Of fire and monsters

      Однажды в далеком-далеком королевстве жили двадцать восемь семей чистой и благородной крови. Подданные были немногочисленные, но королевство — могущественное и процветающее. С самого начала их редко беспокоили посторонние. В каждом поколении священных двадцати восьми Альфы и Омеги раскрывались после шестнадцатилетия, сигнализируя о передаче власти или возможности для брачного союза. Два года спустя проводится Брачный бал в честь нового Альфы каждой семьи. Здесь, в бальном зале, перед своей семьёй, друзьями и врагами Альфа выберет свою пару.       Большинство из священных двадцати восьми были богатыми, но Малфои — богаче всего.       У некоторых семей была сила, ум или красота под стать их деньгам и замкам. Но Малфои имели то и другое в изобилии наряду с беспощадным коварством, и удивительной способностью предсказать, в какую сторону подует ветер.       Когда Люциус и Нарцисса Малфой объявили о рождении сына, королевство ликовало от этой новости. Семья Гринграсс отправила им особые поздравления. И хотя Гринграссы надеялись, что вскоре у них появится собственный сын, лорд Элдред и леди Одетт вместо этого были благословлены рождением прекрасной маленькой девочки. Они улыбались друг другу над колыбелькой Дафны, надеясь, что однажды смогут заключить очень выгодный брачный союз.       Семь лет спустя появилась сова с толстым свертком пергамента, где объявлялось о пополнении в семействе Гринграсс. В деревне на расстоянии около семидесяти миль был найден маглорожденный ребёнок со стихийным выбросом магии. По традиции он должен был остаться на попечении благородной семьи, чтобы получить надлежащий уход и обучаться магии. Маглорожденные дети никогда не составляли большинство, но никто не ждал от них многого. Не тогда, когда у них столь скромное происхождение и такая странная родословная. Природа склонна совершать маленькие, забавные ошибки.       На самом деле, иметь маглорожденного подопечного было большой честью. Они получали некоторое образование вместе с детьми семьи, хотя не настолько много практиковались в магии, так как обладали слабыми способностями из-за происхождения. Подопечные редко становились тяжёлым бременем, если их правильно воспитывали, и часто были довольно полезными в поместье (ими было намного легче командовать, чем домовыми эльфами).       Естественно, маглорожденные были Бетами. Очень редко Омега или ещё реже Альфа могли произойти из удачливой семьи полукровок, но маглорожденные всегда были Бетами, поэтому их чистокровным опекунам не нужно было беспокоиться о какого либо рода вмешательстве. — Какая прекрасная новость! — воскликнула леди Гринграсс, когда муж показал ей письмо. — Я уверена, что Дафна и Астория обрадуются маленькой приятельнице.       Когда Гермиона Грейнджер появилась на пороге поместья Гринграссов с пушистыми волосами и в странной одежде, в ней не было ничего особенного. И леди Гринграсс велела домовому эльфу показать девушке её комнату в восточном крыле, так как сама была занята примеркой мантий. Девять лет спустя: День Раскрытия       Когда Гермиона просыпается, огонь в комнате уже погас, и в воздухе витает прохлада, даже несмотря на середину сентября. Она держит глаза закрытыми, пока прислушивается к своему телу. Мышцы уставшие, но девушка не чувствует чрезмерное тепло или возбуждение. Кожа ощущается все такой же. Когда пальцы путешествуют от шеи, ниже к груди и животу и далее к изгибу бёдер, она не чувствует ничего необычного. Нет набухания, болезненности или чувствительности при прикосновении. Это она, такая, какой была вчера и позавчера.       Гермиона вздыхает с облегчением и открывает глаза.       Ничего. Её шестнадцатый день рождения наступил и прошёл, и ничего.       Облегчение растекается по венам. Она была так напугана, что неправильно истолковала знаки. Гермиона не раскрылась как кто-либо. Как и говорили, подобно всем маглорожденным, она Бета. Глупая, глупая девчонка. Гермиона прочитала так много книг, пока помогала Дафне готовиться, что позволила из-за страха изученным симптомам превратиться в фантомные в собственном теле. Болезненные точки на шее, где появятся запаховые железы Омеги? Она вновь надавливает пальцами на это место. Просто показалось. Необычайно тяжелые месячные не являются надёжным знаком, также как и периодическая чувствительность маленьких грудей, а румянец на щеках во время его визитов — лишь естественное смущение от беспощадных поддразниваний. Мешочек с вещами, находящийся в шкафу под чарами незаметности, был приготовлен зря. В самом деле, глупышка.       