Завет

      — Кто вытащил чёрные жезлы Мадары-сама из твоего тела? Не отвечай. — Я… не знаю. Куноичи крепко прижала ладонь Сакуры к столу и резким движением отогнула большой палец назад, ломая оставшиеся целыми кости в её левой руке. Сакура закричала, слёзы ручьями потекли по её лицу. Ноги под стулом пульсировали от боли — распухшая, деформированная плоть и осколки костей. Полностью раздавлены. — Какие еще союзники пришли с Восьмихвостым и Райкаге? — спросила девушка в маске-треугольнике. Скажи, что никто. Тяжело дыша, Сакура поддалась. — Никого… больше никого. — Хм. Пальцев больше нет, сенсей. Что дальше? — Двигайся по рукам, потом вернись к ногам. Девушка по имени Каори освободила правое предплечье Сакуры от тугих кожаных ремней, удерживающих её руку на столе. — Точно? Она точно вырубится, если я сломаю ей бедро? — сказала она, ударяя рукоятью куная по запястью Сакуры в конце фразы. Сакура на полсекунды погрузилась во тьму. Если бы не искусственная энергия, которой ее пичкал Саске, она бы уже рухнула. Все хорошо. Допросчик пожал плечами. — Ладно, тогда я ею займусь. А потом Саске-сама ее разбудит, и мы продолжим с пальцев на ногах. Харуно, когда нашла джинчурики в лесу, кому сообщила? Саске сжал челюсти. –Скажи, что Хокаге. — Его голос эхом отдался в ее сознании. Будто он стоял прямо над ней, давя своим присутствием. И в то же время казался недосягаемым, как мираж в пустыне. — Я… сообщила… Хокаге, — выдавила она. — Еще кому-нибудь? –Никому. — Никому. Голова квадратной маски повернулась к сидящему над ней сенсею с безмолвным вопросом; сенсей слегка поднял пальцы от стола в знак согласия. Каори тихо засмеялась. — Ты немного мазохистка, не правда ли, медик? Затем она схватила правую руку Сакуры обеими руками, оставив между захватами три дюйма, и резко дернула их в противоположные стороны. — Пять. …Почему ты колеблешься? — Четыре. Они убьют её, Саске! — Три. Им она нужна. Они не могут её убить. — Два, — протянул мужчина-допросчик. — Я не знаю! — закричала Сакура. — Я не знаю. Не знаю. — Хм. Жаль. Давай, Каори. Медный кнут обрушился на живот Ино, впиваясь в раскалённую кровь, уже заливающую её торс. Ино закричала, откидывая голову назад на камень позади себя. Её раздели до гола и подвесили за запястья к стене. Лодыжки, словно прибитые гвоздями, не давали ей пошевелиться. Алая река, источавшая жизнь, медленно стекала по телу, образуя кровавую лужу. Двадцатью беспорядочными ударами она искалечила себя, но не смогла разорвать путы, сковавшие ее тело и душу. Кнут был пропитан какой-то мерзостью, ядом, что превращал раны в гнойные язвы, пузырящиеся зеленой слизью посреди кровавого хаоса. Треугольная маска наклонилась вперёд. — Давайте попробуем еще раз. В какой стране скрывали оба джинчурики Каге, прежде чем Альянс собрался в Молнии? Сакура стиснула зубы и уставилась на Ино, которая задыхалась, её дыхание было поверхностным и болезненным. — Они будут бить её дважды, если ты останешься тихой, — указал Саске. — Нам действительно нужно делать это каждый раз? — Вздох вырвался из-под треугольной маски. — Пять. Сакура. Соберись. — Четыре. Ты. Не. Знаешь. Скажи это. — …Я не знаю, — попыталась прорычать Сакура, но получилось скорее жалобное всхлипывание. Крик Ино эхом разнесся по комнате, когда плеть рассекла её левую грудь.

