Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Рики больше не был мальчиком, который искал одобрения или любви. Теперь его вела другая сила
Глава 12
03 декабря 2024, 06:16
***
Актовый зал Сеульского университета утопал в теплых отблесках золотистого света, отражавшегося от высоких потолков и тяжелых хрустальных люстр. В воздухе витал тонкий аромат дорогих духов и свежих цветов, смешанный с мягким шелестом программок и приглушенными голосами. Ряды кресел были заполнены до отказа: профессора и учителя в строгих костюмах, их жены в элегантных платьях, молодые студенты, с глазами полной надежды и амбиций. Все пришли отметить юбилей университета, но казалось, что каждый гость был участником тайной борьбы за престиж и влияние. Хисын вошёл в зал уверенной походкой человека, привыкшего быть в центре внимания. Его костюм, сшитый на заказ, сидел идеально, подчеркивая безупречную осанку и спортивное телосложение. Чёрные туфли сияли, а его лицо — всегда слегка приподнятый подбородок, блестящие глаза и неизменная полуулыбка — излучало смесь уверенности и лукавства. Он был в своей стихии: останавливался, чтобы пожать руки профессорам, кланялся старшим и мягко шутил с теми, кого считал своими равными. — Профессор Нам, как же я рад вас видеть, — произнес он, слегка наклоняя голову, но не слишком низко, чтобы сохранить равновесие между вежливостью и достоинством. — Сядем ближе к центру, — произнес он, обращаясь к Сонхуну, который, не выказывая никакого энтузиазма, шел позади. Сонхун двигался чуть медленнее, словно даже воздух вокруг него был тяжелее. Взгляд был тяжелым, холодным. Он мало говорил, предпочитая короткие кивки или банальные фразы. Его молчание, казалось, обволакивало пространство вокруг, заставляя окружающих чувствовать себя немного неуютно. — Сонхун, ну хоть раз попробуй не выглядеть так, будто тебя ведут на казнь, — вполголоса сказал Хисын, обернувшись через плечо. Сонхун даже не потрудился ответить. Его взгляд, холодный, как полярный лед, прошёлся по залу и остановился на первых рядах. Они уселись в центре, в специально отведенных местах для почетных гостей. Их семьи были не просто спонсорами университета — они были его основой, его краеугольным камнем. Каждый в зале знал их имена, и потому взгляды то и дело бросались в их сторону, задерживаясь чуть дольше, чем было прилично. — Ты хотя бы улыбнись, когда Вонен выйдет на сцену, — прошептал Хисын, хитро щуря глаза. Он уселся с видом абсолютного спокойствия, закинув ногу на ногу и слегка откинувшись на спинку кресла. — Может, мне ещё ей цветы подарить? — Сонхун скривился, и в его голосе зазвенела едва заметная злость. Хисын медленно повернул голову и с выражением театральной невинности посмотрел на друга. Затем, небрежно наклонившись к его уху, произнес: — А ты уже подарил. Я отправил ей огромный букет от твоего имени. Алые розы. И, разумеется, сентиментальная записка «От Сонхун-оппа». Сонхун резко повернулся к другу, его глаза сверкали яростью. — Ты что, совсем... — Тише, — перебил его Хисын с коварной улыбкой, не сводя глаз со сцены. — Держи себя в руках. Только что расселись твой отец и родители Вонен. Сонхун напрягся. Он украдкой бросил взгляд на несколько кресел левее. Его отец сидел неподалеку, суровый, неподвижный, как каменная статуя. Лицо хранило выражение абсолютного равнодушия, но его глаза — тёмные и острые —, казалось, видели всё. Рядом с ним — родители Вонен, оба в безупречно сшитых нарядах, увлеченные тихим разговором. — Проклятие, — прошептал Сонхун сквозь зубы, едва слышно. В этот момент свет в зале погас, и всё погрузилось в мягкую тень. На сцене зажглись прожекторы, выхватив из темноты фигуру Вонен. Она появилась, как видение: в длинном, струящемся темно-синем платье, расшитом сотнями сверкающих камней. Она остановилась у рояля, обвела зал спокойным, уверенным взглядом и слегка улыбнулась. — Чёрт, Сонхун, тебе чертовски повезло, — тихо произнес Хисын, взгляд его задержался на девушке чуть дольше, чем стоило. Его сердце забилось быстрее, но он поспешил списать это на то, что Вонен была воплощением красоты, а Хисын всегда был слаб перед прекрасным. Сонхун, напротив, смотрел на неё без малейшего интереса. Он знал, что многие хотели бы быть на его месте, сидеть в первом ряду, с ожиданием того, что она сыграет. Её красота не вызывала в нём никаких чувств, кроме, разве что легкое раздражения и презрения. Его мысли были заняты другим. Где-то за кулисами находился тот, кто занимал его разум и сердце. Сону готовился к своему танцевальному номеру, и Сонхун знал, что он выйдет на сцену позже. Без партнёра. Всё благодаря ему. Сонхун сделал всё, чтобы избавиться от того юнца, который осмелился принять приглашение танцевать с Сону. Благодаря его усилиям, тот парень отказался выступать с Сону. Он вспоминал тот день, когда сам впервые приблизился к Сону под предлогом дружбы. Он до сих пор помнил, как лгал себе, убеждая, что это просто интерес. Лишь позже он признал, что интерес этот был другим, гораздо более глубоким, болезненным, всепоглощающим. Первые ноты фортепиано прервали его размышления. Вонен начала играть, и музыка заполнила зал, как вода наполняет высохшее русло. Ноты струились, как вода, мягко обволакивая каждую тень, каждый взгляд. Вонен играла с такой лёгкостью, что казалось, будто музыка живёт в ней, струится через пальцы и вырывается наружу. Хисын слушал, слегка прикрыв глаза, словно впитывал каждую мелодию. Сонхун скользнул взглядом по рядам. Ему казалось, что время растянулось. Всё казалось частью одного длинного, тревожного ожидания: его отец, холодный и отстранённый; Вонен, чей образ притягивал взгляды; и где-то там, за кулисами, Сону, которого