Завет

      — СЕГОДНЯ НОЧЬЮ, САСКЕ! — План ещё не готов… — СЕГОДНЯ! — взвизгнула она. Он резко вторгся в её личное пространство, прижав к углу комнаты у стола. — Тише, — прошипел Учиха, словно пытаясь заглушить её своим телом. — Как только мы отправимся… — Саске Учиха, клянусь всем, что есть святого, — ты вытащишь её сегодня ночью, или я… всё. — Сакура… — ИЛИ МНЕ ПРОСТО КОНЕЦ! КОНЕЦ! Ты слышишь?! Она уйдёт СЕГОДНЯ НОЧЬЮ! И если этого не случится, Саске, клянусь всем, что люблю, я уничтожу тебя. — Успокойся, перестань орать. — И не только тебя. Я сотру с лица земли всех — твоего скользкого учителя, твоего никчёмного нукенина-шестёрку. Все вы трое сдохнете завтра ночью, если ты не вытащишь Ино прямо сейчас, Саске. Прямо. Сейчас. Я расскажу Мадаре, где искать тех, кто знает о твоих делишках, — где лежат личные записи Цунаде, в которых наверняка есть твоё имя. Я найду способ обойти эту проклятую печать, если она посмеет меня остановить. Так что, если хочешь жить, вытащишь её отсюда сегодня же! — Замолчи! — Не смей мне указывать, когда сам ни черта не слушаешь! Его шаринган вспыхнул, зрачок провернулся, и они оказались внутри печати, в окружении чернильной тьмы. Странная коричневая коробка стояла справа, всё такая же неуместная и загадочная. Не обращая на неё внимания, Сакура испепелила его взглядом. — Ты слишком громкая, — прошептал Учиха. — Здесь полно ушей. — Я громкая, потому что ты, похоже, отказываешься меня слышать. Так что запомни раз и навсегда: Ино. Уходит. Сегодня. Ночью, — прорычала Сакура, вплотную приблизившись и ткнув его пальцем в грудь. Саске не успел отреагировать, и её палец сразу же коснулся его. — Мне плевать, что тебе придётся сделать. Мне наплевать на твои планы. Переделай свой идиотский план. Даже в этой гнетущей, леденящей пустоте её кожа пылала. Щёки горели от прилива крови. Куноичи впилась пальцем в его грудь, вкладывая в это движение всю свою ярость, надеясь, что он наконец поймёт всю серьёзность ситуации. Она сделает это. Сомнительный блеск в изучающем взгляде Саске выдавал его недоверие, но он жестоко заблуждался. Учиха немедленно отправит Ино на спасательной шлюпке, иначе в следующий раз, когда Сакура переступит порог комнаты для допросов, этот корабль пойдет ко дну. В краткосрочной перспективе это могло лишь ухудшить положение. И её, и Ино. Они обе жили в аду с тех пор, как Союзные силы потерпели поражение; так какая теперь разница? Еще несколько часов боли. Еще несколько часов пыток. Мадара и так забрал у них слишком много — еще немного страданий стоило возмездия тем, кто это допустил. Кто отказывался вызволить Ино, несмотря на многомесячное сотрудничество Сакуры. Змея, пожирающая собственный хвост — ведь с гибелью этих троих исчезнут и последние шансы Ино на спасение. После их падения останется лишь найти способ покончить с собой и Ино. Если она не сможет вытащить Ино живой, она вытащит ее мертвой. Время планов и ожиданий истекло. Ино уйдет сейчас. — …Дай мне еще неделю, — сказал Саске. — Нет. Твое время вышло. Прошло почти три месяца с тех пор, как ты поклялся помочь ей, если я сохраню тебе жизнь! — Неожиданно набежавшие слезы скатились по её щекам. — Что значат несколько дней? Его тон лишь усилил её гнев. — Ты вытащишь её сегодня ночью, или я сделаю так, что все мы пятеро отправимся на тот свет через несколько дней. — Для плана, который я уже запустил, еще слишком рано, — проворчал он, скривившись. — Я не могу сделать это сегодня. Это невозможно. — Ты, черт возьми, Саске Учиха, — отрезала куноичи, тыча ему пальцем в грудь с каждым словом. — Я знаю, ты способен на это. — Твои насмешки не приблизят меня к цели, — огрызнулся Саске, сохраняя невозмутимое выражение лица. Челюсть Сакуры сжалась, готовая сорваться на резкий ответ, но слова застряли в горле. В памяти неожиданно всплыл приказ одного из Саннинов. Вслед за ним эхом отозвалось согласие другого. И Цунаде, и Орочимару были уверены, что печать обеспечит верность Саске. Однако его переход на сторону Мадары доказал обратное, но… Столкнувшись с его непреклонным отказом, в сознании мелькнула едва уловимая мысль. А что, если они были правы? Что, если печать действительно способна сделать его верным ей? Что, если она не действовала