Завет

      Когда Какаши вызвал её рано утром, Сакура на мгновение задумалась, не проигнорировать ли вызов. В конце концов, они были в ссоре, и они всё равно встретятся в полдень. К тому же, Суна, где проходил саммит Каге, находилась в трех днях пути. У Какаши будет достаточно времени, чтобы поговорить с ней по дороге. Но после завтрака, душа и сборов небольшой дорожной сумки, Сакура подавила свою обиду и направилась в Башню Хокаге. Какаши был Хокаге. Она была куноичи Конохи. Несмотря на все личные чувства, существовали служебные обязанности и правила. Хотя Сакура сомневалась, что Какаши станет её отчитывать за подобное, игнорировать его официальный вызов было недопустимо. Новый глава клана Инузука, которого выдавали татуировки на щеках и значок лотоса, указывающий на его принадлежность к Совету, стоял напротив Какаши, когда Сакура без стука вошла в кабинет. Взгляды обоих мужчин мгновенно обратились к ней, их плечи напряглись. Сакура замерла на пороге, смущение волной прокатилось по её лицу. Какаши улыбнулся под маской, разряжая обстановку. — Сакура! — Командир, — произнес мужчина средних лет из клана Инузука, слегка поклонившись. — Прошу прощения за вторжение, — Сакура откашлялась и выпрямилась. — Я должна была постучать. — Ничего страшного. Я как раз уходил. — Верно. Мы закончили дела. Просто немного болтали, — пояснил Какаши. — Ринтани, не мог бы ты найти Шикамару и отправить его сюда как можно скорее? Сакура была благодарна Какаши за то, что он назвал имя этого человека. Его лицо казалось знакомым, она почти наверняка видела его на поле боя, но никак не могла вспомнить, кто он. Зато она помнила, как он занял своё нынешнее положение. Во время её пребывания в госпитале медики шептались о женщине, которая руководила кланом на протяжении всей войны. Предыдущий глава клана Инузука пережила пять лет сражений, восемь месяцев в бегах и вернулась домой. Счастливица, как сказали бы многие. Но через шесть недель после возвращения она покончила с собой. Такая судьба стала обычным явлением в городах. Никто по-настоящему не избежал войны. Никто и никогда не сможет. Иногда удача — самое тяжелое бремя. Ринтани склонил голову. — Слушаюсь, Хокаге. Его голос вернул Сакуру в реальность. Уходя, он слегка улыбнулся ей. -Рад снова вас видеть, Харуно. Он или его предшественница были одними из тех немногих, кто голосовал против обвинения Саске. Этого Сакура не забудет. Она склонила голову ниже, чем того требовал её ранг. — Взаимно… Спасибо. Когда она подняла взгляд, Ринтани уже закрывал за собой дверь. — Я не был уверен, что ты придёшь, — услышала она голос Какаши за спиной. — Я тоже, — промелькнуло у неё в голове. Вслух куноичи произнесла: — Что ж, я здесь. Развернувшись, она изучающе посмотрела на него, ожидая объяснений, которые не могли подождать до полудня. Под его видимым глазом залегли глубокие тени. Он выглядел более измождённым, чем она помнила. Если бы это было всего месяц назад, Сакура бы обязательно спросила, плохо ли он спит. Стала бы уговаривать его нормально есть и отдыхать. Но сейчас она молчала, пока сенсей сам не нарушил тишину. — Прежде всего, я должен извиниться перед тобой, Сакура, — начал Какаши. От этих слов она удивлённо вскинула бровь. — Моё нынешнее положение ставит меня в очень непростую ситуацию, когда дело касается тебя и Наруто. Я прекрасно это понимаю и, к сожалению, ничего не могу изменить. Если бы я мог рассказать тебе всё, я бы обязательно это сделал. Но есть вещи, о которых я не могу говорить… и причины этого выходят далеко за рамки моего статуса Хокаге. Некоторые вещи… Его голос оборвался. Он на мгновение скривился, словно от боли, затем вздохнул, закрыл глаза и потёр висок.       — В общем… я пока не нашёл способа обойти некоторые… препятствия, но поверь, всё, что я от тебя скрываю, делается лишь потому, что у меня связаны руки, и я пытаюсь тебя защитить. А вовсе не потому, что я тебе не доверяю или не хочу этого делать. Сакура не была наивной. Она понимала, что положение Какаши изменило их отношения. Но это не значило, что она не имела права злиться, и уж тем более не обязывало её брать на себя роль миротворца. — Хорошо. Извинения приняты, — с натянутой улыбкой Сакура кивнула на дверь. — Если это всё, я могу идти? — Я разговаривал с Саске. Это внезапное заявление заставило её остановиться. Неужели он пытался её спровоцировать? Вызвать гнев или спор? Довести её до того, чтобы она бросила эту игру в примирение? Но Какаши никогда не вёл себя с ней подобным образом. С Наруто — да, но не