Мятежной цветок

***

Рики медленно шел вдоль витрины магазина, где на полках рядами выстроились камеры видеонаблюдения. Холодный свет ламп падал на блестящие поверхности, отражаясь в линзах и создавая иллюзию, будто камеры уже наблюдают за каждым его движением. Запах нового пластика и металла смешивался с едва уловимым ароматом кофе, доносящимся откуда-то из соседнего отдела. Рики задержался перед одной из камер, держа руки в карманах, и чуть наклонив голову. Модель была черной, матовой, с блестящей линзой. Её характеристики были выведены на небольшой экран под ней: «Высокая четкость изображения. Увеличенный угол обзора. Запись в условиях низкой освещенности». Рики скользил взглядом по словам, но их смысл ускользал от него. Его сознание, вырвавшись из настоящего, устремилось вглубь самого себя, туда, где мысли клубились в нескончаемом вихре. Они сражались, как хищники за добычу, раздирая друг друга на клочья и оставляя после себя лишь тревожную пустоту. Чужой голос раздался за спиной — консультант с натянутой улыбкой и манерой говорить так, будто продаёт не технику, а секрет вечной молодости. Рики слушал в полуха. Он кивал, но его мысли были далеко. Перед его глазами мелькали кадры последней репетиции: он и Сону на сцене, их движения отточены до совершенства. Ритм музыки все еще звучал в его голове, словно пульсация. Они сделали это — за короткий срок поставили номер, которым могли гордиться. Но это чувство удовлетворения было странно обременено чем-то еще. Волнение? Тревога? Он не мог точно понять. Завтра они с Сону будут на сцене. И где-то там, в зале, возможно, будет Сонхун. Мысли о брате нем порождали в Рики странное сочетание ненависти и ожидания, которое он не мог понять. Это чувство шло глубже, оно жило в нем, как заноза, которую он не мог вытащить. Он жаждал увидеть его реакцию. Хотел, чтобы Сонхун ощутил, как Сону ускользает из его пальцев, будто песок, который невозможно удержать. Чтобы до него дошло: тот, кого он считал незначительным, тот, кого он недооценивал, — Рики, — теперь забирает самого дорогого для него человека. Не просто партнера, не просто друга, а того, кто для Сонхуна важнее всего — важнее успеха, важнее компании, важнее всего, что он когда-либо ценил. Губы Рики едва заметно изогнулись в насмешливой улыбке. Да, он хотел увидеть эту реакцию. Но прежде чем мысль успела стать чёткой, из угла возник Джейк. Угрюмое лицо, строгая выправка. Его присутствие здесь раздражало Рики до зубной боли. Джейк всегда появлялся вовремя — как сторожевой пёс, который, следуя инстинкту, спешит защитить, не замечая, что перед ним не хозяин, а волк, скрытый в овечьей шкуре. Его верность была безоговорочной, а инстинкты — безошибочными, но этого ли от него ждали? Время от времени казалось, что Джейк, в своём стремлении прийти на помощь, закрывал глаза на очевидное, позволяя опасности проникать всё глубже. Он не задавал вопросов, не сомневался, лишь действовал, словно каждый раз готов был пожертвовать собой ради того, кого считал своим. — Вы опаздываете, — тихо произнес Джейк, едва уловимым движением головы указав на часы. — У меня есть время, — коротко бросил Рики, не глядя на него. Он снова обратился к консультанту: — Эту. Я возьму её. Через несколько минут Рики уже держал в руках коробку. Он не стал спрашивать лишнего, не стал торговаться. Просто кивнул, пробил карту и вышел. Джейк, следовавший за ним, открыл дверь машины, но Рики резко остановил его: — У меня есть руки, — процедил Рики сквозь зубы, обойдя машину с другой стороны. Он резко бросил коробку с камерой на заднее сиденье и плюхнулся в кресло. Джейк, не споря, закрыл дверь и сел на место водителя. Машина завелась, и они двинулись с места. — Зачем вам камера? — спросил Джейк спустя несколько минут. Рики повернул голову, его глаза горели холодным огнём. — Чтобы записать, как ты получаешь по морде, — огрызнулся он. Джейк тяжело вздохнул. — Если вы пытаетесь быть остроумным, то это не работает. — А если я пытаюсь, чтобы ты заткнулся? Джейк сжал губы в тонкую линию. Он не привык к таким разговорам, но спорить с Рики казалось бессмысленным. Его мысли крутились вокруг одного: почему он всё ещё терпит это? Почему каждый раз, прикрывая Рики перед его отцом, он ощущает нечто странное — смесь жалости и раздражения? «Этот парень так сильно злится на мир, что сжигает сам себя», — подумал Джейк, бросив взгляд на Рики, который смотрел в окно, но явно был погружён в свои мысли. Рики был как пороховой заряд — малейшая искра, и