Another love

      Покои Матери-Исповедницы выглядели впечатляюще. Освещенные мягким светом свечей, что отражался бликами от белого мрамора, они были наполнены едва уловимым, тонким запахом благовоний. Ричард ощущал себя непривычно, хотя за несколько лет после свержения Даркена Рала и победы над Владетелем у него было много времени освоиться в роскошной обстановке Народного Дворца.       Ему была привычна мысль, что роскошь никогда не сочеталась с безопасностью.       — Рада тебя видеть, Ричард, — Кэлен появилась в спальне, выйдя из дверей в другом ее конце. Судя по ее слегка усталому виду, она была занята делами допоздна, но уже готовилась ко сну: на ней была лишь ночная рубашка. Он не понимал, зачем она позвала его на разговор так поздно. Он был наслышан, что Мать-Исповедница изнурительно трудилась от рассвета до заката. Он лишь боялся знать, к чему вел этот труд: к смерти и раздору или все же к миру и спокойствию?       Той Кэлен, что он знал, не было. Осталась лишь половина ее личности, голодный до власти фрагмент, непредсказуемый и опасный. Рада-Хан усмирил ее, и Совет Срединных Земель следил за принимаемыми ею решениями, как и Зедд, но опасный огонек в ее глазах никуда не делся.       — Не хочешь выпить? — Кэлен протянула Ричарду один из двух бокалов, стоявших на круглом деревянном столе в центре комнаты. Ричард отказался, одним лишь взглядом дав понять, что эта идея ему не нравилась: волшебнику не следовало потакать таким желаниям. К тому же он не слишком доверял ей.       — Как знаешь, — кубок остался в ее руках. Она пригубила вино.       — Зачем ты позвала меня?       — Зачем ты пришел?       Ричард смотрел на нее в упор, не желая играть в эти игры. Ему было нестерпимо, агонально больно видеть ее: ее стройную фигуру, которую лишь подчеркивала тонкая полупрозрачная ткань платья, ее чувственные губы, ее изящные запястья, которые лишь изредка приоткрывали широкие рукава платья. И ее тонкую шею, на которой блестел Рада-Хан с кровавым алым рубином, напоминая, что от нее нужно было защищать других людей. Не наоборот.       — Я хочу тебя, Ричард.       — Этого не будет, — спокойно ответил он.       — Неужели? — она криво улыбнулась. Несмотря на ошейник на шее, ее голос звучал царственно властно, а слова слетали с губ, звуча, словно приказы. — Твой черед: ответь на мой вопрос.       — Я пришел поговорить.       — Чтобы узнать, не вернулись ли ко мне… фантомные отголоски другой меня? Той слабой и зависимой девчонки, что так любила тебя? За этим ты пришел ко мне в спальню, Ричард? — она хищно улыбнулась.       — Для меня не имеет значения, где мы будем говорить, — ответил он, напустив на себя едкую ухмылку. Кэлен думала, что только она может позволить себе развязать язык?       Он не собирался церемониться с ней после всего, что она сделала. Глядя на нее сейчас, он понимал, что его надежда вновь увидеть на ее лице проблеск настоящих чувств была не более чем всплеском отчаяния.       — Что ж, это обнадеживает, — она сверкнула мимолетной улыбкой, такой же фальшивой, как и все остальное: Исповедницы умели жонглировать эмоциями или вовсе обходиться без них.       — Если ты и правда хочешь поговорить, то… у меня есть тема, которая может тебя заинтересовать.       Кэлен подошла к нему и положила руки на его плечи. Ричард напрягся, но не смог сделать ничего больше. Кэлен была его слабой точкой, и, просто чувствуя ее прикосновения, он терял волю.       Так было всегда. Так будет всегда. Это стало его проклятием.       — Я хочу носить твоего ребенка, Ричард.       Слова, от которых в прошлом у него бы подкосились ноги, сейчас парализовали его. В голосе Кэлен не было ни капли нежности, только холодный расчет, никак не поколебавший спокойствие ее черт.       Ему пришлось отогнать наваждение, сладкую иллюзию ее голоса, нежно нашептывавшего то же в единственную их ночь вместе, два года назад. Духи ведают, он хотел этого. Но женщины, с которой он мог создать семью и провести всю свою жизнь, больше не было. Осталась ее презренная тень.       — Нет, — холодно ответил он. — Я не пожелал бы ни одному ребенку оказаться в твоих руках.       — Как критично, — поддразнила она. — Ведь ты всегда хотел этого. Или ты отказываешься от своих слов?       — Ты не та, кому я говорил это.       — Но я — всё лучшее, что в ней было. Во мне есть ее могущество, ее ум. Наша дочь унаследует мои силы и твою магию. Разве это не идеально?       — Ни один ребенок не будет счастлив с такой матерью, как ты.       — А разве кто-либо из нас счастлив? — она заливисто рассмеялась. — Нет, и не будет! И ты не станешь счастливее, если откажешься от единственной возможности получить то, чего хочешь. Я не стану предлагать дважды. На случай, если ты откажешься, во дворце найдутся десятки достойных мужчин. Они будут гораздо слабее тебя, разумеется…       Ричард почувствовал звенящее напряжение в каждой мышце своего тела. Он проклял себя за то, что все еще испытывал ревность к ней — к ее телу, которым он мечтал обладать долгие месяцы.       — О, ты тоже видишь это, — между ними остались считанные дюймы, когда она обвила руками его шею. — Ты видишь, как меня ласкают чужие руки, как пожирает чужой взгляд. Разве это лучше, чем забрать себе? Ты ведь все еще… — ее губы оказались в опасной близости к его уху, — любишь свои иллюзии.       — Кэлен, которую я знал, не была иллюзией, в отличие от тебя.       — Но ведь я здесь… в отличие от нее, — она провела ладонью по его шее и зарылась в волосы. Кэлен приподнялась на мысочках, чтобы сравняться с ним взглядом, и он чувствовал ее горячее дыхание на своих губах. — И я могу дать тебе все, чего ты хочешь.       — У тебя нет ничего, — процедил он и отпихнул ее от себя, не заботясь о том, насколько грубо это могло быть.       Кэлен отошла на шаг, подняв руки, словно в знак капитуляции. Ричард не поверил ей: он скрестил руки на груди, пристально смотря на нее и ожидая дальнейших действий.       Улыбаясь, Кэлен начала расшнуровывать платье, и так оставлявшее мало простора для воображения, и тогда Ричард осознал, что она поймала его на крючок. Он не мог отвести взгляд, наблюдая за тем, как платье покорно сползает с ее плеч, задерживается над женственным очертанием ее груди. Платье спускалось все ниже и ниже, обнажая низ ее живота. Она замерла, позволяя его взгляду бесстыже схватиться за каждую плавную линию ее фигуры. Он легко мог представить изменения, которые произойдут с ней, если она зачнет. Это наваждение было столь же несбыточным, сколь и желанным. Но женщина, которую хотело его тело, не станет улыбаться их ребенку и любовно петь ему колыбельные.       Позволив платью соскользнуть, с ее предплечий и упасть на пол, она подошла к нему, теперь прижимаясь вплотную; он почувствовал мягкость ее груди, манящее тепло ее податливых бедер. Кэлен коснулась его подбородка и заставила склонить голову. Он ощутил терпкий вкус вина на ее губах, дурманящий точно так же, как целующий его призрак любимой женщины.       — Я хочу тебя, Ричард, а ты хочешь меня. Разве этого мало?       Кэлен провела кончиком пальца вдоль его бедра, и Ричард уже ощутил предательскую реакцию своего тела. Да, он хотел ее, хотел до безумия, но не сердцем. Его сердце… оно молчало уже давно. И, возможно, после потери Кэлен оно не заговорит вновь.       Ричард обхватил бедра Кэлен ладонями, и, когда он сделал несколько шагов к ее постели, она последовала вместе с ним, вторя его шагам, словно в танце, и смотря ему прямо в глаза. Он видел в тенистом зеленом взгляде триумф, ничем не прикрытый и не омраченный.       Едва соприкоснувшись бедрами с краем постели, Кэлен потянула Ричарда за собой, забираясь дальше, и он навис над ней, разводя коленом ее бедра. Она протянула руки к его плечам, но не успела — Ричард развернул ее спиной к себе, кладя ладонь между ее лопатками и впечатывая в постель, и тут же притянул за бедра. Кэлен выгнула спину, уверенная, что он играет по ее правилам.       Ричарда раздирали противоречия. Он прекрасно осознавал, что собирался сделать, но все в нем противилось ее ядовитому прикосновению. Но малая часть надеялась… нет, жаждала вернуть ее.       — Ты убила самого дорогого мне человека. Ты осознаешь это?       Кэлен даже не попыталась повернуться. Вместо этого она потянулась и повела бедрами, словно ластящаяся кошка.       — Я не жалею об этом. Моя вторая половина была бесполезной, — бархатистым спокойным тоном ответила она. Ричард почувствовал жгущий грудь огонь ярости.       