с ней. — Рада за тебя. А я, как тебе прекрасно известно, нет, — резко ответила она. — И ты имеешь полное право злиться на меня из-за этого. — Тц, — Сакура фыркнула, её взгляд сузился. Возможно, он всё же искал конфликта. — Могу я идти, Хокаге? — Пока нет. Ты должна знать, что я отдавал те приказы вовсе не для того, чтобы тебя отстранить. Я не знал, что он тебя не пустит. Дело было вовсе не в тебе. Он всё ещё мой ученик, к которому я очень привязан, и он потерял абсолютно всё, Сакура. Как я уже говорил, дать ему эту небольшую власть решать, кого видеть, — меньшее, что я могу для него сделать. Сами приказы не были проблемой. Сакура соглашалась с тем, что Саске должен сам решать, кто может его навещать. Проблема заключалась в том, что именно ей был закрыт доступ, и она, как человек неглупый, понимала, что это не вина Какаши.       Но, судя по всему, Хокаге решил, что она думает иначе. И теперь, когда она об этом задумалась, Сакура, должно быть, казалась ему такой мелочной и обиженной после двух недель почти полного молчания. Она не хотела, чтобы сенсей думал о ней подобным образом, тем более что он был для неё кем-то гораздо большим, чем просто сенсей. Сакура обошла стол Какаши и села, заставляя себя продолжить этот разговор. — Если ты говорил с ним… значит, он… Ты знаешь, почему он не хочет меня видеть? — прошептала она, опустив взгляд на сложенные на коленях руки. Другие шиноби сочли бы такую откровенность недостойной. Но она знала, что Какаши её поймёт. — Учиха не говорил мне напрямую. Мы не обсуждаем то, о чём он не хочет говорить, а таких тем немного. Но хочешь услышать моё предположение? Сакура робко взглянула на него и кивнула. — Он тебя защищает. От этих слов она едва слышно усмехнулась. Под жестоким контролем Мадары такое поведение могло быть оправданным, но в Конохе у Саске не было причин для этого. Здесь он сам нуждался в защите. — Сенсей, если ты собираешься что-то говорить, в следующий раз подумай получше, — с упрёком произнесла куноичи. — Позволь мне объяснить. Прежде всего, я не знал, на чьей стороне ты окажешься после войны. Думаю, никто, кроме Наруто, не мог этого знать наверняка. Я предполагал, что ты по-прежнему будешь пытаться защитить Саске, как делала это всегда, но… — Я всегда буду на стороне Саске, — перебила она, чувствуя, как раздражение поднимается волной. Её возмущало само обвинение, и особенно то, что оно исходило от Какаши. Он должен был знать её лучше. — Как ты мог в этом сомневаться? — Поставь себя на моё место, Сакура. Пока я скрывался, когда тебя захватили… те доклады, что до нас доходили… это было ужасно, — на лице Какаши отразилась боль, словно он переживал всё это заново. — Каждый раз, когда приходили известия о тебе, я не спал ночами. В те месяцы я едва мог найти себе место. Если бы тебя убили… — О каких докладах ты говоришь? — с тревогой спросила Сакура. Какаши помедлил с ответом. — Тебя держали в качестве… личной пленницы Саске. Причём это было сделано напоказ. Он и Мадара устроили из этого целое представление. Все, кто видел тебя, говорили, что ты выглядела больной и потерянной. Возможно, ты была под действием наркотиков или какого-то дзюцу. На твоём теле часто замечали следы пыток… и кое-чего ещё. Даже мне, зная вас обоих так хорошо, было невыносимо это слышать. Просто невыносимо. — Это был единственный выход. Если бы Саске не… — Я знаю. Я понимаю, что он действовал, как считал нужным. Но он ничего не объяснял, у нас не было с тобой связи, кроме этих отчётов, а когда ты вернулась… в таком состоянии… — Это не его вина, — тихо, но твёрдо произнесла Сакура. Какаши замолчал и терпеливо посмотрел на неё. Возможно, ей стоило бы стыдиться того, как рьяно она его защищала после всего случившегося. После того, как Саске так явно отстранился от неё в Конохе и ни разу не связался с ней за пять месяцев своего отсутствия. Ведь разве не Саске был виноват в том, что она попала в руки Мадары? Он не предупредил её о нападении в Стране Молнии. Он не пришёл ей на помощь в тех зимних джунглях. Даже если потом он иногда и делал что-то, чтобы сохранить ей жизнь, это не отменяло того факта, что всего этого могло и не случиться, если бы он тогда что-то сказал. Что угодно. Если Какаши думал так же, то не показывал этого. — Но я не знал, что ты так чувствовала, когда закончилась война. Честно говоря, я до сих пор не уверен. Ты никогда не говоришь о нём. Ни разу не спросила, где он, знаю ли я что-нибудь о его делах. Тебе было тяжело даже слышать его имя, когда вы вернулись. Иногда я хотел спросить, но боялся сделать тебе… больно.