Завет

      Вернувшись, они застали лагерь пустым. Саске помог ей спуститься на землю и придержал полог палатки. Внутри, в тесноте и полумраке, её сердцебиение постепенно успокоилось. Обернувшись, она увидела его со склянкой в руке. — Успокоительное? — спросил он. — Да, — выдохнула она. Жидкость обожгла горло, и почти сразу же по телу разлилось приятное тепло. Тревога отступила, исчез даже едва ощутимый зуд на коже. Сакура закрыла глаза, утопая в этом мимолетном, таком желанном ощущении покоя. Открыв их, она увидела Саске. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на неё с едва заметной тревогой. Этот взгляд был ей слишком знаком. Она видела его в глазах солдат, сломленных войной, страдающих от ломки. Они приходили в медпункт исхудавшими, измученными, тряслись от озноба, расцарапывая себя до крови. Успокоительные были доступны всем, и никто не следил за дозировкой. Сакура почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения и страха. Мысль о том, что Саске может отнять у неё это спасение, вызвала паническую атаку. — Это ты увеличил дозу, — резко сказала куноичи, протягивая ему пустую склянку. — Ты сам начал подсыпать это мне. — Прости, — тихо ответил Учиха. Её обескуражила эта быстрая капитуляция. — За что ты извиняешься? — Это была рекомендация Орочимару. Насчет дозы и использования. — Конечно, он, — пробормотала медик, следя за тем, как Саске прячет склянку в свиток. — Хотя, странно… Разве это не действует на тебя тоже? Он говорил, что мои солдатские пилюли влияют на тебя через печать. Для Орочимару это было почти признаком беспокойства… Саске резко замер, его плечи напряглись. Он поднял голову и уставился на свои ноги. — Саске? — позвала она. — Да, ощущаю, — признался Саске, бросив на неё мимолетный взгляд, задержавшийся на её лбу. — Если не контролировать, это затуманивает сознание. В палатке горела лишь маленькая масляная лампа, отбрасывая на Сакуру тени и мешая разглядеть лицо Саске. Рядом с ним лежал спальный коврик, у ног — два больших свитка, а под ногами — трава. Ощущение уединения с ним в этом месте было странным и непривычным. Тонкая ткань палатки казалась хрупкой преградой между ними и всем остальным миром. Она так отвыкла от открытого пространства, привыкнув к замкнутым помещениям и неестественной тишине подземелий. Свобода за пределами палатки напомнила ей, что Саске мог быть где угодно, но выбрал быть здесь. Он не обязан делить с ней эту тесную палатку, когда на базе наверняка было достаточно места. Он не должен был уводить её с пира, сопровождать её повсюду, водить к реке. И уж тем более он не обязан обсуждать с ней лекарства и своего покойного наставника. Он — Саске Учиха, вольный делать всё, что пожелает.       И всё же он был здесь, в этой скромной палатке, посреди безлюдной местности, протягивая ей лекарство, которое, как он сам признал, оказывало на него негативное воздействие. Неожиданно, вопреки внутреннему протесту, она предложила: — Может, мне стоит постепенно снижать дозу? Эти слова, казалось, вернули его из задумчивости. На его лице появилась едва заметная тень озабоченности, и он снова посмотрел ей в глаза. — Мне легче справляться с последствиями успокоительного, чем с тем, что было раньше, — медленно и тихо произнёс он. — Именно поэтому Орочимару и предложил этот вариант. Хотя, признаюсь, я не учёл всех побочных эффектов… — С какой альтернат— Внезапный смех, донесшийся издалека, нарушил ночную тишину, прерываемую лишь стрекотом сверчков. Саске резко шагнул к ней, накрыв её рот ладонью, а другую руку положив на бедро. От этой внезапной близости по её телу пробежала волна жара, внизу живота зародилось смутное, но сильное желание. — Ты учила кого-нибудь ещё готовить свои солдатские пилюли? — прошептал он ей на ухо. Сакура, не отрывая взгляда от его лица, погруженного в полумрак, молча кивнула. Её тело уже тосковало по его прикосновениям, по его взгляду в момент близости, по ощущению его рук на своей коже, словно она могла исчезнуть, если он её отпустит. — Кого именно? Он цокнул языком, словно упрекая её в забывчивости. — Солдатские пилюли, Сакура. Кто ещё знал рецепт? В её голове промелькнули образы медиков Конохи и Кумо. — Я немного потренируюсь перед сном. Не покидай палатку, — сказал Саске, отпустив её, но не отступив ни на шаг. Его рука скользнула по её волосам, перекинув их на другое плечо, и опустилась. — Хочешь, чтобы Суйгецу остался внутри или снаружи? Сердце Сакуры сжалось от тревоги. — Ты уходишь? В их сторону приближались голоса — четыре отчетливых голоса. Один из них принадлежал Суйгецу, остальные были ей незнакомы, но по тембру она поняла, что это мужчины, скорее всего, сопровождающие, которых она видела по дороге сюда. Пока Саске был рядом, ей нечего было бояться. Но что произойдет, когда он уйдет? — Ненадолго. Всё будет в порядке, Суйгецу присмотрит за тобой. Ложись и постарайся уснуть, — сказал Саске. Чувствуя её нарастающее беспокойство, печать на её теле слегка завибрировала, и он добавил: — Если хочешь. Без лишних слов он развернулся и вышел из палатки. Сакура проводила взглядом захлопнувшийся полог, чувствуя, как внутри всё сжимается от беспокойства. Его внезапный уход, как всегда, без объяснений, вызвал вспышку раздражения, хотя она уже должна была привыкнуть. Она знала, что Суйгецу будет охранять её, как и раньше. Но мысль о том, что он останется один против троих, не давала ей покоя. Особенно если среди приближающихся был