он хотел защитить даже от собственной тени. Зал встретил последние аккорды игры Вонен бурными аплодисментами. Она поднялась с места, грациозно склонила голову в благодарственном поклоне, её платье мягко колыхнулось, отражая свет прожекторов. Под овации она исчезла за кулисами, а в центре сцены появился ректор университета. Высокий, седовласый мужчина в строгом костюме, он выглядел величественно. Его голос, глубокий и уверенный, прокатился по залу. — Уважаемые профессора, сотрудники, дорогие студенты и гости, — начал он, делая паузу, чтобы взгляд каждого собравшегося встретился с его глазами. — Сегодняшний вечер — это не только праздник, но и напоминание о нашей общей миссии. Мы благодарим наших профессоров за их неустанный труд, за вклад в будущее. Мы гордимся нашими студентами, которые стремятся к новым вершинам, и выражаем искреннюю признательность гостям, без которых наш университет не смог бы достичь нынешних высот. Зал вновь разразился аплодисментами. Хисын медленно захлопал, без всякого энтузиазма, и шепнул: — Очередной пафосный монолог. Интересно, он сам верит в то, что говорит? Сонхун молча смотрел перед собой, его лицо оставалось непроницаемым. Он давно привык к напыщенным речам и пустым благодарностям. Ему не было до этого дела, он просто ждал, когда вечер закончится. На сцену начали выходить другие исполнители: танцоры, певцы, чтецы. Каждый из них по-своему старался произвести впечатление, на что Хисын лишь ухмылялся и язвил. — Смотри, этот парень, кажется, уверен, что он в оперном театре. Слишком громкий, — бросил он, кивая на певца с высоким тенором. Сонхун лишь закатил глаза, не удостоив друга ответом. Внезапно его внимание привлекло движение в самом углу сцены, скрытом от зрителей. Там стоял Джейк. Его лицо выражало напряженную сосредоточенность, взгляд скользил по залу, будто он искал кого-то. Когда его глаза встретились с глазами Сонхуна, Джейк застыл на мгновение, словно его застали на месте преступления. Затем, едва заметно сжав губы, он быстро исчез за кулисами. Сонхун нахмурился. Что Джейк делал за сценой? И где был Рики? Он знал, что этот ублюдок должен был быть здесь, среди гостей, как остальные студенты. Они всегда ходили вместе, как пёс и хозяин, и отсутствие одного из них рядом с другим было... странным. Неправильным. Внутри него поднялось неприятное чувство — неясное предчувствие, холодное и липкое. Очередной номер закончился, зал вновь взорвался аплодисментами, но Сонхун почти не слышал их. Он был напряжён, словно струна. Ему не нравился этот вечер. Все в нем казалось... неправильным. И тут ведущий объявил следующий номер. — На сцену приглашаются... Ким Сону и Нишимура Рики. Имя последнего прозвучало, как удар молнии. Сонхун застыл. В груди мгновенно вспыхнула ярость, расползающаяся, как пламя по сухой траве. Он на миг забыл, где находится, и попытался подняться, но Хисын тут же схватил его за плечо. Его пальцы вцепились так сильно, что могли оставить следы. — Сонхун, — тихо, но резко произнес он. — Твой отец здесь. Не забывай об этом. Сонхун на мгновение закрыл глаза, переведя дыхание, но гнев не угас. Он снова сел, но его руки, лежащие на подлокотниках кресла, сжались в кулаки. Музыка зазвучала, и Сону с Рики вышли на сцену. Они смотрелись так гармонично, что на мгновение зал погрузился в благоговейное молчание. Сону в слегка облегающем белом костюме двигался плавно, словно его тело было частью музыки. Рики, одетый в темный костюм, был его противоположностью — резким, твёрдым, как мрамор. Их танец напоминал странную смесь балета и бальных танцев, но стиль был не важен. Важно было то, как они смотрели друг на друга. Сонхун сразу это заметил. Взгляды. Эти взгляды, наполненные мягкостью и скрытым огнём. Взгляды, которые раньше принадлежали только ему. Сону смотрел на Рики так, как когда-то смотрел на него. Сонхун тяжело дышал, его грудь резко поднималась и опускалась. Каждый плавный шаг, каждое прикосновение Сону к Рики было как удар ножом. Напряжение росло в нём, как гроза на горизонте, готовая разразиться. — Невероятно, — тихо бросил Хисын, видя, как меняется лицо друга. — Они... Но Сонхун его уже не слышал. Он прожигал Сону и Рики взглядом, который, казалось, мог бы испепелить их на месте. Сонхун чувствовал, как напряжение в его груди стало почти невыносимым. Каждое движение Сону, каждое плавное касание Рики действовало ему на нервы, как звук ногтей по стеклу. Он сцепил зубы, чтобы не выдать своего состояния. Гнев заполнял его, застилая разум, как густой туман. Танец продолжался. Медленные шаги, грациозные повороты, переплетение рук. Это было чертовски красиво, слишком красиво. Но не в глазах Сонхуна. Танец казался ему неуместно интимным, будто Сону и Рики забыли о зале, забыли о зрителях и остались наедине. Сонхун не мог отвести глаз от Сону, его движения были завораживающими, но это лишь сильнее разжигало ярость. В какой-то момент их взгляды пересеклись. Сону заметил его. В тот же миг в его глазах мелькнуло что-то — искра, мгновенное узнавание, и тут же он отвернулся, будто ничего не произошло. Это окончательно сломило Сонхуна. Он резко поднялся, но вновь почувствовал руку Хисына на своём плече. — Сядь, — жестко прошипел Хисын. Он был серьёзен, как никогда. — Твой отец наблюдает за тобой. Сонхун обернулся и встретился с холодным взглядом отца. Тот сидел неподвижно, его глаза были направлены прямо на него, пронизывая, как клинки. Рядом родители Вонен тоже бросили настороженные взгляды в его сторону. — Чтоб вас всех... — выдохнул Сонхун и медленно сел обратно. Но его тело оставалось натянутым, как струна, готовая лопнуть. Танец продолжался, и каждая минута была для него