- Какаши снял шляпу Хокаге и положил её на стол между ними. -Наш первый по-настоящему откровенный разговор о Саске состоялся только на следующий день после его возвращения. Сакура задумалась над его словами. Это была правда. Она почти никогда не говорила о Саске. Ей было трудно говорить о нём и слушать, как говорят другие, после возвращения в Коноху. Но разве это не было последствием войны? Ведь никто не говорил об этом. И без слов это отравляло атмосферу в деревне. Все жили как тени самих себя, боясь затронуть больную тему. Осторожно игнорируя свою боль и стараясь не бередить чужие раны. Может, поэтому клану Инузука пришлось выбирать нового главу, несмотря на то, что предыдущий пережил войну? Может, поэтому Какаши, который всегда так хорошо её понимал, не мог понять, что у неё на душе, целых пять месяцев? Почему он боялся даже заговорить об этом? — Я бы позволил ему умереть, если бы ты этого хотела, — продолжил Какаши, видя её молчание. — Хотя он тоже мой ученик, я всегда буду на твоей стороне, Сакура. Ты этого заслуживаешь. Но я не знал, какова твоя позиция, поэтому старался быть максимально нейтральным. Это признание потрясло её. Но реальность говорила об обратном. — Арест и обвинения — это ты называешь нейтральностью? Хатаке усмехнулся. — Как ни странно, да. Только увидев вас вместе за воротами, я начал понимать, чего ты хочешь на самом деле. — Ладно, я поняла. Мне нужно было быть с тобой откровеннее, сенсей. Но какое это имеет отношение к тому, что он не хочет меня видеть? — Я был бы счастлив, если бы ты делилась со мной своими переживаниями. Но суть в том, что если слухи, которые ходили среди союзников, пока мы скрывались, посеяли сомнения даже во мне, его бывшем учителе, представь, как это повлияло на тех, кто и так ненавидел Саске. А ты всё это время была рядом с ним. Конечно, она была рядом. Она была пленницей. Куда ей было деваться? Союзники не пришли за ней. Саске был единственным, на кого она могла рассчитывать. — И? Ну и что?

***

      — Саске, скорее всего, считает, что его ждёт смертный приговор. Наверняка он там, внизу, играет в мученика — это у них семейное, хочешь верь, хочешь нет. Мои преступления должны умереть вместе со мной, — Какаши сделал пальцами кавычки и закатил глаза, — или что-то в этом роде. Ты же знаешь, каким он бывает максималистом. Твоё вмешательство может втянуть тебя в ту передрягу, в которую он сам себя загнал. Меня это тоже беспокоит. — Есть ли в Совете или среди Каге те, кто мне не доверяет? — Сакура сдержала рвущийся наружу вопрос: После всего, что я для них сделала? — Никто в тебе не сомневается. Все понимают, что пленники делают всё, чтобы выжить. Но люди не доверяют Саске, и если ты сейчас, когда ты свободна, свяжешь себя с ним ещё сильнее, он, вероятно, думает, что это негативное отношение может перейти и на тебя. Особенно после его казни. Последнее слово словно парализовало её. — Его не казнят. И раз уж зашла об этом речь — у него полное помилование, Какаши. Я до сих пор не понимаю, как мы можем поступать с ним так после всех наших обещаний. — Поэтому я и вызвал Шикамару. Раз уж ты согласилась прийти на саммит Каге, ты должна узнать кое о чём, что произошло в твоё отсутствие. Если ты готова это обсудить, конечно. — Какаши бросил взгляд за спину, в окно. -Лёгок на помине. Он как раз идёт. — Какое отношение Шикамару имеет ко всему этому? — Он работал с Саске в то время. Саске отказывался встречаться со мной, а я хотел отправить кого-то, кого он знал и кому я доверял. Наруто не мог пойти по понятным причинам, поэтому выбор пал на Шикамару. Всё начинало складываться в единую картину. Теперь Сакура понимала, как Саске узнал, что Шикамару жив. Как он проронил ту скудную информацию о союзниках, пока она была в плену. — Но… Как Шикамару мог связаться с Саске? — Ты помнишь, что у Саске есть камуи? — Помню? В смысле, я видела, как он использовал его, когда была с Мадарой, да. Какаши задумчиво посмотрел на куноичи. — Верно. Так вот, я отправлял Шикамару в камуи, а Саске отправлял его обратно. Иногда мы договаривались о встречах в определённых местах. Всё было очень рискованно. — Как вы сообщали друг другу о желании встретиться? — Наши призывные животные работали вместе. Призывные животные могут свободно посещать другие… — Фразу Хокаге прервал стук в дверь. -Войдите! — крикнул он. Шикамару вошёл, опустив голову. Подняв взгляд, он сразу же увидел Сакуру. Они почти не общались после войны. Она не знала, чья это была вина — её