Мятежной цветок

***

В ресторане царила спокойная атмосфера. Зал был наполнен тихим шепотом деловых бесед, прерываемых мелодичным звоном хрустальных бокалов. Сону, светловолосый парень с изящной осанкой, сидел за круглым столом с коллегами, легко опираясь на спинку стула, непринужденно обсуждая последние идеи для рекламной кампании. — Так, идея с контрастом светлого и тёмного работает, — сказал один из коллег, указывая на экран ноутбука. — Но нам нужно найти способ связать это с общим сюжетом. Что думаешь, Сону? Сону улыбнулся, наклоняясь вперед, и, сверкая своими глазами, предложил: — Раз мы должны играть на контрастах, я бы предложил начать с чего-то спокойного, почти интимного, чтобы создать личное ощущение связи с продуктом. Затем неожиданное раскрытие, мощный финал. Это привлечет внимание, но оставит пространство для интерпретации. Коллеги одобрительно кивнули, поглощенные его идеей. Атмосфера была дружелюбной, творческой — каждый из присутствующих чувствовал себя на волне креатива. Когда концепция наконец была утверждена, Сону поднялся, извинившись: — Прошу вас продолжить без меня, мне нужно ненадолго выйти. Он элегантно отстранился от стола и, не торопясь, направился в уборную. Он шел мимо барной стойки, где тихо беседовали посетители, когда внезапно его телефон завибрировал в кармане. Пытаясь достать его на ходу, Сону не заметил, как дверь перед ним открылась, и он буквально врезался в выходящего из уборной парня. Телефон выпал из его рук и с глухим стуком ударился о пол. Сону, слегка покраснев, замер на мгновение, его изящные пальцы дернулись, как будто он пытался поймать его в последний момент. — Черт... — пробормотал он, быстро приседая, чтобы поднять устройство. Однако другой человек оказался быстрее. Перед ним стоял высокий парень с серьёзным выражением лица. Он нагнулся и поднял телефон Сону. В этот момент его взгляд зацепился за экран, где высветилось имя «Сонхун». — Твой телефон, — спокойно произнёс незнакомец, протягивая его Сону. Его тёмные глаза чуть задержались на блондине, невольно скользнув по его стройному телу, аккуратно уложенным волосам и почти детской улыбке. Сону выглядел взволнованным, но вежливо улыбнулся, принимая телефон обратно. — Спасибо. И прости за это…— Его голос был тихим, но мягким, с ноткой смущения. Парень, передав телефон, слегка завис. Сону был действительно красивым — его светлые волосы казались почти сияющими в приглушенном свете коридора, кожа гладкая, словно мрамор. Он улавливал тонкий, приятный аромат, исходивший от блондина, — что-то легкое, с нотками цитруса и лаванды, что завораживало и манило. Парень не мог отвести взгляд, на мгновение потеряв связь с реальностью. — Ничего страшного, — наконец ответил парень, голос его прозвучал чуть хрипло. Сону неловко кивнул и поспешно вошел в уборную, оставив незнакомца стоять у двери. Запах его духов всё ещё витал в воздухе, а незнакомец остался на месте, задумчиво смотря ему вслед. Красота этого блондина была почти неестественной — что-то в нём казалось незнакомцу одновременно хрупким и в то же время загадочно притягательным. Все в нем, от одежды до манеры держаться, создавало образ чего-то нежного, но в то же время недосягаемого. «Интересный парень», — подумал он, медленно отходя от двери. Сону вошел в уборную, стараясь сбросить с себя неловкость после столкновения. Он взглянул в зеркало, и быстро оценил свой вид. Светлые волосы были слегка растрепаны, и он аккуратно поправил их. Когда все было в порядке, он вытащил телефон и набрал Сонхуна. Несколько гудков, и наконец, на другом конце провода раздался мягкий, немного сдержанный голос: — Привет. — Привет, — Сону улыбнулся, его голос был мягким, как шелк. — Ты звонил? — Да, — Сонхун колебался, как будто собирался что-то сказать, но не мог решиться. — Хотел поговорить с тобой, но наверное, не сейчас. — Что-то важное? — Сону приподнял бровь, его глаза блеснули в отражении зеркала. — Если тебе нужно время, я подожду. Кстати, ты придешь завтра в ресторан Хисына? Мы там будем снимать рекламу. На другом конце провода повисла тишина. Сонхун, как всегда, думал, прежде чем ответить. — Приду, — наконец сказал он. — Обязательно приду. Сону на мгновение задержал дыхание, чувствуя, как легкая улыбка растекается по его лицу. Это было так типично для