пыткой. Эти движения, взгляды, этот мягкий, почти интимный ритм — всё это напоминало ему, как Сону танцевал для него, только для него, ещё тогда, когда их отношения были полны страсти и тайны. — Они не так уж и хороши, не так ли? — пробормотал Хисын, пытаясь отвлечь друга. — Просто закрой рот, — отрезал Сонхун, не отрывая взгляда от сцены. Танец подошёл к концу. Финальная поза — Сону в полупоклоне, его рука на плече Рики, их взгляды снова встретились. На этот раз в глазах Сону было что-то, что Сонхун не мог расшифровать. Скрытая горечь? Упрёк? А может, это был вызов? Зал взорвался аплодисментами. Гости в первых рядах начали вставать, тронутые выступлением. Хисын сдержанно хлопал, криво улыбаясь. — Если хочешь их убить взглядом, можешь попытаться, но у меня плохие новости — это не работает, — прошептал он. Сонхун ничего не ответил. Его дыхание было тяжелым, он не мог отвести взгляд от Сону, пока тот вместе с Рики покидал сцену, изящным кивком поблагодарил публику. Внутри него уже разгоралось что-то большее, чем просто гнев. Но Сонхун продолжал сидеть, будто пригвождённый к креслу. Он следил за сценой, как ястреб, а его взгляд был настолько пронзительным и жёстким, что, казалось, мог бы прожечь дыры в людях. Вокруг продолжали греметь аплодисменты, но звуки словно доходили до него сквозь вату — приглушённо, неясно. Хисын, сидящий рядом, хлопнул еще трижды и тут же вернулся к ленивой позе, склонив голову на спинку кресла. Он искоса посмотрел на друга и ухмыльнулся. — Хочешь выйти и разобраться прямо сейчас? Или подождешь, пока вечер закончится? — Заткнись, — тихо, но с явной угрозой прошипел Сонхун, не сводя глаз со сцены. Сону и Рики ушли за кулисы, но напряжение в теле Сонхуна только усиливалось. Его плечи оставались жесткими, как камень, а пальцы, стиснутые на подлокотниках, побелели от сильного сжатия. В ушах шумело, а в голове крутились мысли одна хуже другой. Почему именно Рики? Этот вопрос звучал в его сознании, как колокол, гулко и назойливо. Сонхун слишком хорошо знал, кем был Рики. Этот самодовольный, наглый выскочка, который считал себя центром вселенной. У него не было ни капли искренности в улыбке, и уж тем более не было права находиться так близко к Сону. Вдруг он вспомнил Джейка. Его взгляд, его быструю реакцию, как он исчез за кулисами увидев Сонхуна. Сонхун зло усмехнулся, ощутив, как волна ярости поднимается внутри него. Джейк, тот, кто постоянно твердил, что Рики — этот мелкий ублюдок — даже на шаг не приблизился к Сону, оказался наглым лжецом. Он смотрел Сонхуну прямо в глаза, уверенно и бесстыдно, и плевал ему в душу ложью. Осознание этого жгло, как раскаленное железо, оставляя в груди лишь горечь и желание возмездия. Сонхун уже знал, что предательство Джейка не останется безнаказанным. Наказание не просто придет — оно будет таким, чтобы Джейк до конца своих дней жалел о каждом своем слове. Хисын, чувствуя, что его сарказм на этот раз неуместен, перестал комментировать и откинулся в кресле, наблюдая за другом. Он видел, как лицо Сонхуна изменилось: гневное, напряженное, будто тот был готов взорваться в любую секунду. — Ты мне только скажи, если вдруг решишь убить кого-то, — хмыкнул Хисын после затянувшейся паузы. — Хочу быть на безопасном расстоянии. Сонхун резко повернул голову в его сторону, и на мгновение на лице Хисына мелькнула тень страха. Но он тут же вернул свою обычную усмешку. — Ты сейчас выглядишь так, будто готов устроить здесь бойню, — добавил он, но его голос стал немного тише. Сонхун проигнорировал его слова. Он снова перевел взгляд на сцену, хотя она была пуста. Номер Сону и Рики закончился, но образы продолжали гореть в его голове, как угли, которые он не мог потушить. Это было слишком интимно, слишком близко. Танец напомнил ему то, что он больше не хотел вспоминать. Те первые дни, когда Сону смотрел только на него. Когда их отношения были полны напряжённой страсти. Но теперь этот взгляд, эти движения были обращены к другому. Он не мог это стерпеть. В какой-то момент Хисын осторожно тронул его за плечо. — Слушай, если тебе так плохо, выйди на воздух. А то ещё сорвёшься прямо здесь. Сонхун молча встал. Он даже не посмотрел на друга, просто развернулся и направился к выходу. В зале было темно, лишь сцена была освещена, но его не интересовали ни номера, ни гости. Он почти не замечал людей, которые оглядывались на него, когда он проходил мимо. Воздух в коридоре был прохладным и резким, словно ножом резал лёгкие. Сонхун остановился, уперся руками в стену и закрыл глаза. Зачем он это делает? Этот вопрос был единственным, что могло пробиться сквозь шум в его голове. Что Сону делает с этим ублюдком? Почему он вообще согласился танцевать с ним? Сонхун резко выдохнул, разжал кулаки и оттолкнулся от стены. Ему нужно было найти Сону.***
Сонхун не замечал, куда идёт, не видел мелькавших вокруг лиц. Гнев, похожий на нарастающий пожар, сжигал его изнутри. Он чувствовал, что должен что-то сделать. Что-то, чтобы унять эту боль и унижение, чтобы выпустить на волю весь хаос, что копился в нём. Он шёл вперёд на автомате, глухой ко всему, кроме бешеного стука собственного сердца. Его руки всё ещё сжимались в кулаки, а ногти впивались в ладони так, что казалось, он может продрать кожу до крови. Он не мог остановиться, не мог найти выхода. Всё вокруг, люди, их шепот и взгляды, — всё это раздражало до тошноты. Коридор был длинным и тускло освещенным. Вдоль стен тянулись двери — комнаты ожидания для выступающих. Он едва обращал внимание на таблички, пока его внимание не привлек знакомый силуэт. Джейк. Тот стоял у одной из дверей и, как показалось Сонхуну, пытался её закрыть. Его поза была напряжённой, а