раньше, потому что её миссия не была выполнена? Что, если она может использовать это? Сможет ли она обратить цепи Орочимару, сковавшие её, в средство освобождения Ино от оков? У Сакуры по-прежнему не было ни необходимых инструментов, ни достаточной подготовки для подобной миссии. Она по-прежнему не знала, где искать, как добыть и обработать добычу. Ни огня, ни способа его развести, не выдав себя. Но на этот раз у неё было нечто, с чего можно было начать действовать. На этот раз сковывающее её прежде смущение в присутствии Саске исчезло. Теперь она знала, что он не совсем к ней безразличен. Сакура бросила на Саске взгляд из-под ресниц, взгляд, который не раз помогал ей в Узушиогакуре. «Ты всемогущ. Тебе дозволено всё. Любые поступки, любые слова, любые пути». Мысли нужно держать под контролем, иначе он всё прочтёт. «Помогать, предавать, убивать». Она облизнула губы. «Владеть». Саске сузил глаза, крепче сжимая её руку на своей груди. — Что ты делаешь? — То, что тебе понравится. Я чувствовала твоё напряжение прошлой ночью… Учиха резко отдёрнул пальцы. — Хватит. Это было ради Мадары. Не опускайся до вульгарности. — Если бы ты не оттолкнул меня, это могло бы быть ради нас обоих. — Ты спятила? — Он смотрел на неё с серьёзностью, укоризненно качая головой. — Ты же только что кричала и плакала. Харуно понимала, что ведёт себя как безумная. Предлагать себя похитителю — безумие. Похитителю, который избил её накануне. Который спокойно взирал на издевательства над её подругой. Но ради Ино она была готова на всё. Сакура пожала плечами, делая вид, что ей всё равно. — Я здесь уже месяцы, Саске. Месяцы. Любой сойдёт с ума от постоянных пыток и отсутствия тепла. Даже тебе иногда нужно утешение. — Она вырвала руку и снова положила её ему на грудь. — Тебе нравилось, когда я тебя утешала. — Это нравилось печати. — Печать никуда не делась. — Спор о печати был бессмысленным. Чтобы добиться своего, ей нужна была иная логика. — Я делала всё, что ты просил. Не подвергала тебя опасности. Неужели ты не можешь мне отплатить? Если не Ино сегодня, то что-нибудь другое. Внезапно бездна вокруг них словно наполнилась теплом. — Сакура, после того, что ты видела час назад… — Его взгляд забегал по её лицу в поисках ответа. — Ты предлагаешь мне исполнить желания Мадары с тобой? Он говорил с ней, как с загнанным зверем. Но медик уже отгородилась от воспоминаний о допросе, спрятав их в самые дальние уголки памяти, где покоились трупы, имена погибших и боль утраты. Так глубоко, что её окутало спокойствие. Так далеко, что казалось, будто этого не было. Словно она услышала чужой рассказ о кошмарном событии. Харуно отстранилась настолько, что даже его прямая отсылка не вызвала ничего, кроме ещё большего желания спасти Ино. — Это совсем другое, — резко ответила девушка. — Посмотри на себя. На неё. — Его безразличие вернулось. Он что-то увидел в её взгляде, что успокоило его. — Между вами почти нет разницы. Сакура упускала его. Упускала шанс. — Если бы тебе это действительно было противно, ты бы не позволил мне прикасаться к тебе в твоём личном пространстве. Саске удивлённо вскинул брови. — Что? — Ты мог оттолкнуть меня, прервать дзюцу, уйти. Ты Учиха, тебе всё дозволено. Печать тебя больше не держит. Ты не обязан был держать меня у себя, спать рядом, разговаривать сейчас. Знаешь, что я думаю? — Сакура провела пальцами по его прессу, и он медленно моргнул. — Дело не в печати. Ты сам этого хочешь. Его глаза опасно сузились. — Ты этого хочешь? Чтобы тебя брали, как бесправную? Забыла своё место? — Саске сжал её горло, но слабее, чем прежде. — Будь осторожнее со словами. Ты моя пленница. — Я женщина. — Ты просто сходишь с ума. — Саске вздохнул и ослабил хватку. Свободной рукой он коснулся её бьякуго — жест, о котором куноичи всегда хотела спросить. — Ты хорошо выполняешь мои поручения, Сакура. Потерпи немного и забудь об этой игре. Его дыхание опаляло её щёки. Его запах, землистый и древесный, окутывал её даже в этом дзюцу. Харуно давно не смотрела на него по-настоящему. Забыла, как болезненно прекрасен он, как совершенны черты его лица, как завораживает Риннеган. Тепло его рук, твёрдость взгляда, чувственность губ… Она забыла, что иногда в тишине между ними возникало