assorted

Хосок никогда не забудет этот позор. Никогда за всю свою гейскую жизнь. А ведь Намджун предупреждал. А ведь Намджун говорил, что такая практика проходит на оk только в приукрашенных рассказах от третьих лиц. Надо было прислушиваться к своему жениху, а не напоить его на собственном мальчишнике! Но Тайвань имел собственное колоритное влияние, под воздействием которого Хосок решился на авантюру, о которой мечтал чуть ли не с первой встречи с Джуном, а именно — секс в общественном месте. Он не извращенец, просто так получилось, что этот пункт затесался в список его дел, которые должен сделать до смерти. Не просто оказался там, а нагло занял третье место, вот настолько он не извращенец. Так или иначе, Чон много раз пытался трахнуть или соблазнить собой Кима в туалетах местных гей-клубов. Но Ким, чертова задница, наотрез отказывался терять голову от возбуждения рядом с толчком. Да! Да, Хосок и сам не в восторге, но альтернатив у него нет — он сам ссыкуется даже отсосать в наитемнейшем кинозале, не говоря о полноценном сексе. И вот сама Удача благоволит, говорит, действуй. Они в Тайбэе, вдыхают вкус свободы любви и уже завтра собираются узаконить свои отношения. Рискованно, прямо в их духе, если родные об этом узнают, им больше не жить. Но Намджун и Хосок вместе больше десяти лет, прошли огонь, воду и десятки расставаний. Они закалены, и ненависть общественности как утренний секс-легко и просто, поэтому готовы всем рискнуть. Но знал бы Хосок, что рискует всем уже сейчас, в клубе, где друзья устроили им мальчишник. В клубе, полном разврата и открытости, где нет места привычной корейской лицемерной скромности. Да, очень удобно обвинить во всем атмосферу клуба, а не готовившегося к этому полтора часа Хосока. Он все продумал: они заняли диванчики возле стен, подальше от танцпола и бара, рюмка его жениха никогда не пустела, пальцы точечно нажимали и поглаживали все чувствительные места, за столько лет выучив все эрогенные точки Джуна. И Хосоку даже надавить не приходится: румяный и возбужденный мужчина сам перетаскивает жениха себе на колени, тут же запуская руку в неприлично широкие и короткие шортики. И Хосок отпускает себя. Позволяет пальцам Кима скользнуть дальше, вниз, в горячее и увлажненное местечко, послушно выгибаясь для большего доступа. Намджун остервенело кусает его плечи, взрыкивая плотоядно. Вскрикнув от возбуждающей боли, Хосок бегло осматривается вокруг: до них никому нет дела, все бесятся на танцполе, так что можно растянуть прелюдии, а затем уединиться в кабинке… -Я знал, что ты готовишься к этому, — говорит горячо в шею Джун, приставляя неожиданно холодные пальцы к пульсирующему входу. Еще больше увлажняя. Хосок порывается обернуться в удивлении, но Намджун толкает его вперед, заставляет согнуться на бедрах. — Поэтому взял с собой смазку. Он приподнимает Хосока как пушинку, и тот даже не успевает испугаться, как явственно чувствует обнаженный чужой стояк ягодицами. -Ты что… — только успевает выдохнуть, как Намджун с длинным стоном входит в него. Чон локтями сбивает некоторые бутылки, коленями больно ударяясь о край стола. Ким же перехватывает его под грудью и кладет на свою, не сбавляя сразу установленного глубокого ритма, сильнее прижимает жениха к себе, от чего тот впивается в его руки короткими ноготками и неожиданно громко стонет. -Смотри, Хоби, смотри вперёд… — шепчет в ухо, больно кусая за мочку, и искры сыплются из глаз Хосока, да так, что чуть не кончает нетронутым. Он послушно смотрит на танцпол, но ровным счетом ничего не видит: глаза отказываются от сотрудничества. -Возможно, сейчас кто-то там танцует и смотрит на нас…на тебя…на то, как ты ломаешься на моем члене…- застонав, Хосок тянется дрожащей рукой к собственному возбуждению, что все еще мучается и сочится в обтягивающих боксерах, но Намджун другой рукой перехватывает ее. — Смотрит и хочет оказаться на моём месте, так же заставлять тебя кусать губы до крови, дёргаться в желании феерично кончить. — Отпустив руку, Намджун приспускает шортики Хосока, стараясь никак не коснуться члена. — Но не разрешать, потому что ты вел себя плохо. — он смотрит на покрасневший член, слушая, как виктимно стонет ему в шею Хосок, ломаясь, ломаясь, ломаясь. Тот, словно в бреду просит: «пожалуйста, пожалуйста», вымаливая все разом. Хосок был готов кончить еще в самом начале, вот настолько он не извращенец, а сейчас — тотальный пиздец. Движения Кима становятся медленнее: верный признак приближающегося оргазма. — Очень и очень плохо, Хосоки, ты же напоил меня… — глотает окончание, мстительно прижимая к себе жениха, кончая глубоко внутрь, прекрасно помня, как много дискомфорта это приносит после. -Нет… — чуть ли не воет Хосок, когда Намджун из него выскальзывает и не думает помочь с собственным возбуждением. -Нет… Но Намджун встает и дергает его на себя. -Ты же в туалете хотел? Идем, заслужишь прощение. — многообещающая дрожь пробивает все тело, и Хосок трясущимися ногами поспешно идет за ним, не обращая внимание на общее состояние. И он долго вымаливал прощение, настолько, что стер не только колени, но и губы. И унизительнее глумливых хихиканий и понимающих косых взглядов друзей на следующий день из-за затраханного вида Хосока может быть даже не то, что из-за качественно выебанного состояния ничего с собственного бракосочетания не запомнил, а именно то, что ему, вообще-то, позволили кончить за всю бессонную ночь только раз. Всего лишь, черт его дери, раз. И в конце концов это было настолько болезненно, что он удовольствия даже не получил. -Будешь знать, как в будущем меня использовать. — шепчет сквозь самодовольную улыбку Намджун, прижимая к себе за окольцованную руку и целуя нахохлившегося законного мужа. Хосок же никогда не забудет этот позор. Никогда за всю свою гейскую жизнь. А ведь Намджун не раз предупреждал, что он очень мстительный.