Завет

      Неужели ты наконец-то пришла за ответами, Сакура Харуно? Ты всегда задавала слишком много и слишком мало вопросов. Это было довольно забавно, если честно. Хотеть знать вещи, не имеющие особой ценности, и отворачиваться от самых важных ответов. В этом заключалась твоя бесконечная привлекательность. Для такого, как я, кто прожил долгую жизнь в этом мире шиноби, полном тумана и лжи, было глотком свежего воздуха наблюдать за тобой, за тем, как ты изо всех сил пытаешься скрыть свои мысли и эмоции. Глядя на расшифрованный текст, Сакура не знала, смеяться ей или злиться, настолько живо она могла представить, как Орочимару произносит эти слова. Саннин утроил свой стенографический шифр в записи номер 39. Его сложность означала, что никто, кроме самых опытных криптографов, не смог бы его расшифровать. Даже зная язык, Сакуре требовался целый час, чтобы расшифровать каждое предложение. Со всеми их переездами, пиршествами, встречами с Мадарой, исцелением его клеток, постоянным наблюдением Саске и охранников, найти достаточно времени для изучения записей Орочимару было настоящей проблемой. Но когда в тихие минуты между делами её мозг оставался незанятым, в её сознании начинал всплывать всё увеличивающийся хоровод знакомых лиц.       Теперь их были десятки — и ещё больше тех, кого Мадара не привёл ей показывать. Люди, с которыми она выросла. Родственники уже потерянных друзей. Представители старых кланов и выходцы из обычных семей. Старшие шиноби, которых она боялась в детстве; молодые шиноби, которых ни в коем случае не должны были втягивать в эту войну. Саске сказал, что по его совету Мадара перевозит всех захваченных в тюрьму, построенную Хиданом — огромное, подземное, состоящее из одиночных камер чудовище, охраняемое самыми преданными последователями. Они захватили слишком много опытных шиноби, чтобы доверять их содержание небольшим базам. Главная база в Стране Земли располагала достаточным пространством и людскими ресурсами, чтобы обеспечить контроль над пленными. По крайней мере, они не будут одни, — подумала Сакура. И хотя размещение такого количества людей в одном месте было рискованным, это было безопаснее, чем оставлять их на базах, где не было достаточно квалифицированных шиноби для повторного захвата джонинов высокого уровня. К тому же, содержание их всех вместе было неплохой приманкой. Они ещё не клюнули, но Мадара всё ещё надеялся, что оставшиеся партизанские отряды попытаются освободить своих товарищей. Так сказал Саске. Он начал делиться подробностями обсуждений между ним и Мадарой с тех пор, как она начала раскрывать координаты по его приказу. С тех пор как пленные стали пугающе знакомыми и опасно высокопоставленными. Поначалу это были почти исключительно шиноби, связанные со Страной Огня, и Саске позволял ей раскрывать только одну базу Конохи за раз. Но затем он приказывал ей выдавать несколько местоположений, когда спрашивал Мадара. А затем — не прошло и недели — она выпаливала координаты Кумо и Суны. Кири давно была предана и разграблена, утверждал Саске, и у него было слишком мало информации об Ива, чтобы сделать вывод, верны ли известные ему координаты. Всё больше и больше подавленных Союзников встречали её через базы Огня. Люди, которых она узнала за пять лет совместной борьбы, разной лояльности и национальности. Даже некоторые из Кири и Ива, несмотря на то, что никогда не выдавали Мадаре секреты своих дивизий. Мадара планировал, что она посетит почти 20 баз на родине. …Двадцать. Почти 20 раз она будет вынуждена столкнуться с фактом своего предательства. Теперь от этого было не уйти. Не игнорировать масштаб и ранг новых пленников. Не оправдывать то, как Мадара прекратил её пытки и их бойню, как и обещал. Это были не единственные преимущества, полученные за её новое сотрудничество. При перемещении между базами ей больше не завязывали глаза. Он перестал диктовать, что ей надевать на речи и пиршества. Её подавители снимали на большую часть дня, хотя браслеты на лодыжках оставались во время путешествий. Она очень угодила Мадаре. Она была предательницей, от начала и до конца. Неважно, как Саске пытался успокоить её или чем куноичи оправдывала это в глухой ночи. Дело было сделано — её постель была застелена. Поэтому она трахалась с ним, когда больше не могла выносить этого. Медик позволяла ему трахать себя, когда хотела забыться. Она пила свои настойки, расшифровывала журналы Орочимару и изгоняла из памяти всех шиноби, которых собственноручно превратила в военнопленных, потому что он ей так сказал. Не думала о том, что человек, который организовал план, разрушающий её, был тем же человеком, которого она использовала, чтобы забыться. Действуя на автомате с пустой головой и закрытым сердцем. Отдаваясь Саске, когда пустота становилась слишком сильной или недостаточной. Заглушая тишину словами Орочимару. Это было всё, что она могла сделать. Всё, что Сакура была в состоянии сделать, даже если могла бы и больше. Она не могла уйти — не могла умереть — не могла даже шагу ступить без разрешения Саске. Но он позволял ей расшифровывать. Поэтому она и занималась этим. Иногда куноичи замечала, как он украдкой поглядывает на её работу. Расшифрованные отрывки она записывала своим собственным, упрощённым шифром на чистой странице в конце журнала. Он был гораздо проще, чем шифр Орочимару, но это скрывало смысл от любопытных глаз Саске. Она понимала, что это бесполезно. Он мог просто прочитать её мысли, если бы захотел. Хотя теперь она довольно часто могла использовать свою чакру, большую часть дня Сакура всё ещё оставалась под действием подавителей и была уязвима для его вторжения в свой разум. Впрочем, не имело значения, прочитает ли Саске то, что она расшифровала. Скорее всего, он уже знал всё, что Орочимару мог рассказать ей из могилы. Но он казался заинтригованным, и она чувствовала себя настороженно каждый раз, когда он бросал на неё взгляд. Один из таких моментов настал сейчас. В столовой новой базы они завтракали перед отправлением на следующую. Она разбирала одно из предложений Орочимару, а Саске краем глаза наблюдал за её карандашом. Напротив них сидел Суйгецу, совершенно не интересовавшийся книгой, зевающий и почёсывающийся. Он приставал к Кахё всякий раз, когда за столом становилось слишком тихо. Остальные охранники ворчали из-за раннего подъёма. Некоторые бросали на неё мимолётные взгляды и тут же отворачивались от её записей. Другие смотрели дольше, чем ей было комфортно, их мрачные взгляды возвращались к ней, когда внимание Саске