подобие перемирия, и они становились просто мужчиной и женщиной с общим прошлым, с тайной. Они были единственными, кто когда-либо бывал в этом странном месте. Здесь они могли быть кем угодно, делать что угодно — просто остаться и забыть о конце света. Кто бы их остановил? — Я не играю, — прошептала Сакура. — Я серьёзно. Если ты не спасёшь Ино, дай мне своё утешение. Это минимум, что ты можешь сделать. Печать под его рукой запульсировала. Она чувствовала жар, разливающийся по телу. Она чувствовала, что близка к победе. Его пальцы сжались. — Ты разожжёшь огонь, который тебя поглотит. — Я сама решаю свою судьбу. Саске посмотрел на коробку. — Знаю. Может, стоит сменить тактику? — Как долго, думаешь, поддельные синяки обманут Мадару? Рано или поздно правда откроется. По крайней мере, так я делаю выбор сама. Пространство дзюцу исчезло, они снова стояли в углу комнаты. Саске наклонился, и она отшатнулась, потеряв равновесие. Лопатки коснулись стены. — В реальности ты не так уверена, да? Помни, я всё ещё мужчина, Сакура. — Он схватил её за подбородок, запрокидывая голову. — И ты не единственная в этой клетке. Не единственная, кто сдерживается. Не начинай того, что не сможешь закончить. В следующий раз я не буду тебя предупреждать. Но его правый глаз горел красным, и она знала… Харуно победила. Поцелуй меня,— ликовала она внутри. — Кто тут не готов? — с вызовом произнесла девушка, чувствуя, как по венам разливается жар торжества. Но вопреки ожиданию, когда его губы коснулись её, Сакуру накрыло волной отчаяния, словно она что-то безвозвратно теряла. Это произошло внезапно, словно Саске утратил контроль над собой, словно здравый смысл оставил его на мгновение. И в этот миг… Его поцелуй обрушился на нее как кара. Невыносимая, обжигающая. Слишком дикая, чтобы понять, кого он наказывает — её или себя. Но это длилось лишь мгновение. Потом она закрыла глаза, он прижал её к себе, и казалось, что даже боги затаили дыхание, наблюдая за ними. Какое безумие заставило её думать, что она способна перехитрить Саске? Что использование печати — хорошая идея? Что её твёрдое намерение забыть о нём устоит перед… этим? Поцелуй пронзил её, как ледяная вода, превращая кости в податливую жидкость. Его рука обхватила её талию, притягивая ближе, когда её колени задрожали. Его зубы нежно, но настойчиво прикусили её нижнюю губу, язык скользнул по ней, проникая в рот. Это было мучительно. Это было блаженством. Слишком много и одновременно недостаточно. Сакура скучала по нему, ненавидела его, желала его, проклинала день их встречи. Её разрывало на части и тут же собирало заново. Его рука скользнула ниже, к бедру. Учиха резко поднял её, сжав ногу, и прижал к стене. Твёрдое тело надавило между её ног, когда он впечатался в неё, пальцы с силой сжали её ягодицы, и из её горла вырвался сдавленный стон. Саске углубил поцелуй, их зубы стукнулись. Сердце Сакуры колотилось с такой силой, что, казалось, стены задрожат. — Не только у тебя есть печать, — прошептал он ей в губы. Сакура открыла глаза и увидела, как шиноби пристально смотрит на неё. Он медленно прижался к ней снова, и её пятки невольно впились в его спину, отвечая на его движение. — Теперь ты понимаешь? Я сдерживался из милости, но моё терпение не безгранично. Печать давно бы заставила меня взять тебя. Не искушай меня больше, иначе пожалеешь. За его горящим взглядом скрывалась тень — предостережение. Саске давал ей последний шанс отступить. Словно они стояли на краю пропасти, и он, стоя за её спиной, уговаривал не делать шаг. Словно он был здесь голосом разума, вопреки дикой, хищной ауре, исходящей от него. Что-то происходило. Нечто совершенно иное, чем в Стране Чая, в её палатке, в Узушиогакуре. Нечто менее скованное, менее разумное. Начало или конец чего-то, что вспыхнуло между ними. Развилка, на которую не обязательно было выходить. Осознание, которое могло развеяться к утру, если бы он отступил сейчас или она оттолкнула его. И Сакуре следовало оттолкнуть его. Это было неправильно. То, к чему они приблизились, было, несомненно, проклятием. Жертвенник, на который она возложила их, не подумав о последствиях, кроме спасения Ино. Вся власть была в руках Саске — она лишь пыталась использовать его. В этом не было равенства, ни понимания, ни доверия, ни справедливости. Ничего хорошего. Куноичи всегда испытывала стыд, связанный с этим… желанием его, которого она никогда не могла получить. В детстве она не понимала этого чувства. После его ухода в подростковом возрасте его было легко игнорировать. Во время войны оно было постоянным — эмоция, которую нужно было скрывать, когда требовалось защищать Учиху.       