Человек

Сирша сидела в кафе одна и пила… кофе. Она сама была удивлена, что не сорвалась после того, что случилось всего где-то час назад, но привычно-горький вкус на ее языке принес хоть какое-то успокоение. Что два года назад, что сейчас, в кафе не было нормального чая. Хорошо хоть, что в ее районе сняли карантин, и Рэйберн могла насладиться кофе внутри, а не нести его домой. Сирша попыталась снова вступить в ИРА. Несколько дней назад она была на могиле Дугласа и вспомнила данное когда-то ему обещание — служить, пока их организация перестанет существовать. ПИРА, конечно, прекратила огонь еще в девяностых, но в Официальной ИРА все еще числилось где-та триста боевиков. Рэйберн изначально понимала, насколько глупым было это решение. Ее ждало вступление в Шинн Фейн, окончание университета, работа, но ее сердце, не знавшее ничего, кроме войны, все стремилось к прежнему образу жизни. И Сирша, вооружившись прокси-сервером и кое-каким браузером, даже нашла штаб ИРА — в тот день она как раз и пошла туда, с маской на лице. Коронавирус, хоть и приносил кучу неудобств, давал и преимущество — Рэйберн могла скрывать лицо без всяких проблем и подозрений от тех же гарда. В штабе ее ждала куча пивных бутылок и шприцов. Организация, которая раньше, всего каких-то сорок лет назад, держала в страхе все Соединенное Королевство, превратилась в сборище наркоманов за тридцать. Как только Сирша прошла внутрь, она увидела широкую гостиную (а это раньше был богатый жилой дом): на диване сидел пьяный мужичок с длинной запутанной бородой. Рэйберн хотела уйти — сразу же, ее больше не интересовала данная организация. Но мужчина встал с дивана и тут же попытался ухватить ее за задницу, улыбаясь: — О, девочки подъехали. Не зря звонил! Сирша, спустя двадцать три года мирной жизни, все еще кое-что помнила. Она быстро свернула мужчине руку и оттолкнула его от себя — совсем чуть-чуть, чтобы ударить его по лицу. Рэйберн была ветераном Войны за независимость, черт возьми! Она, конечно, не могла ему об этом сказать, но как он посмел дотронуться до незнакомой женщины?! «Еще и шлюхой назвал. Ну, все, конец…» Колени мужчины задрожали, и он упал бы, если бы Сирша не схватила его за воротник, чтобы ударить снова. Вряд ли он, пьяный и после двух ее ударов, соображал хоть что-то, но Рэйберн все же попыталась сказать ему хоть что-нибудь, вбить ему в голову хоть какое-то чувство долга перед Ирландией! Отбросив мужчину на диван, Сирша сложила руки на поясе и вскрикнула: — Конченные ублюдки, чем вы, сука, занимаетесь?! Что-то я не вижу, что Север вошел обратно в состав нашей страны, так какого хуя вы сидите и колетесь вместо того, чтобы поднять задницы с дивана и бороться?! Мужчина ничего не ответил — лишь промычал что-то невнятное. Сирше этого хватило. Она просто встала и ушла, не оглядываясь назад и пытаясь не думать ни о чем, кроме собственного будущего. Но у нее не получилось. Сирше Рэйберн слишком хотелось закурить, но она не стала — все равно сейчас, в кофейне, в которую пускали только с маской на лице, этого делать было нельзя. То ли дело Франция в две тысячи девятнадцатом! Сирша выпила свой кофе и тут же заказала новый, чтобы не было соблазна занять рот так нужной сейчас сигарой. «Прости, Дуглас. Мы все проебали». В чем был смысл всего, что Сирша вообще делала хоть когда-либо? Кроме Мартины, Мероталя и Мэанаир, которая все пыталась флиртовать с ней по телефону (даже завела ради Сирши социальные сети!), у Рэйберн никого не было. Все ее близкие