Слава богам, она была неправа.       Сейчас у Гермионы почти не было свободы. Но однажды, когда девушка достигнет совершеннолетия, то сможет делать практически все, что пожелает.       Она не будет привязана к браку. Гермиона может не иметь богатства, власти или образования, которые могли позволить себе Альфа или Омега, но свобода была дороже, чем все вместе взятое. Ей будет грустно покинуть Дафну, но даже сейчас их пути расходятся. Дафна жаждет того, чего Гермиона боится — брака, укусов, и — девушка вздрагивает и не может назвать такие вещи. Нет, так как она Бета, то сможет уйти.       Гермиона сможет найти своих родителей.       Раздается звон колокола где-то в холле и девушка грациозно двигается быстрее. Она откидывает волосы на спину и надевает простое хлопковое платье.       Гардероб Гермионы скромен по сравнению с Асторией или Дафной. Но она не нуждается в вечерних бальных нарядах или шелковых платьях. Леди Одетт всегда следит за тем, чтобы одежда Гермионы оставалась чистой и заштопанной. Многие подопечные не получают такой доброты. Её простые, прочные платья идеальны для прогулок в лесах поместья, обычно с книгой в руках, или чтобы переходить вброд реки, или собирать особые грибы, которые лорд Элдред любил в своём супе. Также бывали случаи, когда Гермиона могла улизнуть, свежими, прохладным вечерами, и сидеть у маленького костра, который разводила. Девушка смотрела, зачарованная мерцанием и потрескиванием огня. Если бы она носила тот же шёлк, что и Дафна с Асторией, то не смогла бы с лёгкостью карабкаться по деревьям и залезать на лестницу в библиотеке, чтобы протирать пыль с книг. У попечителей Гермионы, несмотря на амбиции, большое сердце. Ей повезло находиться под их присмотром, не ко всем маглорожденным относятся с добротой их семьи.       Хотя большая часть напряжения в теле Гермионы за последние полгода была вызвана страхом из-за меняющегося тела, девушка также боялась покинуть Гринграссов. Побег будет предательством их доброты. Иногда девушка чувствовала, будто Гринграссы были единственным примером доброты в жизни с тех пор, как она покинула свой дом. Лорд и леди Гринграсс никогда не пытались подавить магию Гермионы или препятствовать стремлению к знаниям. Девушка не могла посещать уроки этикета, преподаваемые мадам МакГонагалл, но лорд Элдред разрешил ей изучать магию вместе с Дафной и Асторией, под руководством их учителя, мистера Альфреда Пьюси.       После окончания своих занятий, Гермиона оставалась в огромной библиотеке, читая и практикуясь в магии. Лорд Элдред вновь и вновь замечал ее неумолимую жажду знаний. Однажды девушка подслушала его, говорившего: «Какой от этого вред? Она никак не сможет использовать это, не важно как много читает…»       Даже когда другие благородные семьи и их дети приходили в поместье, леди Одетт не прятала Гермиону. Единственный раз, когда девушка ощущала реальную разницу между ними, если дело доходило до приличных светских мероприятий. Как и другие лорды из Священных двадцати восьми, лорд Элдред имел место в Совете Лордов, и такое положение обязывало семью Гринграсс появляться на всевозможных праздниках, банкетах и балах. Гермионе никогда не разрешалось присутствовать на них. Маглорожденные подопечные были полезными подарками, но теми, которым лучше было оставаться дома, как любимой кошке или сове.       Гермиона споласкивает лицо холодной водой, и, высушив кожу маленьким полотенцем, изучает себя в зеркале. Несмотря на фиолетовые круги, залегшие под глазами, девушка улыбается своему отражению, пока смотрит на гладкую кожу у основания шеи. Она чувствительна, но не так как запаховые железы. И Гермиона ощущает облегчение, когда пропускает сквозь пальцы непослушные кудри, добавляя заколки, чтобы закрепить косу.       Боль в мышцах должна быть результатом недель беспокойного сна, того, что эмоциональный стресс проявился физически. В конце концов, она не ложилась спать допоздна, изучая неизвестное.       