Сонхуна — неспешная речь, взвешенные ответы. Но Сону знал, что за этой сдержанностью скрываются настоящие чувства. — Я рад. — сказал Сону с теплотой в голосе, опираясь на раковину, словно расслабляясь от одного этого обещания. — Все будет гораздо лучше, если ты будешь рядом. — Я скучаю по тебе, — вдруг прошептал Сонхун. Сону замер. Его сердце дрогнуло, словно эти слова коснулись самых глубоких струн его души. — Я тоже скучаю, — ответил Сону тихо, почти интимно. — Но сегодня не смогу прийти. Родители тоже скучают по мне... я пообещал провести этот день с ними. — Понимаю, — голос Сонхуна был тихим, как будто тот принял его слова, но глубоко внутри был расстроен. — Тогда увидимся завтра. — До завтра, — мягко ответил Сону, прежде чем отключиться. Он убрал телефон в карман, снова посмотрев на свое отражение. На его лице играла теплая улыбка, которая не покидала его, словно тепло от слов Сонхуна продолжало согревать его. Сону вздохнул, понимая, что этот момент — как и многие другие между ними — был настолько важным, что он надолго останется с ним.

***

Рики стоял на пороге кабинета, чувствуя, как холодная волна отчуждения пробирает его до самых костей. Он ждал этой встречи всю свою жизнь — или, вернее, жизнь, которую мать рисовала для него с мягкой, утешительной надеждой. Она говорила о его отце, как о человеке, который однажды вернётся в их жизнь, исправит все ошибки и станет для него опорой, такой же, какой она была. Но теперь её не было, и ему предстояло встретиться с отцом в одиночку, наедине со своими страхами, сомнениями и подавленным гневом. Он стоял в просторном кабинете, куда его провели сразу по прилете. Когда дверь тихо захлопнулась за его спиной, он увидел, как мужчина за столом медленно поднимает глаза от бумаг. Эти глаза... Ледяные, холодные, пустые, лишенные малейшего трепета или волнения. Как будто перед ним не сын, не плод его крови, а чужой человек, не более чем занудный посетитель. В сердце Рики что-то болезненно екнуло — это был не тот взгляд, которого он ждал, не тот взгляд, что мог согреть и успокоить. Он ждал чего-то — оправдания, извинения, может быть, хотя бы капли раскаяния. Но вместо этого перед ним был человек, в котором не было ничего, кроме холодной отстранённости. — Значит, ты тот самый мальчик, — голос отца был низким, твердым, словно камень, который ничто не могло сдвинуть с места. Ни малейшего признака волнения. Ни малейшего участия. — Рики, верно? Рики стиснул кулаки, стараясь сдержать дрожь, охватывающую всё его тело. Он давно ждал этой встречи — представлял её в голове бесчисленное количество раз. Он думал, что сейчас его сердце взорвётся от эмоции, от напряжения, что слезы сами покатятся по щекам. Но, стоя перед этим человеком, он ощущал лишь опустошение. — Да, — едва слышно ответил он, голос его дрогнул, как если бы слова вырывались из глубины души через рваную рану. — Я Рики. Сын той женщины, которую вы бросили. Мужчина посмотрел на него с едва заметным удивлением, как будто пытался вспомнить, о чем идет речь. Затем его губы скривились в насмешливой полуулыбке. — Сын... женщины, которую я бросил. — С легкой усмешкой повторил он. — Твоя мать сделала свой выбор. Я — свой. Я не просил о твоем рождении, так что не жди от меня теплых слов или объятий. Ты жив и хорошо одет. У тебя есть дом. Чего ты хочешь еще? Любви? Привязанности? Это не ко мне. У меня есть обязательства перед тобой. Я их выполню. Но не рассчитывай на большее. Рики застыл, словно врос в пол. Слова были как стрелы, холодные и бесчувственные, вонзавшиеся в его душу. Он всегда знал, что их встреча не будет теплой, но такая жестокость была непереносимой. Он чувствовал, как гнев закипает в его крови, сжигает все на своём пути, и горечь подступает к горлу. Он стиснул кулаки до белых костяшек, пытаясь удержаться на ногах. Его глаза наполнились не только болью, но и ненавистью — настолько глубокой, что он едва мог контролировать её. — «Обязательства»? — его голос затрясся, отрываясь от горла с болезненной, рваной резкостью. — Слишком поздно вы о них вспомнили. Я сын вашей женщины, которую вы бросили на произвол судьбы. Она умерла тоскуя по вам! Моя мать... она... Где вы были все это время? Когда она лежала на смертном одре…вы… Отец прервал его, жестким движением подняв руку, словно отрезав