были уже давно мертвы, а ее идеи так и остались идеями. Северная Ирландия все так же оставалась частью Соединенного Королевства, Шинн Фейн не занимала большую часть мест в парламенте, а ИРА превратилось в наркопритон посреди Дублина. Зачем это все? Зачем Сирша убивала и сражалась? Зачем то же самое делал Дуглас, и зачем его жена, Хлоэ, варила метамфетамин на продажу в Ливию, чтобы финансировать их взрывные приключения? Черт, зачем тогда Сирша затянула в это все Блейна? Кажется, ни в одном ее действии в принципе не было смысла. «А еще меня запомнили не как храброго солдата, а как лесбиянку с кучей любовниц. Ну спасибо, блять, потомкам». — Девушка? Сирша повернула голову — к ней обращался какой-то старик в весеннем плаще и очках. У него в руках была трость, а сам он был таким низким, осунувшимся, худым… Неужели Сирша тоже доживет до такого возраста? Вряд ли. Рэйберн все же решила узнать, что ему было нужно, и спросила: — Да? Старик присел с ней рядом, не спрашивая разрешения, и внимательно на нее уставился. Он даже протер очки рукавом, и удивился еще больше. Интересно, кем он был? Что ему было нужно? Сирша отпила еще кофе, пытаясь вспомнить, видела ли его где-то, но это не понадобилось — он сам спросил, не отводя от нее взгляда: — Вас случайно не Сирша зовут? — Да. Откуда вы знаете? Рэйберн вдруг наклонила голову. Неужели это был кто-то из ее старых знакомых? Сирша не помнила никого, кто мог бы выглядеть хотя бы смутно на него похоже, но с момента смерти Блейна прошло двадцать три года — за такое время кто угодно мог так состариться. Мужчина радостно и чуть удивленно улыбнулся. Теперь все встало на свои места — это точно была она, женщина, которую он знал очень, очень давно. Сирша все еще не могла понять, кем он был, так что он решил сразу все ей рассказать. А зачем держать интригу? Он тоже заказал себе кофе, а затем, сняв маску, очень тихо ответил: — Я Джеймс. Джеймс МакАлистер. Вы со мной играли, когда я маленький был. Сын Дугласа? Сирша почувствовала, как мир уходит у нее из-под ног. Наверное, МакАлистер-старший все рассказал своей семье еще в тот день, как Рэйберн (тогда еще Салливан) призналась ему во всем. Сирша не знала, злиться на Дугласа или рыдать от счастья, что кто-то ее еще помнил, поэтому просто похлопала Джеймса по плечу и вздохнула: — Черт, ты был моложе двадцать три года назад. Никогда не думала, что ты превратишься в… деда. — А я, если честно, думал, что рассказы о твоем бессмертии были просто сказкой на ночь. Ты вообще не изменилась! Я тебе даже завидую. Джеймс, кажется, не обиделся на то, что Сирша назвала его «дедом». Он лишь смотрел на нее, поражаясь — откуда ему было знать, что Рэйберн превратилась в обычного человека, да еще и по своей воле? Сирша, правда, решила ему рассказать. Хоть Джеймс как-то раз окунул голову ее дочери в унитаз, любой Макалистер для Сирши был чем-то вроде члена семьи. Спасибо Дугласу? Наверное. — Не стоит. Я уже не бессмертная. Теперь мне реально двадцать три… Ну, хотя не совсем. Сто двадцать восемь. Джеймс просто не знал, как реагировать — он смотрел на нее так, как будто она только что превратилась в луну. МакАлистер тоже пожалел, что в руках у него была чашка кофе, а не стакан виски со льдом, но в кофейне алкоголя все равно не было, поэтому Джеймс сменил тему: — А я тут с дочкой, кстати. И где же она? Сирша оглянулась, и в этот самый миг, дверь кофейни отворилась. Внучка Дугласа, ее лучшего друга, существовала, и была очень даже молода — могла даже