или его, или же такова была их судьба. Они оба понимали тяжесть ноши друг друга. Они оба были вынуждены принимать решения, которые привели к гибели сотен, тысяч людей, не будучи Каге. Когда над ними были шиноби, которые должны были нести эту ответственность. И Сакура подумала: возможно, это понимание навсегда отдалило их друг от друга. Ино, Наруто и Хината никогда бы этого не поняли. Так же, как она и Шикамару никогда не смогут понять ту боль, которую эти трое вынесли с войны. У каждого были свои травмы, тянущие их вниз. Приковывающие их обратно к полю битвы. — Сакура. Давно не виделись, — произнёс Шикамару своим обычным монотонным голосом. — Что случилось, Какаши? — Садись. Тебе нужно кое-что объяснить Сакуре. — …А. — После короткой паузы Шикамару подошёл к соседнему стулу и сел. — Если нужно было что-то объяснять, ты должен был сделать это несколько месяцев назад, Хокаге, — с укором сказала Сакура. — Как я уже говорил, никто из нас не знал, как ты отнесёшься к этому. Если бы ты хотела, чтобы Саске понёс наказание, лучше было не поднимать эту тему. — Она права. Ты должен был сказать ей раньше. И если ты хочешь, чтобы я рассказал всё подробно, мы просидим здесь весь день. Так есть что-то конкретное, из-за чего ты меня вызвал? — Шикамару почесал затылок. — У меня есть работа. — Я хочу знать всё, — твёрдо сказала Сакура, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Да, и ты сможешь услышать всё, когда мы вернёмся, — ответил Какаши. — Но сейчас, раз мы скоро уезжаем, нужно сосредоточиться на вопросе помилования Саске. Как ты знаешь, Шикамару, он сейчас в темнице. — Да. Слова вырвались у Сакуры прежде, чем она успела их остановить: — Он там, потому что Совет, в котором ты состоишь, отменил соглашение. Шикамару вздохнул. — Для протокола: я голосовал против этих обвинений. — Я слышала. Спасибо. Но все остальные тоже должны были так поступить. Пятая Хокаге, Цунаде, гарантировала ему полное прощение, если он будет сотрудничать с союзниками. Даже если тебя не было на первом совещании, тебя наверняка поставили в известность. — Сакура внимательно наблюдала за реакцией Шикамару и добавила: — Весь Совет должен был знать об этом. Шикамару снова вздохнул, на этот раз с большей тяжестью. — Мы все знали. Но Саске сам отказался от помилования, поэтому большинству стало всё равно. — Тогда если вы все… — Осознание сказанного Шикамару дошло до неё не сразу. — Постой, что? — Он отказался от помилования, — повторил Шикамару, пожав плечами. — Но условия, которые он выдвинул, изначально были неприемлемы для Цучикаге и Мизукаге, поэтому я считаю эту сделку недействительной и голосовал против обвинений. Саске должен быть помилован. Особенно учитывая, что его план сработал. Слова Шикамару звучали для Сакуры как бессвязный бред. — Какая сделка? Какой план? — Да, начнём с этого, — сказал Какаши. — Ладно, — Шикамару подпёр ладонью подбородок. — Примерно в то время, когда ваш отряд вошёл в Страну Огня, когда Мадара захватил тебя, Саске потребовал от нас полностью отказаться от планов по уничтожению Мадары. От планов, над которыми мы работали несколько месяцев. Он сказал, что наши сроки неприемлемы. Мы собирались нанести удар в январе. — …Вы собирались оставить меня там до января? — Сакура с ужасом посмотрела на Какаши. То, что она вообще выжила, казалось чудом. Но союзники действительно рассчитывали, что она продержится у Мадары ещё пять месяцев? Они либо слишком высокого мнения о её силах, либо слишком недооценивали жестокость Мадары, либо им было попросту наплевать на неё. Она не ждала ничего другого от остальных Каге. Сакура не былаихпроблемой. Но Какаши и другие шиноби Конохи должны были что-то предпринять… Ведь так?       — Я бы не оставил тебя. Восемь месяцев — это немыслимо. Даже месяц — это слишком долго. Я бы никогда тебя не бросил, даже если бы ты… — слова застряли у Шикамару в горле. Он быстро взглянул на Хокаге, откашлялся и продолжил: — В общем, я не участвовал в разработке первоначального плана. Но Саске предложил другой вариант. Он сказал, что нужно внедрить наших людей на вражеские базы, позволить им попасть в плен и тем самым укрепить самомнение Мадары. Он заверил нас, что сможет убедить Мадару собрать большинство пленных в большой тюрьме на базе Хидана, и что они останутся живы, если не будут бунтовать. — Тот самый план, который принёс нам победу, — подытожил Какаши. — Да. Всё это придумал Саске, мы лишь внесли небольшие коррективы. Тон их разговора звучал так, будто они восхваляли последнего Учиху. — А