Колыбельная

Палатка Поттера была крошечной: шкаф, кровать, разбросанные по полу носки, ворох одежды на кухонной тумбочке. В спёртом воздухе пахло кислым потом. На обоях мальчик рисовал: неумело выписанные лица, зарубки, как в тюремной камере. Через несколько дней наступал новый год. Волдеморт смотрел на Поттера, трясущегося во сне под пледом: кажется, давно угасшего Тома Риддла ждал его деньрожденческий подарок. То, что лежит почти без сознания, царапаться не сможет: разве что выплюнуть свое «нет» вместе с мокротой. Пальцы Волдеморта всегда холодные, лоб мальчика — пышущая жаровня. Поттер съежился, отвернулся от прикосновения. Распахнул глаза: ребенок всегда чувствовал его присутствие. Взгляд у Гарри вышел даже не негодующим: побито-уставшим. — Сгинь, — прохрипел он. — Дай сдохнуть. Том Риддл ответил бы ему «мечтай». Волдеморт улыбнулся: широко, неласково. — Скажи мне «да», — его слова обвивали поттеровское горло, ядовитыми бутонами цвели на теле, — и ты не умрешь. Поттер и так бы не умер, но правды он не узнает. — Мне всё равно, — буркнул мальчик. Иссохшие губы дрогнули. Всё равно ему не было. — Придется сообщить твоим друзьям, — с безразличием выговорил Волдеморт, — как сильно ты мечтаешь умереть. Это были слова Тома — но что ж, если Поттер вёлся на такое, то Волдеморт был не прочь воспользоваться дешевой манипуляцией. — Они живы? Поттер почти вскинулся, оборвался на середине движения — на его груди лежала ладонь, — рухнул обратно. Сучил ногами, пытаясь поднять слабое тело. Волдеморту не приходилось прикладывать усилия, чтобы мальчик трепыхался пришпиленным мотыльком. — Кто знает. Он знал — и этот факт, и то, что Поттер слышит риддловские слова из тонких губ монстрообразного тела. Не хочет верить: ни словам, ни ему. Всё равно верит: больше у него ничего нет, только лихорадка, липкий пот и потухшая в глазах надежда. Гарри молчал. Шли секунды. Его сердце взлетало к ладони Волдеморта и ухало вниз с такой частотой, будто он держал перепуганного грызуна. Наконец разомкнул губы: — Ты знаешь. — Иди со мной, — произнес Волдеморт. — И никому не придется умирать. Глаза Поттера блестели. Он упрямо мотнул головой, вздрогнул, закашлялся. — Как знаешь, — мягко прокомментировал Волдеморт. Секунда — и его уже нет в палатке. У кровати Поттера осталось два флакона с зельями. Этот мальчик так просто не сдастся: может, выпьет не сразу, но о своих бесполезных предателях крови будет думать без перерыва. Медальон Волдеморт тоже забрал: мальчишка должен быть болезненно, неизбывно одинок. *** В день рождения мёртвого Тома Риддла — то, что Волдеморт считал не праздником, но своим началом — глаза Поттера горели не от лихорадки. — Что с моими друзьями? К чести мальчика и его подрагивающего голоса, он пытался быть вежливым. Волдеморт окинул его взглядом: впечатанные в ладони ногти, выточенные жизнью впроголодь скулы, корочки на сухих губах. Лучше бы паршивец с таким же энтузиазмом берёг себя, драгоценное вместилище души. Но сейчас он сам отдавал лучшие карты, перечисляя рычаги влияния с подростковой неосмотрительностью: — И школой. И магглами. И… — Стоп, — приказал Волдеморт. Поттер осёкся. Он больше не подскакивал и не убегал: сидел на своём табурете у палатки, смотрел бутылочной зеленью глаз. Таким, покорно глядящим снизу вверх и понимающим своё место, он Волдеморту даже нравился. — Идём со мной — и я расскажу. Мальчик опасливо наклонил голову. — Ты ведь хотел меня убить. — Как видишь, я передумал, — великодушно прокомментировал Волдеморт. — Передумал, — рефлекторно повторил Поттер. Дернул плечами: наверное, обдумывал границы наглости, чтобы не кататься по мерзлому мху с криками. — Почему?.. Волдеморт промолчал. До мальчика должно дойти: за информацию приходится платить. Знание — самая стабильная валюта мира. — Куда ты дел… его?.. — попробовал Поттер. Злость — неизбывная и вечная — приподняла голову. — Я даю тебе один вопрос, — медленно произнес Волдеморт. — Потрать его правильно. — Мы не догова… — вскинулся Поттер. Смешно вскинул ладонь ко рту. — Ладно. — Я подожду, — наклонил голову Волдеморт. Отвращение, нелюбовь — смотреть на это было приятно. Чувства остальных заслонял страх. Мальчик жевал губы, ковырял заусенцы. Несколько раз порывался заговорить, но одёргивал себя. По лесу растекался лиловый сумеречный