Всё вернулось на круги своя. Знакомая, жгучая волна желания обладать им захлестнула её, и тут же Сакуру коснулся стыд. Тело её предавало. Она была в его власти. Горячая кровь пульсировала в висках, требуя своего. В короткой паузе между ними её била мелкая дрожь. Взгляд утонул в багровом отблеске его глаз. Это была любовь. Безмерная любовь. Как ещё это назвать? Как она могла пытаться задушить это чувство, заставить его исчезнуть? Оно готово было поглотить её без остатка. То, что они делали, было ошибкой. Ей не стоило переступать эту грань. Зная, что последствия обрушатся только на неё. Она должна была оттолкнуть его. Но едва эта мысль оформилась, он прильнул к её шее, прервав её размышления. — Слишком поздно, — прошептал Учиха, прежде чем впиться губами в её кожу, увлекая их обоих в бездну, словно он с самого начала намеревался прыгнуть. Его рука сжала её бедро, другая скользнула ниже, дразня краем белья на ягодицах. — Этого ты хотела? — Его средний палец едва коснулся её сокровенного места. Что происходит? Дрожа, медик обхватила его плечи. Всё развивалось стремительно. Они никогда не заходили так далеко. Он никогда не позволял этому случиться. Она не ожидала, что всё будет так просто. Ещё мгновение назад Сакура была готова остановить это безумие. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Его палец снова скользнул по ней, и медик закусила губу, сдерживая стон, её разум словно померк. — Этого ты хотела, верно? — Его язык собственнически скользнул по её шее, там, где он, несомненно, оставил след. — Скажи это, Сакура. — Д-да, — выдохнула она, крепко зажмурившись. Его палец проник под ткань белья. — Скажи, чего ты хочешь. Её дыхание прервалось, когда кончик его пальца коснулся нежной кожи у самого входа. О чём же она просила? — Об утешении. Его губы накрыли её губы, заглушая вздох, когда он медленно проник в неё пальцем, до первой фаланги, и тут же отстранился. — Конкретнее. Она прикасалась к себе там, но это было совершенно иным. Словно увидеть закат осеннего леса своими глазами, сидя на вершине дерева — её собственные попытки были лишь бледной, неумелой копией. Сгорая от внезапно вспыхнувшего желания, Харуно подалась бёдрами навстречу. — Этого! — выдохнула она. — Я хочу этого. Его палец снова вошёл в неё, неглубоко, и брюнет смотрел на неё, его глаза с разным цветом зрачков казались безумными. — Недостаточно конкретно. — Пожалуйста, Саске… — Пожалуйста, что? — Войди в меня! — Это? — Саске!.. Твой палец. Перестань… — Вот так, Сакура. — Его длинный палец вошёл в неё глубже, чем она когда-либо могла достичь сама. Сакура жадно прильнула к его губам, когда он согнул палец внутри неё. — Говори прямо, вот так, — прошептал он в её дрожащие губы. Пока его палец двигался внутри неё, его одетое тело терлось о её клитор, разжигая внутри неё нечто, отчего она задыхалась, её ноги дрожали, а ногти впивались в его спину. Учиха держал её, словно пёрышко. Её спина дрожала, прижатая к стене. Это было слишком. Она бессвязно шептала что-то ему в губы. Его безымянный палец скользнул внутрь, рядом со средним, наполняя её ещё сильнее, и её голова откинулась назад. Ничто в этом мире не должно было ощущаться так. Это было кощунственно. Безбожно. Никто, кроме Создателя, не должен иметь над ней такой власти. — Да, Саске, пожалуйста… — Хм? Ты хочешь кончить? Её пальцы на ногах скрючились. — Чёрт возьми, да, я… — Тогда давай. Мир замер. Время замедлилось. Вселенная родилась и взорвалась внутри неё. Кто-то кричал, кто-то говорил, что у неё всё получается, Саске смотрел ей прямо в душу, её шея горела… Мир снова обрёл краски, когда что-то влажное коснулось её нижней губы. — Очисти это для меня. — Два пальца, которые только что были внутри неё, оказались между её зубами, на её языке. — …Если хочешь. Её зрение прояснилось, и она машинально начала