Каджура, который стоял выше Суйгецу по рангу. Но она ничего не могла изменить. К тому же усталость брала своё. Скорее всего, она уснет, как только ляжет, несмотря на все тревоги. Если Саске решил, что так будет лучше, она доверится его инстинктам. Сакура не понимала до конца мотивов Саске, но доверяла ему достаточно, чтобы знать: он не оставит её этим мужчинам, если почувствует угрозу. Любые непристойные намёки он пресекал мгновенно. Приблизившись к палатке, четыре голоса снаружи стали тише. — Я иду тренироваться, — услышала она небрежный голос Саске. — Надеюсь, мне не нужно повторять, что вам запрещено делать в моё отсутствие? — Не беспокойся, босс. Я присмотрю за пленницей, — ответил Суйгецу. — Вернее, за этими псами. В ответ раздался одинокий смешок. Вскоре печать, связывающая её с Саске, исчезла. Он ушёл. Сакура почувствовала, как её пронзила острая, почти физическая боль от его отсутствия, словно от потери части себя. Он оставлял её одну и раньше, но сейчас это ощущение было совершенно иным, гораздо более болезненным. — Да ты просто подлиза, — прозвучал голос совсем рядом с палаткой. — Неужели ты и правда нас сдашь, если мы туда сунемся? — Ты ещё спрашиваешь? Она под особым приказом. Ты видел, как сражаются Саске и Мадара? — фыркнул Суйгецу. — Я жить хочу, знаешь ли. Не собираюсь из-за таких идиотов погибать.       — Да ладно тебе, Каджура. Она всего лишь пленница. Там, куда мы идём, полно других куноичи, до которых Мадаре нет дела. — Не строй из себя невинного. Ты сам не был против ещё по дороге сюда. Она же настоящая красавица, даже после стольких лет в заточении. И к тому же первоклассный медик. Где мы ещё найдём такой трофей? — Блин, Каджура, совсем у тебя дела плохи, раз ни женщины не смотрят, ни внешность не ахти. Сочувствую, конечно, хотя мне этого не понять. Забей. После Саске тебе всё равно ничего не обломится. Наступила тягостная пауза. Сакура, дрожа, легла на спальный коврик и плотно закуталась в одеяло. У реки Саске создал для неё новый комплект серой одежды для заключённых, избавив от ненавистного ципао. Знакомая ткань, хоть и не могла защитить её от реальной опасности, стала своеобразным барьером от грубых слов Каджуры, немного успокоив её. Снаружи кто-то нарушил молчание, произнеся с недоумением: — Что это сейчас было, Суйгецу… Это было очень странно, — после чего раздались смешки и шутки. Разговор постепенно затих, удаляясь от палатки. Сакура закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Настойчивый, но мягкий толчок вырвал её из сна. Вибрация печати безошибочно указала на Саске. Куноичи с тихим зевком перевернулась и увидела его силуэт в сгущающейся тьме палатки. Лампа давно погасла, но сквозь тонкую ткань полога уже пробивался слабый утренний свет, а снаружи раздавалось нежное щебетание птиц. Уже почти рассвет, — подумала она. — Ты же обещал вернуться ненадолго, — сонно пробормотала Сакура. — Прошло всего несколько часов, — тихо ответил Саске, стоя на одном колене. Он протянул вперёд сжатую в кулак руку, а когда она посмотрела, разжал пальцы, демонстрируя пять маленьких солдатских пилюль. — Говори тише, не разбуди остальных… Сколько тебе ещё нужно? Сакура в изумлении уставилась на пилюли. Ей показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она видела их в последний раз. Эти маленькие крупинки когда-то занимали так много её времени. — Зачем они? — прошептала Харуно, всё ещё не до конца проснувшись. Чтобы подпитать твою печать, — мысленно ответил Саске, одновременно произнося вслух: — Покажи свои подавители. Послушно, подчиняясь его просьбе, Сакура вытянула ноги из-под тёплого одеяла и протянула руку, чтобы взять предложенные пилюли. Саске аккуратно вложил их ей в ладонь и тут же, с помощью едва заметного движения чакры, снял с её лодыжек браслеты-подавители. — Не убегай, — прошептала Сакура почти беззвучно, стараясь подражать его тихому, ровному тону. Саске на мгновение замер, бросив на неё вопросительный взгляд. — Что? — Ты же собирался это сказать, верно? — с лёгким раздражением и едва заметной усмешкой прошептала она, закатив глаза. —Не убегай. Уголок губ Саске тронула едва заметная, почти неуловимая улыбка. — …Похоже, ты уже всё поняла, — прошептал он в ответ. Это мимолётное выражение его лица, промелькнувшее в полумраке, внезапно напомнило ей о том, каким он был под лунным светом, и в её груди что-то болезненно сжалось. Подавив внезапный румянец и невольное желание улыбнуться в ответ, Сакура откашлялась и снова закуталась в одеяло. — Что ж… я решила пока тебе доверять, поэтому можешь больше не повторять эту фразу. Ты же и так знаешь, что мне некуда идти, — прошептала она, опуская взгляд на свою ладонь, где покоились пилюли. Сравнив их количество с заданным им вопросом, она едва не рассмеялась. — Мне нужно гораздо больше, чем это. Сотни. — …Ох… Я думал, ты преувеличиваешь, — тихо пробормотал Саске, опускаясь на траву и откидываясь назад. Он аккуратно положил оба снятых подавителя рядом с потухшей лампой. — Насколько сильно она должна быть заполнена, чтобы ты могла использовать свою технику? Сакура на мгновение заколебалась, раздумывая, стоит ли делиться информацией о своей самой сильной технике с членом вражеской организации. Но это был Саске… Если бы он действительно захотел узнать, он, вероятно, смог бы вытянуть эту информацию из её разума силой. Тот факт, что он просто спрашивал, означал, что Учиха не собирается прибегать к подобным методам, и это, безусловно, что-то значило. К тому же… она решила пока довериться ему. Если это означало, что в конце концов он позволит ей уйти… — Не обязательно до предела. Но продолжительность действия техники напрямую зависит от степени заполненности печати. Эти пять пилюль дадут мне, может быть, всего несколько секунд. — Понимаю… Посмотрим, что я смогу сделать, — тихо ответил Саске. — Не то чтобы я отказываюсь от них, но… зачем тебе вообще нужно, чтобы моя печать Бьякуго была заполнена? — с сомнением спросила Сакура. — …Разве ты только что не сказала, что доверяешь мне? — прошептал Саске, бросив на неё быстрый взгляд.       