руку тем, от кого все отворачиваются — оборотням, полувеликанам… Пожирателям смерти.       — Ах, вот вы о чём! — она посмотрела на него строго и в то же время мягко — Хогвартс всегда был местом, где никто не лишний и у каждого есть шанс. В Хогвартсе есть место каждому, кто любит магию и хочет её изучать. Профессор Дамблдор был горячим приверженцем этого принципа, и я считаю, что такой подход не дурно и перенять.       — Хмм, ясно. Спасибо профессор! Я ценю это, правда — ответил, Драко       — Тогда жду вашу сову с ответом не позднее 15 августа, мистер Малфой. Желаю вам приятного лета, — профессор встала и оправила мантию, Драко последовал её примеру. Поспешно распрощавшись, они разошлись — профессор Макгонагалл ушла в сторону школы, а Драко в задумчивости побрёл по улочкам Хогсмида и вскоре трансгрессировал домой.       А уже через неделю тяжёлых раздумий, планирования и обсуждений с матерью, Драко написал в Хогвартс письмо следующего содержания:       «Профессор Макгонагалл,       Я с благодарсностью принимаю ваше предложение занять должность профессора истории магии в Хогвартсе.       С нетерпением жду начала учебного года.       С наилучшими пожеланиями,       Д. Л. Малфой»

***

      Весь остаток лета Драко готовился к предстоящей работе. Он решил зарекомендовать себя блестящим знатоком своего предмета; меньшее ему не позволила бы его гордость. Он достал свои старые школьные учебник и заказал из Косого переулка целую коробку дополнительной литературы. В начале августа он получил еще одно письмо от профессора Макгонагалл — это был пухлый конверт с инструкциями и предписаниями для новых преподавателей. Согласно этим документам, профессор не был ограничен ни в манере преподавания, ни в составе лекций, ни в способе проверки знаний у студентов. Главным ориентиром при составлении плана лекций было предписание подготовки к экзаменам СОВ и ЖАБА, также приложенное к письму. В нем был указан список тем, обязательных для успешной сдачи этих экзаменов.       Драко составил примерные списки тем для каждого из семи курсов и решил, что этого ему будет достаточно на первое время, а детальнее он будет разбираться уже в Хогвартсе. Также он должен был отправить директрисе список учебников для каждого курса, но он решил не изобретать снитч и просто отправил список учебников, по которым учился сам. А 31 августа он собрал свои книги и другие необходимые вещи в небольшой чемодан с наложенным на него заклятием незримого расширения и отправился в Хогсмид, чтобы оттуда уже добраться до Хогвартса.       Первого сентября на торжественном ужине профессор Макгонагалл представила нового профессора истории магии, и стоит сказать, ученики встретили его без особого энтузиазма. Драко не ждал восторженных криков и рукоплескания, поэтому не обратил абсолютно никакого внимания на холодное приветствие. Его больше занимало, как сильно изменился Хогвартс за три с лишним года, что его здесь не было.       Конечно, сам замок остался прежним, его успешно отреставрировали после войны, но преподавательский состав изменился разительно: профессор Слизнорт снова ушел на пенсию, и его место в кабинете зельеварения занял Базиль Шафик – взъерошенный пожилой, но очень энергичный маг с блестящими синими глазами. Драко знал, что Шафики тоже древняя чистокровная семья, поэтому не удивительно, что он занял ещё и должность декана Слизерина. На место преподавателя трансфигурации пришла молодая черноволосая волшебница с сильным испанским акцентом — Крессенсия Окасио. Защиту от Темных Искусств теперь преподавал Эдрик Уильямсон, бывший мракоборец, который каждый раз, встречая Драко в коридорах или Большом зале, глядел на него исподлобья, хмурился и старался быстрей пройти мимо. Должность профессора магловеденья заняла строгая волшебница средних лет Эдит Сточли, а травологию вёл Невилл Лонгботтом, бывший однокрсник Драко с Гриффиндора. При первой же встрече Невилл скромно улыбнулся Драко и пожал ему руку, однако после этого они ограничивались простыми приветствиями и рабочими вопросами.       Как ни странно, профессор Биннс никуда не делся. Он занимал всё тот же старый пыльный кабинет, правда, теперь его заперли, а Драко выделили другую просторную аудиторию в небольшой башенке на том же этаже, а его профессорская жилая комната была прямо над этой аудиторией. Судя по всему, профессор Биннс даже не заметил, что ученики больше не приходят к нему, и продолжал читать свои лекции пустому, запертому кабинету. Драко иногда слышал его бубнёж, когда проходил мимо этой двери. Впрочем, вскоре он стал частым посетителем этого запертого кабинета.       Со студентами Малфой сразу поставил себя очень строго: не позволял шуметь и опаздывать, беспощадно отнимал баллы, а вот получить их было невозможно, потому что он не задавал вопросов аудитории. Да и сами ученики не рвались задавать ему вопросы: младшие курсы его откровенно боялись, а старшие были абсолютно равнодушны к предмету, они были заинтересованы только своими подростковыми передрягами. Лишь изредка Драко ловил на себе пару-тройку любопытных взглядов, когда рассказывал подробности какого-то особо волнующего сражения.       