их облизывать. Саске наблюдал, усмехаясь. Дрожь пробежала по её коже. Мужчина перед ней вдруг стал незнакомцем. Ошеломлённая, Сакура жадно впитывала редкое, беззащитное выражение его лица, словно она всю жизнь не пила воды. На его губах играла удовлетворённая улыбка. Удовлетворение. Ей почти 22, и он доволен, что доставил ей удовольствие. Харуно почувствовала, как это воспоминание врезается в её память, рядом со всеми остальными воспоминаниями о нём, от которых она никогда не могла избавиться. Затем он убрал пальцы изо рта, подцепил её за подбородок, запрокинул её голову и поцеловал её распухшие губы. Как только она осознала, что он делает, он отстранился. Прижавшись лбом к изгибу её шеи, Саске позволил себе немного отдохнуть, его грудь тяжело вздымалась. — Нам не стоит заходить дальше, — сказал он. — …Это уже слишком. Взгляд Сакуры за его плечом остановился на двери через комнату. Она не знала, мерещится ли ей это; соглашаться ли ей с его словами или нет. Она не понимала, как реагировать на его слова, полные, казалось, сожаления о том, что он её коснулся. — Ну что, угрызения совести замучили, целительница? — прозвучал тихий голос Саске, и горячее дыхание опалило её ключицу. Неужели и её охватывало это чувство? — Н-нет… Просто… — Это было… невероятно? Недостаточно? Слишком быстро? — Нам не обязательно останавливаться, — прошептала куноичи, осознавая, что лишь она получила что-то от этой близости. Это было возмутительно несправедливо. Ей казалось, что этого мало. Им обоим. …Чтобы выполнить миссию. Его руки, всё ещё поддерживающие её под ягодицами, не давая ей оторваться, слегка напряглись. Саске с силой прижал её к стене, и она почувствовала, как его плоть пульсирует сквозь ткань. — Ты сегодня сама не своя, и я не собираюсь быть нежным, — прошептал он, и с каждым его словом губы касались её шеи. Угроза или обещание? Сакура не знала, но её живот скрутило от голодного желания, и она поняла, что уже не сможет отступить. В голове не осталось места для разумных мыслей, она просто закрыла глаза, утопая в тепле его тела. Время словно остановилось. Когда напряжение спало, дыхание Саске выровнялось, и к Сакуре вернулось подобие рассудка. Что они делают? У неё была цель. Они не могли оставаться здесь вечно. Достаточно ли этого, чтобы Саске помог Ино? Нужно ли ей продолжать? Схватив его за плечи, не давая ему отстраниться, медик с трудом выдавила: — Ино… Она должна быть на свободе этой ночью. — Конечно, только об этом ты и думаешь, — с горькой усмешкой произнёс Саске, не отпуская её. — Это не… — Но это было правдой, и они оба это знали. В другом мире всё могло быть иначе. В другой жизни… Может быть, где-то существовали другие они — любящие друг друга с детства, не знающие ни войн, ни потерь, лежащие в уютной постели и смеющиеся над чем-то простым и незначительным… счастливые и обычные… но это была не их реальность. — Пожалуйста, Саске… Ты обещал. Он тяжело вздохнул. — Если ты дашь мне ещё неделю, ну, максимум две, у меня будет план, который будет гораздо безопаснее для нас всех. — Никаких недель, — отрезала Сакура, качая головой. Саске оторвался от её шеи и посмотрел в глаза. — На этот раз точно не больше двух недель, — заверил он. — Сделай это сегодня. Ночь разверзлась, явив Орочимару. Его зловещее присутствие, словно тень, окутало комнату. За месяцы, проведенные рядом с ним, Сакура научилась безошибочно узнавать его по едва уловимому запаху в воздухе, даже без помощи чакры. Зевая, она оторвалась от незаконченных набросков с цветами и взглянула на вошедшего. — Где Саске? — И тебе не хворать. — …Здравствуй. Где Саске? — Улаживает последние дела для Мадары. К утру вернется. Не беспокойся. Сакура закатила глаза: — Если это он тебя прислал, то мне не нужна охрана. Внутри, однако, затаилось сомнение. Она надеялась, что Саске действительно занят спасением Ино. — Какая наивность — думать, что Саске захочет тебя охранять. Забавно, не правда ли? — Орочимару устроился в кресле за столом и тихо рассмеялся. — Его чакра сегодня вечером была… несколько спутана. Хотя, признаю, куда спокойнее, чем в последние месяцы. Не знаешь, что могло послужить причиной? Несмотря на полумрак, Сакура почувствовала, как к щекам прилила кровь. — Не знаю и