Он должен был отпустить ее и никогда больше не касаться. Забыть о ней. Даже не смотреть в ее сторону. Но вместо этого он начал расшнуровывать завязки на штанах, сражаясь с желанием причинить Кэлен боль. Нет. Ему хотелось уничтожить ее, стереть, растворить, низвести до распластанной на постели грешницы, которая может только рвано дышать, но не говорить.       Он резко вошел в нее, не давая времени привыкнуть. Кэлен вскрикнула, цепляясь за постель, и тут же порочно застонала. Она была уверена, что он не сможет ей противостоять, и сила, с которой он сжимал ее бедра, выдавала его. На том месте, где она сейчас ощущала такую приятную боль от его загрубевших пальцев, точно останутся синяки.       — Хороший мальчик, — сладко прошептала она и почувствовала, как в его движениях закипел, прорываясь наружу, его гнев. Она любила его злость и то, как она подпитывала его силу. Она купалась в яростных лучах его гнева, словно в дневном солнце. Когда он схватил ее за волосы, наматывая на кулак и заставляя выгнуться почти до боли, она не сдержала громкий полустон-полувсхлип и бесстыдно развела бедра еще шире, подчиняясь его грубой силе.       Она привыкла быть главной. Но, когда его бедра бились о ее ягодицы, и каждую секунду внутри нее вспыхивало пульсирующее удовольствие, заставлявшее мышцы сжиматься, она была готова поддаться.       Она попыталась приподняться на локтях, но вместо этого Ричард схватил ее за обе руки и вытянул их вперед, заставляя уткнуться лицом в подушку. Кэлен вскрикнула, ощущая давление именно там, где оно было так нужно. Он навис над ней, и она почувствовала его рваное дыхание на шее, рядом с холодом металлом Рада-Хана, и задушенные стоны, которые не предназначались ее ушам. Когда он вжал ее спину в свой каменный торс, Кэлен ощутила свою абсолютную власть даже в его доминировании. По телу пробежала сладкая волна удовольствия, смешанного с болью от его резких, неумолимых движений глубоко внутри. Она чувствовала себя живой как никогда, словно боль напоминала об ее умершей половине.       Ричард замедлился, его толчки стали резкими и глубокими, и вдруг она почувствовала не нежный хлопок его ладони по ее заду, оставивший горящий отпечаток, от которого, пульсируя, по коже побежали волны удовольствия.       Кулаки Кэлен смяли простыню до побеления костяшек. Ее напряжение достигло предела, и тело превратилось в струну, звенящую от каждого движения их бедер, вторившего ударам его таза об ее ягодицы. Она чувствовала себя так, словно ее сила могла вот-вот покинуть ее, и ноги становилось бессильными и податливыми, покачиваясь в такт его толчкам. Но, когда мир перед глазами стал размываться от удовольствия, внезапно ее тело опустело. Ее мышцы дрожали, требуя завершения, но вдруг она ощутила что-то влажное на своей спине и сразу все поняла.       — Добрые Духи, Ричард, неужели я недостаточно ясно выразилась? — устало спросила она, ложась на живот, и обернулась, наблюдая за ним. Ричард сразу отстранился, тяжело дыша, и ее взгляд остановился на жестко обрисованных линиях его торса и игравших от каждого вздоха мускулах. Его мышцы словно были выкованы из стали — этим он отличался от Файрена. Файрен был лидером, как и Ричард, но не был воином.       Ричард был силен и умен, а в его жилах текла древняя магия Зорандеров и Ралов. Не было лучшей кандидатуры для отца Исповедницы, чем он, и Кэлен не была готова так просто потерять его.       Ричард сходил в ванную комнату и вернулся с влажным полотенцем, чтобы протереть низ спины Кэлен. Она усмехнулась: его золотое сердце не выдерживало температуру кузнечной печи, и оно плавилось ей в угоду; будь он сильнее, он бы не стал заботиться.       — Я не соглашался становиться отцом твоего ручного монстра, — холодно сказал он.       — Тогда что это было? — она намеренно выбрала снисходительный тон.       — Удовлетворение потребностей.       — Неужели Кара с этим плохо справляется? — Кэлен хмыкнула, подтянув к себе подушку и расслабленно положив на нее голову. — Я буду ждать, если ты изменишь решение.       — Или захочу убить тебя, — серьезным и спокойным тоном ответил он.       По спине Кэлен побежали мурашки: мысль о глубине его чувств дразнила ее. Она была готова раскрутить этот клубок человеческих слабостей, разобрать его, подергать за каждую ниточку, проверить их на прочность. Это бы помогло почувствовать хотя бы что-то, заполнить зудящую пустоту, которую изредка затоплял лишь гнев.       — Что ж… посмотрим, чего тебе хочется больше.