переключалось на что-то другое. Харуно даже не пыталась скрыть от них книгу. Им было всё равно, что она читает, и они не обращали внимания на её работу. К этим подозрительным, долгим взглядам она давно привыкла. Девушка делала вид, что не замечает их. Их обладатели никогда не позволяли себе ничего большего, чем просто подглядывать; им доставляло бы удовольствие увидеть её гнев или смущение. К тому же, пока Саске постоянно находился рядом, ни один из охранников не посмел бы ничего предпринять. Из всего этого их неприятные взгляды были наименьшей из её проблем. Пот струился по шее. Свежие бинты на груди уже промокли насквозь. Такая жара, да ещё и рано утром… сегодняшняя поездка обещала быть мучительной. По жаре, проникавшей даже под землю, Сакура догадалась, что наступил июнь. Шесть месяцев. Она была пленницей уже шесть месяцев. Было странно, как человеческое тело может адаптироваться ко всему. Сакура, которая начала войну, не продержалась бы и шести недель под цепями Мадары. Теперь, спустя шесть месяцев, она сидела за вражеским обеденным столом, глубоко под землёй: свободная от подавителей, чистая, сытая. Читая книгу, написанную явным шифром, без каких-либо помех и ограничений. Почти как будто медик и вовсе не была пленницей. Словно она ничем не отличалась от семи шиноби, сидящих рядом, — все они добровольно подчинялись Мадаре. Что подумал бы союзник, увидев её в этот момент? Что бы они доложили своему командованию? Кто, взглянув на эту картину, мог бы подумать, что она не перешла на сторону врага? Даже её собственный разум отказывался это принимать. Если нечто выглядит как собака, и лает как собака… Она больше не сражалась. Не оказывала даже молчаливого сопротивления. Не перечила Мадаре и своим похитителям. Никогда не спорила ни с кем, кроме Саске. Её целительский талант помогал Мадаре восстанавливать силы, а её сделки подрывали и без того ослабленные силы союзников. …Разве она не присоединилась к врагу? Несколько дней назад, на её вопрос, Саске предположил, что они прибудут в Страну Земли к августу. Она не стала уточнять, какой сейчас месяц. Почему-то размышлять о возможной дате было легче, чем знать её наверняка. И всё же Сакура молилась, чтобы Саске не ошибся. Два месяца. Если сейчас действительно июнь, ей нужно продержаться в этом предательском существовании всего два месяца. А что такое два месяца? Она уже выдержала шесть. Сакура снова сосредоточилась на странице, позволяя словам Орочимару заполнить пустоту в своих мыслях.

***

Я слышал, что ты и джинчурики, которого ты поддерживала, в этом смысле похожи. Как и мои бывшие товарищи по команде. Возможно, именно поэтому Джирайя и Цунаде так ценили вас обоих — потому что вы напоминали им о том, какими они когда-то были. Даже я иногда это вижу. В тебе мелькает отблеск той девушки, которой она когда-то была. Но те дни давно прошли для нас, Саннинов. Моих товарищей больше нет, и я скоро последую за ними. На некоторое время. Несмотря на твоё сходство с Цунаде, твоё непривычное поведение часто заставляет меня задуматься о твоих истинных целях. На чьей же ты стороне на самом деле? Насколько глубока твоя преданность? Кому ты по-настоящему верна? Человек, накопив достаточно опыта, в конце концов утверждается в своём выборе и методах. Шиноби, лишённый уверенности в себе, обречён на раннюю смерть. Моим единственным желанием в жизни было избежать смерти, поэтому я никогда не позволял себе сомневаться. Однако ты привнесла в мои планы неопределённость, которую я не мог предусмотреть. С твоим появлением и твоим влиянием планирование чего-либо стоящего с каждым месяцем становилось всё труднее. Это я нашёл тебя. И тем не менее, как ни странно, теперь я спрашиваю себя: не совершил ли я ошибку, связав нас всех одной судьбой? Не было ли моей ошибкой втягивать тебя во всё это? Было так трудно строить планы, когда ты была рядом. По правде говоря, я больше не вижу конца. Прохладная вода ручья приятно освежала. Сакура без колебаний вошла в неё, не думая о том, что потом придётся снова перебинтовываться. Её дорожная одежда висела на низкой ветке у самой опушки леса. Пышные деревья по берегам дарили желанную тень в полуденный зной. Лягушки лениво квакали, греясь на близлежащих камнях. Гладкие камешки приятно скользили под её ступнями на дне ручья. Теперь сомнений не оставалось: июнь. Эта мысль посещала её и раньше, но сейчас, глядя на буйство красок лесов Страны Огня и вдыхая терпкий аромат кедра и летних цветов, куноичи окончательно в этом убедилась. Погрузившись в воду по подбородок, она наблюдала, как Саске раздевается и входит в ручей чуть поодаль. Его кожа покрылась мурашками от резкой смены температуры. В отличие от неё, он разделся донага. Сакура старательно отводила взгляд от его бёдер. Стоило ей только взглянуть, как она тут же отреагирует, а Харуно всё ещё чувствовала боль после сегодняшнего утра и прошлой ночи. Он не снимет с неё подавители до прибытия на следующую базу, а значит, она не сможет самостоятельно облегчить боль. И она скорее провалится в преисподнюю, чем попросит Саске Учиху исцелить боль, которую он же ей и причинил. Нет, лучше не смотреть. После всего времени, что они провели рядом, новизна его пугающе совершенного тела немного притупилась. Сакуре стало легче видеть в нём не только безупречные мускулы и идеальные пропорции. Глубокие шрамы на его спине стали ещё заметнее после того, как она коснулась их своими руками. Лоскуты заживших ожогов на его руках порой привлекали её внимание больше, чем толстые вены, которые они покрывали. Оказалось, что он всё же человек. Но… всё ещё немного ближе к богам, чем она когда-либо будет. Даже после всех испытаний, через которые они провели своего избранника, их благосклонность к нему оставалась очевидной. Если он опустился до уровня человека, то она, должно быть, пала ещё ниже. Погружаясь в воду, Саске странно посмотрел на неё. — Ты вечно думаешь о чём-то странном. — Тогда не слушай, — резко ответила медик, ничуть не смутившись. Они давно перешли ту грань, когда она стеснялась его способности слышать её мысли о нём. Скорее, теперь он смущался больше неё. — Я и не пытаюсь. Ты слишком громкая. — Прошу прощения. Мне, наверное, нужно шептать у себя в голове? Он усмехнулся. — Отличная идея. Не хочешь попробовать? — И, прежде чем она успела ответить колкостью, Саске приблизился и прошептал ей на ухо: — Нам нужно поговорить. Подняв бровь, она посмотрела через его плечо в лес. Саске приказал их группе остановиться на час, и, казалось, никто не последовал за ними сюда. Если