Aurora Borealis

«Несмотря на общий тон моей истории, не стоит забывать о том, что самую главную, пусть и незримую роль в ней всегда играл мой отец. Обрезая юные стебли у ростков и пересаживая растения в нужные ему горшки, он долгие годы умело лепил из меня и моего брата то, что ему было выгодно.

Например, лично из меня он пытался создал прекрасную картинку своей совести, чистой и невинной птички в золотой клетке, поющей ему песенки о радости и услаждающей взор. Отец очень постарался превратить меня в нечто, не более чем украшающие дом.

И, пожалуй, самая роковая ошибка за всю его жизнь была вера в то, что у него это получилось.»

Мико ван дер Хольт «В доме моего отца»

Тяжелые свинцовые тучи низко клубились над безграничным водным пространством, словно давя всей своей исполинской мощью на поместье у побережья, грозясь вновь обрушить на него природную ярость. Солнце к этому времени уже практически село за горизонт, и лишь робкие и тонкие лучи, изредка пронизывающие бока грозовых туч, свидетельствовали о том, что мир еще не до конца погрузился в тьму. Прибрежные воды, будто чувствуя надвигающуюся угрозу, неистово метались пенистыми волнами, то и дело разбиваясь о скалистый берег, с которого вызывающе свисал древний, хоть и много раз перестроенный дом – единственный оплот человеческой цивилизации на этом каменном утесе. Гигантские панорамные стекла, словно непроницаемое окно меж двух миров, не позволяли холодному ветру и сильному дождю проникнуть внутрь комнат. Но все же, самая сильная часть бушующей над водными просторами стихии сумела коварно проникнуть в дом, а через него и в сердца его обитателей. Тьма плотным убаюкивающим одеялом окутывала каждую часть этого здания, питая его своей энергией, словно, благодаря ней, дом и сам стал живым, отторгая все, что только могло изгнать из него этот обманчивый морок, скрывающий ото всех потаенные секреты несчастных судеб, переплетенных в нем. Ото всех, кто не умел видеть и слышать. Посреди безграничных личных покоев, не боясь ни ударов воды о плотные стекла, ни вспышек молний вдалеке, в позе лотоса сидела юная черноволосая девушка в простой, но утонченной белой рубашке, скрывая за своей гордой и недвижной спиной то, над чем трудилась уже несколько недель. Весьма необычное, но ей очень удобное, место для труда было выбрано не случайно. Да, позади нее стоял прекрасный верстак, за которым можно было провести долгие часы кропотливой работы с куда большим удобством, чем на жестком паркете. Но ощущение проваливания в мягкие перины рабочего кресла словно лишало ее чувства реальности и контроля над ситуацией, чего она в своем положении позволить не могла. А искусственный свет ламп, заставляющий глаза слезиться, всегда был ей откровенно противен, а потому в ее покоях всегда царил полумрак, что в подобную погоду неизбежно позволяло тьме едва ли не полностью поглотить это место.

Нигде как в толпе людей

Так одиноко не становится сильней Но где догореть звезде Что в небе тлеет, если нет других идей?