_______

      Ричард уехал в Д’Хару вскоре после их встречи. После их яростного столкновения в спальне они больше не говорили, но проблема была не только в Кэлен. Он вспоминал, что чувствовал, когда практически вколачивал ее в постель; как ненавидел себя за это и как не мог забыть ее стоны, от которых все еще вскипала кровь. Он ясно помнил ее обнаженное тело с алеющими следами на бедрах и ягодицах. Ему была противна мысль, что он позволил себе такую грубость, но еще противнее было осознавать, что Кэлен стонала именно из-за нее.       Прошел месяц, когда он получил сообщение от Зедда, требовавшего приехать как можно скорее. Ричард знал, что дедушка, хоть трижды великий волшебник, не станет тревожить его по пустякам. И все же Ричард ответил ему, что не может это сделать. Обязанности лорда Рала и восстановление Д’Хары после правления Даркена Рала были лицевой стороной медали, а нежелание быть рядом с Кэлен — теневой стороной, которую никто не должен был видеть.       Тогда Зедд написал ему, что Кэлен была беременна. Ричард ответил, что ему не было до этого никакого дела: он не был единственным возможным отцом. Если Кэлен намеревалась зачать ребенка, она не была слишком избирательна, и это только доказывал ее давний роман с Файреном. Убив свою вторую половину, она стала полноценным человеком, а не фрагментом, но ее жизненные установки не изменились. И после того, как он дал понять, что не собирается ей подыгрывать, она скорее всего решила найти ему замену. Какого-нибудь генерала армии, или успешного дипломата, или образованного аристократа. Ричард сжал кулак так, что побелели костяшки: воображение не могло уняться ни на секунду.       Зедд ответил ему:       — Видимо, она все же выбрала тебя, мой мальчик. Если ты не веришь мне, то поезжай в Эйдиндрил ради Кэлен. Как только ты прикоснешься к ее животу, то увидишь там свой портрет в миниатюре.       Ричард потер переносицу. Голову будто стиснули кузнецкие щипцы, раскаленные добела.       — Ты, верно, шутишь? — собрав в кулак последние силы, написал Ричард.       — Лишь насчет портретного сходства, мой мальчик… мы не узнаем это еще семь месяцев. Но ребенок несет магию Ралов, в этом нет сомнений.       Зедд бы не солгал ему, значит… Как он мог быть таким глупым? Почему не предпринял меры и не наложил хотя бы заклинание, которое бы помешало зачатию?       На страницах дневника воцарилось молчание. Судорожно дыша, Ричард думал о том, что ему стоило сделать. Первой же мыслью было как можно скорее увидеться с Кэлен. Выругавшись, он начал придумывать, как быстрее разобраться с делами в Д’Харе, чтобы пробыть в Эйдиндриле хотя бы несколько месяцев.