сойти за ровесницу Сирши по внешности. Наверное, Джеймс поздно завел детей; жизнь террориста очень плохо сочеталась с жизнью террориста ПИРА. — Пап, ты это с кем? У девушки были широкие рыжие брови и короткие взъерошенные волосы — одета она была в черный спортивный костюм, а на ее руке красовалась татуировка с валлийским драконом. Сирша улыбнулась ей, и Джеймс взял стул рядом с соседним столиком, чтобы его дочь могла подсесть к ним. Девушки пожали руки, и Джеймс представил их друг другу: — Сирша, это Бри. Бри, это Сирша. Та самая, да. Только уже не бессмертная. Черт, Дуглас и своей внучке рассказал? Вряд ли он дожил до момента, когда она родилась, но неужели истории об их приключениях передавались в семье МакАлистеров? Сирше все больше хотелось курить, но она продолжала героически держаться, агрессивно попивая свой черный кофе и смотря в пустоту. Бри же удивленно посмотрела на новую знакомую, и ее глаза блеснули… — Нихуя себе! — широко улыбнулась Бри. — А это правда, что ты спала с Пирсом? — Ну почему же спала? — Джеймс вклинился в разговор, не давая Сирше обматерить его дочь. — У них была такая… Романтическая любовь, я бы сказал. Сирша тут же почувствовала, как ей сильно не хватает виски и сигар. Она хлопнула себя по лбу, смотря на сына и внучку своего лучшего друга, и захотела воскресить Дугласа — только чтобы убить его еще раз. Рэйберн выпила всю оставшуюся чашку американо залпом, крепко сжимая ее в правой руке, и раздраженно спросила: — И что этот рыжий пидорас вам еще обо мне рассказывал? Бри пожала плечами, а Джеймс, все еще помнящий, как пятьдесят лет назад Сирша чуть не избила его до смерти за то, что он обидел Мартину, нервно сглотнул и посмотрел в сторону, будто все еще был тем маленьким мальчиком. Сирша выдохнула, пытаясь совладать с собой, и все же ответила: — Нет. Я с капитулянтами не ебусь. — А с моим отцом? — вдруг спросил Джеймс. — Мама очень ревновала, когда вы уехали в командировку на месяц. «Блять, серьезно? Что при жизни, что после их смерти…» Сирша хлопнула себя по лбу еще раз, и у нее начал дергаться глаз. Она все же заставила себя выдохнуть, успокоиться, а потом, ответила: — Мы с твоим отцом ебали Соединенное Королевство. Отдельно от меня, он ебал твою мамку, а я ебала своего мужа. Джеймс смутился от такого ответа, и они с Бри просто отсели за соседний столик. Сирша пожала плечами — ей хотелось уйти, поэтому она просто расплатилась за свой кофе, оглядываясь то на Джеймса, то на Бри. Бри была так похожа на своего деда, черт — особенно формой бровей. Рэйберн уже встала со стула, но что-то заставило ее снова подойти к родственникам своего старого друга и вдруг, сказать: — Джеймс? — Да? — Извини. Про маму было лишним. Она… была хорошая. Джеймс улыбнулся Сирше и встал, чтобы ее обнять. Рэйберн глупо пожала плечами, не понимая, что только что произошло, но обняла его, кивнула и потрепала его по волосам. Кажется, МакАлистер-младший даже начал относиться к ней лучше — когда он с братом вступил в ИРА, он даже с ней не разговаривал. Теперь же все, о чем мог думать, было: — Это… оставь телефон. Я, может, звонить буду. Сирша написала ему на салфетке свой номер телефона и кивнула в ответ, весело улыбаясь — когда Джеймс взял салфетку, Рэйберн подмигнула ему и пошутила: — Надо бы мне с вами побольше общаться. А то вдруг Дуглас напиздел, что я служила в каком-нибудь Люфтваффе, когда он даже еще не родился. Джеймс и Бри усмехнулись, и, попрощавшись, Сирша выскользнула из кофейни. Ей очень уж хотелось