assorted

В усадьбе были и другие родители, естественно, из знатных родов, иначе мало кто смог бы оплатить обучение в этом пансионате. Перед поездкой Хосок изучил документы, связанные с этим заведением, и выяснил, что дворец давно финансирует данное поприще. Детей в этих стенах обучают разным ремеслам и умениям, начиная от фехтования и заканчивая верховой езде. Владелец пансионата некий граф, по слухам, что долетали до принца-регента, довольно-таки строгого нрава; наверное именно поэтому аристократы, привыкшие к праздной жизни, не стремятся развить эту праздность в здешних стенах. Хотя, Хосок сильно рад этому. Пусть это учреждение останется неприкосновенным и дальше! Здание скорее похоже на армейскую часть, нежели усадьбу: плац для тренировок, сугубо общая столовая со скамейками вокруг круглого стола на пять детей, полезное питание, казарма с узкими койками и отличный крытый и открытый комплекс для тренировок по верховой езде, — обхаживая и рассматривая все эти места, принц-регент остался более чем доволен. — Теперь понимаю, почему они так любят это место. — вздыхает Хосок, поворачиваясь к супругу. Намджун, уже сотни раз посещавший эти места, безропотно шел за ним, не навязываясь и не мешая. Ничего нового для него тут нет. — Ребята скоро вернутся обратно? — Их отпустят только после принятия душа и приема пищи, это ближе к сумеркам. — Намджун разворачивается и направляется к выходу из крытого ипподрома, и Хосок следует за ним. — Часы приемов тоже четко регулируются, старый граф очень жестко контролирует их дисциплину. — Хосок рад и этому, но неожиданно прыскает от смеха. — Интересно, как Намгиль проводит тут время. — принц лукаво улыбается. — Пока лишь развлекается… Я бы рад оставить его во дворце, но эти трое буквально слиплись, поэтому гувернер, к счастью, согласился пожить в казарме с детьми. — Надо его щедро поблагодарить за такое самоотвержение. — и оба смеются последней реплике. — Обязательно. В покои им выделяют лишь одну комнату с узкой двуместной кроватью, камином и голыми стенами. Даже ковров на каменному полу нет. Хосок, вспомнив, что видел плотное половое покрытие в казарме детей, успокоился и смиренно принял здешние условия. Главное, о детях заботятся. — Ого, старый граф даже камин приказал развести. — присвистывает принц. — Такой лояльности к себе никогда не замечал. — Пользуйтесь, мой лорд, это меня тут чествуют. — принц шутливо закатывает глаза и немного теряется, когда видит кровать. — Да и она на порядок шире, чем было раньше… Что же. — крутит головой, но ни дивана, ни софы, ни даже прикроватной табуретки не видит, поэтому, снова потерянно выдыхает. — Что же… — Хосок еле может сдержать ухмылку, видя венценосную растерянность. Как и говорил принц, с детьми им позволяют свидеться в специальной комнате приемов. Ребята, кажется, не особо и рады их видеть так скоро, мыслями находясь с друзьями, которых не видели полгода. Взбудораженные после небольшого похода, они не могли усидеть на месте, и когда поняли, что их не отпустят — Хосок уж точно, пока время не выйдет, смирились и начали взахлеб рассказывать про свои впечатления. Намгиль перебивал Сонхо, Сонхо врывался в рассказы Намгиля с сотнями подробностями, а Намхван, заразившись их энергией, громко лопотал, создавая сладчайший, изумительнейший гомон. Хосок с любовью обнял каждого, но расцеловать обе щеки позволил лишь Намхван, и на этом их попросили удалиться. Ребятам, кажется, даже не стало жаль расставаться. — Вот так вот вырастут и бросят меня. — насупившись, говорит Хосок, которому труднее всех отпускать детей. Принц согласно мычит. — В пансионате они всегда строят из себя взрослых. Ужин им предложили принести в покои, но оба отказались и сами направились прямиком в столовую. Лично Хосок не был голодный, но хотелось попробовать еду чисто из любопытства. При их входе встали присутствующие дворяне из их свиты, что не особо были счастливы проводить время в серых стенах усадьбы, но им полезно разбавить дворцовое богатство такой блеклой посредственностью, переживут. На этом перестав волноваться за сопровождающих, принц-регент приступает к ужину, стараясь быстрее расправиться. Ему надо поскорее вернуться в покои. — Барон…когда-то ухаживал за тобой? — вдруг спрашивает принц, смущая прямым взглядом драконьих глаз. — Вряд ли. — Хосок пожимает плечами. — Что понимать под ухаживаниями? — Ну…то, что делал я, было штурмом. — осклабился принц. — Значит, барон