Темный лакированный пол, еще не до конца успевший прогреться от ее тела, в глубинах комнаты был похож на тонкую маслянистую гладь, на которой виднелась мелкая рябь из отблесков тусклого света. Однако, она мгновенно поглощалась черными пустотами минималистичной мебели, покрытой черным бархатом. Самой огромной из них была широкая кровать с массивным дубовым изголовьем и накрытая тонкой шелковой простыней, придающей спальному месту большей эстетичности, но совершенно бесполезной в попытке создать уют. Часто по ночам, особенно в подобно ненастную погоду, девушке казалось, будто она тонет в перинах этой постели, словно в топях этого дома и пронизывающей его тьмы. А потому зачастую, особенно, когда позволяла теплота времени года, она выбирала расстелить на полу у безграничного окна небольшой матрац, оставаясь под лучом лунного света и созерцая белую рябь на водной глади, позволяющей тихо потеряться в своих мыслях перед сном. Дальние стены с многочисленными картинами и барельефами были полностью поглощены темнотой, на черных каменных стенах нельзя было рассмотреть даже проход в ванную комнату или небольшую кухонную столешницу. Единственными ее успешными попытками противостоять мороку, стремящемуся поглотить и ее, была небольшая библиотека в прикроватной полке, около которого тихим желтоватым цветом светил настенный фонарь. Эта коллекция книг не шла ни в какое сравнение с теми богатствами, что хранились в главной библиотеке их родового гнезда, где создавалось ощущение, что не шкафы, а сами книги и старые скрижали поддерживали потолок. Но зато здесь скромно хранилось не хвастовство красивыми корешками, а то, что ей действительно было интересно и нужно. Еще одной являлся небольшой цукуэ, около которого для удобства была положена пара подушек, на одной из которых, к сожалению, уже давно никто не сидел. На площадке деревянного столика скромно стоял белый горшок с юным папоротником, а рядом – пузатый стеклянный чайник полный свежей заварки, которую девушка приготовила этим утром сама. Возможность делать что-то самостоятельно, особенно, если это могло повлиять на ее жизнь и жизни других людей, были для нее роскошью, именно поэтому она так рьяно защищала у прислуги право самостоятельно заботится о своей комнате и пище. Способность определять свою судьбу, хотя бы на бытовом уровне, была небольшой соломинкой, не позволяющей ей потерять ощущение того, что она все еще живая. Еще сильнее, чем ощущение сковывающих ее правил роли, которую она была обязана играть в этом доме, девушка терпеть не могла, когда хоть кто-то вторгался в ее обитель без разрешения. К счастью, тихую и уверенную походку этого человека она запомнила и научилась различать уже давно. Неслышно отворилась сливающаяся со стеной входная дверь, тихо шаркнула по мягкому прикроватному ковру рабочая обувь, и пустоту холодной комнаты наполнил теплый голос. - 許してくださいお嬢さんあなたの平和を乱さなければなりません – слова на ломаном японском языке, в котором за эти несколько месяцев он успел выучить лишь несколько ключевых фраз, рассмешили Мико, но его попытка понравится ей, с уважением и должным вниманием относясь к наследию их рода, была весьма приятной. - Все хорошо, Дима, не утруждай себя, - легко бросила она на английском, не оборачиваясь на мужчину за ее спиной. Работа слишком хорошо отвлекала от дурных мыслей, чтобы бросать ее так быстро, тем более, когда она уже успел затянуть сознание. – Тем более, ты ни капли не испугал меня. Я поняла, что ты идешь сюда еще минут пять назад. - Могу я поинтересоваться, чем же сумел себя выдать? – произнес наемник как можно более серьезно, но в словах его все одно угадывались хитрые нотки. Это было похоже на их личную маленькую игру. Он старался подкрасться к юной госпоже как можно незаметнее, а она в свою очередь – предугадать его действия. Начали они ее совершенно спонтанно, еще когда Дубин только заступил не службу в их поместье. Любые перемены в быту Мико переживала особенно остро, тем более, если они являлись отражением благополучия ее брата. Да и за все эти годы ей удалось сильно породниться с Отто, хоть и понимала, что привязанности подобного рода глупы и опасны. В сердцах при первой же личной встрече девушка поставила под грубое сомнение профессиональные качества нового телохранителя, заявив, что услышала его топот еще со двора дома. Так и завелось. Изначально, это была не более, чем попытка отыграться за уязвленное самолюбие и стремление доказать свое достоинство в выбранном деле. Но жили они оба не в вакууме, чтобы встречаться только ради этого глупого спора, хоть у Мико и получалось оставаться маленькой призрачной птичкой для всех в этом доме, когда на то было ее желание. Со временем, все люди неизбежно прикипают друг к другу, особенно, когда в полной мере осознают все свое одиночество и скованность, пропитавших каждый коридор этого дома. Каждому хочется держаться ближе к тому, кто осознает беду и не боится о ней говорить, хотя бы для того, чтобы просто отвлечься от нее и найти поддержки. А подобные моменты из начала общения так и остаются странными традициями.