курить, но сигары теперь не продавали в обычных продуктовых, да и вообще, Рэйберн обещала себе бросить. Сирша пошла к автобусной остановке, чтобы поехать домой, но, не пройдя и квартала, встретила ее. Чертова Эранаим слишком уж настойчиво стучалась в ее жизнь. Зачем? Сирша, конечно, чувствовала, что нравилась ей, но почему именно она? Рэйберн не была такой уж привлекательной, уже как два года потеряла свое бессмертие. Это раньше она могла красиво и угрожающе называть себя бессмертной террористкой, а сейчас-то? Теперь Сирша была просто второкурсницей Дублинского Университета и почти что членом партии Шинн Фейн — Рэйберн решила не ждать и отправила заявку где-то неделю назад. — Ты что, следишь за мной? Это уже как-то странно. Эранаим покачала головой и усмехнулась. У нее просто не было на это времени — она все-таки была Аспектом. Креос окончательно отделился от Эллонакса, обрел физическую форму, и теперь, она и ее братья постоянно исполняли его поручения. Эранаим подошла ближе к Сирше, подмигнула ей и ответила: — Да нет. Мне нет нужды — я просто узнала, где ты, и решила тебя навестить. — Тем более странно. Люди обычно пишут заранее и предлагают встретиться, а не появляются, когда захотят. Эранаим смутилась — кажется, она не хотела, чтобы Сирша чувствовала себя некомфортно. Рэйберн смягчилась и решила взять Эранаим с собой, чтобы они могли поговорить дома, а не так, на публике. Эранаим, правда, поняла все не так, и, взяв Сиршу за руку, просто перенесла их к ней. Сиршу чуть не стошнило — за два года жизни в смертном теле она отвыкла от телепортаций. Рэйберн потребовалось время, но, отдышавшись, она села на диван, и Эранаим присоединилась к ней со странной улыбкой на лице. Аспект посмотрела на смертную девушку, и кажется, ей правда хотелось ее понять — Эранаим вдруг спросила: — Я не знаю, как встречаются люди. Ты уж извини. Никак не могу привыкнуть к вашим смертным условностям. Сирша выдохнула, пожала плечами, и снова поборола тягу закурить. Она уже не знала, что говорить — сегодняшний день был слишком полон неожиданных событий, и ей хотелось просто уснуть с сигарой в зубах. Но теперь, когда у нее дома была Эранаим, Сирша не могла не говорить с ней. — Да ладно уж. Просто… в следующий раз, если захочешь меня увидеть, возьми и пригласи меня на свидание, а не телепортируйся туда, куда я хожу. — Да. Извини. Эранаим подвинулась ближе к Сирше, и та, не зная, что делать, просто удивленно наклонила голову. Рэйберн хотелось выпить стаканчик виски, но вместо этого, она заставила себя повернуться к Эранаим и спросить о том, что уже давно ее беспокоило: — Мне вот интересно, почему я? То Мероталь, теперь вот ты. Что во мне такого, что Аспекты…? Эранаим опустила голову совсем немного, думая, что ответить, и пожала плечами. А что говорить? Она сама не могла точно объяснить природу своих эмоций, и ответ на вопрос Сирши все никак не хотел формулироваться в ее голове. Но Эранаим все же нужно было говорить, и она, будто все еще рассуждая, ответила: — Я не Мероталь. Не могу сказать, что с ним не так, но… Слушай, сначала меня просто интересовали вообще все смертные женщины. Потом я увидела тебя. Мне стало интересно, как живет единственный человек с сущностью Аспекта внутри — и как меняется, когда снова становится смертным. — Звучит, как будто ты говоришь об экспериментальном образце, а не о женщине. Реально, что тебе вообще от меня нужно? Сирша уже хотела встать и как-то указать Эранаим на дверь, но вдруг, Аспект взяла ее