assorted

Человечеству необходимо удостоить отдельной соразмерной благодарности того садиста, кто придумал наказывать людей мокрыми полотенцами. Хосок сидит на утреннем уроке, со своего места, наблюдая, как старшие мальчики переписывают сложный английский текст, и унизительно терпит, как те слишком понимающе переглядываются и время от времени позволяют себе дерзкие смешки. Хосок сидит вытянувшись прямо, словно проглотил палку, сжав под столом пальцы в твердый кулак. На сегодня был запланирован диктант, но гувернер не смог довериться своем оскорбленному голосу: беззвучное рыдание разрывало бедную голову, и Хосок не смел внешне показывать, насколько его задел удар хозяйки мокрым полотенцем, когда та недосчиталась шести дров, которые, кстати, поджег в камине ее собственный избалованный деверь. -Мы закончили. — Мальчики со сверкающими глазами оставляют свои исписанные листы на столе, Хосок слегка откидывается назад, чтобы ненароком не показать свою ноющую шею: госпожа Ким позволила себе с размаха ударить гувернера прямо во время занятия, при няне и детях. Другие слуги были привыкшими, но потерять и то крохотное уважение, которое он смог выбить у избалованных детей было хуже всего. -Свободны. — Чон кивает на няню, и та выводит своих подопечных не мешкая, оставляя в комнате самого маленького мальчика, который не закончил соединять витиеватые точки косыми линиями. Хосок длинно выдыхает. -Сэр? — Хосок вымученно улыбается. Мальчику всего четыре года и пока не разобрался, кто «сэр», а кто всего лишь «мистер», кого стоит уважать, а кого просто терпеть. О терпимости его матери и речи нет. -Что? -А это было больно? -Что именно, мастер Ким? Мальчик поглаживает свою шею пухлыми ладошками. Перо оставляет черные капли на белоснежной накрахмаленной блузке, так как маленький наследник предусмотрительно не отложил свое перо. -Вот тут. -Нет, мастер Ким. — Хосок вытягивает свою руку. — Сдайте свою работу, и я отведу Вас в игровую комнату. Мальчик послушно спрыгивает со стула и вкладывает заляпанный, косо изрисованный листочек, но Хосок его великодушно хвалит. За сем и отводит наверх, чтобы вручить в руки няньки. Теперь время позавтракать, но Хосок слишком разбит, чтобы проглотить хоть кусочек еды. Его голова пылала в огне, а тело бездействовало: дисгармония убивала еще быстрее и надежнее. Поэтому он, забрав свою шляпу и твидовый теплый пиджак, выскочил в сад, чтобы предать огню и свое тело. Движение, движение и движение. Вот ключ к проветриванию мозгов и возвращении здорового аппетита. И составлению плана. Идея оставаться максимально незаметным и серым с треском провалилась из-за одного единственного вмешательства младшего господина Кима. Хосок утром узнал от слуг, когда те разжигали камин в классной комнате, что на днях действительно приехал младший брат господина Кима — господин Ким Тэхен. Приехал из Европы, а не из родного Чосона, как подумал Чон сначала. И переехал с твердым намерением тут осесть, перед этим женившись. Слуги даже шаловливо предположили, что некая юная наследница огромного состояния уже его заарканила. «Счастья ему», — фыркает Хосок саркастически, прокладывая себе путь глубоко в сад. Снег кропит мелкими хлопьями, но прочищенные с утра дорожки еще не успело замести обратно, благо, ветра нет, и в такой лютый холод даже приятно ходить. О «гулять» и речи нет, то, как Хосок гонится за гармонией, еле сдерживая себя, чтобы не начать проклинать господина Ким Тэхена, слишком близкое к отчаянию. -Ты такой прыткий, как лошадка. — раздается развеселый голос позади, и Хосок тяжко выдыхает. — Увидел тебя из окон и решил присоединиться, но ты несешься, как гончая псина. -Я думал, что старше Вас. -Думаю, так оно и есть. — Хосок не останавливается и не дожидается господина Кима, но тот за пару шагов нагоняет его и делает один широкий шаг на два поспешных Хосока. От такого далеко не убежишь. -И раз я не выше по происхождению, то возвратом своим достоин уважительного