Мы давно с тобой болеем и ходим по кругу

Часто обсуждаем важное на перекурах Это так привычно каждому и по натуре Нам снова нужна новая процедура

- Ты, обычно, стараешься шагать по дому гордо, чтобы все слышали твою силу, но сейчас ты лишь усидчиво и весьма неумело пытался замаскировать хромоту на левую ногу, - наиграно начала перечислять свои претензии девушка, отмечая, как за ее спиной наемник аккуратно опустился на перины дивана, понимая, что прятать тренировочную травму больше нет смысла и позволяя больной ноге отдохнуть. – А еще каждый, кто заходит в мои покои заранее берет с собою светошар, потому что знает – сама я их терпеть не могу, от того в моей комнате такого не водится, а без них посреди этой кельи можно хоть глаз выколоть. - Простите, юная госпожа, до этого нам чаще приходилось встречаться в саду, когда погода еще была располагающей для прогулок. Но я запомню ваши советы, – отстраненно и весьма формально произнес Дубин, окидывая взглядом покои младшей наследницы – пышущую благородством мебель, полки с дорогими украшениями, которые не знают, что такое пыль, полные одежды шкафы, идеальной для выхода в свет, но странной и неудобной для тихого вечера в кругу семьи. Единственное, что здесь казалось по-настоящему ее – маленький японский столик и свежий чай на нем. – С вашего позволения, у меня пересохло горло. – бросил он уже наливая себе напиток в свободный стакан. - Позволю себе отметить, что для наемника и телохранителя вы слишком влюбчивы, сер Дубин, - произнесла девушка, наконец-то отрываясь от своей работы и оборачиваясь к собеседнику в полкорпуса, опираясь рукой на левое бедро, - Так легко пьете чай, о котором знаете только то, что его сделали чужие руки, просто потому что считает меня своей подружкой, - ее небесно-голубые глаза в миг стали похожи на две льдинки, пронзающие мужчину хищным взглядом. Это всегда было ее самое эффективное, да и эффектно в том числе, оружие – резко показать свою истинную суть, когда собеседник наивно уверовал, что перед ним маленькая изнеженная девчонка. Этому трюку еще много лет назад обучил ее старший брат – расслабленный противник никогда не ожидает, что ты сделаешь свой тон строже и сильнее. Это испугает его, заставит нервничать и думать, на что ты истинно можешь быть способна. Так ты посеешь семена страха в его душе, и пожнешь хорошие плоды, выбрав нужный момент воспользоваться его ошибками, которые тот неизбежно начнет совершать в растерянности. Например, заставишь поверить его в то, что тебе выгодно. – Неужели ты не слышал от прислуги историю о том, как я из неприязни накачала цианидом яблоко своего учителя, хоть тот так и не съел его? - Мы практически никогда не встречались в твоих покоях, особенно в столь поздний час, а потому этот чай ты, очевидно, приготовила для себя, -похваставшись своими дедуктивным навыками, Дима отпил немного из стакана, после чего его лицо неожиданно стало несколько печальным, а девушка, заметив это, сразу же отвернулась прочь, вновь возвращаясь к работе руками. Смотреть на его реакцию было больно, но куда хуже было то, что он мог прочитать и ее эмоции. – Ты надеялась на то, что сегодня к тебе придет Август… Просто он всегда просил именно этот… - Я и без тебя знаю, что он любит, а что нет, не начинай! – резко выкрикнула она, в эмоциях взмахнув руками, а природа за неприступными стенами дома вторила ее потерянности и гневу, стегая беснующиеся волны ослепительным хлыстом молний. На несколько минут в комнате воцарилась оглушающая тишина, словно вместе с этим маленьким раздором тьма, поглотившая этот дом и давно ставшая его душою и проклятьем, принялась проникать сюда в разы быстрее, стремясь разрушить последнее, что удерживало остатки света на этом деревянном столике, у панорамного окна и между ними – их связь. Допустить этого было нельзя. - Кстати, о твоем старшем брате, - решив увести разговор в более мирное русло и показать Мико единство их опасений, которые, тем не менее, никто пока что не решился произнести в слух, Дима с неподдельным интересом и долей восхищения указал в сторону полотна рисовой бумаги, над которым девушка бережно и кропотливо трудилась уже много дней. – Очень похож. По большому холсту, гордо и величественно паря в небытии мазков краски, словно в своей родной реке, летел прекрасный и утонченный дракон. Его длинное змееподобное тело ловко извивалось среди редких облаков, пушистый мех сиял берлинской лазурью, которую местами, для большей насыщенности, подчеркивали углем, а где-то напротив – разбавляли сверкающим аквамарином. Крепкие, хоть и короткие лапы, оканчивались тремя когтями, а рогатую голову, поросшую густой гривой, венчал блистающий нимб золотого солнца. Дима отметил, что в углу уже красовались несколько иероглифов – инициалов автора, хоть само полотно еще не было готово до конца. Мико всегда было очень важно четко обозначать все то, к чему она смогла проложить свою руку и проявить свободу. Даже не для кого-то, а для самой себя. Сам по себе, рисунок мог показаться довольно простоты – это просто азиатский дракон, парящий в невесомости, вокруг которого идеальная чистота художественной бумаги. Но сложно было не заметить, все то внимание и заботу, которые девушка вложила в свою картину, ведь это был не просто акт дани уважения культурному наследию своих предков, а изображалось на этом рисунке не просто какое-то фольклорное речное божество. - Ты так думаешь? – безучастно произнесла Мико, поправляя тонкой кисточкой искрящиеся пушинки на спине у небесного змия. Она изучала живопись уже почти десять лет, и все никак не могла понять, как хоть один художник может быть полностью доволен своей работой и назвать ее законченной. - Конечно, неужели ты не видишь, какой он красивый и благородный, - начал нахваливать работу юной госпожи наемник, про себя с каждым новым словом отмечая, насколько же удачной метафорой оказалось волшебный повелитель воды и воздуха. – Храбрый, умный, могущественный... – прервал его лишь очередной раскат грома за окном, на который художница, однако, совсем не отреагировала, словно утонула в своих мыслях, едва Дубин заговорил. – Я слышал, что драконы в Азии – порождения магии воды. Они умеют насылать дождь и повелевают молниями… Как думаешь, то, что творится за окном, то же дело какого-то дракона?