Каждый вечер он готовил лекции на завтра, освежал в памяти знания по отдельным темам, выписывал важные моменты, искал иллюстративный материал. И нельзя сказать, что это ему не нравилось, в конце концов, история магия была довольно увлекательным предметом, иполным захватывающих подробностей войн, восстаний, противостояний с магловской инквизицией. Частенько Малфой ловил себя на том, что зачитывается тем или иным описанием исторических событий.       Но что действительно отравляло ему жизнь в его профессорской деятельности — так это проверка домашних заданий и контрольных работ. Это был его персональный ад. В первую очередь потому, что ему было глубоко безразлично, что усваивают или не усваивают его ученики, и оценивать их потуги размышлять, как одни события повлияли на другие в историческом аспекте, ему казалось бессмысленным. Однако совсем не давать домашних заданий он не мог, потому что в его обязанности входил постоянный контроль усвоения материала учениками, а осуществить это без домашних и проверочных работ было решительно невозможно. Оставался ещё вариант требовать устные ответы на уроках, но такая перспектива радовала его так же, как маглы радовали Салазара Слизерина.       К концу осени он он отказался от проверочных работ в виде эссе и заменил их на тесты, чтобы просто проставлять оценки механически, проверяя наличие верных букв напротив нужных цифр. Но с пятым и седьмым курсами такие трюки не проходили, потому что профессор Макгонагалл неоднократно просила Драко давать им задания на рассуждения, ведь именно этого потребую от них на экзаменах.       Время шло, его настрой всё ухудшался, он становился мрачнее и раздражительнее, и не мудрено, ведь по несколько раз за неделю он вынужден был читать в домашних работах такие умозаключения студентов, что просто глаз дергался: они путали даты, путали имена, изобретали безумные объяснения, придумывали дикие теории, внаглую списывали друг у друга — все это не могло не раздражать.       И вот к концу ноября он решил, что так продолжаться больше не может: если он прочтет еще хотя бы одно эссе, в котором ученик путает Эргита Безобразного с Эгбертом Эгоистом или утверждает, что Ганхильда из Горсмура изобрела лекарство от драконьего поноса, жертвы его гнева окажутся в больничном крыле, возможно, по частям. Он решил спросить совета у профессора Биннса, как тот десятилетиями справлялся с этой частью работы.       Малфой прихватил пачку свежих эссе третьекурсников из Когтеврана и Слизерина, чтобы обсудить всю глубину проблемы на конкретных примерах, и направился в старый кабинет истории магии. С помощью отпирающего заклинания он открыл дверь и громко позвал профессора. Профессор Биннс, как в старые времена, выплыл прямо из стены, на которой висела старая грифельная доска. Увидев у Малфоя в руках пачку пергаментов, он невозмутимо произнес:       — А, вот и вы, Манроуз. Собрали у всех домашнюю работу?       — Ээээ… Да, профессор, — Драко был слегка ошарашен, но не особо удавлён. Профессор Биннс давно потерял связь с реальностью и, видимо, принял его то ли за старосту, то ли за ассистента учителя. Малфой увидел в этом небольшой шанс использовать эту особенность призрака в своих интересах и ухватился за него мёртвой хваткой. — Все работы здесь, я проверил.       — Прекрасно, оставьте вот здесь на столе. Оценки будут к утру, — Биннс задумчиво покрутил ус и растворился за стеной кабинета.       Драко положил стопку эссе на профессорский стол, вышел и снова запер в кабинет. Всю ночь он сгорал от любопытсва, желая поскорее узнать, что из этого всего выйдет. На следующее он стремглав помчался в кабинет Биннса: эссе лежали там же, где он их оставил, но они действительно были проверены, все до одного. Оценки были проставлены, замечания написаны, рекомендации добавлены. Это было просто потрясающе!       С этого момента горести молодого профессора практически сошли на нет, а дела пошли в гору. Ежедневно он относил домашние и контрольные работы в старый кабинет магии и на следующее утро забирал их проверенными. Этот дряхлый призрак был поразительно продуктивен и трудоспособен, что не удивительно, учитывая, что мёртвому не нужно тратить время на сон и еду. Малфой мельком просматривал пометки и замечания, чтобы поправить имя ученика, если Биннс его путал, и изредка прочитывал эссе, которое старый профессор особо хвалил.       Настрой Драко постепенно улучшился: он вёл лекции, с удовольствием отнимал баллы у студентов и раздавал отработки и наказания, раз в неделю патрулировал ночью коридоры замка, много читал, посещал квиддичные матчи и Хогсмид по выходным, иногда трансгрессировал из Хогсмида в семейный особняк, чтобы навестить мать. Для пятого и седьмого курсов он подготовил список литературы для подготовки к СОВ и ЖАБА и даже разрешил подходить к нему с вопросами после занятий по необходимости. Правда, таких смельчаков нашлось всего четверо. А в конце учебного года он не без помощи профессора Биннса подготовил и принял экзамены, после чего с чистой совестью отправился на лето домой, о чем вскоре несколько пожалел.