взрыв. Но Джейк знал, что за этим юношеским презрением скрывается что-то большее. Джейк уже видел таких раньше. Сильные снаружи, уязвимые внутри. Рики умел прятать свои страхи, но Джейк знал, как они выглядят: ночные взгляды в пустоту, напряженные плечи, нервное постукивание пальцами по колену. Сону был его спасением, но и слабостью. Джейк видел, как Рики смотрел на Сону — не с тем холодным расчетом, с которым он делал всё остальное, а с чем-то другим. Чувством, которого он, возможно, сам не понимал. Рики смотрел на Сону так, как люди смотрят на солнце — с благоговением, смешанным с болью. Это было искреннее чувство, настоящее и неуклюжее, как первый прыжок ребенка с дерева. Это пугало Джейка. Он знал, что Сонхун, если захочет, сотрет Рики в порошок. Этот человек не оставлял свидетелей и не прощал слабости. Джейк давно привык быть инструментом — холодным, расчетливым, безликим. Сначала для Сонхуна, теперь для "младшего господина". Но с Рики всё было иначе. Он видел в этом парне что-то, что напоминало ему самого себя много лет назад, когда он еще не стал тем, кем его сделали обстоятельства. Он вновь бросил взгляд в зеркало. Рики смотрел в окно, его лицо было непроницаемо, но Джейк замечал тонкие линии на лбу, жесткость в сжатых губах. «Может быть, еще не поздно что-то исправить,» — мелькнуло у него в голове. Но он знал, что это ложь. Привычная, удобная ложь, которую он повторял себе снова и снова. На самом деле, все было иначе: невидимая петля уже стягивалась, медленно, но неумолимо, затягивая их всех в глухой, безысходный мрак.

***

Сонхун остановился перед массивной дверью, откинув назад полы своего дорогого пальто. Его взгляд скользнул по золотой табличке с именем отца. Он уже поднял руку, чтобы постучать, но в ту же секунду краем глаза заметил движение у стены. Не сразу разглядев лицо, Сонхун узнал его по выправке: Джейк. Он стоял у дальней стены, будто намеренно стараясь слиться с мраком. Его плечи были напряженными, но лицо оставалось безэмоциональным. — Что ты здесь делаешь? — Сонхун прищурился, шагнув ближе. Джейк слегка склонил голову, демонстрируя уважение. — У младшего господина встреча с президентом, — ответил он негромко. — Он сейчас в кабинете. Я жду его здесь. На лице Сонхуна появилась странная усмешка — уголки его губ дрогнули, глаза прищурились, и он слегка покачал головой, словно не веря услышанному. — Младший господин? — повторил он, на мгновение замирая, а затем разразился сухим, саркастическим смехом. — Какой бред. Джейк не ответил. Его взгляд метнулся в сторону, будто он пытался найти укромный угол, где можно скрыться, или лихорадочно искал путь к отступлению. На лице мелькнуло что-то похожее на беспокойство, а движения стали едва уловимо дергаными. — Побочный сын заделался господином, — выплюнул Сонхун, скривив губы в кривой усмешке. — Забавно. Должно быть, тебе пришлось немало потрудиться, чтобы научиться угождать маленькому ублюдку. Это ведь не просто — раз за разом прогибаться, стирать остатки гордости и делать вид, будто тебе это по душе. Джейк опустил взгляд. Его лицо оставалось спокойным, но в глубине его глаз затаился холод. Сонхун шагнул ближе, сокращая расстояние между ними, настолько, что мог увидеть, как отражается его собственное лицо в темных зрачках Джейка. — Слушай внимательно, — прошипел он, — Этот твой "господин" учится в одном университете с Сону. Поэтому ты должен быть ещё более внимательным. Если понадобится, силой будешь держать этого ублюдка подальше от него. Понял меня? Если узнаю, что он хотя бы приблизился к нему, я собственноручно вышибу из тебя всю эту лживую преданность. Уверяю, ты пожалеешь, что вообще решил встать на его сторону. Джейк коротко кивнул, но ответить не успел. Массивная дверь кабинета открылась, и из нее вышел Рики. Его усталый вид говорил сам за себя: тяжелый взгляд, чуть опущенные плечи, сжавшиеся в напряжении руки. Однако стоило ему заметить Сонхуна, как он мгновенно преобразился. Лицо застыло в холодной маске равнодушия, словно он надел броню, скрывающую все эмоции. — Ах, вот и ты, — ухмыльнулся Сонхун, сложив руки на груди. — Как прошла встреча с крестным? Рики прищурился. Его челюсти напряглись, губы сжались в тонкую линию. — Когда увижу крестного, поговорю с ним и сообщу тебе, Сонхун, — произнёс он ледяным тоном, подчеркнув его имя с презрением. — Но до этого могу любезно рассказать, о чём говорил с отцом. Интересно? Сонхун замер, но только на мгновение. Его лицо исказила холодная усмешка. — У