Прислонись и пой мне

Будь поспокойней Их слова сгорят в огне Мы их не запомним

Мико продолжала молчать, глядя печальными глазами куда-то сквозь полотно и мазки красок. Словно, в саму душу этой картины, игнорируя все, что могло бы отвлечь ее и вернуть в настоящий момент. Смотрела туда, где за всей этой красотой скрывался человек глубоко несчастный и одинокий, сидящий на крючке у своих страхов и сомнений, ведомый ложным спасителем и неспособный за стенами, что выстраивали вокруг всю его жизнь, осознать, что он – дракон. - Хотела бы я, что бы он мог видеть хотя бы жалкую толику того, что сумел ты… - Прости, боюсь я не совсем понимаю, о чем ты. – конечно же он спокойно врал, и девушка прекрасно это чуяла, но при этом же уважала его решение подойти к этому разговору особенно аккуратно, позволив сначала высказаться ей. - Скоро у Августа будет день рождения, - тихо начала она, медленно прокручивая меж пальцев тонкое древко немытой кисти, - Он сам, по понятным причинам, не любит этот праздник, но я всегда старалась делать для него что-то приятное – просила остаться хотя бы на один вечер в этой комнате, чтобы он смог отвлечься от работы и от… - голос ее неожиданно дрогнул и затих, наемник не шелохнулся, понимая, что жалость девушке ни к чему, но не мог вспомнить ни единого раза, когда до этого Мико не могла сдержать своих чувств. – Эта картина подарок куда более ценный, чем все, что я делала для него до этого. Ведь вечера и беседы забываются, растворяются в серости будней, но это полотно всегда будет рядом, как частичка меня, - девушка глубоко вздохнула, каждое слово давалось ей тяжело, словно тьма, почуявшая, что она смеет противиться ей открыто, принялась душить несчастную. – И это не просто какое-то нравоучение или послание… Я хотела, чтобы он смотрел на этого дракона, как в зеркало. Какое-то время они сидели в тишине, но оба прекрасно понимали, что меланхолия – глупая роскошь, которую они не могут себе позволить. А еще сам Дима прекрасно понимал, что раз уж девушка сама заговорила о своем брате, то и игнорировать свой интерес к его тяжелому состоянию бессмысленно. - Мико, я не хочу показаться грубым, но прошу, ответь, что происходит с Августом? – он практически почувствовал, как холод пробежался по его спине, едва успел он произнести эти слова. Если говорить о проблемах в этом доме так не принято, то высока вероятность, что и сам наследник не догадывается, что что-то с ним не так. – В последнее время ему все хуже и хуже. Он неустанно работает, хоть и видно, что ему стоило пускать все силы на лечение. А его способности… словно над ними утрачен контроль… - А как ты сам думаешь, где здесь причинно-следственная связь? – резко спросила его девушка, в ее звонком голосе неожиданно заиграла злобная усмешка. – Он не может контролировать свои силы, и мы говорим об этом здесь? Или же ему сказали, что он «чудовище, не способное контролировать себя» и он, сам того не желая, неосознанно подтверждает это, желая хоть так оправдать ожидания в чужих глазах? - Мико, ты знаешь правду, верно? – утвердительно спросил Дубин, приготовившись слушать юную госпожу и прекрасно осознавая, что в стенах этого дома до сих пор не прозвучало ни одной доброй истории. - Кстати, ты знал, что если спросить человека, что ценнее – жизнь другого человека, или рыбы – то все выберут жизнь человека, - продолжила девушка, не обращая на слова наемника никакого внимания, словно, неожиданно найдя в себе силы, чтобы выговориться о злободневном, ее было уже не