***

— Сакура. Вздрогнув, она повернулась к нему, подтягивая одеяла, чтобы закутаться в новом положении. — Что? Что случилось? Саске редко заговаривал с ней, когда они оба ложились спать. Да и вообще, он редко сам начинал разговор, если это не касалось допросов. Эта неожиданность запустила в её голове водоворот худших предположений. С каждым часом вопросов напряжение между ними только росло. В конце каждой сессии он молча снимал с неё подавители, как и обещал. Стоял у стены, наблюдая, как она лечит себя или Ино. Уведомлял медика, когда пора уходить. Но как только они покидали ту комнату, всё, что там произошло, будто оставалось запертым за её дверью. Он уходил в себя, отстраняясь от её разума. Сакура снова выстраивала хрупкий барьер вокруг печати. И на этом всё. Они никогда не говорили о пытках. Не признавали слёзы на её щеках или гнев, который она чувствовала в его ауре через их связь. С каждым днём тишина между ними становилась всё тяжелее, отягощенная каждым невысказанным словом. — Саске? Что происходит? — с беспокойством спросила медик, осознав, что он так и не ответил. — Почему ты не используешь Сто исцелений? Комната погрузилась в темноту, тишину ночи. Учиха выключил свет минут двадцать назад, и внезапный вопрос показался странным и неуместным. Неужели он все это время размышлял об этом? — Почему ты спрашиваешь? — прищурившись, Сакура попыталась разглядеть его силуэт. — Это же самый эффективный способ вылечить себя и Ино, не так ли? Сакура слегка наклонила голову, и лишь спустя мгновение осознала, что он не мог этого заметить. — Эм, да. Это так. — Тогда почему ты не используешь его вместо обычного лечебного дзюцу? Это был хороший вопрос. Существовали основания, которые медик могла бы озвучить, и эти слова не стали бы ложью. Например, Цунаде всегда подчеркивала: —Сто исцелений — это метод крайней необходимости, который следует применять только в тех случаях, когда традиционные способы лечения оказываются недоступными. Харуно прибегала к нему очень редко и почти никогда — для других, вплоть до лета, предшествовавшего прошлому году. Последние месяцы войны были исключением из правил, а не обычным порядком вещей. Это время представляло собой аномалию, ситуацию, с которой она не намеревалась продолжать сталкиваться. Цунаде всегда стремилась следовать установленным принципам, но условия изменились, и вот она оказалась в невыносимой ситуации, где старые правила больше не действовали. Теперь, оглядываясь назад, медик понимала, что подобные моменты должны оставаться как раз теми самыми исключениями, которые не должны определять её дальнейшие действия и стратегию. Она знала, что врачебные методы должны оставаться в рамках разумного, а использование подобной техники должно быть обдуманным и целесообразным. — Мой бьякуго пуст, — неожиданно для себя призналась Сакура. Она могла бы сказать лишь часть правды, но Саске без труда уловил бы, что она не открыта перед ним. Между ними всё ещё царила тайна, окутывающая печать, и Сакура интуитивно ощущала, что он способен расшифровать её, если захочет. Её даже мучила мысль, что он в состоянии заглянуть в её самые сокровенные размышления, если только попробует. Зачем скрывать от него что-то, что на самом деле было ничтожным и незначительным? Его вопрос уже сам по себе был признанием интереса. Если ее ответ его не удовлетворит, Саске непременно копнет глубже, пока не найдет то, что ищет. — Насколько пуст? — Полностью. — И ты не можешь его наполнить, пока не выйдешь из этого состояния? — К сожалению, да, — куноичи закрыла глаза и уткнулась в подушку. Разговор был не из легких, особенно так поздно ночью, а она уже начинала клевать носом, когда он ее прервал. — Мне бы понадобились сотни энергетиков. Без них восстановление займет не меньше двух лет. У меня нет на это времени. Учиха был так близко, что она была уверена, он услышал ее мысли. Но все, что он ответил: — Понятно.