знать не желаю. Орочимару осклабился, обнажив хищные белые зубы. — Разумеется. Как неловко с моей стороны. — Тебе что-то нужно? Или ты забыл, — она указала на простыни, прикрывавшие ее тело, — я сплю. — Твоя прямота неизменно восхитительна! Как и твоя проницательность. Да, мне кое-что нужно, Сакура Харуно. Я пришел за твоим давним обещанием. Сакура на мгновение застыла. — Обещанием? — Я рассказал тебе о состоянии Мадары в обмен на услугу. Кажется, я уже посвятил тебя в детали куда подробнее, чем предполагалось. Время платить по счетам. — Ах, вот что… — Она совсем забыла об этом. Сколько прошло времени? Восемь, девять месяцев? Целая вечность. — И чего же ты хочешь? Орочимару постучал пальцами по столешнице. — Когда придет время, пообещай, что найдешь носителя проклятой печати и воскресишь меня. Если Анко будет жива, она подойдет. Саске знает и других, если что. Он также владеет нужными техниками, хотя я сомневаюсь, что он сделает это по доброй воле. Сакура нахмурилась. — Когда придет время? Что это значит? — Ты узнаешь, — уклончиво ответил Орочимару. Сакура села в постели, одеяло сползло с плеч. — К чему все это? Воскресить тебя? Но ты же… жив. — Мы все живы, пока не умрем, Сакура Харуно. Жизнь — вещь хрупкая. — Да, но… Ты… ты думаешь, что скоро умрёшь? — медленно спросила она, с болью ощущая тяжесть в сердце при мысли о том, что этот человек когда-то был её злейшим врагом. Орочимару криво усмехнулся. — Похоже, таков план на эту ночь. Но мы ещё увидимся. Не печалься. Шиноби Конохи всегда держат своё слово, так что я не сомневаюсь, что ты выполнишь свою часть сделки. В его голосе прозвучал скрытый смысл. — Это из-за Ино? — Столько лекарств, а ты всё ещё так быстро схватываешь. Впечатляет, — протянул он. Сердце Сакуры пропустило удар, а затем бешено заколотилось от его намёка. Он наклонился вперёд и понизил голос: — Но прежде чем я принесу себя в жертву ради твоей сердобольности, нужно обсудить кое-что ещё. — Всё что угодно. Если ты её освободишь, я сделаю всё, Орочимару. — Именно это я и хотел услышать. Потому что если я сделаю это для тебя, Сакура Харуно, ты не только согласишься воскресить меня, когда Саске одержит верх. Он достал из-под плаща свиток и развернул его между ними. Сакура наклонилась, пытаясь разглядеть текст в полумраке. Чёткий почерк Орочимару покрывал всю поверхность: Я, Сакура Харуно, клянусь не разглашать никакой информации, которая может подвергнуть опасности Саске Учиху. Я клянусь не пытаться убить его или способствовать его смерти. В случае его заключения под стражу я буду защищать его. В случае его пленения я приложу все усилия для его освобождения. Если кто-либо попытается лишить его жизни, кем бы он ни был, я стану его защитой. Я буду сотрудничать с Мадарой Учихой и ослушаюсь своих командиров, если это потребуется для защиты его жизни. Подписано сего числа, 16 марта. — Ты также поклянёшься своей кровью, что будешь защищать его до самой его победы, — закончил Саннин. — Он уже победил, — прошептала Сакура, касаясь пергамента и вливая в него остатки своей чакры. — …И это всего лишь обычная бумага, — с разочарованием констатировала медик. — Не просто бумага. Контракт. — Но, как и в случае с обещанием о воскрешении, ничто не обязывает меня его выполнять. — Сакура взглянула на Орочимару. — Так что… обычная бумага. — Полагаю, ты убедишься, что печать чудесным образом обеспечит выполнение всех моих условий, независимо от твоего согласия. Однако твоего слова как куноичи достаточно. Мы оба будем знать, что ты подписала и согласилась. Этого вполне достаточно, — заверил он. Сакура ещё раз пробежала глазами по тексту. Скорее всего, печать и правда будет подталкивать её к выполнению всего перечисленного. Что она теряет, подписывая это? Если он говорит правду о своём плане, он всё равно не сможет контролировать её. — Уточню. Если я соглашусь воскресить тебя в неопределённом будущем и подпишу этот необязательный контракт, ты освободишь Ино сегодня ночью? — Он обязателен твоей честью шиноби Конохи. Но да, я освобожу её сегодня ночью, как и обещал Саске. Харуно кивнула. — Дай мне ручку. — Оставь отпечаток пальца. Взгляд её сузился. Не колеблясь, Сакура укусила левый большой палец, размазала кровь по правому и