они будут достаточно тихими, не было причин не поговорить нормально. Но, в отличие от неё, у Саске была чакра, чтобы сканировать на наличие подслушивающих. Кто она такая, чтобы спорить? Сакура пожала плечами. — Хорошо. Шаринган вспыхнул перед её глазами, и яркий летний мир превратился в чёрную, кружащуюся бездну. На Саске была его обычная неприметная чёрная одежда; увидев себя, она заметила, что он одел её в длинное красное платье ципао, которое она носила в качестве генина. — …Что с одеждой? — спросила медик, сжимая ткань на талии. — Ничего. Лучше, чем просто в бинтах, верно? Сакура наблюдала за его выражением лица, пытаясь что-то заметить. Но, как всегда, он ничего не выдал; она сдалась со вздохом. Харуно не знала, почему этот вид пробудил в ней что-то обнадеживающее. Это было просто платье. Её взгляд упал в сторону — на коричневую коробку, о которой она забыла. — И она всё ещё здесь. — Подойдя, САкура опустилась на колени, чтобы рассмотреть её. Ничего особенного не бросалось в глаза. Это была простая коробка, сделанная из чего-то, похожего на дерево, но гладкого на ощупь, как стекло. Без надписей, без явного способа открыть её. Проведя пальцами по краю, она взглянула через плечо. — Ты никогда не говорил мне, что это. — Это неважно. — Тогда почему она здесь? — Не обращай внимания. Это не то, о чём я хочу говорить, и у нас не так много времени. — Саске упёр руку в бок, его губы сжались в твёрдую линию. Сакура подавила своё любопытство. Благодаря сильным тонизирующим средствам, которые она принимала, это было несложно. Если он не хотел говорить, она бы ничего не узнала, как бы ни упрашивала. И, похоже, он не собирался делиться этой информацией. Развернувшись, куноичи села на коробку, скрестив ноги. Вместо того чтобы злиться и раздражаться из-за его отказа, лучше было отпустить ситуацию. Лучше позволить ему, как всегда, одержать верх и сохранить хотя бы видимость хороших отношений. Опыт научил её: быть в ссоре с единственным близким человеком, который у неё остался… было невыносимо. — Хорошо. Тогда что случилось? — Во время одного из недавних допросов… Несколько недель назад, когда тебе ломали руку, — начал он и запнулся. Воздух вокруг них словно наэлектризовался от сдерживаемого гнева и неприязни. Сакура с гримасой вспомнила тот момент и кивнула. — …И что с того? — Ты тогда подумала о том, что кости могут срастаться лишь ограниченное количество раз. Помнишь? — Хм… — Она попыталась восстановить в памяти те события, но кроме боли и самих пыток ничего не вспоминала. Впрочем, такие знания были доступны лишь медикам высокого уровня. — Не помню, но это правда. — Это касается только костей? — уточнил Саске, сузив глаза. — А как насчёт других частей тела? Существуют ли подобные ограничения и для них? — Все клетки имеют предел количества циклов регенерации. К чему этот вопрос? — Какой именно предел? — Я не знаю. Не думаю, что это вообще кому-то известно. Кажется, это невозможно определить, пока не столкнёшься с этим на практике. И, вероятно, этот предел индивидуален для каждого человека. Или даже для каждой клетки. Зачем тебе это? — Что происходит, когда этот предел достигается? Сакура сдержала подступающее раздражение. — …Я тоже не знаю, так как никогда не видела этого в реальности. Но если клетка больше не способна к восстановлению, единственное, что ей остаётся, — это умереть. Или… — С трудом, сквозь действие успокоительного, она попыталась представить себе этот процесс. — Возможно, она мутирует во что-то вроде раковой клетки, но я не могу сказать наверняка. — В любом случае, такая клетка нанесёт вред организму, которому она принадлежит, — Саске смотрел куда-то вдаль, погружённый в свои мысли. — Верно? — Верно. Повторяю вопрос: зачем тебе это? — Медик достаточно хорошо знала Саске и понимала, что если он не ответил сразу, то не ответит, пока она не надавит. — Я ответила тебе, теперь твоя очередь. Ты же знаешь, как я не люблю, когда ты так делаешь. Его взгляд снова стал осмысленным. — Ты думаешь, это можно сделать с Мадарой? С теми клетками, над которыми ты работаешь? Сакура нахмурилась. Честно говоря, она не ожидала, что разговор зайдёт о Мадаре. — В смысле… чрезмерно их стимулировать? — В смысле того, о чём мы сейчас говорили. Исцелять его по его просьбе, но применять техники исцеления чаще, чем необходимо. -Я… Ну, я никогда об этом не задумывалась… Применять техники исцеления чаще, чем нужно? Ей никогда не приходило это в голову. Ни один медик не станет тратить чакру на исцеление здорового тела. Но это не означало, что это невозможно. — Не вижу причин, почему бы и нет. — Ты думаешь, он это заметит? Сакура нахмурилась и признала: — Ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответов. Всё это лишь теория. В конце концов, те части его тела, над которыми я работаю, даже не прикреплены к нему. Если предположить, что он реинтегрирует здоровые клетки, откуда ему знать, что что-то не так? И пока клетки не достигнут своего предела, они должны функционировать как обычно. Саске кивнул. — Верно. Мадара тоже не медик, так что он вряд ли заметит что-то, кроме явных отклонений. Пока они молча смотрели друг на друга в этом странном пространстве, в её голове начала формироваться новая стратегия. Саске сам приказал ей занять место Орочимару, и теперь он же предлагает ей ослаблять Мадару, выполняя его приказы. Стремление Саске захватить власть своего патриарха было очевидно, но разве это не слишком окольный путь? Не было ли бы проще, если бы она вообще не начинала его лечить? Его мотивы были понятны, но постоянно меняющиеся планы и стратегии не выдерживали никакой критики. Сакура времён войны обязательно указала бы на это. Сказала бы ему, что если он хочет заполучить силу Мадары, ему нужно действовать как можно скорее. Чем дольше он позволяет Мадаре укреплять свои позиции, тем сложнее будет его свергнуть. До её вмешательства Мадара был крайне слаб — Саске должен был действовать тогда. Теперь же он хочет полагаться на непроверенную теорию? Нет никаких гарантий, что у неё получится. Нет гарантий, что Мадара ничего не заметит. Но она больше не была той Сакурой, закалённой войной. Теперь она стала чем-то меньшим. А скоро от неё и вовсе ничего не останется. Поэтому пусть Саске делает, что хочет, лишь бы сдержал своё обещание. Неэффективность стратегий её больше не касалась. Призраки не заботятся о делах живых. Убьёт ли он Мадару завтра, через два месяца или изменит свои планы ещё сотню раз — это не имело значения. — Если ты этого хочешь, я попробую, — заключила медик.