тебя есть отец? Очень интересное заявление. А где он? Как долго собирается скрываться, заставляя тебя играть роль крестного на публике? Где этот человек, который позволил своему "сыну" выглядеть как тень? Всё это время он просто сидел в стороне и наблюдал? — Заткнись, — неожиданно резко произнёс Рики, его голос был тихим, но наполненным яростью. Сонхун ухмыльнулся еще шире. — Я тронул больную точку? — спросил он с кривой усмешкой. — А что? Ты думал, что можешь прийти сюда, ворваться в мою жизнь, в эту семью и стать кем-то важным для нас? Рики шагнул вперед, и в его глазах сверкнула ярость. — Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти, чтобы стоять здесь, — прошипел он. — А ты? Что ты сделал, кроме того, что родился с правильной фамилией? — О, значит, это всё из-за зависти? — Сонхун наклонился ближе, его голос капал ядом. — Как трогательно. Эти слова попали в цель. Рики, казалось, готов был взорваться — его грудь тяжело вздымалась, а глаза метали молнии. Он сделал было шаг вперёд, но в последний момент остановился. На мгновение он закрыл глаза, глубоко вдохнул, словно отталкивая что-то изнутри, а затем, открыв глаза бросил короткий взгляд на Джейка: — Уходим, — твёрдо произнёс он. Рики развернулся и пошёл к лифту, его шаги гулко отдавались по коридору. Джейк бросил быстрый взгляд на Сонхуна, но ничего не сказал и последовал за Рики. Сонхун остался стоять на месте. Его сердце билось быстрее, чем обычно, но он сохранял спокойствие. Его взгляд метался между дверью кабинета и лифтом, за которым скрылись Рики и Джейк. В груди что-то кольнуло, неожиданно и неприятно, но он быстро подавил это чувство. "Отец действительно приближает его к себе," подумал он, нахмурившись, скользя взглядом по массивной двери кабинета. Эта мысль обжигала его, как угли. Сонхуну было плевать на то, что у его отца появился незаконный сын. Для него это всегда было делом далёким, пустым. Но идея того, что этот ублюдок мог претендовать на что-то большее, чем просто существование в тени, была неприемлемой. Он вспоминал, как отец всегда говорил о наследии, о фамилии, о крови. Рики был ошибкой, слабостью, которая должна была остаться в тени. Но теперь эта ошибка ходила по дому, разговаривала с его отцом и, возможно, надеялся на нечто большее. Сонхун чувствовал себя так, словно земля уходила из-под ног. Он не боялся Рики, не видел в нём угрозы для своего положения. Но идея того, что отец может признать этого ублюдка своим, была неприемлемой. Это не было вопросом денег или статуса. Это было дело принципа. Его кровь была чистой, законной. А Рики? У него ничего этого не было. Сонхуну нужно было убедиться, что отец не допустит ошибки. Если Рики станет частью семьи, это будет не просто поражением. Это будет предательством. "Я этого не допущу," решил он, глядя на закрытую дверь кабинета.

***

Джей раздражённо откинул бумаги на край стола. Куча документов разлетелась в беспорядке, пара листков даже слетела на пол, но он едва заметил. Джей сел в кресло, небрежно откинувшись назад, вдавив пальцы в глазницы. Он ощущал себя опустошенным, почти мертвым. Его голова раскалывалась от перегрузки: цифры, графики, имена — все это застряло где-то между пульсацией в висках и чувством безысходности. Неделя за неделей он копался в этом дерьме, пытаясь собрать воедино компромат на Пака. Весь день, как и предыдущая неделя, прошли в бесконечном потоке цифр, слов, фамилий, адресов. Эти документы могли бы стать приговором для господина Пака — связать его, сломать и закопать карьеру вместе с остатками репутации. Но всё это зависло в бесконечном «ждем сигнала». Его босс не давал зелёный свет, тянул время, словно испытывая чье-то терпение. Джей не мог понять, кого именно — врагов или своих собственных людей. — Чёрт возьми, — пробормотал он, резко вставая из кресла. Грудь сдавило, и хотелось хоть на миг вырваться из этой комнаты. Джей задыхался в этих четырёх стенах. Он быстро накинул пиджак и направился к двери. Короткий взгляд в зеркало выхватил из темноты его отражение: заострившиеся черты лица, тусклые глаза и осунувшаяся фигура. В этом человеке не было ничего от того уверенного профессионала, каким он привык себя считать. Он чувствовал себя зверем, загнанным в клетку собственных сомнений. Когда дверь номера закрылась за его спиной, он впервые за долгое время почувствовал лёгкость. Он нажал кнопку вызова лифта и скрестил руки на груди, стараясь согнать внутреннее напряжение. Двери соседнего лифта открылись первыми. Джей