Пять желаний Шинобу Кочо

      Его Шинобу больше нет.       С этой мыслью пришлось свыкнуться и жить дальше. После того, как его драгоценная бабочка ушла, жизнь Гию разделилась на «до» и «после»: «до», когда они наслаждались счастьем вместе. И «после» — где она погрузилась в вечный сон, покоясь в объятиях земли.       Ни один день не проходил без того, чтобы Гию не обвинял себя в её уходе. Конечно, друзья старались утешить его, но их слова казались бесполезными. Все мысли возвращались к тому роковому зимнему вечеру, который изменил всё.       Они снова ссорились из-за пустяковой мелочи, которую Гию уже и не помнил — в их отношениях давно зрел разлад. В тот вечер он отчего-то на неё взъелся, она ответила в том же духе, и между ними разразился шквал грубых слов, режущих как лезвие меча.       «Ненавижу тебя, Кочо», — в порыве сказал он и тут же пожалел о содеянном.       Её глаза, обычно исполненные задором и светом, вдруг потускнели, словно звезда, погасшая на небосклоне. В мгновение она превратилась из живой искры в безмолвное отражение печали. Шинобу тихо отступила — шаг, а потом ещё, и, вот, она уже выбежала на улицу в домашней одежде. А Гию — Гию остался стоять совершенно оцепенело, чувствуя, как в груди мучительно заныло. У них были трудности, это факт. Но никогда он не сомневался в правильности своего выбора быть рядом с ней, со своей Шинобу.       Он пришёл в себя лишь тогда, когда за окном послышался скрип колес. Ошеломлённый Гию мгновенно обернулся и метнулся в коридор, а затем и на улицу. Дальше воспоминания плыли в его сознании как в тумане: незнакомые голоса, крики, куча людей, кто-то вызывал скорую помощь, а на асфальте, окровавленная, лежала она — его Шинобу.       Так глупо получилось — если бы тогда они просто смогли сдержать свои эмоции, если бы он проявил больше терпимости, то, возможно, она бы и не выбежала на улицу в такой момент и не стала бы жертвой несчастного случая.       Мир перевернулся. В тот момент, не веря в происходящее, он опустился на колени перед её телом. Кто-то пытался оттащить его в сторону, но Гию никак не реагировал. Его взгляд скользнул по её широко раскрытым глазам, полным страха и горечи. Бойкий огонёк навсегда покинул её, оставив после себя лишь холодное тело. Шинобу ушла. Она больше не озарит его своей лукавой улыбкой. Не будет больше долгих объятий, любимой подгорелой яичницы на завтрак, милых нарисованных бабочек на бумаге, которые она подкидывала ему в карман перед уходом на работу. Каким же он был глупцом, принимая всё это как должное.       Раздался резкий вопль, в котором Гию не сразу различил собственный — горький, пропитанный отчаянием и печалью, смешанный с неутомимым рыданием. Он не знал, сколько вот так сидел на холодном асфальте, обнимая её неподвижное тело. Даже сотрудники скорой помощи, прибывшие на место происшествия, не смогли отделить его от ушедшей возлюбленной. Гию упорно держался за неё до самого конца, будто веря, что это всего лишь кошмар, который скоро закончится, и скоро он проснётся в объятиях своей любимой Шинобу.       Может, всё наладится и будет как раньше?       И он получит второй шанс?       Вот только чуда не случилось. Его Шинобу больше нет.       С того дня Гию возненавидел зиму — ведь каждый морозный ветер напоминал ему о том дне. О потере, которую он никогда не сможет забыть. Шинобу. Его первой и последней любви.