Сакура нахмурилась. Это была чистая правда, но в понимании Саске доверие граничило со слепой верой, и это её настораживало. Неожиданная просьба Саске показалась Сакуре крайне странной, выбивающейся из контекста. Единственное логичное объяснение, которое приходило ей в голову, заключалось в том, что доступ к её печати мог понадобиться Мадаре. И, зная его, Сакура понимала, что он не стал бы использовать её в чьих-либо интересах, кроме своих собственных. Ему не было дела до лечения рядовых солдат. В её голове мелькнула тревожная мысль: не собирается ли Саске поручить ей лечение самого Мадары? Зачем ему помогать человеку, которого он так сильно ненавидит? Она вспомнила о клятве, данной Орочимару, — беспрекословно подчиняться его ученику в подобных вопросах. Сакура внутренне содрогнулась от одной мысли о необходимости ухаживать за Мадарой. К счастью, её ничто не связывало этой клятвой, кроме устного обещания, поэтому она могла её нарушить, если бы посчитала нужным. Однако Сакура чувствовала, что Саске не отдаст ей такого приказа без прямого указания Мадары. А ослушаться Саске перед лицом Мадары было бы крайне рискованно. — Это же простой вопрос, — пробормотала она, надеясь, что её опасения напрасны. — Зачем всё это держать в секрете? Если у тебя есть какой-то план… — Тише, — резко оборвал её Саске. — Сколько сотен? По его тону Сакура поняла, что на откровенный разговор рассчитывать не стоит. Уклончивость Саске разочаровала её, но поскольку он пока ничего не требовал, она решила не нагнетать обстановку. Вздохнув, она отпустила эту мысль. Она вспомнила, как впервые использовала солдатские пилюли для активации печати — тогда ей потребовалось более двухсот штук. После этого она принимала их регулярно для поддержания эффекта. И даже двести пилюль не восстановили печать полностью, хотя она и не была пустой изначально. — Чтобы полностью восстановить её, понадобится не меньше пяти сотен, — ответила Сакура, положив одну пилюлю на язык и проглотив. Ощущение мгновенного прилива энергии напомнило ей о её собственном рецепте. — Скорее всего, даже больше… Откуда они у тебя? Саске отвёл взгляд. — Как ты уже слышала, Мадара обнаружил несколько тайных убежищ Альянса. — Значит, у него теперь есть мои солдатские пилюли? — Сакура нахмурилась. Хранение таких запасов в тайных убежищах было грубым нарушением всех правил. Впрочем, сейчас это уже не имело особого значения. — Сколько именно он нашёл? — Сколько времени тебе понадобится, чтобы использовать эти пять? — Саске снова сменил тему. Сакуру раздражала эта его привычка, но теперь, после долгого времени, проведённого рядом с ним, она воспринимала её не как проявление жестокости, а скорее как неспособность сосредоточиться на чём-либо, кроме собственных мыслей. В другое время она, возможно, настояла бы на ответе, даже если это уже не причиняло ей той острой боли, что раньше.       Однако общее ощущение было приятным, воспоминания о реке еще не померкли, и Сакуре совсем не хотелось нарушать эту хрупкую гармонию, когда и без того мир был полон тьмы. Она направила поток чакры в пустующую чашу своей печати, внимательно следя за процессом. — В Кумо я довольно быстро освоила этот процесс, но сейчас немного утратила сноровку. Пожалуй, минут десять, — проговорила она. Саске молча наблюдал за ней, лишь изредка его взгляд становился пронзительно красным, когда он изучал ее лоб. Его сосредоточенность на ее действиях позволила Сакуре уделить внимание ему. Саске всегда был загадкой, его мысли и чувства оставались для нее непроницаемыми. Но в тот вечер в его комнате он не скрывал от нее ничего, отдавшись порыву с такой страстью, словно каждое мгновение на счету. Он не отстранился и утром, хотя Сакура ожидала, что он просто исчезнет. У реки он словно раскрылся перед ней, как выпотрошенная рыба, позволив мельком увидеть свой глубоко скрытый внутренний мир. В те редкие моменты Саске становился для нее открытой книгой. Книгой, которую он позволял читать только ей. Если бы она была сейчас подростком, то непременно приписала бы все это любви. Что еще могло заставить такого человека вести себя подобным образом? Что, кроме любви, способно растопить лед, сковавший его сердце? Но Сакура давно перестала быть наивной девочкой, и понимала, что реальность гораздо сложнее. Каждый человек на земле стремится к утешению, жаждет его. После всего, что произошло между ними, после всех его поступков и бездействия, она не позволяла себе обманываться надеждой на его любовь. Сакура не допустит, чтобы эта надежда сломила ее. Она просто не могла себе этого позволить. Такая надежда лишь привязывает людей к этому жалкому существованию, делая их узниками своих иллюзий. Любовь, в таком случае, становится не спасением, а цепями, сковывающими в темнице жизни. То, что она видела сейчас в его взгляде, не