за руку и посмотрела ей прямо в глаза. Рэйберн поежилась, замолчала, будто впала в легкий ступор, и Эранаим вдруг ответила — тихо, чувственно: — Мне нужна ты. Я хочу узнать тебя получше. Честно скажу, ты мне интересна. Но я ничего не знаю, почти ничего. А значит — не люблю. Но черт, мне хочется попробовать стать для тебя кем-то дорогим, значимым. Сама толком не знаю, почему, но… Сирша почувствовала, как ее сердце забилось сильнее, но ее лицо побледнело. Ей уже не было страшно или неловко — но в ее мыслях появилось одно имя из прошлого. Блейн. Как будет чувствовать себя Эранаим, когда Сирша умрет в положенный срок? Рэйберн сама ужасно страдала после смерти мужа, и до сих пор постоянно вспоминала его. Но лет через семьдесят ее моральные мучения либо поблекнут окончательно, либо покинут этот мир вместе с ней. У Эранаим же такой опции не будет. Она была бессмертным Аспектом, ближайшей подчиненной гребаного Создателя, черт возьми! Хотела ли она быть запертой со своими демонами навечно? — Тебе это не надо, Эранаим. Я не то существо, которое тебе нужно. Эранаим удивленно моргнула и наклонила голову так же, как это порой делала Сирша. Черт побери, что Рэйберн имела в виду? Эранаим чувствовала, что ситуация быстро стала очень уж неловкой. Что вообще отвечать в такой ситуации? Эранаим выдохнула, снова взяла Сиршу за руку (та отдернула ее ранее) и вдруг ухмыльнулась: — А почему это ты решаешь, что мне нужно, а что нет? Сирша раздраженно вздохнула, уже третий раз за сегодняшний день хлопнула себя по лбу и ответила: — Хорошо, перефразирую. Тебе нужна сто двадцативосьмилетняя вдова с пятидесятиоднолетней дочерью? Убийца? Бывшая террористка, у которой еще и проблемы с психикой и алкоголем? А ведь реально, почему она? Сирша не была привлекательна или особенно умна — да и других минусов у нее было слишком уж много. Неужели Эранаим не понимала, что все это значило? Смертные женщины, если бы были способны поверить ее предыстории, обходили бы ее десятой дорогой, просто услышав об ее алкоголизме. Но Эранаим продолжала настаивать: — Если эта вдова-убийца — ты, то да. — Ну и зачем, а? — Я уже ответила на твой вопрос, Сирша. Пока что я просто хочу узнать тебя лучше. «Черт, ну и во что я вляпалась?» Сирша уже просто не знала, что было в голове у Эранаим. Ну зачем бессмертному Аспекту вообще человек, не то что такой, как она? Рэйберн уже тысячу раз за сегодня пожалела, что бросила пить и курить, и ей все больше хотелось сорваться, выгнать Эранаим и провести остаток вечера в компании сигар, которые сейчас, правда, стоили целое состояние, и хорошего виски. Сирше захотелось оттолкнуть Эранаим от себя, и она, не придумав ничего лучше, спросила: — А если я все еще очень люблю своего мужа? — Тогда мы можем стать просто подругами. Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, Сирша — я не смертный мужчина. И тут, Рэйберн почувствовала, как ее сердце забилось как-то по-новому. Эранаим, кажется, все-таки не была беспросветно глупой? Скорее всего, она даже не хотела ее напугать. Сирша выдохнула, улыбнулась, чувствуя, как тяжелый камень упал с ее сердца, и подмигнула Эранаим: — Тогда забери меня завтра в шесть. Сегодня я слишком устала и заебалась, так что я буду пересматривать «На западном фронте без перемен» и ждать письма от Шинн Фейн. — Удачи тебе при вступлении в партию, — подмигнула ей в ответ Эранаим. — И жди меня. Что ж, кажется, попробовать стать кем-то значимым для Эранаим было не таким уж плохим решением. Время покажет.