возможность продолжать. Взгляд его стал холоднее, чем прежде, а лицо — суровее. Он смотрел на него с каким-то непонятным презрением, словно перед ним был лишь досадный сбой в его безупречно выстроенной жизни. — Не надо драм, — сухо произнёс он. — Я не обязан перед тобой ни объяснениями, ни чувством вины. Твоя мать знала, на что шла, и я исполнил своё обещание — ты здесь, в этом доме. Ты не будешь нуждаешься ни в чём. Его голос был жесток и резок, как удар плетью. Казалось, что каждый звук впивался в грудь Рики, вызывая жгучую боль, от которой трудно дышать. Мальчик пытался удержаться, чтобы не разрыдаться прямо перед этим холодным монстром, но слезы уже жгли глаза. Он никогда не думал, что может быть так одинок в этом мире, стоя напротив собственного отца, который обращался с ним, как с чужаком. — Мама... — прошептал он, голос его срывался, — она всегда верила, что вы вернётесь. Она говорила, что вы изменитесь... Отец чуть приподнял брови, словно услышал какое-то нелепое утверждение, но не удосужился даже ответить. — Твои фантазии не имеют значения, — продолжил он с презрением. — Ты получишь все, что тебе нужно для комфортной жизни, но больше от меня ничего не жди. Рики смотрел на него, а его сердце разрывалось на куски. Всё внутри него сопротивлялось этим словам, не соглашалось с тем, что это был конец. Он не хотел верить, что человек перед ним настолько бездушен, настолько жесток. Но теперь, стоя перед отцом, он чувствовал, как угасает последняя надежда. В его груди осталась лишь пустота. И в этой пустоте закреплялось новое чувство — жгучее, всепоглощающее желание мстить. Этот человек отказался от него, отверг его мать, унизил его самого. И теперь, когда их встреча закончилась, Рики знал лишь одно: он должен стать сильнее. Сильнее этого холодного, бесчувственного мужчины. — Вы... вы думаете, что я просто приму всё это и соглашусь на все? — едва слышно произнес он, дрожащим голосом. — Я жил без вас всю свою жизнь. Вы даже не пытались... — Мне не нужно твое согласие, — перебил отец, его голос был таким же холодным и решительным, как и раньше. — Это не предложение, а факт. Ты либо следуешь моим правилам, либо уходишь с пустыми руками. На секунду Рики хотел сорваться, выкрикнуть все, что так долго копилось внутри. Но что-то удерживало его на месте. Желание мстить. Отец смотрел на него, ожидая ответа, но в его взгляде читалось нечто большее — это был взгляд человека, привыкшего к победам, привыкшего к тому, что все играют по его правилам. И именно в этот момент у Рики что-то щелкнуло внутри. Он увидел путь - не прямой, но верный. Он не просто примет его условия. Он сыграет эту игру на его поле. — Хорошо, — наконец произнёс Рики, его голос был неожиданно спокоен. — Я приму ваше предложение. В воздухе повисла напряженная тишина. Отец медленно поднял брови, возможно, ожидая сопротивления, возможно, ярости, но Рики был холоден, как лед. В его глазах больше не было слабости, только решимость. — Ты поступишь в Сеульский национальный университет на факультет бизнеса и управления, — продолжал отец, снова обращаясь к бумагам на столе, словно уже не считал этот разговор значимым. — Тебе нужно учиться и готовиться к жизни, которая ожидает тебя. Ты будешь жить здесь, в моём доме. Это все, что я могу предложить. Рики смотрел на него, и в этот момент его идея мести трансформировался во что-то иное — в хладнокровную решимость. Он принял решение. Он останется здесь. Он будет учиться, играть по его правилам. Но только для того, чтобы однажды найти слабое место в этой броне и нанести удар. Рики не просто так примет эту жизнь — он примет её, чтобы использовать во имя мести. Чтобы найти способ отомстить за загубленную жизнь своей матери. — Понял, — сказал он тихо. — Я все понял. Его отец кивнул, не поднимая глаз, и Рики принял, что для этого человека он был и останется всего лишь тенью, нежелательной частью его прошлого. Но теперь это прошлое вернётся к нему в лице сына, которого он недооценил. Рики был готов ждать. Готов учиться. Готов проникнуть в самую суть его мира, его жизни - чтобы разрушить всё. Когда он выходил из кабинета, за спиной у него стояла тишина, а в его голове только одно слово пульсировало глухой болью: одиночество. У Рики никого не осталось. Только желание мести и одиночество.