взгляд метался по сторонам. Он заметил Сонхуна слишком поздно. Их взгляды встретились. Джейк замер, будто пойманный с поличным, и тут же напрягся. — Господин Сонхун... — начал Джейк, делая шаг вперед, но Сонхун был быстрее. Не раздумывая, он бросился к нему и грубо толкнул. Толчок был таким сильным, что Джейк, потеряв равновесие, врезался в стену и согнулся, глухо чертыхаясь. — Постойте! Господин, — выкрикнул он, хватаясь за бок, но Сонхун не слушал. Он ворвался в комнату, словно буря, его дыхание было тяжёлым, взгляд — затуманенным яростью. Удар двери о стену привлёк внимание всех, кто был внутри. Сону, Рики, Вонен и несколько студентов повернули головы. Но Сонхун видел только Рики. Рики стоял у стола, лениво опираясь на него одной рукой. Сону стоял рядом, но смотрел на Сонхуна, его лицо исказили растерянность и страх. Чуть поодаль застыла Вонен, её глаза широко распахнулись в немом ужасе. Рики смотрел прямо на него. Его взгляд был наглым, пронзительным, и в глубине его глаз играла откровенная насмешка. Уголки губ дрогнули в едва заметной ухмылке, которая подлила масла в огонь. — Ты, ублюдок, — прошипел Сонхун сквозь зубы, направляясь к нему. — Стойте! — попытался остановить его Джейк, бросаясь наперерез, но Сонхун грубо оттолкнул его. Джейк отлетел в сторону, врезавшись в край стола, со стоном обхватив, ранее пострадавший бок. — Сонхун! — воскликнул Сону, делая шаг вперед, но было уже поздно. Его кулак врезался в лицо Рики с такой силой, что раздался глухой хруст. Рики пошатнулся, ударился спиной о стену, но устоял. На губах у него проступила кровь, алой струйкой сбежав вниз. В комнате раздался крик — кажется, это была Вонен. Сону замер от ужаса, будто его парализовало. Рики поднял руку, вытирая кровь с рассечённой губы. Он посмотрел на Сонхуна, на его горящий ненавистью взгляд, и улыбнулся шире. — Это всё, на что ты способен? — сказал он ядовито тихим голосом. Рики резко двинулся вперед, его кулак с хрустом попал в скулу Сонхуна. Тот пошатнулся, но тут же бросился на противника, схватив его за воротник. Они сцепились, как звери. — Я убью тебя! — прошипел Сонхун, между ударами пытаясь дотянуться до лица Рики. — Тебе конец, слышишь? — Что, больно видеть, что он со мной? — ответил Рики, отвечая ударом, который попал Сонхуну в скулу. — Привыкай, Сонхун. Ты больше ему не нужен. Эти слова пронзили Сонхуна, как нож. Он взревел, словно раненый зверь, и ударил Рики с такой силой, что тот упал на пол, потянув Сонхуна за собой. Они продолжали бить друг друга, не замечая ничего вокруг. Звук ударов и тяжёлое дыхание заполнили комнату. Вонен бросилась к двери, крикнув: — Кто-нибудь, позовите охрану! Но её голос тонул в шуме борьбы. — Прекратите! — отчаянно крикнул Сону, пытаясь подойти ближе, но драка была слишком жестокой. — Ты всегда знал, что не сможешь удержать его, — прохрипел Рики, когда Сонхун снова схватил его за воротник и толкнул к стене. — Ты просто слабак, который боится правды. — Я тебя убью! — прошипел Сонхун, вдавливая Рики в стену. — Ты больше не будешь приближаться к нему! Рики рассмеялся, его зубы были в крови, но взгляд не терял вызова. Вонен пыталась оттащить Сонхуна за руку, но он даже не заметил ее. Ее тонкие пальцы соскользнули, когда он снова замахнулся. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел Хисын. Следом появился Джейк, который лишь несколько минут назад вышел, чтобы позвать его. — Ты что творишь, идиот! — закричал Хисын, бросаясь к другу, и вцепившись в его плечи. — Ты совсем с ума сошел?! — прокричал Джейк. Он схватил Рики за плечи, пытаясь удержать. — Прекратите! Вы оба! — кричал Хисын. Но, ни Сонхун, ни Рики не слышали их. Они продолжали кричать друг на друга, оскорбления летели, как удары. — Я тебя уничтожу, — прорычал Сонхун, пытаясь вырваться из хватки Хисына. — Попробуй, — прошипел Рики, сплёвывая кровь. — Но это ничего не поменяет. Сону разлюбил тебя. — Заткнись! — закричал Сонхун, его голос сорвался на крик, хриплый и пронзительный. Хисын изо всех сил удерживал его. В комнате наступила зловещая тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием. Вонен стояла в стороне, закрыв лицо руками. Джейк, с трудом поддерживая Рики, подтолкнул его к выходу и исчез за дверью, но тот, в последний момент успел бросить ядовитое: — Ты в прошлом. Запомни это. Это были последние слова, прежде чем дверь за ними захлопнулась. Сонхун тяжело дышал, стоя посреди комнаты. Его плечи ходили вверх-вниз, а кулаки всё ещё были напряжены, словно готовились к следующему удару. Кровь капала с разорванной губы на пол, смешиваясь с пятнами, оставленными во время драки. Хисын, наконец отпустил его плечи и осторожно отступил на шаг назад, как человек, который наконец-то осознал, что имеет дело с чем-то взрывоопасным. — Ты совсем с ума сошёл? — выплюнул он, приподняв брови. Его голос дрожал не от страха, а от злости и беспомощности. — Ты понимаешь, что сейчас произошло? Сонхун не ответил. Его взгляд был прикован к Сону, который стоял у стены, словно замороженный. Лицо Сону было бледным, губы поджаты, но глаза... В них читалось что-то, что Сонхун не мог вынести. Это не был страх. Это была... жалость. — Сону, — прохрипел он, его голос звучал так, будто собственные слова душили его. Но Сону не двинулся. Он смотрел на Сонхуна так, словно смотрел на кого-то незнакомого, опасного. Это было хуже всего. Вонен первой нарушила напряжённую тишину. Она, наконец, опустила руки от лица, её глаза были полны гнева и негодования. — Вы понимаете, что вы только что натворили? — сказала она, её голос был резким, как хлыст. — Вы как дикий зверь ворвались сюда, и устроили драку. Вы хоть понимаете, что на вас могут подать