***

      Впрочем, ты ведь нашла эту запись не для того, чтобы читать мои последние размышления? Я знаю, что однажды Мадара попросит тебя взять на себя процесс исцеления, поэтому я оставил эту подсказку на последней странице, рассчитывая, что ты догадаешься проверить мои записи. Это наверняка разбудит твоё любопытство. Но кроме этого, зачем ты читаешь этот отрывок? Думаешь, я оставил тебе что-то жизненно важное? Надеешься, что я открою тебе причину, по которой я следую за Саске на верную смерть? Что ещё ты надеешься найти в этой книге? Или, возможно, к тому времени, как ты это прочтёшь, у тебя уже не останется никакой надежды. Ты уже настолько сломлена, маленькая куноичи. Я могу лишь представить, в каком состоянии ты будешь, когда всё это закончится. Если ты и правда так похожа на Цунаде, тебя ждут долгие годы страданий, независимо от исхода. Таков долг медика. Я тоже участвовал во многих войнах. Войнах между государствами. Между товарищами. Между друзьями. Война никогда не отпускает человека. Никогда по-настоящему. Даже когда разум милосердно забывает самые ужасные зверства, и проходят годы. Она остаётся тенью, неотступно следующей за тобой до последнего дня. До последнего вздоха она будет бременем на твоих плечах. Она изменит тебя и тех, кто рядом. Ожесточит тех, кого не смогла убить, и погубит тех, кто не сумел ожесточиться. Говорят, со временем становится легче. Иногда мне интересно, сказали бы такое Цунаде или Джирайя. В этом смысле я чувствую с тобой некое родство — отчасти потому, что ты связана с Саске чем-то похожим на мою связь с ним. Я не стану вдаваться в подробности своей собственной связи, но подозреваю, что твоя печать тяготит тебя гораздо сильнее, чем меня мой долг. Быть связанной с человеком совершенно иного склада и происхождения. С тем, кто одновременно слишком честен и слишком лжив, чтобы обращаться с тобой бережно. С тем, кого раздирают столь сильные и глубокие эмоции, что любая дополнительная нагрузка может его сломить. С тем, кто не может долго находиться рядом с тобой, пока ты под действием подавителей, не притупляя твой неугомонный разум наркотиками. Признаюсь, наблюдать за вашими столкновениями — истинное развлечение.

***

      Первая часть теории оказалась выполнимой. Небольшая корректировка ментальных ручных печатей и сосредоточенная концентрация позволили ей непрерывно применять технику исцеления к здоровым клеткам. Однако у этой модифицированной техники был существенный недостаток — расход энергии. Поддержание её требовало почти вдвое больше чакры. Повреждать клетки было бы гораздо проще. Но в присутствии Мадары это было невозможно. Впрочем, он почти перестал обращать на неё внимание. С тех пор как она выдала местоположение восемнадцати баз и перестала противиться обязательным двухнедельным сеансам исцеления, патриарх Учиха редко удостаивал её взглядом. Пока она регенерировала клетки сверх необходимого, Мадара беседовал с Саске о том о сём. Затем куноичи сообщала о завершении процесса, он, как обычно, реинтегрировал восстановленные части, и все расходились. Никаких подозрений. Никаких вопросов. Никаких признаков того, что он заметил хоть что-то необычное. Впрочем, так было и раньше. После первых нескольких визитов в лабораторию Орочимару Мадара больше не проявлял никакого интереса к процессу исцеления. Сакура не придавала этому значения; большинство воинов не вникают в медицинские тонкости. Теперь, когда Сакура совершала настоящий обман, это безразличие к её полному контролю над его здоровьем казалось до крайности безрассудным. Мягко говоря, шокирующим. Гордыня Мадары проявлялась сейчас сильнее, чем когда-либо. На мгновение она задумалась, что же даёт ему такую слепую уверенность в себе и своём положении, что он совершенно не беспокоится о той опасности, которую она собой представляла. Затем она вспомнила: сейчас июнь. Июнь… а последняя битва произошла в середине декабря. Прошло шесть месяцев с тех пор, как он одержал победу в войне. И за эти полгода Союзники хоть раз попытались контратаковать? Предприняли ли они хоть одну попытку вернуться? Освободить своих пленников или уничтожить хотя бы одну из небольших баз Мадары? Шесть месяцев абсолютной тишины вселили бы уверенность в любого лидера. Даже она видела, что всё кончено. Его враги были разгромлены. Мадаре нечего было бояться — кроме собственной крови, которой он, казалось, теперь доверял безгранично. Поэтому, когда Саске вернулся позже той же ночью с пятьюдесятью солдатскими пилюлями — первыми за целую неделю — и сказал, что больше не сможет их достать, это стало для неё неожиданностью. Если они поступали из личных запасов Мадары, не было никаких причин отказывать Саске. А если он их крал, то сейчас было самое подходящее время попросить их у Мадары напрямую. — Что ты имеешь в виду? — спросила куноичи, протягивая руки. Саске опустил небольшой мешочек ей в ладони. — То, что сказал. Это последняя партия. — Почему? Запасы закончились? — Да, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Больше нет. — А базы, которые я выдала? Разве он не нашёл там новых запасов? — Нет. Ради её Бьякуго, это было досадно. Но, если рассуждать здраво, Мадара вообще не должен был получить доступ к солдатским пилюлям