***

Сону быстрыми шагами вошел в просторные ворота своего дома. Белый фасад здания мягко светился под вечерним солнцем, окруженный ухоженным садом. Этот дом, хоть и роскошный, притягивал теплом, а не холодной помпезностью. Каждый уголок здесь словно дышал вниманием и заботой. Он открыл массивную дверь и услышал знакомый, почти музыкальный звук посуды на кухне. В холле его встретил аромат домашних блюд и ощущение долгожданного возвращения. Домработница, невысокая женщина с теплыми глазами, накрывала на стол. Она взглянула на Сону, прищурив глаза, словно напускным укором. — Сколько же тебя не было, молодой господин! — улыбнулась она, складывая салфетки на стол. — Ваши родители уже заждались в гостиной. А я уж думала, что тебя дом больше не увидит. Сону засмеялся, подойдя ближе, его светлые волосы мягко обрамляли лицо, а глаза сияли от радости. Он ловко увернулся от ее игривого замаха полотенцем. — Ты, как всегда, строга, — улыбнулся он, ощущая знакомое тепло дома. — Но я обещаю быть пунктуальнее в следующий раз. — Мы это уже слышали, — домработница фыркнула, но улыбка не покидала её лица. — А теперь иди, родители в гостиной ждут. Сону направился к ним, чувствуя, как каждый шаг по этому дому возвращает его в детство. Комнаты, украшенные дорогой мебелью, могли бы показаться холодными и недоступными для чужого взгляда, но здесь царила удивительная гармония каждый уголок был пропитан любовью, каждое кресло, каждая картина рассказывали историю семьи. Это не был просто дом, это был оазис, где можно было укрыться от любых невзгод. В гостиной его ждали родители. Отец, высокий мужчина с седеющими висками, привычно сидел в кресле, а мать, с нежной улыбкой и мягкими чертами лица, пересматривала семейные фотографии на старом альбоме. Она подняла взгляд первой и вскочила на ноги. — Наш любимый сын вернулся! — воскликнула она, обнимая его так крепко, будто не видела целую вечность. Отец медленно поднялся, его лицо озарила искренняя улыбка. — Сколько же можно заставлять нас скучать? — сказал он, обняв сына одной рукой, что было его привычной манерой выражать привязанность. — Я тоже скучал, — тихо ответил Сону, ощущая тепло их объятий, как никогда остро. Здесь, в этом доме, он всегда чувствовал себя как дома, не только физически, но и душевно. Это место не просто защищало его — оно напоминало о том, что здесь его любят безусловно. Отец с улыбкой закрыл альбом и отложил её на стол. — Присаживайся, расскажи, как прошел твой день, — его голос был глубоким, но мягким, как всегда, когда он говорил с Сону. Сону уселся между родителями, чувствуя их тепло. Он начал рассказывать, как прошел его день: лекции в университете, встречи с коллегами, танцевальная репетиция. Мать слушала, не отрывая от него взгляда, ее лицо светилось гордостью. Отец кивал, иногда вставляя шутливые замечания. — Ты так много работаешь, — с лёгкой озабоченностью заметила мать. — У тебя ведь есть время и для отдыха, правда? Еще и танцы.. — Конечно, есть, мама, — улыбнулся Сону. — А танцы...мне кажется она моя скрытая страсть. Я чувствую, что с каждым уроком все лучше понимаю свое тело, свою силу. Это как... сбросить все мысли, заботы и просто двигаться в ритме. Это как... заговорить на новом языке, но телом. Отец с пониманием кивнул, а мать, вздохнув, мягко прижала его руку к своей. — Мы всегда рады за тебя. Как бы ты ни решил строить свою жизнь, — она посмотрела ему в глаза, и её голос стал чуть тише, — мы всегда поддержим. Ты наш единственный, любимый сын. Отец подхватил ее слова, добавив: — Что бы ты ни выбрал — учебу, танцы, любые мечты — знай, что мы будем с тобой. Ты для нас самое главное. Сону улыбнулся, чувствуя, как внутри разливается тепло. Он знал, что родители всегда поддерживали его, но слышать это сейчас, так прямо, было особенно важно. После ужина они вышли в сад. Небо уже темнело, и в воздухе чувствовался свежий аромат