было любовью. Но это былочто-то. В этом она была абсолютно уверена. Он показал слишком много, чтобы можно было отрицать существование этой связи между ними. И когда Саске, закончив с последней пилюлей, просто лег на траву, словно собираясь там заночевать, Сакура решила принять это «что-то» — каким бы оно ни было. Ей всегда была необходима физическая близость, чтобы чувствовать себя в реальности. Каждый человек во вселенной ищет тепла и утешения. — Правда? — тихо протянула она, глядя на него. Он приподнялся на локте, вопросительно взглянув на нее. — Хм? — Тебе совсем не обязательно спать здесь, на земле. Ложись рядом со мной, — предложила куноичи, почувствовав внезапную смелость. Она немного подвинулась, приподняла край одеяла и указала на свободное место рядом с собой на коврике. — Здесь всего одно одеяло, и места хватит только для двоих. После короткой паузы Саске покачал головой. — Не уверен, что это хорошая идея. Мне и так вполне комфортно. — Ну же, не упрямься. Просто ложись сюда, — с легким раздражением проговорила Сакура. — Вокруг люди, Сакура. Эти походные палатки предназначены для летней погоды, — напомнил он. Она нахмурилась, не понимая, к чему он клонит. — Что ты имеешь в виду? Саске нахмурился в ответ. — Они сделаны из очень тонкой ткани. Разве ты не помнишь? Мы пользовались такими еще когда были генинами… Внезапно Сакуру осенило, от чего она едва не ахнула вслух. Щеки её вспыхнули румянцем, и она, одновременно смущаясь и желая поддразнить Саске, попыталась изобразить на лице что-то вроде усмешки. — Саске… Я сказала «ложисьсюдаспать». И я именно это имела в виду. В ответ последовало лишь молчание. Сакура фыркнула, устремив взгляд в потолок палатки, и почувствовала, как её охватывает странное, головокружительное возбуждение. — Ну и самоуверенность же у тебя, Саске… — протянула она с легкой иронией в голосе.       — Сакура… — предостерегающе произнес он ее имя. — Я имею в виду, как можно было решить послеодногораза, что я вдруг сама попрошу тебя об этом… — Одного раза? — переспросил он, в его голосе проскользнуло удивление. — Да еще и в лесу, из всех возможных мест! — продолжала Сакура, стараясь сохранить непринужденный тон. — Тсс, хватит, — тихо, но настойчиво прервал ее Саске. — Да у тебя просто мысли только об одном, — с усмешкой закончила Сакура. Саске резко опустил голову, пряча лицо за прядями темных волос, а затем, словно повинуясь невидимому импульсу, поднялся и подполз к ней. Сакура не успела разглядеть выражение его лица, как он уже скользнул под одеяло рядом с ней, накрыв их обоих. Несмотря на то, что он только что вернулся с изнурительной многочасовой тренировки, от него по-прежнему пахло свежестью, словно он только что вышел из реки. Теплое одеяло мягко опустилось на них, окутывая Сакуру легким ароматом дымного болиголова. Она тихо хихикнула, не в силах сдержать улыбку. — Никогда бы не подумала, что ты такой извращенец, Саске. — Ладно, ладно, хватит с тебя, — пробормотал он в ответ, его голос звучал приглушенно. В следующее мгновение его рука нежно, но уверенно обхватила её талию, притягивая её ближе. Сакура послушно легла на бок, чувствуя, как её спина прижимается к его теплой и сильной груди. Близость была удивительно приятной. Саске, находясь за её спиной, казался воплощением спокойствия и силы. Он лежал молча, полностью одетый, едва касаясь её своим телом, не делая ничего непристойного или сексуального. Это был тихий, умиротворяющий момент… Однако внезапный жар, разлившийся между ее ног, и непроизвольно сжавшиеся веки, когда рука Саске переместилась на ее бедро, показались ей совершенно неуместными в этой спокойной обстановке. Возможно, дело было в том, как быстро и, казалось, совершенно неправильно он интерпретировал её предложение. Или в том, как естественно и непринужденно его рука обвилась вокруг её талии. Возможно, виной всему была окутывающая их темнота, нежное пение ночных птиц за пределами палатки или теплое дыхание Саске, щекочущее её волосы. А может быть, дело было в том, что его невольная оплошность заставила её с запозданием вспомнить, насколько приятными могут быть такие прикосновения. …И это действительно было очень приятно. — Я могу быть тихой, — прошептала Сакура, прежде чем успела осознать, что говорит. Она почувствовала, как Саске на мгновение задержал дыхание, словно от неожиданности. — Ты… Ты никогда в жизни не была тихой, — прошептал он в ответ. — Значит, мне просто нужно немного попрактиковаться, разве нет? — с легкой улыбкой прошептала Сакура. Его рука медленно скользнула под подол её рубашки и легла ей на живот, притягивая её еще ближе к себе. Одно лишь это прикосновение кожи к коже вызвало у Сакуры легкую дрожь, от которой пальцы на её ногах непроизвольно скрючились. Что же будет дальше? Изменится ли ощущение от близости в этой новой обстановке? Мог ли страх быть услышанными добавить остроты их чувствам? Он был так близко… настолько близко, что до желаемого оставалось всего несколько дюймов… — Просто спи. День выдался долгим. У нас всего пара часов до рассвета… А завтрашний день будет таким же, — проговорил Саске, его голос звучал тихо и немного глухо. По отсутствию твердости в его голосе и по едва ощутимому напряжению, которое Сакура чувствовала через их общую печать, она поняла, что, если бы захотела, смогла бы его переубедить. Его предложение было скорее не отказом, а временной отсрочкой. На самом деле он тоже не очень-то хотел спать. Но усталость брала свое. Сакура чувствовала по едва уловимому гудению печати, что Саске тоже измотан. И эти почти невинные объятия были совсем не так уж плохи. Ожидание не казалось таким уж невыносимым, если бы она могла ощущать эту близость каждую ночь. Поэтому Сакура постаралась сосредоточиться на чем-то приятном и успокаивающем: на прохладной воде, на сиянии луны и на нежной улыбке Саске. И вскоре она погрузилась в глубокий сон.