Союзников. Хранение таких больших количеств на тайных базах изначально противоречило всем правилам. Тот факт, что враги не нашли ничего в указанных ею местах, в конечном счёте был к лучшему. К тому же, казалось, Саске принёс ей все эти пилюли, потому что планировал использовать «Исцеление сотни» в своей схватке с Мадарой. Для одного человека у неё было более чем достаточно накопленной чакры. Она поддерживала целую армию на протяжении многих часов, имея гораздо меньший запас. По правде говоря, ей больше не нужны были эти пилюли. Через два месяца она умрёт. База, на которой они находились, была настолько мала, что Саске решил остаться в походных палатках. Он установил их в нескольких десятках ярдов от остальных, но достаточно близко, чтобы они могли говорить шёпотом. Внутри брезентовых стен царила непроглядная тьма, и новолуние почти не давало света. Сакура могла различить лишь тёмный силуэт Саске и блеск его глаз. Он отключил её подавители, и она тут же создала барьер вокруг печати. Открыв мешочек, медик наугад взяла первую попавшуюся пилюлю и положила её на язык. Саске, словно ястреб, не сводил с неё своих алых глаз. В последнее время он всегда так делал, когда с неё снимали браслеты. Причина была очевидна. Его беспокоила её сила. Свободная от оков, она могла лишить себя жизни так же легко, как щёлкнуть пальцами. Она могла остановить своё сердце одной мыслью. Разорвать связи в своём мозге быстрее, чем он успел бы моргнуть. Свободная от оков, Сакура могла призвать леди Кацую и скрыться в лесу Шиккоцу. Конечно, обычные люди не выживают долго в землях мудрецов, но Сакуре не нужно было оставаться там надолго. Ей нужен был лишь побег. Без подавителей и с почти полностью восстановленным Бьякуго, её смерть или бегство выглядели бы до смешного простыми. Поведение Саске говорило о том, что он пришёл к такому же выводу. В бою он всегда одерживал над ней верх, но в этой конкретной ситуации победа почти наверняка осталась бы за ней. Однако у Сакуры не было подобных намерений. Больше нет. Пока Саске не позволит или Мадара не убьёт её, она останется в этой клетке, которую они так тщательно для неё сплели. Ведь во власти врага теперь находились сотни союзников. Все они попали в плен из-за информации, которую она выдала. Они были заточены из-за преданной ею верности. Если Мадара не сможет добраться до неё, они заплатят за неё. Если она покинет эту палатку или этот мир, он просто нарушит своё обещание и в ярости уничтожит их всех. Поэтому Саске не нужно было так нервничать каждый раз, снимая с неё подавители. Ему не нужно было контролировать каждое её движение. …Неужели он не понимал, что сделал?       Взяв из мешочка очередную пилюлю, Сакура бесстрастно встретила его настороженный взгляд. По телу разлилась свежая волна чакры. Он — один из самых умных людей, которых она когда-либо встречала, — не мог этого не понимать. Это никак не могло быть случайностью. Особенно если это исходило от Саске. Это было, откровенно говоря, очень умно с его стороны. План, гораздо больше соответствующий его репутации гениального тактика, чем те бессмысленные схемы, которые он строил вокруг Мадары. Одной-единственной просьбой, искусно замаскированной под обычный разговор, Саске незаметно добавил сотни новых звеньев к цепям, удерживающим её здесь. Она должна была бы его ненавидеть за это. Шесть месяцев назад куноичи думала, что смогла бы. . . . Несколько месяцев назад я предложил найти нового связного. После того, как ты провела неделю на базе Мадары, и Саске отказывался возвращать тебя Союзникам ещё несколько недель. Несмотря на то, что именно я привёл тебя туда, я думал, что Саске быстро согласится, ведь он злился на меня с самого начала нашей сделки. Зная, где ты сейчас находишься, такая умная куноичи, как ты, наверняка догадается, каким был его ответ. Ты была лучшим вариантом для обеспечения его выживания после окончания войны. Я до сих пор в этом уверен. Но я видел его бледным и покрытым потом, когда он внёс твоё безжизненное тело на нашу базу после событий в Стране Чая. Я помню, как он почти не выходил из своей комнаты, разве что для того, чтобы отклонить послания Цунаде и Какаши с требованием немедленно вернуть тебя Союзникам. Меня начали терзать опасения, что ты можешь принести моему дорогому ученику совсем иной конец. Впрочем, пути назад уже нет, не так ли? Что ж, оставлю эту мысль при себе. Я мог бы ещё долго писать о том, насколько вы двое меня занимаете, но было бы глупо злить того, кто обещает меня вернуть. Я полностью верю, что куноичи Конохи, такая как ты, сдержит своё слово. Не забывай о своей кровной клятве, Сакура Харуно. Увы, у меня заканчивается место и время, а я так и не написал ничего действительно важного. Однако мысль о том, как ты корпишь над этой стенографией, которую я велел тебе прочитать… Надеясь найти сокровище, а наткнувшись на это… Признаться, мне это кажется до смешного забавным. Я отчётливо представляю твоё лицо сейчас: милая гримаса недовольства. Возможно, ты шепчешь про себя, какой я змеиный гад. По крайней мере, с тобой никогда не бывает скучно, маленькая целительница. Поэтому в качестве своеобразного подарка я поделюсь с тобой кое-чем, что, возможно, покажется тебе интересным.