лениво перевёл взгляд и тут же поморщился. Из лифта вышли двое. Парень держал за талию девушку, которая была больше заинтересована в наслаждении, чем в каком-либо разговоре. Они целовались жадно, страстно, не обращая внимания на окружающее. Ее руки блуждали по его спине, он притягивал ее ближе, впиваясь губами в ее шею. Это зрелище внезапно выбесило Джея. Он отвернулся, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. — Сначала дойдите до номера, потом трахайтесь, — выдохнул он сквозь стиснутые зубы. Его собственный лифт наконец прибыл, но, прежде чем Джей успел войти, раздался знакомый, слегка пьяный голос: — Блядь, не наш этаж. Джей обернулся. В нескольких метрах от него стоял Чонвон — растрёпанный, с чуть перекошенной улыбкой, его рубашка была наполовину выправлена, а галстук висел наперекосяк. Девушка все еще висела на нем, и целовала его в шею с преувеличенными стонами, словно из дешевого порно. Чонвон выглядел, как человек, который давно потерял связь с реальностью — пьяный, уставший, и, как всегда, невероятно раздражающий. Взгляд Джея застыл. Сердце сперва пропустило удар, а потом забилось как сумасшедшее. Непонятно было, что злило больше — сам факт, что Чонвон здесь, или то, что он решил устроить это шоу прямо в коридоре. Джей развернулся и быстрыми шагами подошел к паре. — Съебись отсюда, — коротко бросил он, резко оторвав девушку от Чонвона. Девушка возмущённо взвизгнула: — Эй, ты кто вообще?! Но Джей, не обращая внимания, резко толкнул ее в сторону лифта. Двери уже закрывались, и она, не успев возразить, оказалась внутри. Чонвон наблюдал за происходящим с невнятным выражением — он явно не до конца осознавал, что происходит. Его тело стало ватным, и он медленно сполз по стене, закрывая глаза. — Ты вообще нормальный? — пробормотал он, безуспешно пытаясь найти опору. — Нет, — выдохнул Джей. Его руки всё еще дрожали от злости. Подхватив Чонвона под руку, он потащил его в сторону своего номера. — Эй, полегче, — слабо возмутился Чонвон. Джей ничего не ответил, только открыл дверь и потащил его внутрь. — Ревнуешь, что ли? — хрипло усмехнулся Чонвон. — Или хочешь быть на её месте? Джей промолчал, направляясь в сторону ванной, но его хватка стала крепче. Чонвон продолжал что-то бормотать. — Только учти, у меня не было с парнями... они не интересовали меня…хотя... — он икнул. — Вру. Есть один друг. Идеальный, красивый... Сону. Вот с ним бы я... Джей стиснул зубы. Сердце глухо стучало в груди. Зайдя в ванную, он поставил Чонвона под душ и, не раздумывая, включил холодную воду. — Ты что, ебанутый?! — завопил Чонвон, пытаясь вырваться. Но Джей держал его крепко, игнорируя потоки воды, которые уже стекали на его собственные туфли. — Пришел в себя? — процедил он сквозь зубы, выключив воду. Чонвон тяжело дышал, его мокрые волосы липли к лицу, а одежда облепила тело, делая его похожим на раненого щенка. — Мудак, — прошипел Чонвон. — Полотенца в шкафу. Приведи себя в порядок, — бросил Джей и вышел, захлопнув дверь за собой. Он прошел в комнату, и тяжело выдохнул. Его раздражение переросло в отчаяние, смешанное с нелепой ревностью. Он ревновал и чувствовал себя полным идиотом. И это раздражало его больше всего. Как, чёрт возьми, он позволил этому человеку занять так много места в его голове? Чёрт бы побрал Чонвона. Чёрт бы побрал его самого. Стук воды в ванной прекратился. Джей замер, прислушиваясь к тишине. Дверь ванной приоткрылась с едва слышным скрипом, и через мгновение в комнате появился Чонвон. Его волосы были влажными, торчащими во все стороны, а на плечах висел махровый халат, который явно был слишком велик для него. Он выглядел лучше — по крайней мере, на первый взгляд. Но его глаза всё ещё были слегка затуманены алкоголем, а на губах играла какая-то хищная, насмешливая улыбка. — Ну что, теперь ты доволен? — спросил он, прислонившись к косяку двери. Джей ничего не ответил. Его взгляд скользнул по фигуре Чонвона — длинным, чуть неуклюжим ногам, обнажённым до колен, ключицам, едва прикрытым халатом. На мгновение он почувствовал, как его тело непроизвольно напрягается. — Ты всегда такой? — продолжил Чонвон, его голос был низким. Он подошёл ближе, вальяжно, как будто они разговаривали в баре, а не стояли в комнате, пропитанной напряжением. — Или это только со мной ты теряешь терпение? Джей пристально смотрел на него, но не сказал ни слова. В этом взгляде была смесь гнева и усталости, и еще что-то, что заставило Чонвона чуть приподнять бровь. — Молчи, молчи. Это ведь твое