ночных цветов и фруктовых деревьев. Вдоль дорожек, освещенных небольшими фонарями, раскинулись розы всех оттенков: алые, розовые, белые — они цвели, создавая романтическую атмосферу. Листья деревьев шелестели на ветру, и этот звук был единственным, нарушающим тишину. — А помнишь, — начала мать с легкой усмешкой, — когда мы учились в университете, я была с другим, и ты думал, что у тебя нет шансов? Отец неловко засмеялся, потирая затылок. — Да, как я мог забыть? Ты встречалась с другим, а я каждый раз находил какой-то нелепый повод оказаться рядом. Мать засмеялась, вспоминая: — Ты как-то раз пролил кофе мне на платье на первом курсе! А потом ещё долго извинялся и предлагал заплатить за чистку. Я тогда даже подумала, что ты специально это сделал. — Ну, что сказать? Может, и так, — подмигнул отец. — А потом, когда мы оказались в одной группе на семинаре, я знал, что у меня есть шанс. Хотя был уверен, что ты выйдешь замуж за того парня. — Да, но, — она посмотрела на него с нежностью, — твоя настойчивость была трогательной. И в какой-то момент я поняла, что ни один другой мужчина не смог бы меня так рассмешить и поддержать, как ты. Сону слушал их разговор чувствуя, как тепло разливается по его груди. Он шел рядом и смотрел на них с тёплой улыбкой, наслаждаясь тем, как сильно они любят друг друга. Их отношения казались ему идеалом, к которому он всегда стремился. — Я даже не знал, что вы были так близки еще до выпускного, — заметил Сону, пытаясь представить их обоих на университетских занятиях. Отец улыбнулся и, похлопав Сону по плечу, сказал: — Тогда мы были молоды и ничего не боялись. И самое главное, — любили. Они продолжали прогуливаться по саду, наслаждаясь тишиной и ароматами роз. Сону шел между родителями, чувствуя себя защищённым их теплотой, как будто ни одна забота не могла проникнуть в этот маленький мир. Его мать взглянула на отца, и между ними пробежал тихий, почти незаметный взгляд. Мать первой нарушила тишину. Её голос был мягким, но в нем чувствовалась уверенность. — Сону, — она слегка сжала его руку, как делала, когда он был маленьким, — мы хотим, чтобы ты знал одну вещь. В жизни иногда бывает трудно найти своё место, понять, чего ты действительно хочешь. Но мы всегда будем на твоей стороне. Что бы ты ни выбрал, как бы ни сложилась твоя жизнь. Отец, шедший с другой стороны, тихо кивнул, продолжив её мысль: — Неважно, с кем ты решишь разделить свою жизнь, чем будешь заниматься или какие решения примешь. Главное, чтобы ты был счастлив. Мы хотим, чтобы ты знал: если твои глаза будут светиться, мы будем счастливы вместе с тобой. Сону почувствовал, как внутри у него что-то дрогнуло. Эти слова, такие простые, но такие значимые, застали его врасплох. Родители не просто говорили о поддержке, они говорили о принятии. Полном, безусловном, без оговорок и ожиданий. Мать остановилась, глядя ему прямо в глаза. — Мы понимаем, что иногда тебе может быть сложно. Ты много учишься, у тебя свои мечты, своя жизнь. И, может быть, ты не всегда чувствуешь себя готовым поделиться с нами всем, — ее взгляд был полон нежности. — Но знай, что мы будем поддерживать тебя всегда. Отец тихо кивнул, слегка коснувшись его плеча: — Мы любим тебя, сынок. Ты можешь рассчитывать на нас во всём. Сону едва сдерживал слезы, почувствовав, как слова родителей касаются чего-то глубоко внутри него. Он никогда не задумывался, что они могли бы так открыто говорить о принятии, что они могут быть настолько безусловными в своей любви. Это было так трогательно, так неожиданно, что он едва смог вымолвить: — Спасибо... вы не представляете, как для меня это важно. Мать улыбнулась и слегка наклонила голову, её глаза светились теплом. она слегка обняла его за плечи, и Сону почувствовал, как ее тепло словно растворяется в нём, поглощая все сомнения. Сону знал, что когда придет время, он сможет сказать им всё, и они будут рядом.