_______

      По возвращении Кэлен встретила Ричарда в своем кабинете, изобразив обольстительную, выверенную до йоты улыбку. Горло Ричарда словно сдавила невидимая рука, заставляя неотрывно смотреть на ее живот. В его душе кипела неразрешимая дилемма: что он чувствовал, радость или страх? И в этом моменте неопределенности он увидел тонкий изгиб в нижней части ее живота. Его колени едва не подкосились под тяжестью осознания.       — Зачем ты приехал, Ричард? Помнится, ты говорил, что тебе это не нужно, — Кэлен провела ладонью по низу живота, и ему показалось, что тогда она не пыталась манипулировать им: она уже ревностно относилась к этому ребенку и считала его исключительно своим.       — Я не лгал, — согласился он, так и не найдя силы отвести взгляд. — Но я недооценил тебя.       Кэлен улыбнулась.       — Ты знаешь, что род Исповедниц должен продолжаться, и это не просто моя прихоть. Я давно должна была исполнить свой долг. Мне повезло, что это был ты — если хочешь, думай, что на то была воля Создателя.       В Ричарде взыграло нечто темное, резкое словно вспышка молнии, и против воли он спросил:       — И многие успели помочь тебе?       — Я узнала о беременности через два дня после твоего отъезда. У меня не было причин… заменять тебя, — все с той же улыбкой ответила она, и Ричарду показалось, что ласковость в ее чертах была неподдельной. — Неужели ты хочешь, чтобы я была только твоей? Хочешь взять меня в жены?       Ричард стиснул челюсти до боли, услышав в ее голосе неприкрытую насмешку. Он мог только мечтать о том, чтобы Кэлен так уверенно предложила ему себя; чтобы она стала его женой и матерью его ребенка.       Он хотел собственными руками построить дом для нее, для их семьи, но женщины, которую он любил, не было, как не было и семьи, в которой его ребенок мог расти, окруженный любовью и заботой. Это все было неправильно.       — До его появления, — Ричард скрестил руки на груди, — я буду выполнять все твои прихоти. Но после… после я стану его щитом. От тебя.       — Тебе и правда так интересна роль отца, Ричард? Ведь ты не можешь терпеть мое общество дольше нескольких минут, — в ее голосе мелькнула тень разочарования. Ричарду показалось, что уголки ее губ обиженно дрогнули. — Так зачем заботиться о ребенке от женщины, которую презираешь?       — Я надеюсь, что он будет похож на прежнюю Кэлен, — искренне ответил он. — И я не допущу, чтобы ты сломала и его.       — Я — единственная Кэлен, которая у тебя есть и будет, — тихо ответила она, смотря ему прямо в глаза. Он не увидел ни малейшего проблеска эмоций за маской Исповедницы, лишь стальную уверенность в ее правоте. — Либо ты остаешься со мной и воспринимаешь меня как партнера, либо наша дочь никогда не узнает своего отца.       Ричард сжал руки в кулаки. Сердце тяжело билось о грудную клетку, переполненное влечением и тоской. Он знал, что ему предстояло совершить страшный выбор, и один из вариантов шел против всех его принципов. Но что было важнее: чистая совесть или шанс спасти его дочь?       Вместо ответа он погрузил пальцы в ее густые волосы и привлек к себе. Он почувствовал ее горячее, бегущее галопом дыхание на своих губах, и спустя мгновение он уже целовал Кэлен, а она отвечала ему. В этом поцелуе не было ни нежности, ни любви — только невысказанная горечь и отчаяние.

_______

      Зедд смирился с положением дел и приглядывал за Кэлен: за ее политическими шагами и здоровьем, если быть точнее. Старый волшебник не одобрял того, что Ричард допустил это и позволил так посадить себя на цепи, но он дал обещание, что сделает все, что будет необходимо для здоровья Кэлен и ребенка.       Но Кара… оставалась Карой. Когда Ричард рассказал ей последние новости, она состроила такую мину, что от нее бы скисло молоко. Потом в течение получаса она не хотела говорить с Ричардом из принципа, пока не остыла и ее коса не перестала яростно качаться из стороны в сторону с каждым ее шагом.       — Я все еще не понимаю, зачем тебе отношения с Кэлен. Да, она родит тебе дочь, но эта дочь — такое же оружие, как мой эйджил, и она приставила ее тебе прямо к горлу, — безапелляционно заявила Кара.       — Ты как-то говорила, что злость и гордость — это те чувства, которые придают силу, — ответил он, идя вместе с ней вдоль коридора.       — И что с того?       — Тогда нынешняя Кэлен должна нравиться тебе куда больше, чем прежняя.       — Очень смешно, — огрызнулась она.       — Я серьезен. Я думал, что она угодит тебе: правит железной рукой, дарит наследницу престола… давай же, Кара, скажи это.       — Ладно. Я скучаю по прежней Кэлен. Ты доволен?       Ричард горько усмехнулся. Еще несколько лет назад она бы не сказала такое даже под страхом смерти.       — Видишь, Кара. Ты смогла измениться. Думаешь, Кэлен не сможет?       — Меня не разделяли магией. Да и вообще, я ничего не знаю про магию… Я помню, что ты говорил еще несколько месяцев назад: ты не хотел иметь с ней ничего общего, не хотел исправлять. Что изменилось?       — Магия не поможет, но… я хочу попытаться вернуть ей чувства.       — Ричард, я понимаю твою привязанность к Кэлен, но ты можешь отдать годы и наследие Д’Хары той женщине, которая никогда не полюбит ни тебя, ни ваших детей. Она может разрушить все, что ты пытаешься выстроить, если это вдруг помешает ее планам.       — Да, Кэлен непокорна. Звучит очень знакомо, м-м? — Ричард попытался разрядить обстановку и с усмешкой взглянул на давнюю подругу. Она закатила глаза и покачала головой.       — Поверить не могу, что ты до сих пор любишь ее. Ты просто безумец, лорд Рал.