любимое, да? — Чонвон ухмыльнулся, подойдя еще на шаг ближе. Он остановился буквально в нескольких сантиметрах от него. Его дыхание пахло слабым алкоголем, но взгляд был уже трезвым. — Чего ты хочешь от меня? — наконец выдохнул Джей, глядя прямо ему в глаза. В комнате стало так тихо, что казалось, будто остановилось само время. Чонвон усмехнулся. — Я? — он слегка наклонил голову, будто раздумывая. — А ты? Чего ты хочешь от меня? Эти слова прозвучали так просто, так естественно, но в них было столько скрытого вызова, что Джей на мгновение потерял дар речи. ревную. — Ты прав, — сказал он наконец. Его голос был низким, хриплым. — Я ревную. Слова вылетели неожиданно, и он сам чуть не отшатнулся от собственного признания. Но вместо этого Джей сделал шаг вперед, сокращая и без того крошечное расстояние между ними. — Ты бесишь меня, Чонвон, — сказал он. Его глаза потемнели, в них вспыхнуло что-то между злостью и желанием. — Врываешься в мою жизнь, переворачиваешь её с ног на голову, а потом еще смеешь спрашивать, чего я хочу? Чонвон моргнул, растеряв свою ухмылку. На мгновение он выглядел так, словно не ожидал такой реакции. — Ты хочешь знать, чего я хочу? — продолжал Джей, наклоняясь ближе. Его голос стал тише. — Я хочу... Слова жгли его изнутри, рвались на свободу, но он замер, так и не решившись их произнести. Ещё мгновение — и они могли сорваться с губ, но что-то внутри заставило его резко отступить, будто он внезапно осознал, что стоит на самом краю бездны, и шаг вперёд станет точкой невозврата. — Уходи, — бросил он, выходя из комнаты. Чонвон ничего не сказал. Он стоял молча, глядя на его спину. Джей не видел, как его взгляд снова наполнился той самой ухмылкой, только теперь без злости — с каким-то странным, непонятным интересом. Чонвон пошёл за Джеем, переступая порог его спальни. Джей сидел на краю кровати, пытаясь взять себя в руки. Его дыхание было неровным, сердце бешено колотилось, как у животного, попавшего в ловушку. Он знал, что стоит только поддаться — и всё рухнет. Все, что он выстраивал годами: холодный расчет, профессиональная дистанция, и даже остатки здравого смысла. Чонвон, шатаясь, вошёл в спальню. Его мокрые волосы прилипли к лицу, а на губах играла пьяная ухмылка. В глазах читался вызов, от которого по спине Джея пробежал холодный пот. — Ты уходишь, и что я должен делать? — насмешливо пробормотал Чонвон. Он выглядел расслабленным, но в его движениях была какая-то звериная хищность, которая не ускользнула от взгляда Джея. — Уйти, — коротко бросил Джей. — Уйти? — Чонвон тихо хохотнул, его голос был низким, бархатным. — Не смеши. Я совсем не хочу уйти. Звук падения банного халата на пол заставил Джея потерять дар речи. В груди что-то сдавило, как будто воздух внезапно стал вязким, липким. — Ты…серьезно? — хрипло выдохнул он. Чонвон стоял голый, не стесняясь своей наготы. Он был красив — даже слишком, и эта красота ощущалась не только внешне, но и тем спокойствием, которое исходило от него. На губах играла едва заметная улыбка, с лёгкой насмешкой. Его взгляд был глубоким, холодным, и в нём ощущалась безмолвная власть, заставляющая всё остальное казаться незначительным. — Серьезнее некуда, — ответил он, медленно делая шаг вперед. Джей сглотнул. Он чувствовал, как вены наполняются жаром, а внутренний голос, который твердил «остановись», становился все тише и тише. Чонвон шел к нему, не спеша, медленно, с этой ленивой уверенностью, которая сводила с ума. Его взгляд был тяжёлым, пронзительным, гипнотическим. Он знал, что делает. — Ты уверен, что хочешь этого? — Джей говорил, но даже сам не верил своим словам. — А ты? — тихо спросил Чонвон, приближаясь почти вплотную. Он скользнул кончиками пальцев по воротнику рубашки Джея, едва касаясь ткани, как будто наслаждаясь её текстурой. Потом его рука медленно спустилась вниз, пока не оказалась на ремне. Он не торопился, чувствуя, как кожа под его пальцами нагревается. — Ты ведь хочешь, Джей. Я вижу это. Чувствую это. Джей резко вдохнул. Всё внутри кричало, что нужно остановиться, но тело больше не слушалось. Он схватил Чонвона за запястье, сжав его достаточно сильно, чтобы тот почувствовал его злость. — Ты играешь с огнем, — сказал он, но его голос дрожал. — Может, я хочу обжечься, — прошептал Чонвон, подходя ещё ближе. Его грудь почти касалась рубашки Джея. И этого хватило. Джей больше не сдерживался. Он резко притянул Чонвона к себе, его губы впились в чужие с жадностью, с которой нападающий зверь рвёт свою