***

      Нарцисса решила, что раз её сын теперь имеет стабильную, уважаемую работу, он молод, свеж и свободен, значит, пришло время подумать о наследии семьи. А проще говоря — жениться.       Она атаковала его этим вопросом ежедневно, подсовывала ему имена и адреса чистокровных холостячек, умоляла подумать о многовековой истории рода, убеждала, что его бедный старик-отец в Азкабане желает этого больше, чем свободы. Более того, все семейные портреты в их особняке, словно сговорившись, тоже донимали Драко вопросом женитьбы, как только он проходил мимо них. А когда он оставался один в тишине своей комнаты, непременно приходил этот наглый кот Батлер и смотрел на него с укоризной своими желтыми глазами, в которых читалось: «Ну и когда свадьба?», хотя, возможно, это просто воображение Малфоя, утомленного ежедневными словесными баталиями с матерью.       Драко, конечно, ценил женскую красоту и был не прочь выпить бокал-другой хорошего вина с какой-нибудь прелестной особой, но о том, чтобы создать свою семью он даже и не думал. Он был настолько далек от этого, что просто не понимал, почему мать так упорно настаивает и заламывает руки, словно это вопрос жизни и смерти. Ему совершенно не хотелось впускать в свою жизнь, которая только-только начала налаживаться, кого-то постороннего, особенно девушек, о которых у него были несколько стереотипные представления как о миловидных, но глуповатых существах, падких на богатство и власть.       В конце-концов, чтобы прекратить ежедневные посягательства на его покой и избежать скандалов с родной матерью, Драко решил съехать из Малфой-мэнора. У семейства Малфой, помимо их родового поместья в Уилтшире, также была пара летних домов в разных частях страны, и в один из них и решил переехать молодой наследник. Он выбрал маленький деревянный домик в Озерном крае, куда в детстве часто ездил с отцом летом, чтобы гулять по горам и кататься на лодке по озеру. Драко распорядился, чтобы старушка Вэнни — домовиха, которая души не чаяла в молодом хозяине, — раз в день трансгрессировать к нему, чтобы прибраться и приготовить еду. Он собрал все свои вещи, пообещал матери её навещать, и отправился навстречу своей новой холостяцкой жизни.       Переехав в начале августа, он недолго наслаждался покоем и тишиной, потому что вскоре нужно было готовиться к новому учебному году. На этот раз он решил пересмотреть список обязательной литературы, и это нужно было сделать как можно быстрее. Так и пролетело его короткое лето — за чтением и работой. Кроме того, он с удовольствием обнаружил в этом старом домике свою виолончель, на которой он по вечерам бездумно наигрывал что-то монотонно-отрешённое, глядя в камин. В детстве его, как и всех молодых лордов и леди, обучали искусствам. Танцы и рисование он терпеть не мог, а вот музыку и литературу просто обожал, и специально для него отец на его семилетие заказал у одного мастера чудесную виолончель и нанял учителя музыки. Но когда Драко поступил в Хогвартс, эти занятия пришлось прекратить, хотя мальчик успел достичь немалых успехов в музыке и даже скучал по ней иногда в школе. Виолончель перекочевала в этот домик, где Драко играл на ней только для отца, когда они приезжали сюда. Но чем старше он становился, тем реже они здесь появлялись и со временем — к четвертому курсу — Драко совсем позабыл своё увлечение и забросил инструмент в дальний угол. Но теперь в этом одиноком домике виолончель была снова к его услугам.       В сентябре он вернулся в Хогвартс и погрузился в рабочие будни, которые теперь протекали для него гораздо приятнее. Он по-прежнему приносил работы на проверку профессору Биннсу, но лекции начал готовить иначе. Драко решил, что раз уж застрял здесь с историей магии, то он постарается хотя бы начать получать от этого удовольствие, а для этого необходимо переработать лекции так, чтобы ему самому было интересно их читать.       Он стал регулярно посещать библиотеку, отыскивать и записывать любопытные факты. В старых учебниках история фокусировалась на войнах, политике и международных отношениях, но Драко хотелось добавить к этому изучение волшебной культуры и магической индустрии. Ему, например, было интересно как возникло и развивалось производство мётел и как этот транспорт повлиял на развитие международных отношений. В одной пыльной книге он нашёл любопытную биографию средневекового художника, который первым разработал технику написания живых портетов и монополизировал этот вид искусства, нагородив тысячу правил, как можно и нельзя рисовать. Правда, потом его коллеги-художники сговорились против