***

      Чуть больше недели спустя Сакура оказалась на семнадцатой базе в Стране Огня, посреди дня, на последнем этапе своего пребывания на родной земле. Завтра — или, если Саске решит, уже сегодня ночью, — они отправятся в Страну Ветра. Стояла изнуряющая жара. База располагалась у залива Огня, на самой границе со Страной Рек. В этой части Страны Огня она никогда прежде не бывала: каменистая, иссушенная земля, тощие, скрюченные деревья. И хотя местность была равнинной, рельеф напоминал скалистый обрыв перед водопадом или подножие каменной горы. Казалось, будто осколок Страны Земли неведомым образом переместился в Страну Огня. На этой каменистой пустоши негде было укрыться от солнца. Все изнывали от жары. В воздухе стоял тяжёлый запах пота и нечистот. Чтобы добраться сюда, медик сняла с себя почти всю одежду, оставшись лишь в белых бинтах и чёрных шортах. Обычно она одевалась прилично, прежде чем предстать перед последователями Мадары. Но сегодня она стояла под палящим полуденным солнцем в таком виде, бессильно обмахиваясь рукой. Большинство из нескольких сотен других шиноби были одеты так же скудно, прикрывая глаза от яркого света. Некоторые использовали техники Высвобождения Ветра или Воды, чтобы хоть немного охладиться. Шестеро из них собрали вокруг себя большие группы, предлагая остальным техники Высвобождения Льда. Саске повернулся к Кахё, заметив общее состояние. Сакура, вопреки своему желанию, тоже оглянулась. Эта женщина ей не нравилась. Если бы не Кахё, всё могло бы сложиться иначе; она не стояла бы сейчас на этой дурацкой платформе, в этой невыносимой жаре, в этом беспросветном существовании. После всего, что она сделала, Кахё могла бы хотя бы её охладить. Кахё покачала головой в ответ на вопросительный взгляд Саске. — Здесь слишком сухой воздух. Я не смогу использовать свою технику. — Суйгецу, создай воду, — приказал Саске. Мгновение спустя на сцене между группой начали появляться огромные лужи, словно возникая из камня. Сакура внимательно посмотрела на воду. Она располагалась как-то осмысленно, словно образуя некий узор. Это зрелище пробудило в её памяти… Пышный Водный лес. Чувство тревоги и страха. Чёрный плащ с красными облаками и маска с волнообразным узором. Кора дерева, впившаяся в её ладони. Непривычная одежда, колющая её слишком маленькое, чужое тело.       Но на этот раз вода выводила… КАК ПРИКАЖЕТЕ, О ВЕЛИКИЙ УЧИХА-САМА Суйгецу расплылся в улыбке, когда она подняла на него взгляд. Харуно вспомнила, что тогда он сам заморозил воду после её призыва. Так почему же Саске смотрит на Кахё? Разве Суйгецу тоже не владеет Высвобождением Льда? Нет, — мысленно ответил Саске.Он использует Высвобождение Ветра для заморозки. Это не то же самое, и в такую жару лёд долго не продержится. — Так подойдёт? — спросил он вслух. — Да, Саске-сама, — ответила Кахё, её зрачки на мгновение стали молочно-белыми, разделёнными тонкой синей линией. От этого зрелища Сакуру снова охватила волна гнева, и она отвернулась к толпе. Ярость не утихла, даже когда ледяные частицы коснулись её разгорячённой кожи, словно прохладный бальзам.       В глубине души она понимала, что злиться на Кахё бессмысленно. Кахё лишь выполняла приказы; у неё было едва ли больше свободы, чем у самой Сакуры. Любой, кого вызвали бы в подобной ситуации и приказаличто-то сделать, поступил бы так же. Но если не Кахё, то на кого злиться? Ведь если она не злилась на Кахё, то ей пришлось бы злиться на Саске, а она больше не могла испытывать к нему это чувство. Сакура просто физически не могла больше на него злиться. Что бы он ни сделал и что бы ни задумал, все их конфликты неизменно заканчивались ничем. Они были всем друг для друга в этом мире. Злиться на него — всё равно что кусать руку, которая тебя кормит, или намеренно ранить собственную ногу. Возможно, он был единственным, кто у неё остался. Единственным, кому она была небезразлична. Единственным, кто видел её настоящую. …Злиться на Кахё было проще. И она злилась, и точка. Когда Сакуре показалось, что толпа вот-вот потеряет терпение и разойдётся, нарушив приказ, наконец появился Мадара, не сочтя нужным извиниться ни за опоздание, ни за вызванное им всеобщее раздражение от жары. Он триумфально вышел на сцену с широкой улыбкой и щёлкнул пальцами, подозвав к себе группу шиноби, стоявших в первом ряду. Те мгновенно исчезли, а Мадара, заняв центр сцены, эффектно откашлялся. — Какой чудесный день выдался на южном побережье! Это моя последняя остановка в прекрасной Стране Огня. Кажется, сами боги благоволят мне в столь знаменательные моменты! — провозгласил Мадара, тихонько посмеиваясь. — Вы, вероятно, недоумеваете по поводу задержки. Позвольте мне внести ясность: произошли некоторые непредвиденные, но весьма приятные изменения в подготовке новой партии пленников. Для поднятия боевого духа и, конечно же, для собственного удовольствия я люблю демонстрировать каждой посещаемой мною базе трофеи, добытые усердием нашей армии. Но те трофеи, которые я собирался показать вам сегодня, внезапно померкли перед новостью о пленниках, захваченных вчера — не кем иным, как доблестными шиноби этой самой базы! Толпа разразилась восторженными криками, атмосфера накалилась от предвкушения. Что-то знакомое в голосе Мадары заставило Сакуру мысленно вернуться в родной город, отстранившись от происходящего. Словно защищаясь. У него был кто-то важный. Кто-то, кого она знала. Сакура чувствовала это всем своим существом. — Кто это? — прошептала медик, вспоминая дорогу, по которой ходила из Академии домой к родителям. Путь занимал ровно тринадцать минут. Если идти быстрым шагом, можно было добраться за девять. Но если она заходила в свою любимую лавку данго, дорога растягивалась почти до двадцати минут. Её мама тоже очень любила данго из этой лавки. …Не знаю, — ответил Саске, с тревогой коснувшись её воспоминаний.Сохраняй самообладание. Что он себе вообразил? Неужели он думал, что она пришла сюда развлекаться? Мадара продолжал свою речь. Узкие улочки Конохи возникали прямо перед её глазами. Облупившаяся краска на старых деревянных стенах, пыльные дороги между домами, улыбки соседей. Провода, тянущиеся между зданиями, развешанное для просушки бельё, вазы с цветами Яманака на крыльцах. Старинные символы клана Коноха, вырезанные на дверях. И вдруг, вдохнув, медик почувствовала, что часть дома стала реальной, осязаемой. Её колени коснулись пыльной дороги. Она словно затерялась на узкой тропинке. Все они были скованы цепями. Все подавлены. Никто из них больше не вернётся домой. Медицинский корпус Конохи. Хошо. Ио. Канпо. Кито. Кумадори. Кусуши. Магире. Мигаки. Сукуи. Йоказе. Хакуи. Шизуне.