прижала отпечаток к бумаге под датой. Ничего не произошло. Сакура с облегчением выдохнула — её смутно беспокоило, что отсутствие чакры могло помешать ей заметить скрытое дзюцу. — Вот и всё, — Орочимару свернул бумагу и спрятал её. — И напоследок, не могу не предостеречь вас насчёт этого наспех состряпанного плана, который вы нам навязываете. — Я не имела к этому плану никакого отношения, — возразила куноичи, отмахиваясь от его обвинения. — Не моя вина, что Саске так долго тянул. — М-м. Да. Впрочем, это неважно, медик. Дело в том, что Мадара скоро может остаться без квалифицированного врача, способного поддерживать его слабеющее тело. Невысказанное предположение повисло в воздухе. — Я не стану. — В прошедшем времени — «не стала бы». Но, поскольку Саске наконец выполнил приказы Мадары, ходят слухи, что вы стали проявлять к нему больше лояльности. Разве не так? — Ты же знаешь, что мы не… — Несмотря на вашу ненависть к Мадаре, — перебил её Орочимару, — если бы Саске попросил вас помочь его дорогому дяде, вы, конечно, сначала отказали бы. Но вскоре не смогли бы ему противиться. Брачная печать против вас. Верно? — Неверно! — отрезала она. — Ни за что на свете я… — Потому что, если бы вы упорно отказывали Саске — гипотетически, разумеется, — это выглядело бы как вопиющее неповиновение с его стороны. — Орочимару протянул руку и, загибая пальцы, начал перечислять: — Либо он лжёт о выполнении своих обязанностей, либо использует печать не по назначению, либо отдаёт вам совершенно другие приказы за спиной у Мадары. Любой из этих вариантов может очень быстро привести к тому, что Учих в этом мире станет на одного меньше, Сакура Харуно. Пошевелив тремя пальцами, он постучал свитком по запястью и вызвал небольшой бинт, протянув его Сакуре. — И вы только что поклялись кровью сотрудничать ради сохранения его жизни. Её губы презрительно скривились. Это был всего лишь кусок бумаги, испачканный её кровью, чтобы угодить ему, но его уверенность в её безоговорочном послушании давила на Сакуру бременем непосильной ответственности. — Для столь «наспех состряпанного» плана, как вы выразились, вы всё это тщательно продумали, — с сарказмом заметила Сакура. — Лучше быть готовым ко всему. — Так вот зачем вы таскаете меня в свою лабораторию день за днём? Чтобы загнать в угол и заставить помогать моему врагу оставаться в живых? Орочимару цокнул языком. — Кто кого загоняет в угол? И я ни разу не говорил, как сделать Мадаруздоровым. Я лишь показал, как сохранить емужизнь. Орочимару всегда опережал события, просчитывая всё наперёд. Из-за этого общение с ним превращалось в загадку: его истинные намерения оставались для неё непостижимыми. Она не могла понять, планирует ли он ближайшие пару дней или заглядывает на годы вперёд. Собирается ли он действительно умереть? Говорит ли он о воскрешении в прямом смысле или это лишь фигура речи? Сакура считала себя талантливой, но по сравнению с Орочимару её способности меркли. Любые попытки обсуждать с ним сложные планы или тонкости формулировок были обречены на провал — тягаться в этом со змеёй его калибра было бесполезно. — …Если ты освободишь Ино, я выполню твою просьбу. — Отлично. Хотя, по сути, ты будешь подчиняться Саске, ведь меня не будет рядом, чтобы исправлять ваши совместные ошибки, — с поразительной лёгкостью Орочимару говорил о своей предполагаемой скорой смерти, словно это было обыденным делом. Чем больше он говорил, тем меньше ей верилось в серьёзность его слов. — Как бы выразился Суйгецу, соберись. Я не раз говорил, что главный недостаток Цунаде — её подверженность влиянию потерь. Ученики должны превосходить своих учителей. Сакура бросила на него гневный взгляд за критику наставницы и сухо произнесла: — Это всё? Если ты намерен осуществить задуманное к утру, времени почти не осталось. — Последнее предостережение, дорогая ученица моей дорогой соратницы. — Тебе когда-нибудь говорили, что твоя манера говорить просто невыносима? — Несомненно. Тебе известно, что за последний месяц Мадара захватил немало союзников? Сакура отрицательно покачала головой. — Их количество говорит о том, что один из высокопоставленных пленников не выдержал и раскрыл информацию. Скорее всего, это шиноби из Кири. Мадара держит эту