него, растоптав все его каноны и зародив целое новое направление магической живописи. Также много внимания он уделял разработке и развитию тех или иных заклинаний и зелий и тому, как они меняли общество. Но самой удачной своей мыслью он считал расспросы приведений замка, которые были настоящими отпечатками своих эпох и кладезями полезной информации. Драко расспрашивал их о временах, в которых они жили: какие заклинания были в ходу, каких знаменитых волшебников они знали, каковы были отношения с маглами, как работали правительство и суды, какие были популярные развлечения и многое другое. Призраки охотно делились воспоминаниями. Так, например, Почти Безголовый Ник четыре часа подряд рассказывал о сложнейших правилах магических дуэлей и составах популярных ядов в XV веке, а также о разветвлённой системе Международного Совета Придворных Магов.       Драко все глубже погружался в историю, его лекции становились интереснее, пока, наконец, не произошло невообразимое — ученики начали поднимать руки на его уроках и задавать вопросы. Да и домашние работы стали выполняться куда лучше, судя по заметкам профессора Биннса. Многие профессора стали приветливее с Малфоем, а профессор Окасио как-то поблагодарила его за то, что теперь ученики знают, кто и как сформулировал закон трансфигурации Гэмпа и почему его так важно выучить всем.       В общем, всё шло неплохо, но неожиданно в апреле от матери пришло письмо с сообщением о том, что отца перевели из Азкабана под домашний арест. Взволнованный этой новостью, Драко трансгрессировал в особняк, как только смог. Там его отец, исхудавший, осунувшийся и с абсолютно безумным взглядом, совершил нечто такое, чего не делал никогда в жизни — стиснул сына в объятиях. Конечно, Люциус всегда любил Драко, но он был таким человеком, который абсолютно не приемлет никакой тактильности. Все его прикосновения всегда ограничивались рукопожатиями и легким похлопыванием по спине; иногда Драко даже не понимал, как отцу вообще удалось его зачать при таком темпераменте. Но Азкабан изменил Люциуса до неузнаваемости, и теперь этот изможденный, сломленный человек вцепился в сына и не отпускал добрую минуту. Психическое состояние Люциуса тоже оставляло желать лучшего: он был крайне дёрганным, нервным, боялся оставаться один и, казалось, даже не совсем понимал, что он дома. Мать настаивала, чтобы он больше лежал в кровати и поправлял здоровье, но он не мог даже на одном месте усидеть — постоянно вскакивал, озирался, то и дело хватал Драко или Нарциссу за руку. Ночью Драко вернулся в школу, пообещав навещать отца, как только сможет, хотя он был уверен, что в руках матери Люциус быстро пойдет на поправку.       Однако время шло, а отец хоть и немного успокоился, всё равно никак не приходил в себя; казалось, будто его воля и сама личность перемолоты и сшиты обратно в каком-то неправильном порядке. Мать писала, что он оправляется и даже пытается наладить былые связи, но всё равно слишком часто совершенно обычные вещи могли вывести его из равновесия и повергнуть в омут помешательства.       Драко навещал отца по выходным. Люциус искренне радовался этим встречам, обнимал сына, слушал его истории, но каждый раз, когда Драко нужно было уходить, он впадал в истерику, и его приходилось насильно укладывать в постель. Ему явно была нужна помощь, но из-за домашнего ареста его нельзя было отправить в больницу Святого Мунго, а вызвать лекаря на дом Нарцисса пока не решалась.       Учебный год близился к концу, и в мае Драко получил от матери очередное письмо. Нарцисса писала, что его бывший однокурсник и друг Теодор Нотт убит, как и бывший капитан квиддичной команды Слизерина Маркус Флинт, и Министерство начало расследование. Мать тревожилась и просила Драко пока не возвращаться домой, так как это могло быть небезопасно. Смерти парней взбудоражили Драко, но он посчитал их просто рядовыми преступлениями — убийство ради денег, а может, из-за мести; возможно, одна из пассий Нотта, известного сердцееда, решила его отравить. Подробностей он не знал и не считал, что ему что-то угрожает, но просьбе матери всё же последовал — у неё в последнее время и так хватало тревог и забот.       А через месяц Нарцисса прислала ещё одно письмо, где сообщала, что Министерство отправляет к ним своего сотрудника на допрос, и чтобы Драко тоже ожидал письмо из Министерства. И действительно, в самый последний день учебного года Драко получил письмо с министерским гербом, в котором ему назначалась встреча 2 июля в Косом переулке с... с кем?! С мисс Гермионой Грейнджер, сотрудницей Отдела магического правопорядка!