остановить. – Но если спросить, обменяет ли человек всю рыбу в этом мире на чье-то спасение, то мало кто согласится. То есть, в один момент некоторое количество рыбы становится ценнее, чем человеческая жизнь! Заметив, что мужчина рядом лишь смотрит на нее, не шевелясь и, очевидно, мало понимая, как реагировать на ее весьма неожиданные слова, она почувствовала, что пора выбивать землю из-под его ног. - Примерно такие же отношения всегда были между отцом и Августом. Мой брат ценен и полезен только до тех пор, пока прибыль и статус от его существования превышает расходы на поддержку этого существования. Дима чувствовал, как с каждым ее новым словом, тьма, что до этого клубилась вокруг них, принялась обволакивать его своим плотным коконом. Теперь, от нее невозможно было спрятаться за рабочей отстраненностью или военной выправкой. Раз он так сильно жаждал правды, то должен найти силы, чтобы пропустить ее через себя. Эта юная девушка делает это каждый день на протяжении всей своей жизни. Для него было бы предательством, не разделить с ней это бремя. - Ты ведь наверняка не знаешь, но Август не всегда был таким, - продолжила Мико, провожая взглядом быстро исчезающую пену от разбившихся о скалы волн. – Болезнь поразила его не сразу, и хоть я не знаю его здоровым, по его же словам, лет до пяти он был самым обычным ребенком. Ну, как обычным? Подобное заболевание затронуло и его мать вскоре после родов, так что за ним присматривали няньки, пока отец был поглощен поиском средства для ее лечения. Но она все равно вскоре умерла, а когда у Августа начали проявляться первые симптомы, догадайся, кто стал главным черным пятном всего нашего рода, - девушка перевела свой взор на Дубина, ожидая увидеть холодность в его глазах, люди часто так делали, когда сталкивались с чужой бедой. Было всегда очень легко просто от нее закрыться. Но вместо этого, почувствовала, как тот взял ее за руку. Этого было достаточно. – Конечно же, он не бросил умирать маленького ребенка, и вскоре, примерно лет в семь, поставил ему первый образец экзохорды. Но с тех самых пор Август стал для него бракованным образцом… неудавшийся попыткой, которая выкачивает ресурсы из его компании, не имея возможности дать что-то взамен. Тогда-то он и нашел себе новую жену, надеясь, что с ней у него получится родит нормального наследника, успешного человека, которого ему захочется называть «своим сыном»… Но на свет появилась я, еще одна неудача, а моя мать умерла в родах. С тех самых пор мы и стали для него обузой, существующей лишь за счет его жалости, - ее свободная рука потянулась к голове дракона, аккуратно и нежно поглаживая его по густой гриве. – С тех самых пор нет никого ближе и роднее, чем мы с братом. Сознание Димы ликовало от того, что причина всего того странного и пугающего, что пропитывало этот дом, была наконец-то найдена. Одновременно с этим он почувствовал, как больно что-то глубоко кольнуло его от того, что просто взять и исправить это невозможно. Да и кто он такой, чтобы влиять на жизнь людей столь могущественных, как Фердинанд? - Моя судьба в глазах отца была простой и понятной – сиди в своей золотой клетке да украшай гало-концерты. Большую часть своей жизни я провела в стенах этого дома, украдкой посещая занятия с учителями брата, после того, как отец решил, что раз уж я не стану его наследником, то и учить сильно многому меня не надо, - в голосе ее читалась обида, которую девушка, тем не менее, сдержала. Сейчас речь была не о ней. – Так жизнь подарила мне много