***

      Следующие две недели пронеслись перед ней как в красном тумане. Красная кровь убитых пленников, багровые облака одежд Акацуки, зловещий красный отблеск в глазах Саске, когда он удерживал её ночью. Их отряд посетил пять различных баз в Стране Воды, и на протяжении всего этого времени Суйгецу перевозил Сакуру с плотно завязанными глазами. С каждым прошедшим часом она чувствовала, как её охватывает всё большее оцепенение. Даже нежность Саске, которую он проявлял по ночам, не могла облегчить её душевную боль. Мадара был неумолим в своей жестокости. На каждой новой базе он разыгрывал один и тот же спектакль, произнося вариации своей речи и напоминая Сакуре, что она может прекратить эти зверства, если согласится сотрудничать. Затем он приказывал казнить связанных союзников прямо перед её глазами и толпой свидетелей. Сакура отчаянно пыталась отвести взгляд, не видеть лиц обречённых, не узнавать никого. Многолетняя работа в полевых госпиталях научила её этому, но ничто не могло заглушить ужасный крик её имени, когда кто-то узнавал её на трибуне. Без привычного шума и суеты полевого госпиталя каждый голос звучал оглушительно. Выбор жертв Мадары казался совершенно произвольным: старики и молодые, шиноби и гражданские, сильные и измождённые. Сорок семь человек погибли на этих пяти базах. Капля в море, но война уже закончилась, Мадара победил. Эти смерти были не просто жестокими, они были бессмысленными. Сакура не могла понять этой бессмысленной жестокости. Зачем всё это, если мир уже у его ног? Зачем эта спешка сломить её, словно его преследуют демоны? При этом он постоянно говорил о «следующем разе», ни разу не задав ей ни одного вопроса. К третьей базе Сакура уже не понимала, за что её наказывают. За грехи прошлой жизни? За всех союзников, которых она подвела за последние годы? За месть тех, кого она не смогла спасти? Перед её глазами стоял образ безногого ивовского солдата, смотревшего на неё из медицинского склепа. Убийства становились всё более изощрёнными и жестокими. Когда замаскированный член Акацуки выпотрошил пожилую женщину, даже некоторые из солдат Мадары отвернулись. Сакуру вырвало, ей было уже всё равно, что о ней подумают враги. Саске поддержал её, послав тепло через их печать. Её заставляли присутствовать на унизительных пирах и часами находиться в обществе эскорта, где одинокая куноичи демонстративно игнорировала её, а трое мужчин из охраны шептали ей угрозы, когда Саске и Суйгецу отвлекались. Сакура всё больше замыкалась в себе, отгораживаясь от ужаса. Она больше ничего не могла сделать. Саске не позволит ей умереть, Мадара не даст покоя, охранники не позволят сломаться. Поэтому её разум бежал в прошлое, в Коноху, к воспоминаниям о доме, о матери, об Ино, Наруто, Какаши, Цунаде. Саске чувствовал её состояние через печать и беспокоился. Он чувствовал её уход в себя и не одобрял этот способ бегства от реальности. Сакура также анализировала обрывки информации, которые ей удавалось получить от Саске. Она предполагала, что он пришёл к союзникам из-за Идзанами и брата, и, вероятно, ненавидел Мадару по той же причине. Но это не означало, что он поддерживал какую-либо из сторон. Орочимару прямо говорил, что Саске безразличны и союзники, и Коноха. Сопоставив известные ей факты, Сакура пришла к выводу: Саске просит о доверии и времени, чтобы самому занять место Мадары. Она — идеальная пешка в его игре. Пока Мадара одержим идеей сломить её, Саске останется вне подозрений. Ей отведена роль живого щита, отвлекающего манёвра, пока Мадара не будет устранён. Осознание пришло внезапно, и Сакура удивилась, почему не догадалась раньше. Теперь всё казалось очевидным. Впрочем, какая разница? Кто бы ни правил этим адом — Мадара или Саске — мёртвым уже всё равно. Она отогнала эту мысль, спрятав её глубоко под слоем апатии, успокоительных препаратов и воспоминаний о Конохе. Она не хотела, чтобы Саске узнал о её догадке. Особенно сейчас, когда он без лишних слов согласился спать с ней в одной постели. Использовал ли он её ради власти или нет, она больше не хотела его отталкивать. Почти каждую ночь Саске уходил на тренировки, а возвращаясь, приносил ей горсть солдатских пилюль и тихо велел принять их. Затем он ложился рядом, обнимая её, такой тёплый, сильный и надёжный, словно убежище. Так продолжалось около недели. Его прикосновения оставались сдержанными, его мысли были скрыты за непроницаемой стеной. И почти неделю Сакуру устраивала эта невинная близость. Она старалась не задумываться о происходящем, довольствуясь этим лёгким вниманием. Но однажды ночью Саске разбудил её, протянув двадцать пилюль и тихо поздравив с днём рождения.       