***

      Брачный завет — это не договор о рабстве. В противном случае он до сих пор широко использовался бы в мире шиноби для порабощения. Тот факт, что эта практика почти забыта в вашем поколении, да и в моём тоже, лишь подтверждает это. Его слабость всегда заключалась в невозможности создать связь из ничего. Это метод, который может лишь укрепить уже существующую основу. Скрепление печатью завета двух незнакомцев или врагов приводит лишь к смешению несовместимых чакр. Их тела рано или поздно отторгнут джуиндзюцу. В зависимости от степени враждебности между шиноби, это отторжение порой бывает смертельным. Изначально завет был создан для соединения душ, уже знакомых друг с другом. Для создания нерушимой связи между двумя добровольно согласными сторонами. В период расцвета этой традиции пары считали это очень романтичным. Но вскоре проявились и проблемы, связанные с таким эмоционально заряженным способом соединения людей. Ссоры становились невероятно острыми, поскольку сильные эмоции одного передавались другому. Утратив возможность скрывать негативные мысли, неизбежные в повседневной жизни, некоторые пары попадали в порочный круг взаимного раздражения и гнева. Постоянный обмен мыслями сводил с ума шиноби со слабой волей.       Люди, лишённые чувства границ, часто без разрешения вторгались в мысли своего партнёра. В случае смерти одного из супругов другой, скорее всего, вскоре следовал за ним, не в силах вынести внезапно наступившей тишины и одиночества. И если один из супругов решал расторгнуть брак или снять печать, сделать это при возражении другой стороны было крайне сложно. В лучшем случае это было болезненно, в худшем — опасно для обоих.       С наступлением новой эпохи церемониальные кольца заменили печать. Люди стали ценить взаимное доверие и личное пространство, которые не предусматривались брачными заветами, поэтому они постепенно вышли из моды. Базы в Стране Ветра содержать было гораздо сложнее, чем в других частях континента. Особенно если речь шла о подземных убежищах — а любой тайной базе полагалось быть именно такой. Поскольку земля здесь на много ярдов вглубь состояла из песка, а даже более глубокие слои почвы отличались крайней нестабильностью, любая подземная база требовала постоянного внимания со стороны опытного пользователя Высвобождения Земли. Однако далеко не каждый шиноби, владеющий этой техникой, мог манипулировать песком в необходимой степени. Найти подходящего человека было непросто, а уговорить его на эту работу — ещё сложнее. Работа была неблагодарной и не сулила никакой славы. Именно эта проблема стала причиной того, что вечером по прибытии на первую базу в Стране Ветра Мадара вызвал Саске и Суйгецу на совещание. За всё их многомесячное путешествие это была единственная надземная база. Большинство баз Мадары в Стране Ветра располагались на поверхности, объяснил Саске. Поэтому все они были небольшими и плохо защищёнными. Из всех пяти великих стран шиноби влияние Мадары в Стране Ветра было самым слабым. При неизвестном местонахождении Казекаге открытое передвижение по пустыне было крайне опасно для врагов. Ещё опаснее было строить что-либо в песке без опытного джонина, способного поддерживать подземные туннели. Но даже если бы Мадара и нашёл достаточно квалифицированного специалиста, ни один живущий шиноби не мог сравниться с Гаарой в управлении песком. Он мог бы заживо похоронить целую базу, даже не вспотев, если бы узнал, что Мадара там скрывается, независимо от того, находился ли там опытный джонин, владеющий Высвобождением Земли. Даже у Мадары были основания для беспокойства в Стране Ветра. Пустыня не прощала ошибок. Саске предположил, что его патриарх захочет скорректировать маршрут и график, чтобы как можно скорее миновать этот предпоследний этап их путешествия. Сакуру это вполне устраивало. По её мнению, чем скорее они покинут это место, тем лучше. — Значит, мы прибудем в Страну Земли до августа? Саске посмотрел на неё с каким-то странным напряжением в глазах. — Возможно. Медик кивнула, после чего он запретил ей выходить из палатки и сам покинул её. Я наложил гендзюцу, они не смогут проникнуть внутрь, — сказал он ей перед уходом. А затем печать на её шее ощутимо остыла от расстояния. Это произошло полчаса назад. Сакура не могла вспомнить, когда в последний раз Саске оставлял её без Суйгецу рядом. Вернее — могла, но не хотела. Эта необычная свобода была одновременно чудесной и ужасной; пугающей и освобождающей. Саске был её щитом в той же мере, в какой и клеткой. Но наверняка Кахё стояла на страже снаружи вместо него и Суйгецу. Сакура всё ещё не любила её, но доверяла ей как женщине. Или ей так казалось. Потому что не прошло и пяти минут после этой мысли, как она разбирала последний раздел записи 39 на горячем песке, кто-то незваный проскользнул в её палатку. Плащ Акацуки скрывал его фигуру. Чёрная маска скрывала лицо. Попытка сохранить анонимность была бессмысленной глупостью. Сакура достаточно видела маски своих охранников, чтобы знать, кто носит маску с выгравированной буквой «У». Её кровь похолодела. Те крохи чакры, к которым у неё был доступ, медик направила в печать на своей шее. Саске! Вернись! Скорее! — Здравствуй, медик, — голос Каджуры был слащавым и низким. Зависший у входа, его лицо в маске оглядело маленькое пространство. — Он постарался над этой палаткой, знаешь ли. Для заключённой — жалко, если меня спросить. — Я тебя не спрашивала, — огрызнулась Сакура, глядя на него. Будь это Мадара, она бы не стала так огрызаться. Она знала, что лучше этого не делать. Но это был Каджура — и он был здесь только из-за её подавителей. Он не мог победить её в настоящем бою. Он не был тем человеком, который стал бы пытаться, если бы они были в равных условиях. Их физическое положение ставило её в ещё более невыгодное положение; Сакура сидела на земле, склонившись над книгой Орочимару. Отклонившись назад и отодвигаясь по песку, Сакура отползла от него, крепко сжимая ручку, которой писала. — Саске, может, и позволяет тебе так огрызаться, но ты будешь разговаривать со мной повежливее, если тебе дорога твоя шкура, — он медленно двинулся к ней, бросив свой плащ Акацуки на землю позади себя. — Этот садистский ублюдок — идиот во многих отношениях. Я путешествую с ним уже несколько месяцев. Неужели он думает, что я не разбираюсь в его ловушках гендзюцу? Саске, ты слышишь меня?! Мне нужно, чтобы ты вернулся! — Он убьёт тебя за это, Каджура. Ты же знаешь, — предупредила она, когда её спина упёрлась в стену палатки. — Он уже угрожал. Если ты сейчас развернёшься и уйдёшь, я ему ничего не скажу. Сакура могла проскользнуть под брезентом, выскочить из палатки и броситься бежать в пустыню. Без чакры её шансы на побег были практически равны нулю, но попытка была лучше, чем пассивное ожидание неизбежного.       