добычу. Поцелуй был злым, яростным, как будто Джей хотел выместить на Чонвоне всё своё раздражение и желание сразу. Казалось, он пытался вытеснить из них воздух, наполнив своим желанием. Вкус алкоголя всё ещё ощущался, но это не мешало, наоборот, делало поцелуй острым, с горечью и сладостью одновременно. Чонвон откликнулся, его руки запутались в волосах Джея, а затем скользнули вниз, ловко распахивая рубашку, пока ткань не соскользнула с плеч и не упала на пол. — Так и знал... — хрипло пробормотал Чонвон между поцелуями, — что ты не такой холодный, каким притворяешься. Джей прервал поцелуй, их лица оказались так близко, что он мог видеть каждую линию и тень на лице Чонвона. Его глаза, всё ещё слегка затуманенные, горели вызовом и чем-то ещё — чем-то, что заставило Джей снова на мгновение потерять контроль. — Ты сводишь меня с ума, — выдохнул он, сжимая ладонью его затылок. Чонвон усмехнулся, его губы разомкнулись для ответа, но Джей не дал ему времени говорить, снова захватив его рот в поцелуе. На этот раз он был медленнее, глубже, как будто Джей пытался утонуть в этом ощущении, и Чонвон отпустил все свои защитные механизмы, полностью поддаваясь. Они двинулись к кровати, и когда Чонвон оказался под Джеем, его дыхание стало тяжёлым, а глаза прикрылись от наслаждения, как будто он полностью покорился этому моменту, покорился ему. Джей на мгновение замер, наслаждаясь ощущением, что всё в это, в данный момент, принадлежит только ему. Его руки скользили по плечам, груди, животу, пальцами чувствуя тепло и упругость кожи, а взгляд блуждал по телу под ним. Чонвон был красив. Его кожа была гладкой, тонкая дорожка вен на шее пульсировала, грудь поднималась и опускалась от сбившегося дыхания. Он открыл глаза, встретив взгляд Джея, в его глазах читалось нетерпение и легкая усмешка. — Что? — прошептал он. — Передумал? Джей скользнул ладонями вниз, по изгибу ребер, а затем сильнее прижал его к себе, отвечая движением тела, а не словами. Давая Чонвону почувствовать сквозь ткань брюк твердый член Джея. — Никогда, — ответил он низким, хриплым голосом, а затем наклонился, чтобы продолжить осыпать поцелуями его шею, ключицы, плавно переходя к плечам. Джей не думал, не сомневался. Впервые за долгое время он просто чувствовал. Чонвон прогнулся под ним, издавая низкие стоны. Они звучали как музыка, которой Джей не мог насытиться. Его пальцы осторожно, почти лениво скользнули по талии Чонвона, вызывая лёгкую дрожь. Джей позволил себе быть жадным: его руки скользили по бедрам Чонвона, губы оставляли следы поцелуев на его груди, а затем ниже, ниже...пока Джей не раскрыл его ноги, закинув одну себе на плечо. Он слегка сжал полутвердый член, размазывая по головке предэякулят. Приблизившись и вдохнув его запах, взял член в рот. Он начал медленно отсасывать, стараясь не задеть член зубами. Чонвон вскрикнул, и цеплялся за его плечи, не давая Джею отступить, будто боялся, что если тот хоть на секунду остановится, все это окажется сном. Джей ускорился, посасывая головку, и поглаживая мошонку. Ему хотелось вобрать Чонвона в себя полностью. Слиться с ним воедино. Возбуждаясь от своих мыслей и желаний, он медленно заглатывал и вылизывал член. Дурея от стонов, вновь и вновь ускоряясь, заставляя Чонвона извиваться от удовольствия. — Джей... — выдохнул Чонвон, его голос был тихим, пронзительным, и Джей почувствовал, как от этого звука внутри него разгорается пожар. Он поднялся, чтобы снова встретить его взгляд, и увидел, как тот смотрит на него — глаза слегка прищурены, но в них больше не было насмешки. Только желание. Чистое, неподдельное. — Ты доволен? — выдохнул Джей, не останавливая движений руками. Чонвон закинул голову назад, обнажая шею, и коротко засмеялся, но смех тут же перешёл в стон, когда Джей слегка сжал головку члена. — Черт... — пробормотал он. — Почти. Джей усмехнулся, его губы снова нашли шею Чонвона, оставляя красноватые следы, а руки двигались быстрее, агрессивнее, пока Чонвон не вскрикнул, его тело напряглось, а затем расслабилось, когда он рухнул на подушки, тяжело дыша. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь их сбившимся дыханием. Джей смотрел на него, изучая каждую деталь лица Чонвона. Его губы были слегка приоткрыты, а на щеках появился лёгкий румянец. — Теперь ты доволен? — спросил Джей, его голос был хриплым, но он всё же позволил себе улыбнуться. Чонвон медленно открыл глаза, улыбнулся ему в ответ и, подтянувшись, лениво пробормотал: — Теперь можем подумать о продолжении.