свободного времени. Не имея возможности двигаться в реке этой жизни, я наблюдала за ней. Это сделало меня чуткой, внимательной. И я с самого начала видела это все. Молнии и ураганный ветер за окном неожиданно стихли, оставив после себя лишь противный мелкий дождь. И сложно было сказать, что из этого было хуже. - Август всю свою жизнь только и мечтал, чтобы понравится ему, доказать, что он не потерянная надежда, что от него тоже может быть толк. Верил вопреки всему, что если будет лучше, сильнее, умнее, то непременно добьется невидимого успеха. Похвалы и одобрения отца. И раз за разом, когда Фердинанд при всех на что угодно отвечал «я ожидал от тебя большего», «в прошлый раз ты старался лучше» и «на тебя было потрачено столько сил! Ты что, стремишься доказать, что они ушли впустую?!», Август прикладывал все свои силы для достижения этой несбыточной мечты. Но сил никогда не хватало. Потому что в эту игру невозможно выиграть. Подобно тому, как гончая собака на треке никогда не догонит тушку кролика, как бы сильно она не старалась. Ведь цель здесь не догнать дразнилку, а принести деньги своему хозяину. А как только пес становится бесполезным… Вдруг, Мико резко встала, отбросив в сторону и свои любимые кисточки, и руку наемника. Быстрыми и сильными шагами она двинулась в сторону тьмы, словно боль за судьбу брата в моменте придало ей столько сил, что в первые в жизни она не боялась противостоять ей. Тем более, когда в этом человеке, появившимся в их жизни совсем недавно, она видела клюк к спасению. Быть может, вытащить Августа из этого болота сумеет именно человек со стороны. - Совсем недавно, после событий в России, я лично слышала, как на презентации новых ракет, он назвал моего брата «чудовищем, которое не способно вести себя, как достойный человек», просто из-за того, что тот потерял контроль над своими силами из-за болей после операций и случайно сжег планшет в своих руках током, - девушка обернулась к Дубину, вызывающе глядя прямо ему в глаза. Сама она никогда не стеснялась своих эмоций, но даже в глазах мужчины за полотном многолетней выправки можно было увидеть праведный гнев, – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, но так ты проблему не решишь. Победить его, не физически, а морально, может только сам Август. Беда в том, что сейчас мой брат ищет врага внутри самого себя, боясь и не желая признавать, кто на самом деле является источником всех его болей и неудач, - подойдя к Диме ближе, Мико жестом попросила его встать и, будучи почти на голову меньше, чем мужчина рядом, положила ему руку на плечо, словно давая напутствие. – Я боролась за своего брата сколько только помню себя, но одной меня недостаточно, чтобы помочь ему открыть свои глаза и стать свободным. Я знаю, что мы не живем в сказке, и волшебная песенка о любви никаких проблем не исправит. Но благодаря тебе, его жизнь может становиться хоть чуточку лучше каждый день… Мы оба уже давно смирились с тем, что его век не будет долгим, и я прошу тебя лишь об одном – не позволь Августу погибнуть раньше этого чудовища. А большая вода постепенно успокаивалась, более не терзаемая гневом воздушной стихии. И если во время бури в волнах и пене воды исчезала ясность, то теперь в этой зеркальной глади вновь можно было разглядеть простую, но многими забытую истину о том, что даже самая страшная буря не будет длиться вечность.

Чувство боли, постоянной боли

В том, что я виновен В том, что я виновен Чувство боли, постоянной боли Оно не проходит, оно не проходит