что с его помилованием? — спросила Сакура. — Когда он представил свой план, он дал Каге всего шесть часов на размышление. Этого было недостаточно для серьёзного обсуждения. Стратегия была гениальной, но невероятно рискованной и с множеством неизвестных. Поскольку Саске отказался сотрудничать с Какаши, я представлял Коноху и проголосовал за этот план. Гаара поддержал меня. Райкаге воздержался. Шикамару загибал пальцы, перечисляя Каге. — Мизукаге и Цучикаге проголосовали против. К тому времени Кири понесла огромные потери и не готова была рисковать жизнями других шиноби. Ива… Ну, с ними всегда сложно договориться. А Саске пригрозил, что откажется от сотрудничества, если мы не примем его план к утру или не согласимся сократить сроки до сентября и разработать новый план. Саске ничего ей не рассказывал. Она пыталась вспомнить, когда именно состоялась эта встреча, но Шикамару говорил слишком быстро. — Но за эти шесть часов мы не смогли убедить Райкаге, а Мизукаге и Цучикаге были непреклонны. Когда Саске вернулся к назначенному часу, и мы не пришли к согласию… Он заявил, что берёт всю ответственность на себя, даже если его план сработает. Тогда Цучикаге и Мизукаге спросили, готов ли он отказаться от помилования в случае их согласия. Шикамару нахмурился. — Саске согласился. — Зачем им это понадобилось? — с раздражением спросила Сакура. — Он же предложил лучший выход. — Невозможно заранее знать, какой план сработает. Этот был особенно опасным. Мы с Гаарой видели в нём потенциал, но наша правота подтвердилась только благодаря успеху. Он просил разрешения передать Мадаре секретную информацию. Координаты скрытых баз союзников. Они утверждали, что он должен понести наказание за государственную измену, и если он будет наказан за одно, то должен понести наказание и за всё остальное. — В этой логике нет никакого смысла. — Согласен, — сказал Какаши. — Очевидно, они использовали это, чтобы заманить его в ловушку. Ни нынешний Цучикаге, ни Мизукаге не занимали своих постов, когда Каге принимали условия соглашения с Орочимару. Думаю, они всегда хотели его отменить. Райкаге говорил, что они уже предлагали ему эту идею. Отказ Саске от войск и координат стал идеальным поводом. — Но ведь не Саске отдавал войска и координаты. Это делала я, — воскликнула куноичи, голос дрогнул. Какаши и Шикамару обменялись тяжёлыми взглядами. — Он передавал их тебе. Верно? — уточнил Хокаге. — Да, но они звучали из моих уст, — призналась она, утаив, как Саске чуть не выдал координаты сам, когда она заколебалась в первый раз. Он, вероятно, сделал бы это, если бы она не согласилась. — Об этом никому нельзя знать, Сакура. Между нами — пожалуйста, — Какаши наклонился к ней через стол. — Но ты не должна никому рассказывать о своём прямом участии. Шикамару кивнул. Сакура нахмурилась. — Разве в докладах не говорилось, что именно я передавала координаты? Мадара этого не скрывал. — Мы… немного подкорректировали их, — тихо признался Хокаге. — Послушай, Сакура, — Шикамару наклонился к ней, его взгляд был серьёзен. — Сейчас всё внимание приковано к Саске, но ты тоже в опасности. Недоверие к нему может легко перейти на тебя, если ты не будешь осторожна. — Это ради твоего блага, — подтвердил Какаши. — Я делаю всё, что могу, чтобы помочь Саске, но я пожертвую им, чтобы защитить тебя. — Мы все пожертвуем. С тем, как действует Совет, они могут добраться до Ино, Наруто, Какаши и даже до меня, хотя я и вхожу в Совет. Все, кто связан с ним, в опасности, если они решат взяться за тебя. Сакура откинулась на спинку стула и провела холодными пальцами по шрамам на руке. На неё обрушился шквал информации. Казалось, мужчины сговорились — они говорили так быстро и тихо, что ей было трудно всё осмыслить. Меньше всего на свете она хотела подвергать опасности своих близких. Но Саске тоже был ей дорог. Какаши и Шикамару, возможно, готовы были сделать его козлом отпущения, но она не могла. Она не должна выбирать между Саске и всеми остальными. Наруто наверняка её поддержит. Саске спас их в войне. — Наруто знает об этом? — спросила она. — Наверное, стоит рассказать ему сейчас, раз уж ты в курсе, — пробормотал Шикамару, нахмурившись. — Но тебе придётся за ним присмотреть. Он не отличается особой сдержанностью. Кивнув, Хокаге схватил свою шляпу и снова надел её. — Верно. Ни тебе, ни Саске, ни кому из нас не будет лучше, если вы или Наруто будете выглядеть скомпрометированными. Теперь, когда у нас есть общая цель, мы должны действовать сообща, а значит — держать друг друга в узде.