Сакура разрыдалась. Саске прошептал извинения и осторожно вытер её слёзы. Это был её первый день рождения за десять лет без объятий и поздравлений от Наруто. Ей исполнилось 22, все, кого она любила, исчезли, и куноичи была обречена умереть в этом проклятом месте, где о ней, казалось, заботился лишь этот угрюмый человек, вероятно, не любящий её, но болезненно привязанный. — Ино выбралась, Саске? Скажи правду, — сквозь слёзы прошептала медик. Для неё это было самым важным — она спасла Ино. Это было единственное, что она сделала правильно за последние пять лет. Если Ино жива, она сможет выдержать всё, пока Саске не придёт к власти — пока он не освободит её. — Скажи мне, что она в безопасности. — Да, она в безопасности, — ответил Саске. — С кем она? Где? Откуда ты знаешь? Я… Саске, я не знаю, сколько ещё смогу это выдержать. В темноте вспыхнул его Риннеган. — Если ты действительно хочешь знать, я расскажу. Её рыдания усилились. Она отчаянно хотела знать правду, чтобы хоть немного успокоиться, найти опору хоть в чём-то, кроме Саске. Но знание правды было слишком опасно. Она ещё не сломалась, но кто мог знать, сколько ей осталось? У неё не было надежды на спасение, а у Мадары было бесконечно много времени. Саске не мог скрыть своего беспокойства. Он не хотел ей рассказывать. Это читалось на его обычно бесстрастном лице, чувствовалось в пульсации печати. Но в его взгляде было обещание: он ответит, если она спросит ещё раз. Ей нужно было лишь произнести эти слова. Но вместо этого Сакура наклонилась и поцеловала его. Чтобы остановить вопрос, о котором она потом пожалеет. Чтобы заглушить нарастающую боль в груди. Потому что ей было 22. Потому что вокруг была тьма, и они были совсем одни. Потому что ей отчаянно хотелось хотя бы на миг сбежать от этой пытки. Она могла бы найти сотню оправданий. Может быть, она просто хотела его поцеловать. Он был всем, что у неё осталось. Он. Саске ответил немедленно. Несколько секунд он отвечал на её поцелуй, его руки легли на её лицо, приподнимая и притягивая её ближе. Он наклонился, прижимая её к коврику, его язык скользнул по её нижней губе, ища доступа. Но затем он замер. Сакура оставила ещё один, полный надежды, поцелуй на его губах, глядя ему в глаза и молясь, чтобы он не оттолкнул её. Саске моргнул и отстранился, его руки опустились на её плечи. — Нам не стоит… — Мы уже делали это. Что изменится от ещё одного раза? — Сбросив с себя остатки смущения, Сакура положила руку на его внутреннюю сторону бедра. Она почувствовала, как он вздрогнул, как напряглись мышцы его челюсти. — Я буду тихой, — прошептала Харуно, помня о спящих в соседних палатках. — Ты плачешь, — заметил Саске. — Слёзы радости, — ответила Сакура, слегка надавливая пальцами на его бедро сквозь ткань брюк. — Оттого, что я наконец-то рядом с тобой, после стольких лет. — Сакура… — Саске, — её рука медленно поползла ниже. — Неужели мы должны каждый раз это обсуждать? Это так утомительно, к тому же, сегодня мой день рождения… Его взгляд стал более пристальным, но он не остановил её, когда она коснулась его уже твёрдого члена. Он не отстранился, когда она снова наклонилась и поцеловала его в шею, оставив на коже лёгкий след от помады. Сакура понимала, что её внезапная уверенность была не совсем здоровой, но это не останавливало её. Она обхватила его рукой прямо через ткань брюк, медленно и чувственно массируя. Она никогда раньше этого не делала, но, как и в случае с поцелуями и сексом, здесь не требовалось особых знаний. По их прошлой ночи она помнила, что Саске было легко доставить удовольствие. К тому же, таким образом она могла полностью сосредоточиться на нём, забыв о себе хотя бы на мгновение, занять свой разум его наслаждением. Когда Саске был доволен, он казался ей прекрасным, как божество. Харуно подняла голову и поцеловала его, чувствуя, как он наклоняется навстречу. Её рука скользнула под пояс его брюк, опускаясь по бедру, стараясь не задеть его член, пока её пальцы не коснулись жёстких волос. — Кто-нибудь делал это для тебя раньше? — прошептала она, внимательно наблюдая за его реакцией, и обхватила его член рукой. — …Нет, — прозвучал тихий ответ. — Можно? — прошептала она, заглядывая ему в глаза. Его глаз на мгновение вспыхнул алым. — Если хочешь, продолжай, — прохрипел он. Она освободила его от брюк, нежно лаская. Переполнявшие её эмоции придавали ей смелости. В их первую ночь всё произошло слишком быстро, она почти ничего не успела разглядеть. К тому же, они были под одеялом в темноте, и она была слишком поглощена своими ощущениями. Сейчас всё тоже происходило довольно быстро, и в палатке тоже было темно, но на этот раз всё было по-другому. Теперь она контролировала ситуацию. Ощущения внутри неё дали куноичи некоторое представление о его размере. Но это был её первый раз, поэтому она не могла быть уверена наверняка. К тому же, всё было настолько приятно, что воспоминания об этом были окрашены чувством глубокого удовлетворения. Теперь же, глядя на него, она убедилась, что Учиха действительно соответствовал тем представлениям, которые она хранила в своём сердце долгие годы. — Сколько раз? — внезапно спросил Саске, прерывая её размышления. Её рука замерла, когда она встретилась с его взглядом. — …Ты невыносим, — прошептала она с лёгкой улыбкой. — Да. А ты слишком нежная… Мне нравится погрубее, — прохрипел Саске, сплетая свои пальцы с её и усиливая её хватку, ускоряя темп движений. На его губах играла едва заметная усмешка. — Позволь мне показать тебе, как нужно. И он показал. Шиноби не отрывал от нее взгляда, направляя ее руку во время ласк. Сакура быстро усвоила его ритм и силу, вскоре двигаясь почти самостоятельно. Он застонал и уронил голову ей на плечо, ослабив хватку на ее руке. Следующий сильный толчок заставил его содрогнуться