ухаживал. — кивает омега. — Надо бы извиниться за потраченное впустую его время. — Еще чего. — фыркает принц. — Ты не будешь извиняться. — Прости, но я сам буду решать, как вести со своим окружением. — холодно чеканит омега. — Я же не лезу в твои дела, будь добр, быть справедливым. — Не в случае с другими альфами, Хосок. И тема закрыта. — слегка повышает голос. Атмосфера в столовой тут же меняется, но все стараются не глазеть на венценосную пару. Хосок оставляет этот выпад без ответа, не тратя свои силы и нервы на это, уже решив для себя, что его дела только его дела — и только. Немного погодя, наследник прочищает горло и встает из-за стола. — Я встречусь с графом и вернусь в наши покои. Когда принц возвращается в комнату, омега лежит в постели, закутавшись в одеяло по нос. Решив, что тот уже спит, он, проверив огонь, тоже тихо раздевается и садится на краешек свободной стороны. Да вздыхает горько. В усадьбе не так много мест, даже пришлось некоторых из свиты отправить обратно, так как с ночевкой остались кто-то из родителей, поэтому ради сохранения рассудка покинуть эту узкую кровать ему элементарно некуда. Да и дрянь идея была пропустить бокал вина с графом. Очередной горький вздох застревает где-то в легких, так и не успев подняться вверх, когда кожей чувствует прикосновение теплой ладони к спине. Глянув за спину, видит вытянутую руку из-под одеяла, а подняв взгляд, встречается с сонными глазами омеги. — Я был шумный? — Хосок отрицательно качает головой, от чего чувствительный нос трется о жесткую материю. — Не спится? — омега снова качает головой и альфа, не удержавшись, мягко проводит по горбинке его носа. Ладонь на спине вздрагивает. Омега раскрывается пригласительно, и альфа без всяких раздумий ныряет в предложенное тепло. Он на секунду замирает, с задумчивым прищуром разглядывает румяное лицо омеги и, сократив и без того малое расстояние между ними, впивается в чужие губы поцелуем. Хосок горячо выдыхает носом, но не отстраняется, нет, напротив, несмело раскрывает рот, не предпринимает попыток перенять контроль, а позволяет альфе вкушать свою сладость. — Переживу ли я эту ночь? — оторвавшись, шумно шепчет Намджун, широкой ладонью обхватывая лицо Хосока. Тот что-то невнятно мычит и губами тычется в чужие губы. На этот раз альфа не спешит, остро осознает, что это может в любой момент кончиться, поэтому медленно, с оттяжкой целует, сминает мягкие губы, старается не опускать руки ниже чужих плеч. В какой-то переломный момент Хосок неожиданно стонет и телом льнет к нему, руками обхватывая шею и притягивая к себе ближе, тверже, телом к телу невыносимо горячо. Намджун послушно ведется, нависает сверху и поцелуями опускается ниже, грубыми ладонями сжимая чуть выше талии. Затем так же, с исступленными поцелуями возвращается к губам, но прежней отдачи не чувствует. Хосок лежит на спине, ресницы его трепещут от волнения, лицо и шея красные от возбуждения и россыпи поцелуев, но глаза по прежнему крепко сомкнуты. — Иди ко мне. — шепчет принц, опрокидывается назад, чуть не ударившись изголовья кровати, и тянет на себя Хосока. — Так тебе будет лучше? — спрашивает, передавая власть омеге. Тот выглядит удивленным, даже потерянным. Двумя руками опирается о грудь альфы, неловко елозит попой по чужим бедрам, но не знает куда себя деть, с чего начать. Принц улыбается уголками губ. — Тебе холодно. — отмечает, заметив в отблеске камина вставшие дыбом волосинки по всему телу. — Немного. — скорее то было от страха, но принц не хотел, чтобы омега чувствовал себя виноватым, когда его вины и в помине не было. Откинув руку в сторону, альфа кивает на нее. — Ложись. — приглашает, и омега с облегчением стекает вниз. Омега предпринимает очередную попытку затянуть альфу в поцелуй, альфа с готовностью отвечает, но Хосок вновь закрывает глаза и зажимается, предоставляя свое тело, но не самого себя. Прежнего наплыва возбуждения тот не чувствует. Намджун к неожиданности Хосока трогает его в пах и заставляет задохнуться. Резко открывает глаза и потрясенно смотрит на него. — Помнишь мое условие? Ты должен быть таким же крепким, как и я. — затем перехватывает его руку и прикладывает к собственному влажному возбуждению. Хосок гулко сглатывает и резко выдергивает свою руку. Затем и вовсе отворачивается, смущенный и разбитый. Усмехнувшись, Намджун обнимает его со спины, стараясь не касаться своим пахом. Ночь обещает быть долгой.