***

Клятва, данная Орочимару, эхом отозвалась в её сознании:Я буду сотрудничать с Мадарой Учихой и ослушаюсь своих начальников, если это потребуется для защиты его жизни. Неужели он знал об этом с самого начала? Неужели Саннин просчитал всё на несколько шагов вперёд? Этого не могло быть. Это произошло задолго до конца войны, когда все карты были у Мадары. Но, независимо от того, насколько обязательным был тот контракт, она твёрдо решила спасти Саске. — Моя цель — по-прежнему его освобождение, сенсей. — Значит, будем добиваться этого, — пообещал Какаши.

***

      Как и следовало ожидать, саммит Каге не принёс никаких результатов для «Команды Саске», как её окрестил Наруто. По дороге в Суну Какаши пересказал Наруто то же, что Шикамару рассказал ей, умолчав о тех докладах, которые касались её самой. Это лишь подтвердило подозрения, высказанные Шикамару во время их короткого разговора: От Наруто скрывали многое. Возможно, даже больше, чем от неё. Но Наруто, казалось, этого не замечал. Или, если и замечал, предпочитал не поднимать эту тему. Наруто отреагировал на новости совсем не так, как Сакура. Он разразился бранью в адрес Цучикаге и Мизукаге, не стесняясь в выражениях; назвал Райкаге беспринципным трусом за то, что тот отказался голосовать. И Сакура была с ним согласна. Но сейчас это было не главное.       Им было необходимо заручиться поддержкой Каге. Критика и нападки лишь оттолкнули бы их. Поэтому во время встречи Наруто пришлось довольствоваться ролью поддержки, в то время как Сакура и Какаши пытались убедить троих несговорчивых. Все Каге относились к Наруто с симпатией, и, будь он способен более тонко вести переговоры, он бы справился с этой задачей куда лучше. Но, как сказал Шикамару, ему не хватало такта. А политика, к сожалению для «Команды Саске», строилась именно на этом. Авторитет Каге давал Наруто право игнорировать подобные тонкости. Но пока он не занимал этот пост, ему приходилось играть по тем же правилам, что и Сакуре. И у него это получалось гораздо хуже. Несмотря на все усилия Какаши, Сакура видела, что другие Каге относились к его словам с изрядной долей скепсиса. К её словам тоже, но не настолько. Это заставило её задуматься, что же такого сделал Какаши, что заслужил подобное недоверие. И в то же время это укрепило её доверие к сенсею. Гаара, как всегда, был великолепен. Он поддерживал её во всём, соглашаясь с её доводами и одёргивая Цучикаге, когда комментарии Куротсучи становились слишком личными. В конце встречи Наруто пожал ему руку, принимая в «Команду». Но, как ни важна была поддержка Казекаге, этого было недостаточно. «Команде Саске» нужен был ещё один голос, чтобы добиться снятия обвинений в Международном трибунале. Сакура надеялась, что отношения, которые она установила с Райкаге во время войны, помогут убедить его. Но в ответ она услышала лишь туманное обещание, что Эй, возможно, изменит своё решение, если Саске оправдают на суде в Конохе. Мизукаге и Цучикаге стояли на своём. Чоджиро можно было понять. Из всех пяти деревень Кири пострадала больше всего. Многие из их лучших шиноби перешли на сторону Мадары, а многие из оставшихся погибли. Его нежелание прощать Саске, бывшего генерала вражеской армии, было вполне объяснимо. Жители Кири, вернувшиеся домой, вряд ли поняли бы другое решение. Но Сакура не могла понять Райкаге и Цучикаге. Оба лидера понесли тяжёлые потери за последние пять лет, но не настолько, чтобы их народ не понял выполнения соглашения, которое принесло им победу. Их позиция больше напоминала личную вендетту. Они жаждали возмездия и ничего больше. Простого согласия Саске было недостаточно; они хотели, чтобы он страдал. И ничто из сказанного Сакурой, Наруто и Какаши не смогло их переубедить. Делегация Конохи покинула саммит ни с чем. Сакура ожидала подобного исхода, но неудача всё равно вызвала в ней горькое разочарование. Она старалась не думать о своей наставнице, Цунаде. Воспоминания о ней всегда причиняли боль. Но она не могла не думать о том, как бы всё сложилось, будь Цунаде там. Прислушались бы Каге к её требованиям? Теперь, на обратном пути в Коноху, подавленные поражением, они не могли ни о чём другом думать. В памяти всплывали картины: окровавленное заснеженное поле, печальные медовые глаза, чёрные колья, морщинистые руки. Молнии, клинки, крики… И, словно тени, её преследовали другие воспоминания: мёртвые друзья, нарушенные обещания, последние улыбки. Тела, падающие в трещины земли, тела, поддерживаемые её руками, тела, громоздящиеся друг на друга.