всем телом. — Вот так… — прохрипел он глубоким голосом. — Хорошая девочка… У Сакуры пересохло в горле, по телу разлилось обжигающее пламя. Уговорить его оказалось на удивление легко. Она позволяла ему прижиматься к себе каждую ночь, не предпринимая никаких дальнейших действий, но это не значило, что она не чувствовала его возбуждения, когда они засыпали и просыпались рядом. За его показным спокойствием скрывалось что-то. Что-то, что Учиха тщательно от нее скрывал. Что-то, что заставляло его страстно целовать ее, когда ее большой палец скользил по его головке во время движения вверх. Поцелуй был обжигающим, словно вдох раскаленного воздуха в горящем здании или первый глоток воздуха после долгого пребывания под водой. Удушающий, способный уничтожить ее, если она позволит. Словно она была всем, что у него осталось. Он застонал ей в губы, снова схватив ее руку, чтобы остановить движения. — Ты сможешь молчать? — прошептал он, мягко направляя ее обратно на коврик, почти приподнимая ее бедра и укладывая туда, куда хотел. Его руки скользнули вверх по ее бокам, приподнимая ее рубашку. — Да, — прошептала Сакура, коснувшись спиной коврика, не зная, насколько это правда.       Она чувствовала, что именно этот ответ он хотел услышать. Он резко стянул с нее рубашку, затем быстро разделал ее донага, так же быстро разделся сам и накрыл их обоих одеялом. Прежде чем она успела моргнуть, его рука нашла ее лоно. Харуно уже была готова — она это чувствовала. Ей не нужно было ощущение его пальцев, скользящих по ней, чтобы это понять. Между поцелуями, его возбуждением, передающимся через их печать, и осознанием того, что он скоро будет внутри нее… Его взгляд был обжигающим. — Возбуждена? — прошептал он. — Не дразни… — прошептала она в ответ. Его большой палец коснулся ее клитора, и ее голова откинулась назад. — Скоро… скоро будет утро. — Ты меня разогрела. Не хочешь, чтобы я отплатил тебе тем же? — Его средний палец проник внутрь нее. — Нет, Саске, я готова. Пожалуйста… — прошептала девушка, задыхаясь. Его рука исчезла. — Боги… — прошептал он сдавленно. В следующее мгновение ее ноги были раздвинуты, и Саске резко вошел в нее одним сильным толчком. Сакура подавила крик, впившись зубами в запястье. — Ты сведешь меня в могилу, Сакура… Она не поняла смысла его слов. Она почти ничего не слышала. Когда он был внутри нее, она чувствовала себя целой. Завершенной. Желанной, достойной, нужной. Ей казалось, что она никогда ничего не теряла, никогда не желала большего, ей не нужно было плакать. Мир за пределами этой палатки казался иллюзией. Её ноги обвили его талию, его руки оказались под её ягодицами, приподнимая её ближе. Он ощущался так правильно, так невероятно хорошо. Как она могла противиться ему? Как Цунаде могла считать это выгодным для неё рычагом? Саске медленно опустился на неё, его губы встретились с её губами, и все мысли, кроме мыслей о Саске, мгновенно испарились из её головы. Он замер внутри неё, его член пульсировал в опасной близости от границы боли. Одна его рука поднялась и нежно коснулась её щеки. Поцелуй был медленным, тягучим, как само время, глубоким, как недра земли. Его большой палец снова скользнул под её ресницами, вызывая лёгкую дрожь. В этот раз поцелуй был полон такой силы, что казалось, он готов был сжечь целый континент, если бы она только попросила. Учиха начал двигаться, делая неглубокие, едва ощутимые толчки, в то время как Сакура извивалась под ним, жаждая большего. Сантиметр внутрь, сантиметр наружу. Его язык властвовал в её рту, дразня и маня. Она дрожала под ним, безмолвно моля, чтобы он ускорился. Отвернув лицо, чтобы избежать его поцелуев, куноичи прошептала с настойчивостью в голосе: — Саске… Двигайся. — Её ногти впились в натянутую кожу его спины, оставляя на ней красные следы. Его губы скользнули по её челюсти, опускаясь к шее. Медленно всасывая кожу, он вошёл в неё с большей силой и глубиной, пока не достиг той точки, от которой её колени непроизвольно сомкнулись вокруг него. Сакура застонала его имя громче, чем могла надеяться скрыть тонкая ткань палатки. Рука на её щеке повернула её лицо так, чтобы она смотрела ему прямо в глаза. На его виске блестела капля пота. В глазах горел алый огонь страсти. Его грудь тяжело вздымалась. — Я буду медленным, — прохрипел он в ответ, приподнявшись на локтях и нежно коснувшись её губ своими, словно давая обещание. Его бёдра двигались с едва сдерживаемой силой, дразня её и распаляя ещё больше. — Чтобы не разбудить остальных.       Это стало началом новой рутины между ними. Саске больше не сопротивлялся. Ей даже не нужно было просить. Почти каждую ночь, ложась под одеяло, он наклонялся и целовал её, его руки скользили по её телу, раздвигая её ноги без каких-либо намёков с её стороны. Ей даже не нужно было прикасаться к нему. Сакура старалась не задумываться об этом слишком глубоко. Это было приятно. Они оба оказались в ловушке, созданной ненавистным им человеком, и близость друг с другом ощущалась как глоток свежего воздуха в этом кошмаре. Возможно, это было единственное, что приносило им настоящее облегчение и удовольствие в этом мире. Слишком глубокие размышления могли всё испортить, поэтому она старалась избегать их. Сакура просто позволяла себе чувствовать — осторожно, дозировано. Она изо всех сил старалась контролировать те чувства, которые вызывал в ней секс с Саске. Она делала всё возможное, чтобы молчать. Но иногда он поднимал одну