цвет. Посыпалось белое колючее крошево снега: сначала небесной горстью, потом начинающейся метелью. Поттер только махнул палочкой, поддерживая костер уже магией. Когда поднял голову, тени впились в его лицо и затрепетали вместе с чертами. Голос трескался, как горящие бревна: — Что будет, если я пойду с тобой? Ответ осыпался крошкой, тающей над пламенем: — Ты будешь в безопасности. Никто не умрет. *** Грязнокровка мальчика умна — конечно, для ребёнка семнадцати лет. Осторожна. Пытается не выдавать нервозность жестами, но крутит прядь, выбившуюся из пучка, на пальце — уже выдранные волосы. Она выжила в недружелюбном для таких, как она, Хогвартсе уже семестр — это вызывало неохотное уважение. Многие сдались. Выбрали жизнь без волшебства. Люди с магической кровью, дающие сломать свою палочку — Волдеморт не видел им места в магическом мире. Грейнджер дёрнулась, когда он зашёл в комнату: дверь открывалась за её спиной, но настенное зеркало показало всё от поворота дверной ручки до силуэта в капюшоне. То, как Волдеморт стянул капюшон, поймав взгляд темно-карих глаз в отражении. Как подошёл, вторгся в личное пространство, едва ли не коснувшись, прежде чем обойти стол и сесть напротив. Сложить руки. Она не побоялась взглянуть в щели глаз. Опустила ладони на колени, как примерная студентка: белели напряженные кончики пальцев. — Мисс Грейнджер. — Лорд Волдеморт, — а голос всё-таки дрогнул. Девчонка боялась не зря: за ней числилось множество прегрешений. Ещё больше можно было притянуть, поинтересовавшись, кому в замке она носит сэндвичи и отклоняется от оговоренной траектории вечерних обходов. Волдеморт знал многое, но позволял детям поиграть в революционеров. Пока что позволял. — Как поживает третий член вашей неразлучной компании? — спросил он вкрадчиво. Грейнджер почти не запнулась, уточнив: — Вы говорите о Гарри? Если бы он позволял себе человеческие жесты, то растянул бы уголки губ. — О состоянии Гарри я знаю. Боль, потом ненависть. Смыкание ресниц, вернувшее прежний испуганный взгляд. Если выпустится, стоит огранить этот кусок углерода до бриллианта. — Рональд учится, — секунда перерыва. — Благодаря милосердно предоставленной возможности. Он кивнул. Продолжил смотреть в упор. Искусанные губы, темные полукружья под глазами — поттеровские друзья выглядели не лучше него, хоть и жили в куда более приятной обстановке. — Могу ли я спросить, сэр, — наконец решилась Грейнджер. — Не можете, — оборвал её Волдеморт. Встал, поправив складки мантии. Поттер увидит клочок воспоминания, достаточный, чтобы подтвердить: Волдеморт не врет. Ему — не врет. Грейнджер же полезно подумать, какие действия сохранят её умную голову на плечах. *** Он не появлялся возле Поттера почти месяц: и давал подумать, и не хотел баловать вниманием. Не мелькал во снах. Наблюдал через сложную систему чар, как ребёнок сначала отходит подальше от палатки, потом крушит деревья. Становится отчаяннее и злее. Суётся в ближайший город: разумеется, его узнают, не могут не узнать — на это он и рассчитывал, крутясь возле входа в магический квартал. На то, что все будут проходить мимо — нет. Волдеморт убедился, что каждая кошка в магической Британии знает, чей это мальчик. Что Поттер не пройдёт ни на одну магическую улицу и не натворит глупостей — тоже. Мальчик у него самостоятельный: расковыряет свою трещину сам, рассыпется на части, станет податливым и ручным. Скоро весна. Уже почти год, как он один. *** Когда Поттер поднял лицо от думосбора, различить эмоции было трудно. Сложно с самого начала: помимо приветственных отвращения и задумчивости, он смотрел почти расчётливо, будто всё это время думал над линией поведения. Иногда он напоминал молодого Тома Риддла — самой гранью притянутого сравнения. Достаточно, чтобы не бить по больному, а стоять, ожидая его решения — предсказуемого и давно сделанного. Хотя мальчик пересматривал воспоминание так жадно, будто припал к воде в пустыне. Наверняка всматривался в свою подружку, искал подвох на лице — или в руках — Волдеморта. Не мог найти: сделка была невыгодной, но честной. Волдеморт мог позволить себе нецелесообразные прихоти. Не стал подходить к застывшему Поттеру: протянул ладонь, холодную, графитовую в монохромности леса. Ждал. Поттер, сглотнув и неловко, дёргано кивнув, шагнул к нему.