***

Сону стоял у окна своей комнаты, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Лунный свет скользил по его лицу, делая черты более мягкими, почти призрачными. Тонкая шелковая пижама струилась по его телу, обволакивая каждый изгиб, будто сама луна обняла его. Комната была просторной и уютной: широкая кровать с безупречно ровно расстеленной простыней, мягкие подушки, разбросанные по дивану в углу, книги, которые он не успел дочитать. И в этом привычном окружении, среди мягкости и уюта, Сону вдруг ощутил себя совершенно одиноким. Сону казался спокойным внешне, но внутри его разрывали на части страх и сомнения. Разговор с родителями, который состоялся в саду несколько часов назад, всё ещё стоял у него перед глазами. — Мы всегда будем на твоей стороне, — сказала мать, взяв его за руку. — Что бы ты ни решил, ты наш сын, и для нас это самое главное. Отец кивнул, его взгляд был полон понимания и поддержки. Они знали, не говорили прямо, но знали. И они приняли его. Эта мысль должна была успокоить Сону, но вместо этого она всколыхнула внутри еще больше страхов. Теперь, когда родители были на его стороне, его тревожила реакция других. Что подумают его друзья? Коллеги? Преподаватели в университете? Сону был популярен, его всегда окружали люди, привыкшие видеть в нем успешного, уверенного в себе юношу. Но что произойдет, когда они узнают правду? "Что будет, если они узнают?Что, если они когда-нибудь узнают о его ориентации? Что, если узнают о том, с кем он проводил свои ночи, кому он посвящал свои мысли?" — эти вопросы преследовали его давно. В его голове, словно зыбкие волны на поверхности воды, расходились мысли о том, что будет дальше, если правда выйдет наружу. Глубоко внутри он уже знал — это принесет им боль и разочарование. Но даже больше этого он боялся того, как мир отреагирует на человека, с которым он делил свое сердце целый год. Он судорожно вздохнул, как будто хотел вырваться из этих мыслей, но они тянули его всё глубже. Однако настоящая тревога крутилась вокруг его парня. Сону не волновала их собственная любовь, их узы — они были сильны, он чувствовал это. Но он боялся, что общественное давление станет слишком сильным, особенно со стороны семьи его любимого. Родители его парня — строгие, традиционные, люди, для которых слово "честь" было не просто понятием, а сутью жизни. Они могли разрушить все, что строилось между ними годами. Сонхун, тот, кого он обожал вот уже год, всегда был осторожен. Он был слишком скрытным, его мир был замкнут на правилах, традициях, на страхе перед осуждением. Сону знал это, чувствовал каждый раз, когда они встречались наедине, когда парень смотрел на него своими холодными, но такими манящими глазами на публике. В этих глазах была сила, которая его притягивала, но также —неуверенность, единственная преграда между ними. "Он боится", — думал Сону, глядя на луну. Эта мысль звенела в его сознании, как натянутая струна. Он боялся, что однажды этот страх станет слишком сильным. Что однажды его парень не выдержит давления — давления семьи, общества, ожиданий — и просто уйдет, оставив его одного среди этих теней и лунного света. Он хотел удержать их любовь в тайне, спрятать её от холодных, бездушных глаз общества. Но разве можно так жить вечно? Сону чувствовал, что их отношения словно на краю обрыва. Они висели на тонкой нити, натянутой между любовью и страхом. Каждый раз, когда они встречались, эта нить дрожала, но держалась. Сону прижался лбом к стеклу и закрыл глаза. Глубокий вздох вырвался из его груди, но не принес облегчения. Он был слишком привязан, слишком поглощен этой любовью. Даже если мир рушился вокруг него, он не мог просто уйти. В комнате было тихо, слишком тихо для того, чтобы справиться с этим чувством. Ему нужно было услышать голос — его голос. Его пальцы на мгновение замерли над экраном телефона, прежде чем он нажал на знакомое имя. Сердце замерло, когда в трубке раздались короткие гудки. Один, два, три... Он не ожидал, что тот ответит так быстро, но когда на том конце прозвучал знакомый, низкий голос, Сону на секунду