Гермиона вздыхает. «С днем рождения тебя, глупышка.» ***       Рано утром в день шестнадцатилетия Дафны, спустя ровно сорок два дня после дня рождения Гермионы, доносится стук в дверь спальни. Астория проскальзывает внутрь прежде, чем девушка встает с кровати.       Астория все еще слишком маленькая для своего возраста, едва ли выглядит как девушка четырнадцати лет. Сейчас она изучает комнату с сцепленными за спиной руками. Выражение лица девушки выдает немного неприязни, смешанной с любопытством. Хотя её старшая сестра периодически поднималась в комнату Гермионы, чтобы похихикать или посплетничать, когда мать не могла услышать, Астория не совершала путешествие на третий этаж восточного крыла много-много лет.       — Она.? — Гермиона садится и натягивает одеяло на грудь.       Астория устраивается на кровати и кивает.       — Да. Мама с ней сейчас.       — Она должна быть довольна —             Гермиона ковыряет клочок шерсти.       — Конечно же, она довольна — фыркает Астория. — Это честь — быть Омегой. Вскоре Дафна сможет посещать Брачные балы, и выйдет замуж за красивого Альфу, как и я однажды.       — Я очень рада — шепчет Гермиона. Девушка натянуто, до боли улыбается. Живот скручивает. Гермиона рада, что Дафна получила то, что хотела, о чем страстно рассказывала, с огоньком в глазах. Но мысль, что её подруга, её единственная подруга, внизу, в кровати, будет биться в агонии три дня…       Почему они желали этого? Этого проклятия?       Больше всего девушка рада, что с ней такого не произойдёт.       Астория откидывается назад и вперивается в Гермиону непроницаемым взглядом.       — Сейчас все будет по-другому, ты это знаешь. Она не сможет проводить так много времени с тобой.       — Я знаю — Гермиона переводит взгляд к окну.       И она действительно знает это. Эта тяжесть, безысходность ситуации тяготит сердце и разум. Она знала, что все изменится, и сейчас это происходит. Это то, что можно было ожидать в конечном итоге. Неделями она помогала планировать празднование шестнадцатилетия Дафны и месяцами — исследовать информацию о течках и завязывании узла. Дафна сделала первый настоящий шаг, чтобы двигаться дальше, выйти замуж, а Гермиона рассчитывала остаться и ждать, чтобы стать для кого-то… никем. Конечно, девушка ни для кого не желает быть кем-то, но это жестоко и несправедливо, когда о тебе думают как о пустом месте. О судьбе было легко забыть, когда они с Дафной шептались по ночам.       Она знает, что глупо позволять этой зависти гноиться в груди, как яду. Гермиона не желает судьбы Дафны. В течение нескольких коротких месяцев когда девушка думала, что может разделить её участь, то жила в страхе, не так ли?       Но хотя… мысль о том, чтобы — быть желанной — быть особенной…       Гермиона знает свои шансы на счастье. Лёгкая жизнь за пределами поместья Гринграссов практически невозможна.       Даже если она найдет родителей, любое препятствие может встать на пути. Что такое свобода без власти, без безопасности? Такая свобода может немногое, чтобы противостоять боли, которая придёт с потерей всего привычного.       Слава богам, Гермиона могла остаться.       — Будут всевозможные вечеринки, на которых ты как Бета не сможешь побывать — продолжает Астория высокомерно — и у тебя не будет тех же самых уроков. Дафна будет слишком занята, чтобы все объяснять.       Гермиона не может сдержать твёрдую нотку в голосе.       — Я знаю, Астория. Я понимаю, как все это работает.       — Ты так говоришь, но не знаешь, не так ли? — Астория встает и смахивает длинные тёмные волосы с лица. — В действительности, ты — не одна из нас, поэтому можешь думать, будто знаешь, но это не так.       Гермиона не может сформулировать ответ. Сердце бешено стучит и девушка рада, что это не она, она рада. Но только Гермиона живёт в более простой, менее золотой клетке. И девушке следует быть очень благодарной Гринграссам, за то, что они дали кров, учат и заботятся о ней, ведь не все подопечные так удачливы. Поэтому Гермиона смотрит на деревья, колеблющиеся на ветру, пока Астория окончательно не злится и открывает дверь, чтобы оставить девушку наедине.       — Тебе нужно вставать — произносит Астория. — Ты понадобишься матери, чтобы приготовить чай.       Дверь со щелчком закрывается, и Гермиона считает до трех, прежде чем соскользнуть с кровати. ***       Гермиона слышит музыку, плывущую, как летний бриз, с нижнего этажа.       