жалобу? Как это отразится на вашей репутации? — Пусть попробуют, — отрезал Сонхун, наконец, поворачивая голову в её сторону. — Если этот ублюдок ещё раз приблизится к Сону... — Вы что, совсем не слышите себя? — воскликнула Вонен, делая шаг к нему. — Вам плевать, что здесь были я, другие люди? Плевать, как это выглядит со стороны и… — Как ты думаешь, что скажет твой отец, если об этом узнает? — перебил Хисын, оттирая уголок губы салфеткой, которую достал из внутреннего кармана. Это попало в цель. Сонхун дёрнулся, его взгляд на мгновение потух. Сону, казалось, собрал в себе остатки сил, сделал шаг вперёд. Он был бледен, его лицо всё ещё выражало смесь шока и недоверия. Его голос был тихим, но от этого звучал угрожающе: — Почему ты это делаешь? Сонхун посмотрел на него, его глаза, такие яростные минуту назад, сейчас выглядели потерянными. — Ты спрашиваешь, почему? — сказал он, голосом, полным горечи. — Ты действительно не понимаешь? — Не понимаю. Поэтому ответь мне. Почему ты это делаешь? — повторил Сону, делая шаг вперёд. Его голос стал холодным, а взгляд твёрдым. — Я сделал то, что должен был сделать, — выдавил Сонхун, его голос звучал хрипло. — Ты должен был избить человека? — Сону прищурился, его руки сжались в кулаки. — Это, по-твоему, нормально? — Этот человек заслужил, — в голосе Сонхуна послышалась отчаянная ярость. — Я защищаю тебя. — Защищаешь? — горько усмехнулся Сону. — От кого? От меня самого? — От него! — Сонхун резко указал на дверь за которым исчез Рики. — Этот ублюдок просто использует тебя. Ты не видишь этого, но я вижу! Сону шагнул ближе, его лицо исказилось от обиды. — А ты? Ты считаешь, что лучше него? Что у тебя есть право решать, с кем мне быть? Почему ты всё ещё думаешь, что можешь решать за меня, кто мне близок. Эти слова ударили в Сонхуна сильнее, чем любой кулак Рики. — Он использует тебя, — сказал Сонхун, едва сдерживая дрожь в голосе. — Он просто играет. Он смеялся мне в лицо, он смеялся над нами! — «Нами»? — горько усмехнулся Сону, его глаза сверкнули. — Сонхун, посмотри на себя. Ты даже не понимаешь, что все это — только о тебе. Твоя ярость, твоя ревность... Это не защита, это — попытка контролировать меня. — Я никогда не пытался тебя контролировать, — горячо возразил Сонхун, делая шаг вперёд. — Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности! — В безопасности от чего? — вскрикнул Сону, размахивая руками. — От людей, которых я сам выбираю? Ты думаешь, что лучше знаешь, что мне нужно? — Я знаю, что тебе не нужен он, — Сонхун вновь указал на дверь, — Он только притворяется, он использует тебя! — А ты? — Сону бросил ему резкий взгляд, полон разочарования. — Ты сейчас говоришь мне это после того, как избил человека на моих глазах? После того, как испортил весь вечер, на который я готовился неделями? — Сону, я... — Сонхун попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. — Нет, хватит, — перебил его Сону, резко поднимая руку. — Я устал, Сонхун. Устал от тебя. Сонхун побледнел, словно его лишили опоры. — Ты... ты не можешь…это серьёзно, — прошептал он, его голос звучал почти умоляюще. — Ты заставил меня быть серьёзным, — сказал Сону твердо. — Я не могу больше жить под твоим контролем, под твоими претензиями. В комнате повисла тишина. Хисын тихо выругался, понимая, что сейчас эта «беседа» дойдёт до точки невозврата. Если уже не дошел. — Хватит, — произнес он, делая шаг вперёд, становясь между ними. — Вы оба сейчас накручиваете себя. — Отойди, — бросил Сонхун. — Нет, не отойду, — отрезал Хисын. — Потому что ты только что чуть не убил человека, и я не собираюсь позволить тебе продолжить разрушать всё, что осталось от твоей жизни. — Все уже зашло слишком далеко. И это не моя вина. — Сону обернулся к Вонен, бросив ей короткий взгляд. — Ты пойдёшь со мной? — Конечно, — ответила она, бросив последний осуждающий взгляд на Сонхуна. Они вышли из комнаты, оставив за собой напряжённую тишину. — Ну, поздравляю, — сказал Хисын, устало прижимая пальцы к вискам. — Ты только что потерял его окончательно. Но Сонхун ничего не ответил. Он просто закрыл глаза, чувствуя, как мир вокруг него рушится окончательно и бесповоротно. Тишина звучала громче любого крика, как тяжёлый груз, который давил на грудь. Он ощущал, как его тело теряет силы, а разум всё больше погружается в мутное облако. Слова Сону, как ножи, вонзались в его сознание, и даже Хисын, который всегда был рядом, не мог ничем его поддержать сейчас. Он ощущал, как его горло пересыхает от ярости и отчаяния. Он хотел что-то сказать, закричать, но все слова, что рвались на язык, были пустыми, как сама жизнь сейчас. Вместо этого он только потер пальцами виски, пытаясь вернуть контроль над собой. Хисын шагнул ближе, его лицо было серьезным, глаза — усталыми. Он знал, что не может сейчас позволить другу тонуть в этом болоте. У него не было сил бороться за Сонхуна, который, казалось, всё больше погружался в туман. — Ты всегда был таким, — начал Хисын, его голос был тихим, но напряжённым. — В тебе нет ни покоя, ни уверенности. Ты пытаешься контролировать, когда на самом деле просто боишься. Ты боишься, что все потеряешь, что не сможешь удержать его. Ты боишься быть отвергнутым. Сонхун закрыл глаза, отмахнувшись от слов, которые казались истиной, но не вызывали облегчения. Его дыхание стало тяжёлым, и в его груди что-то сжалось. Он чувствовал, как нарастает давление в голове, и как его сердце било в такт мысли, что он потерял Сону. Тишина в комнате была настолько густой, что казалась, она сжимала его в тисках. Все, что он когда-либо знал, все, на чём строилась его жизнь, рухнуло. И единственный человек, кто мог бы хоть как-то его понять, стоял