***

      Что-то в этом безжизненном зимнем лесу, внезапный прилив чакры и ощущение бескрайней свободы во все стороны заставили рваные шрамы на левой руке Сакуры гореть огнём. Неважно, что рядом Наруто и Какаши, что она в безопасности. Неважно, что её силы полностью восстановились. Вокруг не было врагов, охранников, которые помешали бы ей бежать, повязки, закрывающей глаза. В последний раз она была в этих лесах пленницей. Она потеряла всё. Её тело помнило это до мельчайших деталей, словно инстинкт, отточенный до совершенства. После войны она не отходила дальше внешних тренировочных полигонов за пределами Конохи. Миссия в Суну ненадолго отвлекла её, но на обратном пути воспоминания нахлынули с новой силой. Они проезжали мимо баз, где Мадара выставлял её на всеобщее обозрение. Останавливались на привал в тех же местах, где когда-то отдыхали она и её конвой. В местах, где навсегда исчезли знакомые ей люди. Где шиноби жертвовали собой ради неё и не возвращались. Воспоминания вырывались из тайников её памяти, разбросанные в хаосе, требуя внимания, множась с каждой милей. Громкие, мрачные, вызывающие тошноту. Лица убитых пленников. Её крики боли. Зловещая ухмылка Мадары во время его речей. Тёплые губы и холодные зубы Саске. Не раз Наруто окликал её, спрашивая, не нужен ли ей отдых, всё ли в порядке. Но как она могла поделиться с ним этим грузом? Даже если бы его слова утешения на какое-то время успокоили её, завтра боль вернулась бы с новой силой. Ничто не могло облегчить её страдания. Ничто не могло исправить произошедшее. Он никогда не поймёт. А если он посмотрит на неё с жалостью, она, наверное, закричит. Поэтому Сакура каждый раз уверяла его, что всё в порядке, когда ловила на себе его беспокойный взгляд. Это был ещё один кирпич в стене, разделяющей её и близких людей. Напоминание о том, что они никогда не смогут стать прежними, как бы сильно она этого ни хотела. Самое ужасное заключалось в том, что, возможно, онимоглибы вернуться к прежним отношениям. Если бы она решилась разрушить эту стену, за этим последовало бы понимание. Но это было гораздо легче сказать, чем сделать. И куноичи ещё не была достаточно сильна, чтобы взять в руки кувалду. В двух часах от Конохи Какаши отстал от Наруто и поравнялся с Сакурой. Она с удивлением посмотрела на него, когда он подошёл ближе, чем обычно. — Что-то не так? — спросила она. — Нет. Просто задумался. — Это не к добру. — Что может быть правдивее этих слов? — Он замолчал, когда они приземлились на очередную ветку. — Ты планируешь снова увидеться с Саске, когда мы вернёмся? Вопрос перехватил ей дыхание. — …Не знаю. Может быть. Она думала об этом. Но говорят, что безумие — это раз за разом повторять одно и то же, ожидая другого результата. А после саммита она устала от поражений. После ещё одной минуты молчания он предложил: — Тебе стоит. Сегодня вечером. Около десяти. — О? Десять? — эхом отозвалась медик, чувствуя, как внутри поднимается волна смутного предчувствия. — Угу… Возможно, тебе повезёт.