***

Суйгецу, ухмыляясь, наблюдал за Ино, плененной в его водяном пузыре. Сакура отводила взгляд, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Ино, сидя на стуле рядом с мужчиной в треугольной маске, корчилась в агонии. Ее искаженное водой лицо, с вздутыми венами и неестественно большими глазами, было чуждо и отталкивающе. Цвет ее щек сливался с цветом радужек, создавая жуткое, почти инопланетное впечатление. Сакура знала, что Ино спасут. Но только тогда, когда это будет удобно. А пока ее медленно топили в мучениях, не особо заботясь о ее страданиях. Девушка в маске, стоя рядом с Суйгецу, демонстрировала полное равнодушие. Ей было скучно, и она с нескрываемым презрением наблюдала за происходящим. — Какой шиноби должен был стать следующим носителем Девятихвостого? — Я не знаю. — Поддерживала ли Коноха постоянные точки телепорта в Стране Огня? — Я не знаю. — Где вы спрятали тело джинчуурики? — Я его не прятала. Этот ответ вызвал у Саске настороженность. Сакура ощутила её настолько остро, будто это было её собственное чувство. —Заботишься о своей подружке? — насмешливо отозвалась девушка, наблюдая за мучениями Ино. — А я вот, например, получаю от этого удовольствие. Суйгецу рассмеялся в ответ. Сакура, сжав кулаки, мысленно проклинала их обоих, желая им самой мучительной смерти. — У тебя не всё в порядке с головой, — сказал он, подмигнув девушке. Перестань говорить так открыто. Я просила тебя не указывать мне, когда Ино мучают. Саске предпочитал, чтобы она отвечала более расплывчато, но какая теперь разница? Главное, что нужная информация так и не была раскрыта. Всё остальное она могла говорить, как посчитает нужным. — Если не ты, то кто? — продолжал допрашивать мужчина. Сакура заметила момент, когда глаза Ино закатились. Вцепившись в подлокотники, чтобы не вскочить с места, она сузила глаза, устремив взгляд на Суйгецу. — …Я не знаю, — прошипела медик. Ино безвольно сползла по спинке стула, словно кукла. Водяной пузырь лопнул, обнажив ее тело, окрашенное в болезненный сине-лиловый цвет. Вздувшиеся вены на глазах, закатившихся под веки, свидетельствовали о невыносимых мучениях. Придавленная ремнями, она лежала неподвижно, ее грудь не поднималась, словно у бездыханного дерева. Мужчина встал, подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул наружу: — Нам снова нужна ваша помощь, Саске-сама. Оба члена Акацуки поклонились, когда Саске вошёл в комнату. Его взгляд скользнул по Сакуре, затем по Суйгецу и, наконец, остановился на Ино. — Снова? — протянул он, оценивающе глядя на неподвижное тело Ино. — Я же договаривался помочь с медиком, а не с Яманака. Что?! — мысленно вскрикнула Сакура, резко повернув к нему голову. Куноичи уловила тихий смешок дознавательницы. — Ладно, мой косяк, немного переборщил, — сказал Суйгецу, лениво ковыряя мизинцем в ухе. — Если она помрёт, Мадара взбесится, а мне совсем не хочется занять её место. Так что выручи! Саске, у нас была договорённость! — А не выручишь, я скажу ему, что ты был тут и отказался её спасти, когда меня будут наказывать, — добавил Суйгецу. Саске раздражённо цокнул языком. Его пальцы, покрытые разрядами молний, коснулись центра груди Ино. Реакция последовала мгновенно. Ино резко вдохнула, тут же закашлялась, выплёвывая воду и заливая ею свою мокрую одежду. — Вот это забота, начальник, спасибо! — усмехнулся Суйгецу. — Перестань тратить время попусту, Суйгецу. Делай дело или убирайся, — резко бросил Саске, развернувшись на каблуках. — Не вызывайте меня больше сегодня. В третий раз этим заниматься не стану. Сакура равнодушно смотрела, как Орочимару разрезает белую массу скальпелем. Несмотря на ее тёплую одежду с меховой подкладкой, в лаборатории пронизывал холод. Дрожащая, куноичи гадала, как Орочимару умудряется оставаться таким невозмутимым в своём тонком медицинском халате. Затем она вспомнила: у него есть чакра. У неё же — нет. — Представь эти синие линии как разломы, — пояснил Орочимару, вонзив скальпель в массу и разрезав её вдоль одной из синих жил. — Думаю, это клетки Хаширамы собираются и уплотняются, отделяя себя от клеток носителя. — Он разрезал последнюю соединяющую их часть, и кусок разделился надвое. — Белая часть