рядом, смотря с разочарованием. — Я все разрушил, — сказал Сонхун шёпотом, эти слова были настолько полны боли, что в них слышалась целая вселенная. — Все, что я хотел... все, что я пытался сохранить. Хисын молчал, но его взгляд стал мягким, как никогда. Он не знал, что можно сказать человеку, который сам себе не может помочь. Все, что он мог сделать, это выждать. — Что мне теперь делать? — наконец спросил он, подняв взгляд, но его глаза не встретились с Хисыном. Он смотрел в пустоту, как человек, который потерял ориентиры в этом мире. Хисын пожал плечами: — Не знаю. Но, наверное, стоит начать с того, чтобы понять, чего ты хочешь. Ты ведь не знаешь, чего хочешь, правда? Чего на самом деле хочешь. Сонхун смотрел в пустоту, не имея сил что-либо ответить. Всё его мироощущение сейчас было перемешано с болью, сожалением и невыносимым осознанием своей несостоятельности.***
Коридор был пуст. Эхо шагов Рики и Джейка разносилось по замкнутому пространству, звуча глухо и угрожающе. Лампы издавали едва заметное жужжание, заливая пространство тусклым светом, который не мог скрыть ни грязных пятен на полу, ни отголосков холода, просачивающегося через щели в окнах. Рики шагал быстро. Его тёмные волосы были влажными от пота, и прилипали ко лбу. Вдоль подбородка из рассечённой губы, стекали капли крови, падая на пол и оставляя за ним тонкую, неровную красную дорожку. Левая щека горела адской болью, и распухла, изуродованная красноватым пятном. Он провёл пальцами по лицу, чувствуя горячую боль под кожей. Джейк поспевал за ним, хотя и приходилось почти бежать, чтобы не отстать. Он размахивал руками, как будто это могло усилить его аргументы. Его лицо было перекошено смесью страха и ярости. — Ты просто невыносим, Рики! — сказал он, не пытаясь сдерживаться. — Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Господин Сонхун не оставит это просто так! Он любит мстить! А знаешь, кто попадёт под раздачу, когда он пойдёт мстить? Я! Рики молча продолжал идти, взгляд был устремлен вперед, плечи напряжены, руки сжаты в кулаки. Лицо его было перекошено, но не от боли — от ярости. В его голове крутились слова, которых он так и не сказал. Крики, что застряли в горле, желания, которые он подавил ради того, чтобы выждать момент. Слова Джейка не имели никакого значения. Рики больше думал о другом. О том, как ненависть, что копилась в нём неделями, вдруг прорвалась, как затопившая плотину река. Ещё в комнате, когда Сонхун первым ударил его, он понял, что может убить. Мог бы ударить сильнее, мог бы разорвать этот хрупкий, самодовольный образ человека, который стоял между ним и Сону. Но он сдерживался. Не из страха — из расчёта. Ему нужно было, чтобы Сону видел Сонхуна таким, каков он есть на самом деле. Свое желание увидеть Сонхуна униженным он превратил в оружие. Ему хотелось тогда остановиться, обернуться и крикнуть: "Ты видел? Видел, каков он? Видел, на что он способен?" Но он знал, что не должен показать эту сторону себя. Жестокую. Раненую. Образ Сонхуна вспыхивал перед глазами, как затмение. Злая ухмылка, кулак, летящий прямо в лицо, и хриплый голос: "Ты думаешь, что можешь мне что-то сделать? Что можешь забрать у меня то, что принадлежит мне?" Рики резко выдохнул, остановившись посреди коридора. — Да что с тобой не так? — раздражённо бросил Джейк, почти налетев на него. Рики обернулся, глаза его сверкали. — Заткнись. — Заткнуться? Ты серьезно? — Джейк вскинул руки, как будто хотел встряхнуть его. — Я тебя предупреждал. Говорил, что этот танец выйдет тебе боком. Просил не провоцировать, промолчать! А ты что? Ты полез в драку! И теперь мне расхлёбывать? Рики отвернулся. В его голове крутилась одна мысль: "Сону увидел истинное лицо Сонхуна. Первые шаги сделаны." Он не мог позволить Сону оставаться в плену иллюзий. Этот мерзавец показал своё истинное лицо. Рики для того и держался до последнего, терпел удары, пока его собственная кровь не залила губы. И сейчас, ощущая, как ярость и боль обжигают изнутри, он не был уверен, стоило ли оно того. — Ты меня слышишь? — продолжал Джейк, понизив голос до опасного шёпота. — Если господин Сонхун дойдёт до твоего отца... Ты понимаешь, что он сделает? Рики, ты хоть понимаешь, что твой отец будет не на твоей стороне? Рики повернул голову, его глаза были тёмными и холодными, как зимняя ночь. — Ты боишься его? — голос Рики прозвучал тихо, почти безразлично. — А ты — нет? — огрызнулся Джейк. Рики не ответил. Он снова пошел вперёд, как будто пытался сбежать от мыслей, которые роились в его голове. — Ты хочешь, чтобы он разнёс твою жизнь к чёрту? Ты этого хочешь? — отчаянно пытался вразумить его Джейк, и ругаясь себе под нос, последовал за ним. Но не успели они дойти до уборной, как из-за угла донёсся мягкий звук шагов. Рики инстинктивно замер, словно зверь, почуявший опасность. Джейк напрягся рядом. Гулкие шаги, приглушённые разговоры — всё это эхом разнеслось по стенам. Затем из-за угла появились три фигуры. Ректор шёл в центре, слегка сутулясь, его гладко выбритое лицо выглядело усталым. По правую руку от него шёл господин Пак, прямой, как стрела, с холодным выражением лица. Отец Вонен замыкал их небольшую процессию, его острый, цепкий взгляд блуждал по коридору, пока он говорил что-то с лёгким акцентом. Именно он заметил Рики первым. — Бог мой...