Девушка знала, что вечеринка в честь шестнадцатилетия Дафны будет восхитительным событием. В конце концов, она помогала с её планированием. Но, как можно заметить, сейчас Гермиона сидит на своём маленьком балконе, с книгой в руках, наблюдая как гости один за другим направляются к роскошному парадному входу в изысканных костюмах и очаровательных масках.       Только Дафна могла быть такой смелой, чтобы попросить устроить Хэллоуинский маскарад на свой день рождения. Когда сначала она предложила тему вечеринки несколько месяцев назад, Гермиона была очень воодушевлена.       Дафна обещала, это будет идеальная возможность, чтобы Гермиона проникла вниз, на свой первый бал. «Все будут в костюмах» — бормотала она. Никто не будет иметь ни малейшего понятия кто ты, и все будут слишком сильно пьяны, чтобы их это заботило.»       Гермиона была взбудоражена идеей — мыслью, что хоть раз в жизни не будет отвергнута этими волшебниками. Можно будет танцевать, есть, или, возможно, беседовать. Никто не будет знать, что Гермиона другая — ниже их.       Все даже зашло так далеко, что была куплена маска львицы. Когда Дафна незаметно пронесла ту в комнату Гермионы поздно ночью, девушка бросилась в объятия подруги. Маска была прекрасна так, что дух захватывало. Гермиона знала, что она не золотая. Но причудливые бронзовые детали были начищены так ярко, что на расстоянии маска сверкала как утреннее солнце.             Девушка любовно провела пальцем вдоль узоров. Решётка проходила по переносице и расходилась веером вокруг глаз. Она была потрясающей, восхитительной, мощной — великолепнейшая вещь, которая когда-либо принадлежала Гермионе.       А сейчас?       Сейчас маска спрятана в бесполезном мешочке, в глубине шкафа. Возможно, девушка сможет продать её, когда наконец достигнет совершеннолетия и покинет это место. Гермионе будут нужны деньги, чтобы хотя бы иметь шанс на успех в поиске родителей, в начале своего собственного пути.       После того, как у Дафны прошла течка, их отношения изменились. И Гермиона знала, что это случится.             Сегодняшний вечер — не празднование ещё одного уходящего года, а предпосылка к чему-то гораздо большему. Семьи со всего королевства прибудут с сыновьями-наследниками в надежде встретить своих будущих Омег. Дафну будут водить по бальному залу, как если бы она была птичкой, выставленной напоказ. Присутствовать там было слишком рискованно, но ведь это такой большой шанс для Гермионы.       Книга падает на колени, давно позабытая, пока девушка наблюдает за прибывающими гостями. Она следит за Теодором Ноттом-младшим, из-за которого краснеет Астория, когда думает, что никто не видит. Их учитель мистер Пьюси прибывает в довольно старой карете с сыном Эдрианом, который иногда присоединяется на уроках. Хотя Пьюси не входят в Священные двадцать восемь, а являются лишь кузенами Яксли, Гермиона может предположить, что лорд Элдред пригласил учителя, чтобы угодить лорду Корбану.       Это мероприятие ничто иное, как павлин, показывающий свои перья. Способ для лорда Элдреда продемонстрировать свое богатство.       Гермиона знает, что власть берут, а не отдают, и сегодняшний вечер — первый шаг лорда Элдреда.       Леди Одетт больше не испытывает беспокойство. Нет наследника, нет сына, чтобы унаследовать состояние Гринграссов, но игра не окончена. Любой, кто женится на Дафне, получит место и голос после окончания правления Дома Гринграссов, поэтому лорд Элдред играет партию, используя дочерей как пешек. Он играет на победу, и так же поступают Дафна и Астория, которых в раннем возрасте научили, что они должны делать все возможное, чтобы заполучить правильного партнёра. Партнёра, который прославит Дом Гринграссов в его последние дни, что станет правильной платой за прекрасную невесту.       Подъезжает великолепная карета, и Гермиона выходит из тени, просто чтобы понаблюдать за лакеем, объявляющим о прибытии очередной семьи. Девушка слишком далеко, чтобы услышать его, но ей не нужно это, чтобы узнать, кто приехал. Карета явно говорит о богатстве. Она сверкает зеленью изумрудов, а серебряная отделка отражает свет фонарей. Гермиона может различить герб семьи, также в изящном, филигранном серебре, оттиснутый на дверях.       Малфои.       