assorted

Что Сокджина поражает, так это чистота и горящая лампочка над покосившимся крыльцом, — да и электричество, значит, в порядке, что немало утешает. Трава была аккуратно подстрижена по обе стороны от дорожки, усыпанной щебнем; ворота без скрипа отворились, а облезлая входная дверь гостеприимно освещалась желтоватой лампой. Сокджин даже притормозил у ворот, задумавшись, а не сдала ли сумасшедшая бабуля кому-то дом, хотя, вряд ли, да и кому захочется поселиться в этом мухосранске. Оставив тяжелый чемодан прямо у крыльца — Сокджин основательно устал после взбирания на холм, — в очередной раз с тревогой на груди вставляет ключ в скважину, но к счастью дверь натужно, но отворяется. Внутри достаточно пыльно, и сколько бы Сокджин ни беспокоился о красоте своего лица, сегодня его хватило лишь на то, чтоб скинуть с себя одежду, достать из шкафа сложенную постель — на проверку чистоты он не стал тратиться, — и упасть на постель, скошенный усталостью и стрессом. Завтра будет новый день. Сокджин спит, спит и спит. Натужно, тревожно, но спит. Внутри дома невозможно душно, а за окном типичный шум летней деревни, в которой жизнь бьет ключом уже с неприличной рани. Дворы не так уж и близко друг к другу стоят, но до Сокджина налетом, сквозь тяжелый и урывчатый сон, долетают какофония звуков из блеяния коров, коз, недовольных кудахтаний кур и, неожиданно, запаха горького кофе. Последнее было настолько тяжелое и явственное, что Сокджин даже присел от непонимания. Он с сонным прищуром, не в силах приоткрыть оба глаза, смотрит на дверной проем, словно там должны быть ответы, но жалостливый рокот желудка заставляет встать. Сокджин не ел со вчерашнего утра, как выехал на поезде из Сеула, и после еще больше выматывающего сна, организму хочется простое человеческое заесть все потрясения. Как только он вступает на пол, понимает, что босыми ногами по пылью не самое умное решение, но одеться безумно лень, тратить сил на что-то стороннее не хочется абсолютно, более того стоит такая жара, что невыносимо. Он плетется на кухню, не особо осматриваясь вокруг — все равно привычная обстановка навеет лишь плохие воспоминания, к которым он с утра пораньше не готов. Кухня находится через смежную комнату, в конце небольшого коридора, кстати, надо заодно выскочить наружу и достать разряженный телефон из чемодана. Еще бы проверить что там с газом, но сначала Сокджину необходим кофе, не важно, пусть даже на костре сварит. Но все мысли о старом, добром и спасительном напитке вылетают из головы, стоит только выйти в коридор; он внутренне обмирает и замирает на месте: за небольшим круглым столом сидит незнакомый мужчина. Тот выразительно разглядывает полуголого Сокджина, что выскочил из комнаты как черт из табакерки, в одних трусах и вороньей макушкой вместо нормальных волос. Мужчина, словно ожидая явление Кима, спокойно поднимает чашку ко рту и отпивает кофе, запах которого и пробудил Сокджина от тревожного сна. -Какого черта? — голос звучит сипло и тонко от усталости, и Ким вынужденно прочищает горло, чтоб звучать увереннее. -Вы что тут делаете? — Мужчина кивает на остывающую турку на газовой плите за своей спиной. -Не в буквальном смысле. — закатывает глаза. -Вы кто такой? -Чон Хосок. — мужчина, который оказывается немного ниже самого Сокджина, встает и протягивает ему руку. Неужели он был слишком самонадеян, и дом действительно сдали кому-то? Это полный провал. Ким с багряными пятнами смущения, что моментально залили его лицо и шею, крепко пожимает протянутую силу, вкладывая в рукопожатие все свое сожаление. Настолько сильно он давно не позорился. -Я…не знал, что баба сдала дом кому-то, — высвободив руку, неловко чешет лохматый затылок. Он переминается с ног на ногу, безбожно краснея под любопытствующим взглядом этого Чон Хосока, который ведет себя уверенно, ну конечно же, он хотя бы нормально одет! Чон в истертых джинсах, черной футболке и темно-синей клетчатой рубашке, душа нараспашку. -Простите, пожалуйста, я…поговорю с бабулей…и возмещу Вам остаток… -Я тут не живу. — огорошивает мужчина Сокджина, и тот пораженно прерывает свою извиняющуюся речь. -Как так? — мужчина улыбается уголками губ и усаживается обратно как ни в чем не бывало. Запах кофе ощущается как никогда сильно. -Я лишь присматриваю за домом. — пожимает плечами. -Так…а зачем вам это? -Твоя бабуля попросила. — допивает свой напиток и вновь бодро поднимается. -Она не предупреждала о твоем возвращении, поэтому зашел как обычно. — Хосок, коротко отсалютировав, выходит на крыльцо. Не спеша обувается в грязные резиновые боты, от которых несет неприятным душком. -Кстати, ты ворота не запер и чемодан оставил снаружи. — он снова выразительно осматривает Сокджина с ног до головы, заставляя желать провалиться сквозь землю. Деревенское хамло, это, на минутку, неприлично. -Это было опасно. — комментирует под конец и направляется к воротам. Сокджин, как в жопу ужаленный подрывается следом и запирает ворота. Испанский стыд, вот так знакомство, позорище. Новый день почему-то не принес ожидаемого облегчения.