Рики? — Он замер, словно увидел призрак. — Что с тобой? Кто это сделал? Голос его был удивленным, но в нём не было ни грамма сочувствия. Рики стоял неподвижно, его взгляд был устремлен на отца, господина Пака. Тот поднял голову. Его глаза, тёмные и бездонные, словно провал, осмотрели Рики почти с равнодушием. Но его взгляд задержался на окровавленной губе и опухшей щеке, и уголки рта дрогнули. Несколько шагов — и он уже рядом. Джейк отвёл глаза, не находя себе места под этим пристальным, почти обжигающим вниманием. — Так ты защищаешь моего крестника? — произнёс он, не глядя на Джейка. — Я... Простите, — Джейк сглотнул и опустил голову. Рики не выдержал. Злость, что раздирала его изнутри, требовала выхода. — Не вините его, — тихо произнес он, делая шаг вперёд. Его голос звучал твёрдо, но сухо. — Джейк вряд ли смог бы защитить меня от человека, который это сделал. Вряд ли он смог бы защитить меня от вашего сына. Господин Пак нахмурился, взгляд стал острее и жестче. — Это был Сонхун? — Да, — ответил Рики. Его лицо оставалось спокойным, почти равнодушным, но кулаки, сжатые по бокам, выдавали его гнев. — Но я не остался в долгу. Молчание накрыло коридор. Даже ректор, всегда невозмутимый, нервно поправил очки, отступив на шаг. Господин Пак сжал зубы, тонкие линии морщин появились у его рта. Он смотрел на Рики долго, словно пытался найти слабое место. — Приведи себя в порядок и вернись домой, — бросил он наконец и, не дожидаясь ответа, развернулся. Ректор и отец Вонен молча последовали за ним, оставив Рики и Джейка одних. Рики смотрел им вслед, кулаки его были сжаты так сильно, что ногти впивались в кожу. Горечь поднималась к горлу, и он почти захлебнулся этим чувством. "Он даже не спросил, почему. Даже не попытался узнать как я." Рики остался стоять в пустом коридоре, чувствуя, как ноги наливались тяжестью, а боль в лице пульсировала в такт с яростью. Каждая клетка его тела требовала движения: ударить, разбить, кричать, сломать. Но он стоял, как статуя, стиснув зубы, глядя на темную точку в конце коридора, где растворились фигура его «отца» и остальных. — Рики, пойдём отсюда, —наконец заговорил Джейк, нарушив молчание. Его голос звучал глухо, и в нём не было прежней злости — только усталость. — Если они вернутся... — Пусть возвращаются, — прошипел Рики. Его голос был полон яда. — Да что с тобой? Ты хоть представляешь, на что способен твой отец? Он проявил великодушие, цени это. Рики повернулся к нему, с пустым выражением лица. — Великодушие? Один раз он уже проявил великодушие, и я здесь. Он делает это каждый раз, когда выбирает Сонхуна вместо меня. Проявляет великодушие. Джейк замолк, Рики отвернулся. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он никогда не видел Рики таким: не злым, не раздраженным, а по-настоящему холодным, будто перед ним был не «младший господин», а человек, который готов был на все. Он не раз наблюдал за этим раньше: в том, как Рики смотрел на своего отца, как замирал всякий раз, когда имя Сонхуна звучало в разговоре. Рики давно научился терпеть. Но Джейк знал — каждое терпение имеет предел. — Ты злишься. У тебя есть на это право, — сказал Джейк, заговорив быстрее, как будто боялся, что его прервут. — Но давай подумаем. Ты же не хочешь, чтобы господин Сонхун использовал это против тебя, верно? Ты не хочешь, чтобы Сону пострадал? Имя Сону, как острый нож, пронзило мысли Рики. Его сердце сжалось, но лицо осталось непроницаемым. — Сону не пострадает, — твердо сказал он. — Если понадобиться, я защищу его. — А кто защитит тебя? — Джейк наклонился ближе, его голос дрожал. — Ты даже не понимаешь, что ты делаешь! Господин Сонхун тебе не равный. Ты для него лишь игрушка. Рики медленно поднял голову, но не взглянул на него. — Игрушка? — его голос был тихим, но в нём прозвучал стальной тон. — Я покажу ему кто я. Сломаю его хребет, и уничтожу. И Сонхун это знает. Джейк замолчал, растерянно оглядываясь, словно искал выход из ситуации. Он понимал, что спорить с Рики бесполезно. Этот огонь в глазах был слишком сильным. — Ладно, — выдохнул он. — Тогда скажи мне: что ты собираешься делать? — Я не дам ему забрать то, что принадлежит мне. Джейк сглотнул, не зная, что имел в виду Рики — Сону или что-то другое. — Знаешь, что самое страшное? — наконец сказал он, устало опустив плечи. — Ты становишься таким же, как он. Как они. Рики резко повернулся. Его взгляд был полон злости, но в глубине глаза блеснуло что-то другое — страх. — Нет, — прошептал он. — Я не такой. Но эти слова, казалось, он говорил больше себе, чем Джейку.***
В пентхаусе царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь редкими звуками ветра, хлопающего по стеклу огромных панорамных окон. В этой тишине шаги Сонхуна раздавались особенно громко — глухое эхо его ботинок ударяло по мраморным полам коридоров. Он был измотан. Лицо пылало болью от ударов, а разум — от неконтролируемого гнева. Ноги несли его механически, как будто тело двигалось по инерции. Он хотел просто дойти до своей комнаты, броситься на постель и попытаться забыть этот день, но проходя через гостиную, остановился как вкопанный. Сердце неприятно сжалось. Тёплый свет одинокой лампы падал на фигуру человека, сидящего в массивном кожаном кресле. Его отец. Сонхун замер. Его дыхание участилось. Ладони вспотели. Внутренний голос кричал — «разворачивайся, уходи, не ввязывайся в это прямо сейчас». Но он остался на месте, зная, что любая попытка бегства будет воспринята как слабость. Господин Пак медленно поднял взгляд, его глаза встретились с глазами сына. Долгий, выжидающий взгляд. Он обвел фигуру Сонхуна, задержавшись на рассечённой брови и багровом синяке под глазом. Он не произнёс ни слова, но его молчание говорило больше, чем могла бы любая фраза. Сонхун медленно шагнул внутрь. — Что вы здесь делаете? — спросил он низким голосом, который больше походил на шепот. Господин Пак медленно поднялся. Его движения были размеренными, хищными, как у тигра, который готовится к нападению. Он сделал шаг вперёд, не сводя глаз с сына. — Как ты