_______

      В Эйдиндриле Ричард стал проводить вечера в спальне Кэлен, даже не заметив, как это произошло. Она не манипулировала им, как в тот первый вечер вместе, но их партнерство само собой переросло в нечто иное.       Секс с Кэлен казался Ричарду греховным. Он любил не ее, а ее призрак, но он не мог… не хотел забывать о том, какое удовольствие дарило ее тело. Кэлен была великолепна. Когда он был с ней, боль от старых ран немного затихала, потому что, теряя контроль над ситуацией, она все больше напоминала саму себя.       Она любила показывать свое превосходство даже в маленьких, совсем незначительных вещах, и Ричард позволял. Иногда. А иногда их борьба за власть походила на яростный бой, и тогда Кэлен кричала, стонала, кусала губы и царапала его спину, превращая доминирование Ричарда в громкий, почти театральный триумф.       На исходе ночи, когда их разгоряченные тела сплетались, его накрывали волны приятных, пульсирующих теплом воспоминаний, и он позволял себе раствориться в неге вместе с Кэлен. Она редко противилась, изможденная и удовлетворенная, и проводила в его объятиях целые часы до рассвета. Тогда он мог позволить себе слабину и, дождавшись, пока ее дыхание выровняется и она упадет в объятия сна, клал голову ей на плечо и обвивал рукой живот, ожидая почувствовать первые движения их ребенка. Ему было одиноко, так невыносимо одиноко, и все равно он боялся момента ее пробуждения и не позволял себе показывать слабость.       Иногда он хотел чего-то иного. Он хотел ощутить, каково это — снова полюбить ее. Каково это — ублажать ее ради нее самой.       Он был вынужден вновь вернуться в Д’Хару на несколько недель, чтобы потом суметь остаться в Эйдиндриле до рождения их ребенка. В первый же вечер после возвращения, столкнувшись с ней у входа в свои покои, он попал в плен ее рук: она притянула его к себе за ворот туники и, как только они оказались внутри спальни, попятилась к постели. Ричард навис над ней и уложил ее на спину. Она не сопротивлялась и позволила ему забрать главенство, не говоря ни слова с самой их встречи, и Ричард ухватился за шанс. Он спустился к ее груди, к ее округлившемуся животу — слабому месту Ричарда, которое всегда приковывало его, и оставил на нем почти что целомудренный поцелуй. Кэлен потянулась к нему, намереваясь вернуть контроль, но он мягко отвел ее руку в сторону.       — Будь хорошей девочкой.       Кэлен сузила глаза, но ее губы растянулись в хитрой улыбке.       — Что ты?..       — Если ты будешь послушной, то узнаешь.       Кэлен помедлила, но легла на спину, хотя и немного нервно. Ричард видел, что отсутствие контроля беспокоило ее: она привыкла направлять его, не наоборот.       Он оставил поцелуй на ее бедре так, словно целовал украдкой, забирая нечто запретное. Она отвела ногу в сторону, без зазрения совести открываясь ему и поддаваясь его желаниям. Он должен был помнить, что эта Кэлен была бесстыдно хороша, словно она была создана для его удовольствия. Хотя бы одна ее часть — ее чувственное, сводившее с ума тело, которое оберегало и растило его ребенка. Возможно, он мог вспомнить, каково было любить всю ее: и тело, и разум, и душу.       Он осыпал ее бедра поцелуями, чувствуя, как она выгибается в его руках, и накрыл ладонью ее живот, гладя его, не стыдясь своей привязанности. Кэлен держала свое слово и никак не противилась ему. Она лишь тяжело дышала с каждым новым его поцелуем, пока он кружил вокруг, не давая ей того, что она хотела. Когда он коснулся ее пульсирующего желанием лона, не входя в нее, она рвано вздохнула и чуть вскинула бедра. Ричард вошел в нее двумя пальцами, неглубоко, сразу находя чувствительную точку, которая заставила Кэлен сжать его плечо. Большим пальцем он невесомо коснулся ее клитора, лишь дразня ее, и Кэлен выгнула спину, поддаваясь его рукам. Когда он понял, что она была готова, и ее мышцы сжимались в ответ на каждое движение его пальцев, на их месте оказались его губы. Он обхватил ее клитор губами, слегка втягивая, и Кэлен всхлипнула, вскидывая дрожащие бедра. Ричард схватил их обеими руками.       — Не двигайся, — тихо предупредил он, впиваясь пальцами в ее кожу. Кэлен разочарованно вздохнула, ощутив пустоту, но подчинилась — даже ее дыхание затихло, только стало резким и быстрым.       Он закинул ее бедра к себе на плечи, заставив застонать от внезапной смены угла. Потом накрыл свободной ладонью ее упругую грудь, оттягивая и прокручивая между пальцами твердую бусинку соска. Он вернул пальцы на прежнее место, продолжая растягивать ее медленными, размеренными толчками.       — Ричард… — она запустила пальцы в его волосы и потянула, будто не решив, чего хотела: еще сильнее приблизить к себе или оттолкнуть.       Ричард слегка согнул пальцы, ища нужный ей угол. Бедра Кэлен задрожали, и на миг он подумал, что она слишком стиснет его, но она лишь немного свела ноги и застонала еще громче.       — Помнишь, что я говорил? — он понизил голос.       — Да… — прошептала она.       — И что же? — его большой палец начал неспешно выводить круги вокруг ее клитора, лишь иногда задевая.       — Быть послушной, — судя по строптивым ноткам в голосе, у нее еще были силы сопротивляться.       — Кажется, ты не воспринимаешь это всерьез, — он слегка прикусил внутреннюю сторону ее бедра и сжал пальцы, входя глубже. Кэлен вскрикнула, впиваясь пальцами в основание его шеи.       — Я буду послушной… прошу, не останавливайся.       — Умница.       Он почувствовал, как она туго сжалась вокруг его пальцев, практически пульсируя от удовольствия, и продолжил ритмично входить в нее. Его губы снова опустились на ее набухший клитор, надавливая плоской частью языка и играя с ним кончиком.       Кэлен всхлипнула, особенно сильно потянув Ричарда за волосы, и он почувствовал, как по ее телу прокатилась волна дрожи. Ему показалось, будто он почувствовал беззвучный гром магии Исповедниц через ее дрожь. Вдруг напряжение пропало, и она расслабилась в его руках.       Ричард покинул плен ее ног, обхвативших его плечи, чтобы подняться на локтях и оставить несколько поцелуев, поднимаясь от ее бедер к животу.       Кэлен коснулась его щеки, словно останавливая. В этом прикосновении, мимолетном и невесомом, он почти узнал прежнюю Кэлен.       — Ричард, это было… слишком.       Он удивился и поднялся с ней на один уровень.       — «Слишком»? — медленно повторил он. — Я всего лишь хотел доставить тебе удовольствие.       — У тебя получилось, но… в этом нет нужды. Теперь я чувствую себя обязанной.       Она попыталась сказать это уверенно и строго, но, когда она подтянула колени к груди и обхватила их руками, он понял: она чувствовала себя уязвимой.       — Кэлен, я говорил, что я готов дать тебе все, пока ты беременна. Ты не обязана отдавать что-то в ответ — просто береги себя ради ребенка.       Ей нужно было лишь попросить. Ей нужно было достать забытые эмоции со дна и впустить его в свое сердце, чтобы Ричард окончательно утратил волю. Он все еще любил ее, Владетель его возьми, хотя это и была самая страшная ошибка в его жизни.       — Близость — это взаимовыгодный обмен, Ричард. И я не могу дать тебе чувства, которые ты ждешь, поэтому… больше не делай так.       Ричард даже не скрывал свое непонимание. Он лег на спину, испытывая лишь раздражение от возбуждения, которое так и не ушло. Кэлен встала с постели и начала спешно надевать платье, отвернувшись от него.       — Останься, — мягко попросил он.       Ричард не хотел, чтобы Кэлен бежала. Но она либо не услышала скрытую мольбу, либо просто проигнорировала ее, продолжила одеваться и вышла из комнаты, наспех пожелав ему добрых снов. Но Ричард уже знал, что и кто будет ему сниться, и этот сон будет отнюдь не добрым.