информацию в строжайшем секрете. Эта новость, хотя и была неожиданной, не потрясла Сакуру так сильно, как это могло произойти несколько месяцев назад. Союзники проиграли войну, и этот факт, как и другие подобные известия, уже не ранил её так глубоко, как прежде. Поражение было свершившимся фактом, и лишь вопрос времени, когда Мадара кого-нибудь сломит. Даже если бы все пленники молчали, у патриарха Учиха было достаточно времени и ресурсов, чтобы обнаружить оставшиеся укрытия. — …Рано или поздно он всё равно кого-нибудь нашёл бы, — согласилась Сакура. — Я лишь делюсь своими подозрениями. Через неделю ты отправляешься в путь. Изначально с тобой должна была пойти Яманака, чтобы продолжить допросы. Многие из мест, куда ты направляешься, совпадают с местами содержания новых пленников. — Ты хочешь сказать, что я могу встретить кого-то из знакомых? — Сакура подалась вперёд, её глаза расширились от волнения. — Ты что-то знаешь? У него есть кто-то ещё из Конохи? — Они захватили шиноби из всех деревень. Конкретных имён я не знаю, — с разочарованием в голосе ответил Орочимару. — Ты не поняла сути. Сакура с досадой откинулась на стену. — Тогда в чём же она? — После того как я освобожу твою Яманака и Мадара потеряет возможность тобой манипулировать, что у него останется? — Его печать связывает меня с Саске. А через него — и с ним самим. — Дело гораздо глубже. В сущности, Мадара — человек простой. Не имея возможности получить лучшее, он довольствуется количеством. И ему прекрасно известно, как сильно тебя потрясла гибель твоих беззащитных товарищей после той атаки Молнии. Сакура пристально смотрела на его лицо, покрытое странными, тревожными татуировками. — Значит, люди умрут? — Да, люди умрут. Возможно, очень многие, — Орочимару задумчиво подпёр подбородок рукой. — Возможно, все те, кто мог бы выжить, если бы ты отправилась с Яманака, а не укрыла её в неизвестности. — Эти люди были обречены, как только Мадара их схватил. Я ничего не могу для них сделать. Никогда не могла, — тихо добавила она. — Но для Ино я могу кое-что сделать. — Однако я говорю тебе, что они ещё не мертвы. И, скорее всего, останутся живы, если ты проявишь немного терпения. Он пытался вызвать у неё чувство вины? Хотел, чтобы её грызла совесть? Что она могла сделать? Пленница, лишённая чакры и находящаяся под неусыпной охраной самых могущественных людей на земле, не могла спасти толпу незнакомцев, захваченных Мадарой. Её влияние было мизерным; его нужно было использовать крайне осторожно. И, насколько ей было известно, все родные и друзья погибли. Осталась только Ино — и, возможно, Шикамару. Может быть. Но Ино была рядом. Ино нуждалась в ней. Только Ино теперь имела значение. Она не могла спасти никого другого. Сакура даже не была уверена, что сможет по-настоящему спасти и её. — У меня больше нет терпения, Орочимару. Ино уйдёт этой ночью, и это решено. Я дала вам достаточно времени и предупреждений. Если чья-то смерть и ляжет на чью-то совесть, то это будет ваша вина — вина тех, кто развязал эту войну. — Теперь, когда война идёт уже пять лет, осмелюсь предположить, что именно твои действия в большей степени повлияют на исход этого дела. — Думай, что хочешь. Если Ино сбежит, мне всё равно. Сакура с трудом сдержала подступающую тошноту от его слов. В самом деле, что она могла сделать? Чего он от неё ждал? Обречь Ино на новые мучения и страдания лишь потому, что, возможно, её освободят через две недели? Нет. Ино достаточно настрадалась. Сакура устала ждать. Устала слепо следовать их рассуждениям о туманном будущем. Любая уступка с её стороны лишь раззадорит их аппетит. — Сколькими ты готова пожертвовать ради неё? — Разве это важно? Его взгляд, словно змеиный, ощупывал её в темноте. — Полагаю, что нет. Но мне любопытно. Сделай одолжение умирающему, не так ли? Сколькими? Есть ли предел? Ради Ино, последнего близкого человека, которого ей осталось защищать, — разве она остановится перед чем-то? Вместо ответа, полного столь ужасающей откровенности, она резко парировала: — А сколькими ты готов пожертвовать ради Саске? — Ах да, наш бесценный Саске, — Орочимару осклабился, его лицо выражало всезнающую таинственность. — Мне тоже это интересно — ради него, на что ты готова?