***

Сону лениво листал страницы учебника, сидя у окна. Поздняя осень застилала город серым небом, и в комнате стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь редкими криками воробьев за окном. Его телефон завибрировал на столе, привлекая внимание. Имя Рики высветилось на экране, вызывая легкое удивление. Их разговоры всегда ограничивались тренировками или репликами в переписке. Взяв трубку, он услышал голос Рики: тихий, немного смущенный, но твердый. — Сону, — начал тот, запнувшись на секунду. — Ты сегодня свободен? Сону хмыкнул, поправляя рукав рубашки: — Зависит от предложения. — Мастер-класс по керамике. В Итэвоне. Через пару часов. Предложение застал его врасплох. Керамика? Рики? Это звучало нелепо. — Ты серьезно? — в голосе Сону сквозило недоверие. — Разумеется, — отозвался Рики с легкой укоризной. — Просто... подумал, что это может быть интересно. — Ладно, — не стал тянуть Сону, удивив самого себя. — Почему бы и нет. Непривычное тепло сквозило в этих словах. Сону, чувствуя, как что-то внутри него откликается, быстро согласился. Его сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Итэвон встретил их хаотичным гулом улиц: торговцы с упоением кричали о своих товарах, из маленьких кафе тянулись запахи корейского барбекю и острого кимчи. Рики с трудом отбился от Джейка, сославшись на важные дела, но напряжение все еще чувствовалось в его движениях: быстрый шаг, взгляд, нервно скользящий по толпе. Когда он увидел Сону, стоявшего у входа в художественную студию, плечи Рики немного расслабились. Сону стоял, засунув руки в карманы пальто, и лениво смотрел на вывеску. Он улыбнулся, увидев Рики, но тот только коротко кивнул, избегая зрительного контакта. — Ты точно не перепутал адрес? — поддразнил Сону, наблюдая, как Рики подходит ближе. Тот фыркнул, кинув короткий взгляд на вывеску. — Не сегодня. Мастерская, перед которой они остановились, выглядела уютно. Через большие окна было видно, как участники мастер-класса уже рассаживаются за столами, обмениваясь улыбками. — Ты серьезно насчет этого? — Сону посмотрел на Рики с легкой усмешкой. — Нет, — ответил тот. — Но ты же пришел, правда? Студия была просторной, с кирпичными стенами, облепленными старинными плакатами и фотографиями керамических работ. В воздухе стоял отчетливый запах влажной глины, смешанный с ароматом кофе, который кто-то поставил на ближайший стол. По центру располагались столы, каждый с гончарным кругом, брызгами засохшей глины и мисками с водой. Холодный свет осеннего дня пробивался сквозь стекло, падая на столы, за которыми уже сидело около пятнадцати человек. Мастер — женщина с волосами, собранными в строгий пучок, и добрыми глазами — начала объяснять процесс работы. — Керамика — это медитация, — говорила она, проводя пальцами по мокрой глине. — Здесь нет спешки, только вы и материал. Он требует внимания, мягкости, терпения. Сону внимательно слушал, изредка кивая. Рики, напротив, выглядел потерянным. Его руки, словно чужие, неловко касались холодной массы глины. — Глина тебя боится, — с улыбкой заметил Сону, наблюдая за его попытками. Сону сидел напротив Рики. Их места находились у самого окна, через которое струился холодный серый свет. Когда настало время начать, Сону, недолго думая, решил сделать кружку. Его пальцы осторожно скользили по мягкой глине, формируя округлый контур. Рики, не придумав ничего оригинального, повторял за ним, ловя себя на мысли, что ему важно быть рядом, делить эти моменты. — Не слишком-то оригинально, — заметил Сону, с улыбкой скосив взгляд на его работу. — Ты вдохновляешь, — отозвался Рики без тени сарказма, и это заставило Сону на мгновение замереть. Смущенная улыбка едва заметно тронула его губы, но он поспешил подавить её, сосредотачиваясь на глине. Глина была холодной и мягкой. Сону нахмурив брови, медленно вращал гончарный круг, формируя заготовку. Его пальцы двигались осторожно, как будто он боялся повредить хрупкую форму. Рики пытался повторить за ним, но его движения были неловкими, и глина несколько раз обрушивалась под его руками. — Это похоже на хаос, — пробормотал он, вытирая ладони тряпкой. — Тебе просто нужно почувствовать материал, — ответил Сону, слегка улыбнувшись. Рики посмотрел на его руки, заметив, с какой легкостью Сону справляется. В какой-то момент он заметил, как его взгляд непроизвольно скользит по изгибу его шеи, цепляясь за