замер. — Привет. Ты ещё не спишь? — Сонхун явно был погружён в работу. В его голосе слышалась легкая усталость, но и неожиданная радость от звонка. — Всё в порядке? Сону молчал. Ему хотелось что-то сказать, но слова застряли в горле. Он прижался лбом к стеклу, чувствуя, как холод проникает в его кожу, а потом... он почувствовал, как по щекам покатились редкие, но горячие слезы. Он не мог их сдержать, как бы не пытался. Боль, которая давно гнездилась где-то глубоко внутри, наконец прорвалась наружу. — Сону? Ты меня слышишь? Что-то случилось? Голос Сонхуна был мягким, но в нем сквозило беспокойство. Он замолчал на долю секунды, осознав, что что-то не так. Сону закусил губу, не в силах подобрать слов. Он боялся. Боялся потерять его. И хотя они были вместе уже год, этот страх всё ещё преследовал его — этот жуткий, всепоглощающий страх, что однажды все это исчезнет. — Почему ты не спишь? — снова спросил Сонхун, когда Сону продолжал молчать. — Ты же сказал, что был с родителями. Что-то случилось? Сону хотел сказать что-то простое, успокаивающее, но вместо этого с губ сорвалось тихое всхлипывание. Слёзы снова предательски полились по щекам, и он ненавидел себя за это. Он не мог остановиться. — Я... — он судорожно сглотнул, пытаясь справиться с собой. — Я люблю тебя. На том конце провода воцарилась тишина. Сонхун, наверное, был ошарашен. Они редко говорили о чувствах так открыто, ведь оба боялись, что кто-то другой может услышать. Любовь — нечто хрупкое, нечто, что легко сломать одним неверным словом. — Я тоже тебя люблю, — наконец мягко прозвучал его голос. — Ты в порядке? Сону молчал, и Сонхун замолчал тоже, давая ему время собраться с мыслями. Эти паузы казались им естественными, как если бы даже молчание было способом общения. Сону закрыл глаза, борясь с желанием просто повесить трубку и спрятаться от всего мира. Но он не мог. Он должен был задать этот вопрос, тот, который разрывал его сердце каждую ночь. — Когда-нибудь нас примут... так ведь? — едва слышно произнёс он, словно боясь самого ответа. Тишина снова разлилась в трубке. Сонхун знал, о чём он спрашивал, знал, что их отношения всегда были на грани открытой раны. Вопрос висел в воздухе, и ответа не было. Сонхун действительно не знал, что будет. Как отреагирует его семья? Как отреагирует мир? Никто не мог сказать наверняка. И эта неизвестность их обоих пугала. — Я не знаю, — честно признался он, и Сону ощутил, как холод пронзил его сердце. — Но... — после короткой паузы голос стал тверже. — Я заставлю их принять нас. я сделаю всё, чтобы никто не смог причинить тебе боль. Не позволю им разрушить то, что у нас есть. Эти слова должны были дать Сону облегчение, но они прозвучали слишком решительно, как обещание, которое невозможно было выполнить. Он знал, что Сонхун говорил это не потому, что был уверен, а потому что боялся потерять его. — Ты не должен, этого делать, — прошептал Сону, отвернувшись от окна. — Я не хочу, чтобы ты разрушал свою жизнь ради меня... — Ты — моя жизнь, Сону, — голос Сонхуна прозвучал твердо. — Я не собираюсь жить в мире, где тебя нет рядом. Сону прижал телефон к груди, словно это могло позволить ему ощутить его ближе. Ему хотелось верить в эти слова, хотелось надеяться, что их любовь сможет выжить. — Я просто... я не знаю, как дальше жить с этим страхом, — признался Сону, наконец позволяя себе говорить откровенно. — Как смотреть в глаза людям и не бояться, что они могут всё разрушить. — Мы вместе справимся, — ответил Сонхун, голос прозвучал мягко. — Я с тобой, и ты не один. Сону снова почувствовал, как по его лицу текут слёзы. Ему вдруг стало легче от этих слов. Пусть ненамного, но достаточно, чтобы дышать. — Я просто хотел услышать твой голос, — тихо сказал Сону, наконец успокаиваясь. На том конце снова повисло молчание, но оно больше не было тревожным. — Спокойной ночи, Сонхун-хен, — прошептал Сону, чувствуя, что находит покой. — Спокойной ночи, Сону, — ответил голос, такой родной и тёплый. И мир за окном, казалось, замер, предоставляя им эту маленькую, тихую вселенную, где они были только вдвоём.