Лорд Люциус Малфой выходит первым. Длинные, платиновые волосы собраны сзади изящной лентой. Леди Малфой следует за ним в зеленом вечернем платье. Гермиона уверена, что Дафна расскажет обо всех деталях сегодня вечером, когда улизнет в ее комнату, чтобы пошептаться при свечах.       Если улизнет.       Сейчас все так изменилось, и девушка не удивится, если эта часть тоже поменяется.       Драко Малфой выходит из кареты после матери, и Гермиона задерживает дыхание.       Не то чтобы юноша её заметил. Драко замечал, но лишь когда девушка становилась у него на пути, а не когда пряталась наверху от праздника.       Гермиона толком не видела парня больше года. И было интересно, как он выглядит сейчас, есть ли еще тот презрительный взгляд. Обладает ли Драко все ещё этой резкой, жестокой чертой, которую, казалось, приберегал специально для Гермионы? В детстве, бегая по поместью Гринграссов, Тео и Пэнси иногда дразнили девочку, несмотря на увещевания Дафны «будьте хорошими, она не похожа на них». Имелось в виду, не похожа на обычных маглорожденных, а Гермиона сгорала в равной степени от гордости и стыда.       Но Малфой не дразнил. Он резал. Шептал лишь ей резкие слова, пронизанные отвращением, и дёргал за непослушные локоны.       — Я надеюсь, что ты благодарна — шептал он. — Если бы ты была нашей подопечной, я…       Когда Дафна или Тео оглядывались, Малфой отходил, непринужденный, невозмутимый, будто бы не держал Гермиону под каблуком, почти раздавленную.       Он никогда не говорил ей, что сделал бы.       Кожа покрывается мурашками, хотя мантия девушки тёплая.       Карета Малфоев отъезжает от террасного входа и перед тем, как проследовать за родителями в Мэнор, он останавливается и смотрит наверх.       На неё.       Серебристые глаза сужаются под маской дракона. Она изумительна, и даже на расстоянии, в приглушенном свете, девушка видит тонкую работу мастера. Маска золотая, инкрустированная нефритами, сияющими в лунном свете. Гермиона втягивает воздух и возвращается в тень. Сердце колотится как ненормальное.                   Невероятно. Невероятно, что он увидел её.       Не так ли? ***       Сердце сильно колотится, пока девушка прижимается спиной к стене, желая остаться невидимой для гостей. Глупость, это все глупость, но любопытная часть мозга Гермионы, которая жаждет учиться и знать, в итоге победила. И вот она здесь, внизу, в своем самом красивом подержанном платье. Маска, которая была так идеально спрятана, звала с обещанием удовлетворить любопытство. Сейчас она на лице девушки, ощущаясь больше как смертный приговор, нежели акт свободы. Если кто-нибудь пройдёт и мельком увидит Гермиону, притаившуюся в тени, особенно, если они выпили достаточно медовухи или огневиски, то смогут увидеть блеск бордового шелка и мерцание золота маски и, надо надеяться, ничего не подумают. Возможно, будут подозревать о свидании в углу, или подумают, что она — девушка, восстанавливающая дыхание после танца.       Гермиона выглядывает из-за угла. Музыка весёлая, наполняющая бальный зал бьющей через край энергией. Глаза девушки округляются при виде Астории, чьё лицо скрыто маской лисы, танцующей с Эдрианом Пьюси. Он высокий, широкоплечий и сильный по сравнению с её миниатюрной фигурой, лицо юноши украшает серебряная маска медведя.       Гермиона отводит взгляд от Астории и пытается найти Дафну в толпе гостей. Комната переливается цветами, заполненная масками, платьями и украшениями.       Этого всего слишком много.       Это потрясает ее.       Гермиона видит Дафну, чья маска павлина сделана из белого золота, стоящую между Пэнси и Тео. Они выглядят как ожившая картина, наполненная цветами и энергией, и на мгновение девушка жаждет быть с ними, быть одной из них. Мерцающий кристалл, с странной серебряной жидкостью внутри, привлекает её внимание. Взгляд Гермионы застывает на бокале, и леди Малфой запрокидывает голову, смеясь более свободно, чем девушка когда-либо видела. Рука лорда Малфоя оборачивается вокруг шеи жены, сжимает, и он целует её.       Гермиона втягивает воздух. Её глаза округляются, но никто вокруг, кажется, не замечает этого. На самом деле, в воздухе витает пьянящее головокружение, едва уловимое, но отчетливое. Похоже на то, что странная серебряная жидкость наложила заклинание на всех, и правила, которым девушку учили Гринграссы, растворилось в бальном зале, где ей не разрешалось быть. Музыка медленная и чувственная, и то, как они танцуют, лишь покачиваясь, с полуприкрытыми глазами и приоткрытыми губами…       — Поймал тебя — его дыхание касается её уха. Оно горячее, тяжелое, и Гермиона ненавидит то, как дрожит в ответ. Она замёрзла. Даже если бы ноги не были скованы, девушка не смогла бы убежать в толпу, его широкая грудь за спиной блокирует пути отступления.       