почти полностью состоит из клеток Мадары, хотя немного клеток Первого тоже осталось примешанными. Он начал объяснять свою методику починки клеток Мадары три визита назад, так и не раскрыв, зачем это нужно. Сакура не утруждала себя вопросами. В основном она едва находила силы говорить. Последние три недели её безжалостно допрашивали. Как минимум через день, а иногда и несколько дней подряд. Как и обещал, Саске стоял за дверью допросной каждый раз, направляя её ответы и манипулируя их печатью, чтобы облегчить боль. Хотя чаще всего вместо неё мучили Ино, которая принимала на себя пытки, предназначенные для Сакуры. Две недели назад она сказала Саске не вмешиваться в её ответы, когда пытали Ино. Печать всё равно не могла защитить от психологических пыток, а ей не требовалось, чтобы Учиха изменял её мысли, когда физической боли не было. В дни, когда медику давали передышку от допросов, Орочимару приходил за ней и проводил эти странные, ненужные уроки. Он показывал лабораторию, объяснял систему хранения, перечислял свитки и объяснял, что в них содержится и как ими пользоваться. Даже единственное мягкое кресло он передвинул от угла к операционному столу, заставляя Сакуру сидеть рядом, пока работал. — Я все еще не понимаю, почему они разделяются и делают это именно таким образом. Это почти похоже на кровеносную систему, не правда ли? Сакура кивнула, ощущая безразличие. Она уже знала, что если не ответить Орочимару достаточно быстро, он либо снова задаст тот же вопрос, либо начнёт грубо анализировать её психическое состояние и выяснять причины плохого настроения. — Как ты думаешь, в чём дело, Сакура Харуно? — В его существовании, — произнесла девушка без эмоций. Орочимару на мгновение замер, а затем усмехнулся. — Значит, ты всё-таки слушаешь. Если это твоё мнение, значит, ты не видишь никакого выхода? Сакура пожала плечами и ещё сильнее ссутулилась в кресле, позволяя своим мыслям ускользнуть куда-то вдаль. Она наблюдала, как Орочимару вырезал синие вены и бросал их в банку с жидкостью, словно находилась в бездействующем сне. Так было проще — позволить событиям развиваться сами по себе, не углубляясь в размышления о них. Позволять Орочимару проводить свои эксперименты, дознавателям задавать вопросы, а Саске сопровождать её туда и обратно. Просто существовать, растворяясь в этом мире как частица пыли. Мир продолжал вращаться. Сакура вращалась вместе с ним. Сопротивляться не имело смысла. Орочимару постучал по банке с клетками Хаширамы. — Это препарат, схожий с успокоительным, который я готовлю для тебя. Здесь меньше седативов и больше восстанавливающих компонентов. Если оставить их в растворе на пять-семь дней, они потеряют свою окраску. Затем их можно будет заново соединить с клетками Мадары как новые. Сакура снова кивнула, смотря на операционный стол, словно ничего не видя. — Рецепт находится в лабораторных записях. Датирован пятнадцать месяцев назад. Шестое декабря. — Мм. Саннин поставил банку в шкаф рядом со столом. —В таком состоянии клетки Мадары не требуют особого ухода. Обычно я запечатываю их, пока не придет время их объединить. В качестве примера он положил свиток с печатью рядом с рассечённой массой, и все её части исчезли в нём. —Тем не менее, как я уже упоминал, это всего лишь временная мера. Клетки Хаширамы вскоре снова начнут конденсироваться, как только Мадара введет эту часть обратно в своё тело. Слова Орочимару пролетели мимо Сакуры, пока она смотрела на скальпель, который он оставил на стороне операционного стола. Это был инструмент, который она хорошо знала — оружие, которым могла бы воспользоваться смертельно в сотне различных мест. Сколько времени потребуется, чтобы Орочимару заметил его отсутствие? Сможет ли она забрать его незаметно, не имея чакры? Удастся ли ей нанести смертельный удар, не привлекая внимания Саске? Сможет ли она потерять достаточно крови, прежде чем он это заметит? — О чём ты размышляешь, Сакура Харуно? После паузы Сакура поняла, что снова в комнате. Она напомнила себе, что Ино всё ещё рядом. Она решила сказать полуправду. — О печати. — Полезный инструмент, не так ли? — Орочимару развернул стул и сел, глядя на неё. — Пожалуйста. Должен признаться, я