обращения. -Тебя задела «псина»? — господин Ким позволяет себе расхохотаться громко, на ходу просовывая пуговицу в петлю, полы темно-синего пальто развеваются при ходьбе, а меховой ворот вскоре собирает скопление сверкающих на тусклом солнце снежинок. «Щеголь», — оценил изящный, богатый вид младшего господина, и не специально сравнил дорогое, сшитое по фигуре пальто с твидовым, утепленным пиджаком своего старшего брата на себе. Гадать, кто проигрывал по фасону не приходится. — Или может вчерашний «олух»? Я плох в английском и не умею подбирать сравнения. -Меня задевает Ваша фамильярность, сэр. — Хосок, естественно, не поверил в его дешевое оправдание. -Тогда я извиняюсь… — Хосок выше задирает голову, но крепкая рука со смехом его задерживает. — Ты даже извинения не примешь? -В чем смысл пустых извинений, если Вы через пару мгновений вернулись к фамильярности? — отпустив его локоть, господин Ким вскидывает ладони вверх, сдаваясь. -Признаю, простите. — и глаза озорно сверкают под стать снежной драгоценности на меху. — Вы чересчур строги, господин Чон Хосок. Хосок не подает виду, что удивлен знанием своего имени, и продолжает идти. -Ваша манера поведения похожа на поведение мастеров Ким. — Господин Ким заливисто смеется на это, хотя Хосок рассчитывал оскорбить этим молодого господина и заставить уйти. Но он, к счастью, не продолжает идти за Хосоком. К бесконечному удивлению, небрежно накидывает на его плечо приятно пахнущий шерстяной шарф и разворачивается обратно. -Подождите… Но младший господин идет все также стремительно. Вечерние занятия длятся дольше обычного, и Хосок, пропустивший и завтрак, и обед, чувствует легкое головокружение. Классная комната погружена в тишину, раздается лишь скрип пера о лист бумаги, потрескивание жарко разведенного камина (госпожа велела держать тепло, пока ее сыновья не покинут класс) и монотонный счет младшего ребенка себе под нос. Придя в себя, очистив голову от лишних мыслей, Хосок вернулся в свое привычное рабочее состояние, поэтому дал диктант, как и планировалось утром. Старшие ученики проверяли свои работы перед сдачей, а младшенький повторял французский счет. -Сдавайте. — коротко велит Хосок, пожалев опаздывающих к ужину детей. -Завтра разберем все ошибки. Мальчики с облегчением сдают. -Госпожа велела привести юного господина сразу к столу. — говорит няня, перед тем как уйти и заняться старшими. Хосок терпеливо ждет, пока оставшийся ученик созреет для ответа, но проходит около четверти часа, и тот все также бубнит себе под нос. Хосок, со вздохом встав, садится на корточки перед учеником. -Мастер Доен, Вы сегодня готовы ответить? — мальчик поднимает на гувернера свои огромные глаза и качает головой. — Может, мне позволить Вам ответить завтра? -Спасибо, сэр! — хихикает радостно и спрыгивает со стула, привычно хватает Хосока за руку и направляется к двери. -Я учил! Правда учил, но в голове перемешалось. -Я Вам доверяю, мастер Доен… — до столовой они доходят в бурных обсуждениях, и Хосок вынужденно прерывает юного энтузиаста перед закрытыми дверьми. Тут он передает своего подопечного дежурящим слугам и уходит, но вдруг замирает, когда из-за приоткрывшихся дверей слышится его имя. Он резко разворачивается, но лишь видит закрывающиеся двери и дальнейшее продолжение разговора заглушается. С какой вдруг стати он стал темой разговора и в таком презрительном тоне, при этом? Голос госпожи был полон высокомерия и ненависти, Хосок не мог ошибиться, он за столько месяцев успел выучить все грани ее тембра и по этому определить настроение. Вся эта безосновательная ярость выматывала неимоверно, и у Хосока опускались руки, и чтобы ни было причиной сегодняшнего бурного обсуждения его скромной персоны, Хосоку будет все равно. Он смиренно примет очередное наказание и проглотит любое оскорбление. Чон Хосок не настолько смелый, чтоб бросить вызов своей судьбе. Лучше довольствоваться своей скромной участью и выживать дальше, как умеет.