из её ног себе на плечо и проникал настолько глубоко, что куноичи не могла сдержать стон. В другие разы он ставил её на колени, одновременно прижимая её грудь к земле, и это ощущение было настолько сильным, что казалось, будто внутри неё рождается само небо. Однажды он осыпал поцелуями её живот и сосал её клитор, его пальцы были глубоко внутри неё, и в этот момент она словно увидела Бога. На следующее утро Суйгецу встречал их с широкой ухмылкой и пошлыми шутками, особенно в те ночи, когда Сакуре не удавалось сохранить полную тишину. Остальные не осмеливались быть такими же откровенными, так как с течением времени жестокость Саске становилась всё более явной и пугающей; но это не мешало им тихонько хихикать вместе с Суйгецу. Однако одна из резких фраз Саске быстро положила этому конец. После этого все, даже Суйгецу, делали вид, что не замечают ночные встречи Сакуры и Саске. Сначала Сакура удивлялась, как легко все приняли столь необычную близость их генерала с военнопленной. Потом она поняла, что в этом не было ничего странного, ведь это было именно то, чего хотел Мадара. Именно то, во что все и так верили — хотя, возможно, и не в таких масштабах. Сакура старалась не думать об этом. Старалась не углубляться в эти мысли, когда не могла их отогнать. Когда он был внутри нее, пульсируя, содрогаясь всем телом, шепча о том, какая она теплая и как ему хорошо с ней, было легко забыть обо всем на свете. Когда он кончал в нее, произнося ее имя, все остальные мысли просто исчезали. Они прибыли в Страну Молнии.       Путешествие между двумя странами заняло у них больше трех дней. С завязанными глазами, за исключением вечеров, когда они разбивали лагерь, Сакура не могла определить, каким маршрутом они двигались. Но, судя по всему, они вышли на материк и шли вдоль побережья. Это был самый заметный путь для любого, кто мог за ними следить. Если Мадара хотел, чтобы ее заметили, не было смысла пересекать море и перемещаться по почти заброшенным островам. В середине утра почти четвертого дня Суйгецу снял с нее повязку, предупредив: — Мадара будет здесь через несколько минут. Когда ткань упала, перед ней открылись густые джунгли Страны Молнии. Воспоминания нахлынули мгновенно: снег, кровь, крики, хруст, смятая оранжевая ткань, мертвенно-неподвижный каке кандзи. Как только ее захлестнула паника, печать на ее теле потеплела. Это всего лишь лес, — напомнил ей Саске.Сохраняй спокойствие. — Всего лишь лес, — повторила она и подошла ближе к Суйгецу. Его спина стала для нее небольшой защитой от удушающей атмосферы окружающей природы. Они остановились; атмосфера была напряженной. Ее охранники рассредоточились по деревьям, а Суйгецу и Саске остались с ней на земле. Саске прислонился к стволу дерева, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Суйгецу стоял в нескольких шагах от него, играя со своим мечом и скучая с видом, который казался вполне искренним. Обычно Саске и Суйгецу встречались с Мадарой наедине после прибытия на новую базу. Они оставляли ее где-нибудь внутри с Кахё до времени выступления Мадары — обычно через несколько часов. Это было странным отступлением от обычного порядка. Прежде чем она успела обдумать причину этой перемены, Мадара внезапно появился рядом с Саске. Реакция Саске была мгновенной: он открыл глаза, выпрямился и встретил своего патриарха с высоко поднятым подбородком и надменно упертой в бедро ладонью. — Мадара. — Саске. Добро пожаловать. Вижу, вы добрались вовремя. — Поэтому база для нас закрыта? — спросил Саске.       Теперь Сакуре стало ясно, о чём так гневно шептался Саске с одним из охранников ранее. Они вынуждены были ждать снаружи, потому что им не открыли ворота базы. — Нет, это было сделано по моему приказу, хотя я и ожидал, что вы прибудете немного позже. Впрочем, это не проблема — мы можем начать и раньше, — Мадара бросил мимолётный взгляд на Сакуру, которая ещё сильнее прижалась к спине Суйгецу, пытаясь стать как можно незаметнее. — Это даже к лучшему. Нам в любом случае нужно было провести общее собрание базы немного раньше, чем планировалось. Саске пожал плечами, сохраняя невозмутимый вид. — Мне всё равно. Куда нам идти? — Прямо на юг. Примерно через шесть миль вы увидите поляну. Если вы сканируете местность, то, вероятно, заметите, что там уже кто-то собирается. Саске кивнул и поднял руку. Охранники тут же спрыгнули с деревьев и встали рядом с ним. — В следующий раз присылайте сообщение о нашем прибытии заранее, — сухо заметил он. — Не очень удобно торчать здесь. — Конечно, племянник. Как я мог позволить себе доставить тебе такие неудобства в пути? — с натянутой улыбкой Мадара протянул Саске свиток. — Я соберу базу и встречу вас через несколько минут на трибуне. Саске повертел свиток в руках, не разворачивая его, и, постучав им по запястью, запечатал. — Что это? — Некоторые новые планы на будущее. Для твоего же удобства, — с ироничной усмешкой ответил Мадара. — Прочтёшь позже, спешки нет. Но как только найдёте трибуну, отправьте ястреба кому-нибудь, кому доверяете на своей базе, с указанием установить для нас метку портала. — На моей базе… В Стране Воды, — медленно и отчётливо произнёс Саске, подчёркивая каждое слово. — Там, откуда мы только что ушли. — Совершенно верно. Пора проверить, насколько компетентно ты натренировал своего медика, не так ли? — глаза Мадары опасно сверкнули в тени деревьев. — До вечернего пира мы посмотрим, как вы оба умеете выполнять приказы.