Она в ловушке.       Сердце бешено бьется в груди.       — Я…       — Непослушное существо — рычит он ей в ухо. — Ты думала, что сможешь наблюдать за нами, не так ли? Я почувствовал твой запах через всю комнату.       — Отпусти меня.       — Ты омерзительна. Ты пахнешь омерзительно. — Он выворачивает руку девушки, заключая в ловушку напротив себя. — Мне следует рассказать леди Гринграсс, какое ты неблагодарное отродье, что пробралась сюда тайком от неё.       — Не надо — умоляет Гермиона, извиваясь напротив него. — Я ничего не делаю, Драко.       — Малфой. Лорд Малфой для тебя, однажды. — Его дыхание скатывается по её шее, кожа покрывается мурашками. — Скажи это, и я отпущу тебя. Нужно убедиться, что ты знаешь свое место.       Девушке хочется завизжать, закричать, возразить, проклясть его, но она не знает подходящих слов. Вместо этого Гермиона останавливается на чем-то грубом, что точно заставит леди Гринграсс чувствовать себя нехорошо.       — Пошёл к черту — шипит она сквозь стиснутые зубы.       Драко смеется. Смех жестокий и снисходительный, и Гермиона ненавидит, что звучание его голоса волнует ее.       — Ты думаешь, что слишком хороша, чтобы называть меня лордом? — Его ладонь ползёт вверх по её руке, сжимаясь вокруг горла. Драко сдавливает, большой палец скользит по чему-то чувствительному, опухшему. Писк вырывается из её горла, и его хватка усиливается. — Я могу уничтожить тебя. Я мог бы уничтожить тебя, если ты была нашей подопечной. Я не позволял бы тебе расхаживать вокруг с важным видом, как Гринграссы.       — Я…       Он наклоняет голову к её уху.       — Следующее слово, которое вылетит из твоего рта, будет «лорд», или я позову леди Гринграсс, грязнокровка.       Девушка борется с Драко, но это бесполезно. Его дыхание напротив её кожи вызывает противоречивые чувства. Прикосновение жжёт, заставляя кожу по-настоящему пылать и зудеть.       Гермиона хочет большего и меньшего одновременно и сжимает свои бедра из-за внезапной боли. Девушка чувствует себя мышью в мышеловке, но есть некое острое, опасное удовольствие быть пойманной, и это пугает. Она не должна хотеть Драко, но жаждет кусочков его жестокости, колкостей и насмешек так же сильно, как ненавидит их, ведь так? Желание ощущается как болезнь. Нужно сбежать, но Гермиона бессильна для этого. Стыд растет в груди, когда она бормочет слова, которые он требует.       — Лорд Малфой.       Это ощущается как освобождение.       — Хорошо — выдавливает Драко.       Девушка ощущает прохладу маски, когда он проводит носом вдоль шеи, вдыхая её запах.       Сердце бешено бьётся и скачет в груди, когда его большой палец надавливает на чувствительное место. Малфой рычит. Звук глубокий, вибрирующий, он посылает тепло, скапливающееся в ее животе. Гермиона издает всхлип, пронизанный желанием и интересом.       Малфой высвобождает девушку, почти отталкивая, хотя она вся горит из-за него.       — Возвращайся в свои покои, грязнокровка — рычит он. — Тебе не место здесь.       Гермиона спотыкается, когда бежит обратно, вниз, в холл, в темноту. ***       Гермиона срывает маску с лица, и не глядя на неё, бросает в шкаф. Это внезапно слишком тяжело, больше нет щита, за которым можно было бы прятаться. Она чувствует себя грязной, испорченной, когда снимает платье. Девушка не может избавиться от этого чувства достаточно быстро. Оно остаётся с ощущением рук Малфоя на ее теле, вокруг шеи. Воспоминание вызывает зуд, напоминая, что Гермиона была податливой в его присутствии.       Дурацкий, дурацкий Малфой, думает девушка, забираясь под одеяло, чтобы найти успокоение в безопасности, которую даёт её постель. Просто монстр. Девушка укрывается с головой, глубоко дыша, пытаясь остановить дрожь, сотрясающую тело. Она перекатывается с боку на бок, пока не предаётся беспокойному сну.       Острая.       Пронизывающая.       Боль вырывает её из сна. Гермиона задыхается, прижимает ладонь к нижней части живота и плачет.