никогда не предполагал такого исхода, когда создавал первоначальный план. Ты оказалась невероятно интересной девушкой. Я понимаю, почему мой дорогой товарищ испытывал к тебе такие чувства. Воспоминание о Хокаге задержало куноичи на мгновение. Затем мир снова начал вращаться, и Сакура повернулась вместе с ним. — То, что ты называешь инструментом, я бы назвала цепью. — Цепь тоже является инструментом. — Только для того, кто её не носит. Орочимару усмехнулся. — Даже носитель может использовать свои цепи. В конечном итоге, инструмент — это всего лишь инструмент. Но давай перейдем к более важным вопросам. — Он скрестил ноги. — Я слышал, что Мадара недоволен тем, как идут твои допросы. Упоминание об этом вызвало у неё дрожь по коже. Боль пронзила тело, и образы Ино, окровавленной и изуродованной, наполнили её разум. Сакура подавила волну тошноты, пряча дрожащие руки под бедрами. — …Ты собираешься допрашивать меня тоже? — Нет. Я просто передаю информацию. Наш великий лидер становится нетерпеливым. —И… — И я подозреваю, что вскоре мы услышим новости него, — произнёс он. После столь долгого времени, проведённого в слушании пустословия Саннина и его запутанных фраз, куноичи уловила его тонкий намёк. — Когда именно? — Хмм, возможно, через неделю? — Орочимару, опершись локтем о стол, подпер подбородок ладонью. — Но кто знает? Слёзы катились по её лицу, а горло болело от криков. Пламя лизало подошвы ног; тело дергалось в безумной борьбе с верёвками, связывавшими её и Ино за одним столбом, спинами друг к другу, над огнём, который контролировал мужчина-дознаватель. Ино, сжимая её руки, всхлипывала. Дыши. Скоро это закончится. — Сколько безопасных мест было у Конохи на территории страны Огня? Скажи, что не знаешь. — Я… не… зна—ААА! — Слова обернулись криком, когда пламя охватило её ноги. Крик Ино едва не разорвал ей барабанные перепонки. Это был уже одиннадцатый раз. Одиннадцатый. В комнате витал запах сожжённой плоти и кипящей крови. Казалось, они были привязаны к этому месту в огне целую вечность. Она едва могла вспомнить, каково это — существовать вне этих стен. Одарённые целители стояли в углу комнаты, молчаливые и невозмутимые. Без масок, они наблюдали, как женщины горят на костре, не проявляя ни малейшего волнения. Огромная треугольная маска подливала огонь к их телам дюйм за дюймом, осторожно следя, чтобы пламя не поднялось выше последнего ребра. Он тщательно контролировал, чтобы ни одна из женщин не погибла. И когда их нижние части превратятся в угли сожжённых человеческих тел, он снимет огненное дзюцу и прикажет целителям восстановить их. Затем начнётся всё заново. Иногда, в разгар войны, ей казалось, что она действительно попала в Ад. Сакура сильно заблуждалась. Все те сражения были лишь вратами в Ад. Истинный Ад находился в этой комнате: кол, вонзённый в её спину, раскалённый металл, который держал её на нём, и крики подруги, гремящие в ушах. Оранжевые и синие языки пламени, извивавшиеся по её телу час за часом. Сожжение и исцеление в бесконечном круговороте. Шестой круг: невыносимый и намного хуже любого другого состояния, в котором её когда-либо удерживали. Хотя они оставили её, Сакура всё равно молила богов, чтобы позволили ей и Ино умереть между приступами кашля. — Где Коноха спрятала тело джинчурики? Ты не знаешь. — Я не— Сакура не успела договорить, как пламя взметнулось к её щиколоткам. — Остановите это! Я не могу! — всхлипывала она. — Мы остановимся, как только ты дашь нам ответы, медик, — произнесла Каори. — Итак, где тело джинчурики? Сакура стиснула зубы до хруста, впиваясь в губу. В голове пульсировала боль, но она ее не ощущала, словно онемела от ужаса. Металлический привкус во рту был едким и горьким. Просто перестань отвечать, приказал Саске после паузы.Подумай о чем нибудь другом. Ноги отказывались слушаться, словно были залиты свинцом. Ощущение жгучей боли в икрах было невыносимым. Каждый вздох давался с трудом. Ей казалось, что она уже должна была умереть. У Сакуры не было сил, чтобы задать вопрос — уточнить, что Учиха имел в виду. Но, похоже, он всё равно почувствовал её замешательство среди всей этой боли, потому что ответил: Путешествуй мыслями по лесам Конохи.

