assorted

Морозное январское утро освежает. Солнце, жалостливо выглядывающее из-за густых, низко опущенных туч, умудряется мстительно ослепить, раз на большее не способно. Оно сложило свои полномочия на ближайшие пару месяцев, как и Хосок, сложивший с себя ответственность гувернера. Чон Хосок стоит на улице шумного города, Лондон, кажется, совсем не спит в такую несусветную рань. В это время гувернер обычно все еще спал в отведенной каморке, тепло укутавшись в двойное одеяло. Но его лишила такой возможности грозная физиономия господина Кима, когда тот еще накануне вечером без предупреждения зашел к нему, рассчитал, и без извинений попросил покинуть его владения до того, как проснется его супруга и спустит с лестницы даже без законной оплаты. Хосок предпринял тщетные попытки добиться хоть какой-то справедливости для себя, мол, разве так можно с примерным работником, но большее, что смог предложить господин Ким, это его двуколка, которая отвезет в ближайшую гостиницу. Хосок не был в том положении, чтобы требовать большее — он еще помнил, насколько ядовитой и омерзительной бывает госпожа Ким, и, к своей чести, он не был готов ни морально, ни физически драться с женщиной, поэтому с непрошибаемым лицом выслушав сухие оправдания — все еще не извинения — господина Кима и тем самым выяснив, что его младший брат, господин Ким Тэхен, выпив лишнего, при важных гостях «выставил» их насильниками и тиранами, которые опускаются до избиения и унижения своих работников. Единственное, что Чон Хосок позволил себе, когда покидал его дом с одним саквояжем, так это: -Даже если Вы сами и не били, даже если Вы и не присутствовали при этом, Вы всегда были в курсе происходящего, сэр. Хосок смог оплатить лишь несколько часов в ближайшей гостинице, дальше нее двуколка его бывшего работодателя не повезла бы. Ему возвращаться некуда, семьи у него не осталось, брату он не нужен — тому бы прокормить собственных детей, так что и выбора особого нет. Его печальный взор обращается в сторону горизонта, где за чертой города недружными рядами стоят несколько фабрик. Вдалеке, сквозь городской шум, раздается колокол для рабочих — время подъема, и Хосок уже примеряет на себе их ритм жизни. Но ни работать на фабрике, ни жить подобным образом ему, увы, не хочется. Однако, без рекомендательных писем его никто не примет. Так и не найдя необходимый моральный настрой, Хосок возвращается обратно в гостиницу за своим саквояжем. Необходимо снять более дешевую комнату, поговорить на счет работы и влиться в серую текучку рабочих. Его руки, до сего дня не знавшие тяжелый труд, не отвалятся. Хосок был готов терпеть избиение на прежней работе, также будет терпеливым и к непосильной работе. Как бы там ни было, как он и говорил ранее — хлеб от этого черствее не становится. -У Вас гость, сэр. — из комнаты Хосока выходит прислуга с широким пустым тазом для переноски дров: та, очевидно, разожгла камин, хотя Чон и говорил, что необходимости в этом нет. И только из этого он понял, кто почтил его этим утром. Зайдя внутрь, Хосок, ожидаемо, обнаруживает высокую фигуру господина Ким Тэхена у камина, одна его нога стоит на металлической оградке, рукой опирается о кладку, его лицо подсвечивается трескающимся огнем, и полумрак в комнате добавляет зловещности всей его фигуре. Его пальто скинута на смятую постель, а волосы немного влажные от растаявшего снега. -Ты где был? — Хосок невежливо закатывает глаза и вздыхает, церемониться с представителем этой семьи ему хочется меньше всего. -Оставь свои поучения на несколько минут. -Как Вы здесь оказались? -Естественным путем, люди еще не научились летать. — Хосок вздыхает второй раз, не настроенный на остроумный лад. Господину Киму серчать не из чего, ему возвращаться есть куда, есть что поесть и вообще, в конце концов, огромное состояние. -Не хмурься, я лишь пытался развеселить тебя. -После того, как я из-за Вас потерял работу, это меньшее, что можете для меня сделать. -Из-за меня? Я думал, что приехал за благодарностью за свое вмешательство. -Какая чушь! — Хосок взмахивает руками, тут же раскрасневшись от гнева. -Работа, для которой у меня нет образования, которая меня прокармливала и… -И из-за которой ты вечно ходил в синяках. — перебил его нетерпеливо. — К концу года ты стал бы никому ненужной калекой. -А сейчас я стал никому ненужным безработным! — запальчиво вскрикивает Хосок, никоим образом не убежденный господином Кимом. — Я не давал Вам разрешения влезать в мои дела, сэр. Ким Тэхен встает прямо и задирает голову. Его суженные от гнева глаза сверкают то ли от огня в камине, то ли от ярости, но Хосок знает, что прав. Поэтому крепко сжав кулаки, тоже вскидывает подбородок, но из-за разницы в росте