⋇⋆✦⋆⋇

      На дворе царила паршивая зима.       Гию шёл по заснеженной улице, лениво прислонив к уху телефон и слушая, как на него кричал его лучший друг — Шиназугава.       — Тебе надо лечить голову, — рявкнул по ту сторону Санеми.       По крайней мере, Гию считал их друзьями.       Он машинально запустил свободную руку в карман, ища пачку сигарет, но вместо неё нащупал холодную поверхность кольца. Томиока едва заметно нахмурился. Гию, не переставая, всегда носил его с собой, не зная даже сам, зачем. В прошлом он мечтал сделать Шинобу предложение — в их особенный день, в годовщину. Он мечтал о совместном будущем с ней, о детях и счастливой жизни, но вместо этого всё закончилось словами, которые вырвались из него без всякого желания. И теперь это стало его вечным проклятием. Вместо празднования годовщины и предложения, которое он планировал месяцами, последовали похороны, преследующие его в ночных кошмарах.       Точно… Совсем скоро годовщина. Только уже не их отношений, а её смерти.       Ему не хватало Шинобу. Её улыбки, её голоса, её присутствия. Он даже не мог представить, как сильно ей дорожил. И понять её важность он смог только сейчас. Когда потерял.       — Извини.       — Извини? Извини?! — начинал ещё сильнее злиться Шиназугава. — Ты жизнь прожигаешь, а ты «извини»! Она бы хотела, чтобы ты так жизнь проводил? В этом дерьме? Бросай курить, чёрт возьми! И встряхнись уже! — кричал он протяжно и долго.       В какой-то момент они оба замолчали, где каждый, вероятнее всего, задумался о своём. По ту сторону слышалось тяжёлое дыхание Санеми и вой несущихся авто. Скорее всего, он шёл сейчас на работу. Томиока глубоко вздохнул, стараясь собрать мысли в порядок. Разговор с Санеми всегда был для него настоящим испытанием, потому что каждое неверное слово могло привести к катастрофе вселенского масштаба. Прошло всего несколько мгновений, и Гию снова заговорил:       — Ладно.       Санеми фыркнул.       — Только не подумай, что я тебя жалею, просто не хочу, чтобы ты превратился в жалкое подобие человека. Смотреть тошно.       Что означало: «я беспокоюсь».       — Я постараюсь, я ко всему прислушаюсь, — устало шепнул Гию, на короткий миг прикрыв глаза.       — Вот и хорошо, — удовлетворённо отозвался тот. — А то я уже думал, что тебе только пинок под зад поможет.       Гию слегка ухмыльнулся краешком губ — совсем чуть-чуть. Ещё несколько резких слов раздалось из трубки, прежде чем Санеми завершил звонок. После того, что случилось с Шинобу, каждый день кто-то звонил и интересовался его состоянием. Будто боясь, что он мог сотворить с собой нечто ужасное. От этого Гию чувствовал себя куда более беспомощным и жалким.       На самом деле, он сам не мог до конца принять своё новое «я». Каждый раз, заглядывая в зеркало, он видел отражение чего-то неприглядного и пугающего. Потеря близкого человека оставила в его душе глубокие раны, которые, казалось, не залечатся никогда.       Подошва ботинок громко хлюпала по рыхлой поверхности снега. Небо казалось тяжёлым и неподвижным, облака плыли по нему под напором морозного ветра. Сверкающие хлопья, сменяясь дождём, оставляли неприятные следы на зимней одежде. И эта зима была угрюмой и гадкой, точно такой же, как чувства, овладевшие Гию. Он невольно прищурился, вдыхая полной грудью острый зимний воздух.       Небоскрёбы Нью-Йорка уныло тянулись к небу, окружая Гию со всех сторон. Суетливые и встревоженные люди мелькали повсюду, вечно куда-то спеша. Ох уж этот Нью-Йорк — город, который никогда не спит, в то время как Лос-Анджелес — тёплая мечта для души Гию. Однако, несмотря на привязанность к последнему, Томиока не мог отпустить острый Нью-Йорк, который каждый раз жалил его сердце.       Потому что всё в этом месте, каждый чёртов уголок напоминал о Шинобу. Она всегда обожала этот город, и каждая его частица была пронизана её смехом, счастьем, частицей души — их историей. Всё это приносило боль — а ещё дарило эфемерное чувство надежды, что можно было в любой момент вернуться домой, в их уютную и тёплую квартирку, где его ждала Шинобу с чашкой горячего шоколада и смешными историями, как «какой-то дурак в очередной раз заказал э-К-спрессо». Возможно, Гию просто не мог покинуть это место, потому что здесь ещё жило воспоминание о ней. Уедет он — останутся за спиной все дорогие моменты. Расставаться с ними он точно не был готов. Только не сейчас.       Он перехватил губами сигарету. Конечно, до трагедии он уже курил время от времени — эта привычка укоренилась в нём и Шинобу ещё в школьные годы, когда они впервые попробовали сигареты в компании старшеклассников. Но это уже не так важно. Самое главное, что сейчас курение стало для Гию своеобразным ритуалом, заполняющим пустоту в его сердце. В эти мгновения он мог оторваться от реальности и не думать о гнетущих событиях. Может быть, его друзья были и правы, считая его дураком, зависимым от сигарет. Плевать.       Гию собирался уже дотянуться до зажигалки, когда телефон снова загудел. Он лениво взглянул на экран. Кому он опять нужен? Уведомление о новом письме пришло на почту. Решив быстро проверить, кто это мог быть, Томиока нажал на мигающий флажок почты.       И резко застыл, не веря собственным глазам.       Отправителем оказалась Шинобу Кочо.       Сигарета выпала изо рта. Задрожав всем телом, Гию бегло пробежался взглядом по тексту письма:

Томиока…

Давно я тебя так не называла, правда? Как ты там, в будущем? Всё ли у нас двоих хорошо? Наверное, ты дико удивлён, получив такое странное сообщение от меня. Пишу его тебе из прошлого — в будущее через год! Храни небо отложенные письма! Звучит очень странно, ты только не смейся, а послушай — раз уж у нас скоро годовщина, может, выполним вместе парочку желаний? Мы сейчас довольно часто ссоримся, но я надеюсь, что в будущем мы уже помирились. В любом случае, как тебе? Я долго рассуждала над тем, как вдохнуть жизнь в наши отношения, и думаю, что это отличная идея.

Ты уж не сердись на меня. Мне иногда трудно говорить об этом вслух, но я ценю тебя. Хоть ты и такой дурак!

А теперь желание…

Может, бросим уже курить?

      Мир вокруг поплыл, смазался, стал неразборчивым. Гию не сразу понял, что по щекам его понеслись слёзы. Когда он в последний раз плакал? Казалось, всю горечь он уже пролил, когда прощался с Шинобу. Но нет, что-то ещё осталось.       В голове пронеслись воспоминания о прошлом, осколками царапая сознание. Снова зима и ненавистный снег, падающий со свинцового неба. Он сидел на коленях, перед могилой Шинобу, накрыв лицо ладонями. Нет желания ни встать, ни идти дальше. Сколько он просидел на холодной земле, он не знал. Только чудом нашёл в себе силы подняться, чтобы не замёрзнуть насмерть. А ведь так хотелось — просто закрыть глаза и уснуть рядом с ней вечным сном, чтобы не чувствовать эту невыносимую пустоту в груди.       Он хотел закурить, выкурить всю пачку, но просто не смог… В горле застрял ком, стало тошно и отвратительно даже думать о сигаретном дыме. А в голове продолжали гореть её слова из письма. Проклятье.       Томиока прикрыл глаза. Кажется, желание Кочо исполнится, потому что прямо сейчас единственное, чего он хотел больше, чем курить, — это умереть.