***

Раздался стук в дверь спальни, затем приглушённое: —Я вхожу. Сакура, стоя спиной ко входу, не повернулась, когда дверь тихо скрипнула, открываясь. Она лежала на кровати, глядя на цветы на стене, возможно, уже несколько часов, с пустой от лекарств головой. С тяжестью в груди, от которой она не могла отстраниться. Не думая ни о чем, кроме очертаний камня, его цвета, сырого запаха комнаты и острого холода в воздухе. Осязаемые вещи. Вещи, которые медик видела десятки раз — такие, какими они были, их не нужно было понимать, чтобы узнать. Металлический поднос с едой упал на каменную столешницу стола с легким звоном. —Сегодня на ужин свиные отбивные с овощами, — оповестил Суигецу. Ей не было нужды что-то говорить ему, и куноичи продолжала лежать так же неподвижно и безмолвно, как и сразу после того, как Саске привёл её обратно с сегодняшнего допроса. Ино там не оказалось. Допрашивающие ставили на ней опыты с кислотой. — Эй, ты ведь не злишься за то, что было на прошлой неделе, правда? Я ведь не мог отказаться, когда они попросили помочь. Эти двое совершенно не умеют управлять Водным Стилем. Это было правдой: Хозуки бы выполнил любую просьбу людей Мадары. Она всегда это понимала и не держала на него зла — он был врагом с самого начала. Если Сакура на миг позволила себе думать о нём иначе, это была её ошибка, не его. В конце концов, скорее всего, это и было его задачей. Сблизиться. Заставить её заговорить. Ещё один способ допроса. Её взгляд остановился на нарисованном стебле подсолнуха. Харуно не видела живого цветка уже несколько месяцев. Не чувствовала солнца с тех пор, как была в Стране Земли. Сколько она здесь? Шесть недель? Семь? — Хотел зайти раньше, но в последнее время Мадара гоняет нас по поручениям, — его голос донёсся откуда-то со стороны, где находилось место Саске. Воздух за её спиной чуть дрогнул, когда он сел, и ещё один металлический поднос звякнул о камень. — Я пару раз в неделю проверяю базу, где держат твою подругу. Похоже, с ней всё в порядке. Её кровать даже лучше твоей. — …Кто её охраняет? — спросила Сакура. — Саске поставил там несколько куноичи. Почему? Беспокоишься, что её могут изнасиловать? Сакура сжала челюсти от его грубости. Как вообще можно было ответить на такое? Да, именно поэтому она и спросила, но обсуждать это с Суйгецу — человеком с тактом ребёнка и эмоциональной чуткостью насекомого — ей точно не хотелось. Спустя несколько минут тишины шиноби постучал ложкой по подносу. —Эй, поднимайся и ешь. Это, между прочим, довольно вкусно. Сакура не ощущала голода. Но знала, что в еде было лекарство, которое приглушало её чувства и мысли, не давая полностью погрузиться в безумие. Она нуждалась в нём, как в воздухе, и уже чувствовала, как потребность в этой дозе поднималась к горлу. Сакура заставила себя подняться, пересела за стол и начала есть. Предсказание Орочимару сбылось спустя восемь дней после того, как он её предупредил. Саске влетел в комнату в тот же день, заметно более взволнованный, чем обычно, и велел ей быстро переодеться в серую одежду слуги — если, конечно, она хочет. Когда куноинчи переоделась, он молча проводил её знакомым маршрутом к лаборатории. Всё вокруг подтверждало её догадки: в коридорах мелькали шиноби и слуги, слишком занятые, чтобы замечать даже Саске. Лишь у самой двери в лабораторию он мысленно произнёс: Мадара пришёл обсудить твои результаты. Молчи и дай нам с Орочимару разобраться. И, не давая ей собраться с мыслями, открыл дверь и втолкнул внутрь. Орочимару и Мадара стояли, склонившись над операционным столом, пока Саннин показывал на лежащий перед ними отчёт. Мадара, скрестив руки, молча изучал бумаги, его губы были сжаты в недовольстве. Оба обернулись, когда Сакура вошла, едва удержавшись, чтобы не упасть на пол. —О, вот и вы. Мы уже начали беспокоиться, что вы потерялись, — с улыбкой заметил Орочимару. Сакура держала взгляд опущенным, но чувствовала, как взгляд Мадары скользнул по ней с головы до ног. —Её допрашивают так, как было приказано? Почему на ней нет признаков заключённой? — Мы решили, что будем лечить её после каждой сессии. Это позволит допросам длиться дольше и проходить чаще, — ответил Саннин. — Наша цель, как мы уже обсуждали, заключается в том, чтобы укрепить их связь до такой степени, чтобы Саске мог снять подавляющие печати, а она могла бы лечить себя, оставаясь при этом покорной. К тому же, наш дорогой Саске также страдает от печати, если она будет долго находиться