***

Они вернулись в Коноху в пять вечера. Наруто предложил всем вместе поесть рамен. Сенсей согласился и предложил Наруто позвать Хинату. Как бы Сакуре ни хотелось присоединиться, чувство вины из-за того, что она всю неделю пренебрегала своими обязанностями, заставило её отказаться. Сначала она отправилась в больницу, чтобы узнать у Шизуне, всё ли в порядке. Шизуне прекрасно справлялась со своими обязанностями, но Сакура была главой медицинской службы. Мысль о том, что она бросила работу и уехала на бесполезный саммит, не давала ей покоя. В больнице было достаточно квалифицированных медиков и меньше пациентов, чем в прошлом месяце, но она всё равно чувствовала груз ответственности. Шизуне заверила её, что за время отсутствия ничего серьёзного не произошло. Тогда Сакура закончила кое-какие дела, до которых не дошли руки перед отъездом, проверила состояние нескольких шиноби в реанимации и отправилась домой, чтобы привести себя в порядок. Только в девять сорок пять Сакура приняла окончательное решение. Вопреки всем сомнениям, она вышла из квартиры и направилась к темницам. Она решила в последний раз довериться своему сенсею. Какаши не стал бы шутить такими вещами. Ему незачем без причины разжигать её надежды. И хотя у неё были сомнения, Хокаге, как и обещал, твёрдо отстаивал оправдание Саске на саммите. И, к её сдержанному удивлению, точнее,тот, кого она увидела у внутренних дверей, подтвердил, что её вера была не напрасной. АНБУ в маске совы низко и спокойно поклонился ей. — Харуно. Сакура не смогла сдержать улыбку. — Значит, сегодня вечером дежуришь ты. — По приказу Хокаге, — ответил он, расслабляясь. — Рад тебя видеть. Давно не виделись. — Да, — согласилась она. — Где ты пропадал? — Служба на границе. — И всё в порядке? — Да. Отлично. Хотел с тобой связаться, но редко бываю в городе. Честно говоря, в этой суматохе Сакура совсем не думала об этом человеке. Но он оберегал её в последние годы войны и был одним из немногих шиноби Конохи, кому она доверяла свою жизнь. Хотя Сакура до сих пор не знала, кто он на самом деле. Ей действительно было приятно его видеть, хотя главной целью было как можно скорее пройти мимо. — Я всегда в больнице. Заглядывай на осмотр, когда будешь возвращаться в Коноху. Буду рада принять тебя лично. — Обязательно, — с лёгкой усмешкой ответил он. Сакура указала на вход. — Здесь обычно двое охранников. — Не знаю, — небрежно пожал плечами он. — Это не совсем моё обычное задание. Вопреки всему, в ней зародилась надежда, болезненная и опасная. — Мм… Верно. Что ж, я хотела бы войти. Можно? — Конечно. — Он отодвинул дверь и посторонился. — Кто я такой, чтобы отказывать своему Командиру? Сакуре понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что ей удалось. Не говоря больше ни слова, она прошла внутрь, пока АНБУ не передумал. Она быстро спустилась по ступеням, инстинктивно зная, что Саске, как известную личность, будут держать на самом нижнем уровне. Она погружалась всё глубже и глубже под землю, холод давил на кожу, словно лёд. В голове была пустота. И вот она здесь. У последней камеры. Сакура двигалась осторожно, словно хищница, выслеживающая добычу. На этом уровне темницы стояла леденящая тишина. На потолке не было ни одного факела. Каждый её шаг отдавался гулким эхом. Она ни на что не надеялась, поэтому не готовила никаких слов и не представляла, как себя вести. Единственным её желанием было увидеть его. Убедиться, что он здесь, что с ним всё в порядке, что он вернулся. Всё происходящее казалось сном. Чем ближе она подходила, тем сильнее сжимало грудь. Пальцы нервно подрагивали, когда она остановилась перед решёткой. Вглядываясь в темноту, она пыталась разглядеть знакомый силуэт, сердце бешено колотилось, а в животе всё переворачивалось. Разум подсказывал ей, что она должна злиться. Интуиция предупреждала, что эта встреча не будет похожа на те романтические истории, которыми делятся девушки. Их связь молчала, словно мёртвая, и в этом была его вина. Но Сакура ничего не могла с собой поделать. Она скучала по нему. Тосковала, как по глотку воды после недели, проведённой на больничной койке после войны, в лихорадке и поту. Но она ничего не видела. — Саске, ты здесь? — тихо позвала Сакура, голос дрожал. — Ха… — Низкий, хриплый голос заставил её вздрогнуть. — Чёртов Какаши… Я знал, что чакра этого нового охранника мне знакома.