каждую деталь: за лёгкое движение кадыка, за едва приоткрытые губы, за сосредоточенное выражение лица. В этом было что-то завораживающее, гипнотизирующее, как будто обычные жесты вдруг обрели тайный смысл. "Почему он всегда кажется таким... свободным?" — пронеслось у него в голове. — Ну как? — вырвал его из мыслей голос Сону. Тот слегка повернулся, небрежно вытирая руки о полотенце. — Получается... странное что-то, — пробормотал Рики. — Главное попробовать, — ответил Сону с легкой улыбкой. — И наслаждаться моментом. Рики вновь посмотрел на свою заготовку. Его пальцы вдруг замерли, а сердце сжалось: он не мог позволить себе такие моменты. Всё, что сейчас происходило, казалось неправильным. "Я здесь не для того, чтобы расслабляться. Не для того, чтобы..." Он резко отодвинулся от стола, пытаясь восстановить контроль. Когда мастер-класс подошел к концу, Рики посмотрел на свою работу: кружка была далека от идеала, но в ней было что-то... особенное. Что-то, что он вложил неосознанно. Сону, сияя, повернулся к нему: — Слушай, это было здорово. Надо будет как-нибудь привести сюда Чонвона. Он бы точно оценил. Эти слова, произнесенные с искренней радостью, снова пробудили в Рики то странное чувство. Ему хотелось сказать, что никакого Чонвона здесь быть не должно. Что он хочет, чтобы это место осталось только их общим воспоминанием. Но промолчал. На улице воздух был прохладным, туман окутывал город мягким покрывалом. Они медленно шли вдоль дороги, обсуждая мастер-класс. В основном говорил Сону, делясь мыслями, впечатлениями. Его голос был мягким, как и его шаги, а глаза блестели счастьем. Рики отвечал односложно, но внимательно слушал. Ему нравился голос Сону, его оживленность. Когда они наткнулись на фотобудку, Сону, не раздумывая, потащил его туда. — Это обязательно! Нам нужна память об этом дне. В тесной кабине было тихо, только их дыхание нарушало тишину. Сону улыбался, смеялся, подмигивал в камеру. Рики сидел рядом, молча, не зная, куда деть руки. На одной из фотографий Сону неожиданно положил руку на плечо Рики и посмотрел прямо на него. Рики почувствовал тепло, исходящее от его прикосновения. Он не успел понять, что чувствует, как камера щелкнула, и момент был запечатлен. В итоге они вышли с двумя фотографиями, одна из которых сразу оказалась в руках Рики. — На память, — улыбнулся Сону, доставая телефон. Его пальцы быстро скользнули по экрану телефона, вызывая такси. Когда подъехало такси, Сону неожиданно поцеловал Рики в щеку и, смеясь, забрался внутрь машины. — Спасибо за сегодня, — сказал он, прежде чем машина тронулась с места. Рики остался стоять на месте, ощущая, как сердце колотится в груди, а щека горит от прикосновения. Он хотел остановить Сону, что-то сказать, но слова застряли в горле. "Почему я позволяю этому случаться? Это неправильно..." Но перед глазами вновь и вновь возникал Сону: его улыбка, его мягкий смех, счастливые глаза, то, как он смотрел на кружку из глины, будто видел в ней целый мир. Рики замер. Он ненавидел себя за то, что позволил этому чувству зародиться. Любовь была слабостью. А слабость могла разрушить все. Образ матери всплыл перед глазами: ее пустой взгляд, выцветшая улыбка, вся боль, что она терпела. Она горела в своем огне, полном несбывшихся надежд, а он, Рики, забыл, зачем живет. Забыл, что обещал отомстить. «Месть важнее. Месть важнее», — повторял он себе как мантру, но голос внутри становился все слабее. Почему-то воспоминания о матери переплетались с образом Сону. Ее взгляд, полный горечи и усталости, и его — искренний, светлый. Рики вспомнил, как мать всегда говорила ему: — Ты никогда не сможешь вырастить что-то красивое из ненависти. Но разве это не ложь? Разве он не был обязан уничтожить тех, кто уничтожил ee? Недалеко, на обочине, в бочке горел слабый огонь — остатки уличного мусора. Рики, словно загипнотизированный, подошел ближе. Вытянув фотографию, он долго смотрел на улыбающееся лицо Сону. — Мне жаль, — прошептал Рики, прежде чем бросить снимок в огонь. Огонь быстро поглотил изображение, оставив только пепел. Рики смотрел на то, как исчезает лицо Сону, и в этот момент внутри него что-то надломилось. Он снова вспомнил, зачем жил. Месть. И ради нее он должен был сломать Сонхуна. Даже если это значило предать Сону. В ту ночь Рики не мог уснуть, борясь с двумя огнями: долгом перед матерью и новой, пугающей привязанностью.