проигрывает в эффекте. -Я обсуждал семейные дела со своим братом. Конкретно о тебе речи не было. -Но уволили только меня! -Черт возьми, да! Я сказал, что наказывать учителей мокрыми полотенцами дурной тон! И в тот день били только тебя… Да меня тошнит даже от мысли, что тебя избивали, черт все дери! — и откуда только он узнал об этом? Сам Хосок ему ни за что не сказал бы. Только если дети не разболтали, посмеиваясь на ним. -Лучше бездействовать, чем быть под Вашей пьяной защитой! — выплевывает Хосок, уже полностью разошедшийся. -Я в жизни не пил. — холодным тоном отрезает Ким, и Хосока словно окатывает ушатом ледяной воды. Он затыкается и резко переводит взгляд на окно, за которым виднеется стена ближайшего дома. Потихоньку светлеет, это отмечается краем сознания, так как голова Чона сейчас в огне. Он запускает пальцы в волосы и садится на стул у стены, даже не предлагает сесть своему гостью. Тот может катиться обратно в поместье своего брата, или еще куда угодно. Тяжелая тишина давит, Хосок физически чувствует высокую фигуру господина Кима. Ему хочется остаться один, полежать несколько дней, пожалеть себя и дальше перелистнуть страницу. Забыть обо всех этих людях, даже о том, кто освободил от тиранического гнета, но путем лишения стабильного заработка. -Что планируешь делать? -Пойду на фабрику. Там всегда нужны люди. -Из-за того, что люди умирают из-за переработки. — фыркает господин Ким, садясь прямо на кровать. -Нет, только потому, что эта сфера процветает. — слабо спорит Хосок. -Как бы там ни было… Сомневаюсь, что твоей хилой фигуре такая работа под силу. -Без рекомендательных писем в здравом уме меня, иностранца, никто не возьмет… Как бы там ни было, мне уже пора освободить комнату, а вам пора уйти. -Я женюсь через четыре месяца. — вдруг объявляет господин Ким, и это звучит крайне неожиданно. Хосок теряется на несколько мгновений, смотрит на озабоченное чем-то лицо господина Кима, и с запозданием поздравляет. -И, полагаю, мне будет нужен гувернер для детей. -У Вас далеко идущие планы. — фыркает Хосок, кажется, немного смутив господина Кима. -Я обязан, иначе отец лишит меня наследства. — это обычная практика, такое встречается на каждом шагу. Хосок слышал, что Ким Тэхен обожает путешествовать, а его отец хочет, чтобы сын осел со своей семьей, и ничего лучше проверенного годами трюка не придумать. -Ну, я Вас поздравил, можете не приглашать на свадьбу, — хихикает Хосок и, кажется, это у него нервическое, — это будет немного не уместно. — Господи, как ему хочется провалиться в многочасовой сон. -У меня есть знакомая пожилая дама, она живет за городом. Думаю, жизнь в деревне вернет тебе здоровый вид. — Хосок не знает, оскорбиться или нет: что не так-то с его внешним видом? — Если у тебя больше нет вариантов, кроме фабрики, я мог бы написать ей. -Что я буду у нее делать, по-Вашему? Я не сиделка и не врач, чтобы… -Она взяла на воспитание дальнюю внучатую племянницу. Девочка еще мелкая, под столом ходит, но леди Бланшот согласится на помощь опытного гувернера. — Хосок теряется. Что ему делать, если не учить девочку? Ничего другого не умеет и не знает, а в качестве няни он сам не захочет быть из моральных взглядов. — Это только на несколько месяцев, пока не женюсь. -Как Ваша свадьба связана со мной? -Когда буду набирать новый штаб в собственный дом, я заберу тебя к себе. — это звучит не как обещание, а как сухая констатация факта. -Но… -Ложитесь и спите дальше. — господин Ким Тэхен встает. — Я оплачу комнату с питанием еще на пару дней, на третий день, часов в десять утра, будь готовым к дороге. Экипаж будет ждать тут. -Она меня не примет на таких условиях. -Примет, не беспокойся на этот счет. — надев свое пальто, господин Ким торопливо просовывает крупные пуговицы в петли. -Рекомендательное письмо отправлю сегодня же… Это будет моим извинением за поведение моей семьи. -А извинение за Ваше вмешательство? — господин Ким усмехается и однобоко улыбается. -Только после того, как отблагодаришь. — встав, Хосок открывает дверь и демонстративно указывает на нее. -Не выпускайте тепло. — хохотнув, Ким Тэхен направляется к выходу, и у самой двери задерживается на мгновение. -До скорой встречи. -Я не обещал вернуться. -О, это будет одним из главных условий твоего найма. — со смешком обещает тот и выходит, захлопнув за собой дверь. А Хосок, чувствуя бурлящее облегчение во всем теле, граничащее с неверием, торопливо скидывает с себя одежду и ныряет под пуховое одеяло, которого уже давно покинуло тепло, но жар от предстоящих перемен — лучших, как смеет надеяться Хосок, — не позволяет мерзнуть. И Хосок вскоре отрубается, убаюканный шумом города и треском полыхающих дров в камине. До скорой встречи.