Пожалуйста, Саске, пожалуйста… — Думаю, ты не расскажешь ему, даже когда всё закончится. Ты ведь не захочешь, чтобы твой драгоценный Саске узнал, что тебя коснулся кто-то другой, верно? Это могло бы изменить его отношение к тебе. Все мужчины такие. Каджура опустился на колени и протянул руку к её лодыжке. Она попыталась оттолкнуть его, но его пальцы больно сжали её ногу и потянули на себя. Сдавленно застонав, она замахнулась на него ручкой. Он отмахнулся от её слабой попытки, громко рассмеявшись. В таком положении куноичи была совершенно беспомощна. Слаба. Полностью в его власти. Спокойствие, вызванное шоком, мгновенно сменилось паникой. САСКЕ! ПОЖАЛУЙСТА! СПАСИ МЕНЯ! — Игрушка приносит удовольствие, только когда она твоя. Никто не любит делиться, и ни один уважающий себя мужчина не станет пользоваться чужими объедками. По крайней мере, я уверен, что именно так думают благородные Учиха. А вот я… — Каджура схватил её за другую лодыжку и резко оттащил от стены в центр палатки. Крича и отбиваясь изо всех сил, Сакура пыталась вырваться, но с чакрой он был намного сильнее. Он раздвинул её ноги и положил себе на плечи, удерживая их железной хваткой. — Мне не привыкать к «секонд-хенду». И к «тёрд-хенду», и к «форс-хенду». Да чёрт возьми, ради такой женщины, как ты, я готов на всё, даже если тебя уже использовали вдоль и поперёк. В конце его фразы воздух в палатке словно завибрировал. Они с Каджурой замерли одновременно. Затем над спальным ковриком разверзся портал Камуи — дыра, возникшая из ниоткуда… Через неё в палатку влетело тело. Следом не спеша шагнул второй. Сакура часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Руки, сжимавшие её лодыжки, исчезли. Она, дрожа и задыхаясь, быстро отползла в сторону. — Учиха-сама, я… — Аматерасу! Палатку наполнили крики. Всё ещё в шоке и близкая к истерике, Сакура из своего угла пыталась понять происходящее. Саске и Мадара были здесь. Риннеган Саске кровоточил. Руки Каджуры горели чёрным пламенем. Мадара ухмылялся, крепко держа плечо своего племянника, сдерживая его. — Ну же, Саске, успокойся. Саске трясло почти так же сильно, как и её. Его Кусанаги был обнажён, по лезвию бегали электрические разряды. — Я понимаю, печать сделала тебя собственником по отношению к этой целительнице, но Каджура не сделал ничего предосудительного. В моих правилах не запрещено прикасаться к пленникам. В любом случае, похоже, между вами установилась довольно тесная связь, — Мадара цокнул языком. — Так что я не позволю тебе убить одного из моих людей из-за пустяка. — Он не человек. Человек не поступил бы так, — прорычал Саске, переводя взгляд на Сакуру. В его глазах мелькнуло что-то дикое. — Он МЁРТВ… чёрт… отпусти… — На войне мужчины и женщины способны на самые ужасные поступки. А теперь убери пламя. — Чёрный стержень, появившийся из ладони Мадары, был направлен Сакуре в голову. — Иначе она тоже умрёт. Саске яростно нахмурился, вены на его челюсти вздулись. — Мадара! Ты же видел, что он… — Убери пламя, сопляк! Не заставляй меня повторять! Крики Каджуры нарушили тишину. Два Учиха прожигали друг друга взглядами, один излучал ярость, другой — лишь досаду. Внезапно Саске издал рычание и резко повернулся к горящему человеку. — Кагуцучи! — Кровь заструилась из его шарингана по щеке. — Проваливай с глаз моих, ублюдок! Если я ещё раз тебя увижу, я убью тебя! Мадара усмехнулся. — Верно. Ты слышал моего племянника. Убирайся с этой базы и ищи себе целителя, если хочешь жить. Сакура смотрела на Каджуру. У него не осталось ни кистей, ни запястий. Оставшиеся части предплечий обгорели до локтей. Рыдая, он на коленях выполз из палатки. Мадара что-то сказал напоследок и исчез в портале Камуи. Всё произошло слишком быстро. Или, наоборот, слишком медленно. Её разум отказывался воспринимать происходящее. Ей казалось, что она пропустила часть спора, часть борьбы, или же всё это ей просто приснилось. Сон ли это? Что происходит? Сакура посмотрела на свои руки, дрожащие на песке, не уверенная, принадлежат ли они ей. — …кура! Сакура… — Сакура! Эй! Посмотри на меня! — Она подняла голову и увидела Саске. — …С тобой всё в порядке? — Он смотрел на неё сверху вниз, его глаза были полны беспокойства. — Я… снова опоздал? С шумом вдыхая воздух, девушка попыталась взять себя в руки. — Я… я в порядке. Он не… ты пришёл… — Горячие слёзы застилали ей глаза. — Ты пришёл! И она заплакала. Но… Сакура не понимала почему. Внутри она чувствовала пустоту, полное отсутствие эмоций. Она словно отделилась от слёз, текущих по её лицу. Саске опустился на колени и нежно прижал её к себе. — Ш-ш… Всё хорошо. Я здесь, ты в безопасности. — Тепло их печати мягко разливалось по её телу. В его объятиях она чувствовала себя защищённой от всего мира. — На этот раз я успел.

***

Впервые я по-настоящему заметил тебя, когда Саске спас тебя в Лесу Смерти много лет назад. Вы оба были тогда такими маленькими. Скорее всего, он смог бы ускользнуть от меня в тот день, если бы бросил тебя на произвол судьбы и убежал один. Я до сих пор помню ужас на ваших лицах. Я даже улыбаюсь, вспоминая это сейчас. Вы все были такими невинными… Такова жизнь шиноби, полагаю. Вот и всё.       Думаю, я достаточно разглагольствовал. Пора выполнять приказ дорогого Саске. Я достаточно раз встречался со смертью, чтобы больше не бояться её, но тем не менее, это никогда не бывает приятным или желанным опытом. Поэтому ты должна взять на себя ответственность за моё положение. В конце концов, именно по твоему приказу он отдаёт свои. Итак, я оставляю тебе это простое послание, Сакура Харуно: Ты должна воскресить меня и сохранить жизнь Саске, как и обещала. Независимо от связывающих вас обстоятельств, ты дала мне слово. Сдержи его.