посмел? — тихо, но ледяным тоном произнёс он. Эти слова пронзили воздух, как нож. Сонхун напрягся, как зверь, загнанный в угол. В груди разгорелся огонь злости, который он уже не мог сдерживать. — Что? Маленький ублюдок уже успел нажаловаться? — его голос звенел от насмешки и гнева, но взгляд оставался колючим и холодным. Господин Пак нахмурился сильнее. Его фигура будто стала выше, грознее. — Он твой брат, — сказал он сдержанно. — Следи за словами. Сонхун рассмеялся коротко, резко, нервно. Это был смех отчаяния, злости и боли одновременно. — Брат? — прошипел он, шагнув вперёд, его лицо исказилось от гнева. — Никакой он мне не брат. Я говорил это с самого начала. Он ублюдок, которого нужно было убить при рождении! Он сын грязной шлюхи, которую вы решили приютить, да еще позволили ей расплодиться! Слова разнеслись эхом по просторной комнате. Грудь Сонхуна резко вздымалась от напряжения, но он замер, когда почувствовал, как ладонь его отца ударила его по лицу. Это был не сильный удар, но он заставил его замолчать. — Я разочарован, — тихо сказал господин Пак. Его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась угроза, способная уничтожить. Сонхун замер, сжимая кулаки. В комнате повисла тишина. — Ты должен был стать тем, на кого я могу положиться. Моим наследником, моим продолжением. Но вместо этого я вижу нерассудительного, слабого мальчишку, который не может контролировать свои эмоции. Он подошёл ближе, его глаза вспыхивали гневом. — Рики — ничто. Он всегда останется тенью, незначительной деталью, если только ты сам не вытащишь его в центр своей жизни. Ты сам делаешь его важным, зацикливаясь на нём. Это ли то поведение, которое я ожидаю от своего наследника? Сонхун задрожал от злости. Его кулаки сжались так сильно, что ногти впились в ладони, но боль только подстёгивала его обиду и гнев. — Если он тень, если он никто, — выплюнул он, — то зачем вы привезли его сюда? Почему не оставили гнить в Токио? Почему он здесь? Господин Пак спокойно выдержал его взгляд. — Потому что я захотел. Потому что могу. И не собираюсь объяснять свои решения ни тебе, ни твоей матери. — Отрезал он, развернувшись, как будто разговор был окончен. Но Сонхун не выдержал. — Я не хочу быть как вы, — прошептал он, голос дрожал от эмоций. Господин Пак остановился, повернул голову и посмотрел на него глазами, полными холода. — Тогда чего ты хочешь? Сонхун поднял глаза. Его взгляд был полон боли и отчаяния. — Я хочу счастья. С человеком, которого я люблю, — произнес он, каждое слово с трудом проходило сквозь комок в горле. Господин Пак улыбнулся. Это была холодная, жестокая усмешка, от которой пробирала дрожь. — Ты можешь это сделать, — сказал он равнодушно. — Можешь отказаться от свадьбы. Можешь пойти за своим счастьем. Но знай, как только ты это сделаешь, ты потеряешь всё. Я сожгу документы, передающие тебе права на компанию. Сонхун почувствовал, как слова отца, словно молот, ударили его по груди. — А кто тогда станет вашим наследником? Кто возглавит компанию после вас? — спросил он, пытаясь удержать голос спокойным, но в нем все же звучало отчаяние. Господин Пак не моргнув глазом ответил: — У меня есть другой сын. Эти слова обрушились на Сонхуна, как лавина. — Вы не можете... — слова застряли у него в горле. — Я могу всё, — произнёс его отец твёрдо. — Учись перешагивать через эмоции, если хочешь возглавить то, что я строил всю жизнь. Ты должен научиться делать это, если хочешь получить моё наследие. Он отвернулся и направился к двери. Прежде чем выйти, он бросил через плечо: — Приведи себя в порядок. Сонхун остался стоять посреди гостиной. Все в его душе рухнуло, но снаружи он остался неподвижен, как статуя. Только одна-единственная слеза скатилась по его лицу. Его сердце колотилось, как раненая птица, а в голове крутились только две мысли: "Он предпочёл его. Рики. Этого никчёмного ублюдка." Он сел на кресло и судорожно провёл руками по лицу, чувствуя, как пальцы дрожат от ярости. В отражении окна он едва узнал себя. Тени от лампы обострили линии его лица. — Я никогда... никогда не позволю этому случиться, — прошептал он, и голос его дрожал, то ли от ярости, то ли от подавленного крика, который он не мог выпустить наружу. Слова отца эхом отдавались в его голове: "У меня есть другой сын." Эти слова звучали, как насмешка, словно издевательство над всей его жизнью. Как мог он, Сонхун, законный сын, быть настолько незначительным, чтобы его заменили кем-то вроде Рики? Он резко встал, не замечая, как задел бокал на столе, который разбился, звонко ударившись о пол. Его тело горело от ненависти. Ненависти к Рики, к отцу, но, больше всего, к самому себе. Он прошёлся по комнате, словно зверь в клетке, чувствуя, как злость и отчаяние накатывают волнами. Ему нужно было что-то, что даст ему контроль. Взгляд остановился на баре в углу комнаты. Сонхун подошёл, вытащил бутылку виски и плеснул в стакан. Алкоголь обжёг горло, но это было не важно. — Я уничтожу их всех. Его голос эхом разнесся по пустой комнате. Он хотел выпить ещё, чтобы заглушить мысли, но вместо этого лишь крепче сжал стакан, а затем с силой поставил его на бар. Грохот отразился в пустоте комнаты. — Ты не сможешь сломать меня, отец, — прошептал он сквозь стиснутые зубы. В голове вновь вспыхнула сцена их недавнего разговора. Гневное лицо отца, его резкие слова: "У меня есть другой сын." Эти слова прожигали его разум, словно яд. Как он мог, черт возьми, сказать это? Сонхун был официальным наследником, чёртовым символом фамилии Пак. И теперь его заменяют? На кого? На того, кто не знает, что такое настоящая борьба, кто живёт, купаясь в жалости и внимании? Сонхун сжал кулаки, вспоминая Рики. Его