в поврежденном состоянии. Конечно, никому этого не нужно. — Как часто? Саске прошёл мимо медика и присоединился к мужчинам у стола. — Три-пять раз в неделю. — Садись, заключённая, — Орочимару указал на обитое кресло, которое снова вернулось на своё место в углу. — И не трогай ничего. Куноичи опустилась в кресло под тяжелым взглядом Мадары. Когда он отвлекся, она подняла глаза. Учиха был облачен в странное красное одеяние, скрывающее его увечья. Он стоял спиной, демонстрируя герб клана. Саске и Орочимару стояли друг напротив друга, игнорируя ее присутствие. Саннин был расслаблен, на его губах играла легкая усмешка, а Саске выглядел напряженным и угрюмым. Между ними чувствовалась явная напряженность. Сакура нахмурилась, анализируя едва заметное выражение, которое Саске пытался скрыть. Что могло побудить его сблизиться с тем, кого он так явно презирал? И что заставляло оставаться рядом? Его действия выглядели ещё более странными, если учесть это новое осознание. Неужели он действительно говорил правду о своей ненависти к Мадаре? Мадара кивнул на отчёт на столе. — Судя по этому документу, допросы пока не принесли результатов. Так ли это, Саске? — Как указано в отчёте. — Почему ты не убрал их и не назначил новых допросчиков? — Ты прислал мне этих двоих, так что я работаю с ними. Следую твоим указаниям, — Саске встретил взгляд Мадары. — Но в следующий раз, если ты снова сделаешь ошибку, я восприму это как разрешение действовать по своему усмотрению. Мадара усмехнулся. — Дерзкий ты, хотя винить не могу. Коноха оставила тебя без семьи, чтобы кто-то мог научить тебя манерам. Чего же нам ещё ожидать? Задыхаясь, Сакура едва не подавилась собственным гневом. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках. Она никогда не слышала, чтобы кто-то так говорил о Саске. В ней закипала буря эмоций, как лава в вулкане, готовая вот-вот извергнуться. Хотелось защитить его, даже если это стоило бы ей всего. Я сказал, чтобы ты молчала, — предостерег ее Саске. Её глаза слезились, медик сглотнула, ощущая жжение в горле и сдерживая кашель. Шея нагревалась, когда печать в её голове заставила подчиниться. — Отправьте новых допросчиков на базу, и мы… заменим тех двоих, что сейчас работают с ней, — сказал Орочимару, возвращая разговор к делу и отвлекая от семейных споров. — Но, насколько мне известно, остальные допросы не приносят успеха. Возможно, проблема не в допросчиках, а в лояльности многих высокопоставленных союзников к их Каге и армии. Шиноби Конохи особенно преданы, как мы все знаем. — Некоторые допросы идут лучше других, — согласился Мадара. — Прошло меньше трех месяцев с окончания войны. Менее двух, как мы начали работать с ней. Сакура Харуно была самым высокопоставленным медиком в их армии. Потребуется время, чтобы её сломать. —Это может быть так. Но меня больше беспокоит то, что с каждым днем наши противники все глубже зарываются. — Отодвинув отчет, Мадара достал из-под одежд свиток и развернул его на столе. — В ближайшие недели мы активизируем операцию. Выведем самых ценных пленников на свет, включая медика. —Ты хочешь выставить их на всеобщее обозрение? — спросил Саске. —Либо ты, либо Орочимару должны сопровождать ее в обход наших наземных баз. Представь ее войскам, подними их боевой дух. Слухи о гибели союзных пленных уже распространились. Это подтверждает безопасность моих главных пленников, но деморализует войска. Нужно показать, что некоторые из них все еще живы. Это создаст иллюзию моей самоуверенности, что может ввести противника в заблуждение. Главное, чтобы вы все понимали важность этой миссии. Брови Саске слегка приподнялись. —Ты действительно думаешь, что они попытаются её спасти? —Совершенно верно. Если они не вылезут из своих нор, я вынужден буду выкурить их оттуда. Эти шиноби помогут мне в этом. Сердце Сакуры сжалось от боли. Она понимала холодную логику Мадары: смерть друзей делала оставшихся еще ценнее, а значит, их родные были готовы на все, чтобы вернуть их. Слишком ценными, чтобы их могли удержать даже самые прочные оковы. —Прекрасный план, — похвалил Орочимару, рассматривая новый свиток. —Но так как я не могу надолго покинуть свою лабораторию, Саске придется взять на себя руководство этими миссиями по сопровождению. —У меня есть свои задания, — резко возразил Саске. —Суйгецу, похоже, хорошо справляется с новыми задачами. Уверен, он сможет взять на себя дополнительные обязанности, чтобы освободить твоё расписание. К тому же… — Орочимару бросил хитрый взгляд. — «Вы двое под печатью. Ты прекрасно подходишь для этой роли. —Под печатью или нет. Мадара поднял руку, прерывая младшего Учиху. —Орочимару прав. Ты будешь сопровождать медика, Саске. С недовольством Саске ответил: — Это глупо. Я не нянька. Сакура старалась не думать и удерживала в голове все свои мысли тихими, чтобы Учиха не услышал их. Но когда Саске хмурился и возражал против назначения в ее охрану, она не могла не надеяться, что он потерпит неудачу. Они не были друзьями, и он оставался одним из самых отвратительных людей, которых она знала. Но в этом проклятом месте Саске и его люди были единственными, над кем у Сакуры была хоть какая-то власть. И мысль о том, что ее могут оставить на попечение врага, с которым у нее не было никаких общих интересов, пугала медика до дрожи. —Если она попытается сбежать или кто-то сможет её украсть, тебе будет легче её выследить, — объяснил Саннин. —Если мы отправим её с кем-то другим, нам придется выделить целый отряд. Так будет эффективнее. —К слову о тех, кто скреплен печатью, — вставил Мадара. — Я слышал, что они могут читать мысли друг друга. Это действительно так, Орочимару? Снизив защитные барьеры вокруг печати, как только они вошли в комнату, чтобы лучше слышать его указания, куноичи почувствовала, как интерес Саске возрос. —В определенной степени. Теоретически, если оба партнера готовы и открыты к этому, они могут обмениваться мыслями и чувствами. В литературе о печатях упоминается, что достаточно крепкая связь может даже позволить некоторую форму считывания мыслей. Однако все источники подтверждают, что это невозможно, если одна сторона противится другой. Сакура переваривала эту информацию. Печать действительно позволяла им делиться чем-то в определенных пределах, но остальная часть объяснения Орочимару…? «Никогда не доверяй половине того, что говорит змей, — подумал Саске через мгновение. —Ты можешь читать её мысли, Саске? — спросил Мадара. Сакура уставилась в пол, стараясь не дрогнуть, когда он громко усмехнулся. —Конечно, нет. Максимум, что я чувствую, это её боль после нескольких часов пыток. Ложь. Саске лгал. Он обманывал Мадару о их печати, и Сакура старалась изо всех сил не позволить своему разуму разбушеваться из-за этого факта. Это не имело значения. Все его действия были направлены только на его собственные интересы. Она ненавидела его, он ненавидел её, и они не были друзьями — никогда не были. Поэтому это не имело значения. —Что ж, это проблема, не так ли, племянник? У тебя было три месяца, чтобы сблизиться с ней. —Сблизиться? — Саске положил руку на бедро, легкомысленно. —Ты навязал мне эту печать, чтобы я её не убил. — У меня есть предложение, если позволишь? — вмешался Орочимару. —Говори. —Существует простой способ установить и укрепить связь между мужчиной и женщиной. Если дать этому время, первоначальный шок должен перерасти в некую привязанность. Сакуре потребовалось два вздоха, чтобы осознать смысл слов Орочимару. Саске понял это в тот же миг. —Не может быть и речи! —«Сексуальные отношения могли бы создать нужную связь, чтобы он мог читать её мысли? — размышлял Мадара, бросая взгляд на Сакуру через плечо. Она опустила глаза на колени, надеясь, что он не заметит румянец на её щеках. —Возможно. Попробовать не помешает. —Нет. Я отказываюсь. Это всё спекуляции. —Саске, она красивая куноичи, — Мадара не отводил от девушки взгляда. —Не все так плохо, как кажется на первый взгляд. Женщина способна открыть перед тобой новые грани удовольствия. Или, может быть, ты еще не до конца осознал, что тебе действительно нужно. —Я не испытываю к ней романтических чувств. Для меня она прежде всего шиноби Конохи, осужденная на смерть. Идея личных отношений с ней совершенно чужда мне. Его слова ранили ее глубже, чем куноичи ожидала. Ведь она давно смирилась с тем, что Саске Учиха — предатель, которого она не любит. Но почему-то его слова вызвали в ней такую боль? Мадара, наконец, снова обратил внимание на Саске. — Это приказ. Никаких возражений. —Я не буду. —Ты будешь. Собрав свиток в руках, Мадара свернул его и убрал обратно в рукав. —В противном случае я соединю печатью ее с твоим последователем Хозуки, и мы продолжим с того места, где остановились в Стране Молнии. Когда твой дорогой учитель предложил тебе печать, чтобы сохранить твою жизнь. Если ты больше не привязан к этой жизни, я с радостью положу ей конец и позволю кому-то более подходящему занять твое место.