Человек

Сирша спала, беспокойно ворочаясь в собственной кровати. Это была уже глубокая ночь, в квартире было тихо… Было ли? Ей снилось, как маленькая Мартина пыталась подружиться с сыновьями Дугласа, пока они тайком пили виски из маленькой фляжки — чтобы дети не увидели ничего лишнего. «Мама, Рэй меня обижает!» Сирша улыбнулась во сне, обнимая подушку под ее головой. Мартина была такой милой маленькой девочкой — и, в глубине души ее матери, такой и осталась. До того, как Сирша удочерила Мартину, она все не могла понять, как это так другие мамы относятся к своим взрослым детям, как к маленьким? А теперь вот, видела свою дочь во снах о прошлом. Скрип половицы длился от силы секунду. Сирша тут же проснулась — конечно, против ее врагов не помог бы ни один пистолет, тем более такой старый, но холодная сталь в ее руке успокаивала, давала хоть какое-то чувство безопасности. — Какого хуя?! Стрелять буду! Перед ней — сущность, человек или демон, сокрытая в тени. Сирша сняла пистолет с предохранителя, сжала его покрепче, сосредоточилась… Все же за стенкой жили мирные люди, поднимать шум было нельзя. А если придется? — Сирша, да уймитесь же! Это был Томас. Он телепортировал пистолет из ее руки в свою, затем просто отбросил его на пол и подошел к Сирше, опираясь на свою трость. На его лице — ни грамма привычного чувства превосходства, но в его состоянии — весь ужас мира, приплюснутый злостью и сжатый в маленькую, но невероятно твердую, раскаленную сферу. Черт побери, что произошло? Рэйберн подскочила с кровати и тут же начала одеваться. Какая разница, что Томас мог увидеть ее в белье, пока она натягивала первый попавшийся спортивный костюм? Возможно, речь идет о жизни и смерти. — Блять, что случилось?! — отчаянно, рваным полукриком спросила Сирша. — Быстрее, Томас! Если бы все было в порядке, Эльтарон бы уже давно ее оттолкнул, может даже позволил себе пару резких комментариев, но… теперь, когда он так крепко сжал свою трость, чтобы не взорваться от волнения, ему даже не хотелось говорить что-то, не относящееся к делу. Томас лишь посмотрел Сирше в глаза, безнадежно, отчаянно, и произнес: — Где Альморет? «Ну, хотя бы не бежать в драку с Властелином… Спасибо и на этом, блять…» Сирша отпустила Томаса и оперлась рукой о стену. Как же хорошо, что за все годы побегов от демонов и британских агентов, ее разум научился быстро думать вне зависимости от ситуации! Рэйберн только проснулась, но в ее голове уже выстроилась логическая цепочка — хоть она сама не знала, где был Джон, Сирша хотя бы понимала, что случилось, и сказала: — Точно не знаю. Но ты помнишь, как он исчез — ему нужно было подумать о чем-то важном, и он собирался вернуться после. А что… Что случилось? Зачем Томасу так врываться, если ничего серьезного не случилось? И почему он вообще думал, что Сирша знала, где Джон? Да, она могла чувствовать его энергию, но не в три же часа ночи, когда она, спустя стакан пива и целую вечность бездумного взгляда в стену, смогла поспать! Вдруг, Рэйберн осенило. Неужели исчез? Снова потерял память? А может, просто струсил и бросил их? Слова «пропал» и «Джон» в одном предложении доводили Сиршу чуть ли не до первородной ярости — он уже бросал ее одну дважды, не дав ответов и оставив еще больше вопросов. — Блять, Томас, не молчи, — прошипела Сирша. — Что такое?! — Я не чувствую его. Не могу связаться. «Рано паниковать! Возьми себя в руки и попробуй!» Сирша покачала головой — то ли на слова Томаса, то ли на свою собственную мысль. Она вдохнула, выдохнула… Может, это у Эльтарона был какой-то сбой? Рэйберн могла лучше чувствовать Джона — они были связаны общей энергией, и она могла найти ответ именно в секретах, которые она нашептывала ей на ухо. Неужели сущность Альморета изменилась? Сирша чувствовала что-то новое, непохожее, и вместе с тем, родное ей и Джону. В его энергии, опасной и ядовитой, появились величие, смелость, правда… Томас все понял без слов, но все еще не мог успокоиться. Сирше уже было плевать — она обращалась к энергии, вечной и величественной, дышала ею и видела перед собой только знакомую завесу фиолетового цвета. Рэйберн чувствовала себя сильной, наполненной, такой же, как и ее демоническая часть, но ее колени дрожали, и пол под ней стал каким-то странным, мягким, будто и не деревянным вовсе… — Говорите, он почувствовал что-то странное, когда Хранительница заговорила об именах? — вдруг спросил Томас. — Может, он вспомнил? — Молчать! Ее голос — не ее, низковатый и хриплый. Это гул труб, крики умерших, звон в набат, шепот смерти и течение времени. Сирша теряла контроль, и теряла быстро. Энергия Джона была намного сильнее ее, но Сирша всю жизнь билась против того, что не мог побороть никто — точно не в одиночестве и без реальной власти. Что мешает ей вступить в схватку за свое тело теперь? Сирша не позволит энергии забрать ее, нет. «Глупая девочка. Кто дал тебе право пользоваться мной? Ты ведь обычная смертная. Ты меня недостойна…» «Заткнись нахуй, сучка. Мне плевать, что ты там себе думаешь, сколько лет ты существуешь, кому ты принадлежала до меня — пока ты в моем теле, ты будешь делать то, что скажу тебе я!» «Я… слушаюсь…» Сирша знала ответ и не желала медлить. Фиолетовая завеса рассеялась, будто сдутая ветром, как облачко, и Рэйберн тут же потянулась к телефону, чтобы показать Томасу точку на карте — Джон был в Колумбии, где никто-никто, кроме Сирши, теперь не мог его найти. Чего бы ему там делать? Времени на раздумья у них вообще не было, как и на сборы. Сирша только схватилась за руку Томаса и кивнула: — Перенеси нас туда. Место было и правда красивым — терракотовый скалистый уступ, под которым простирались чудесные горы. Но ни Сирша, ни Томас, хоть и стояли прямо перед этим видом, обратили внимание только на Джона, лежащего без сознания. Он был жив, Рэйберн чувствовала это, но Томас никак не мог этого знать — он подбежал к Альморету и склонил над ним голову: — Нет! Нет, нет, нет! — Он жив. Сирша отстранила Томаса от Джона и посмотрела на него. Он дышал, размеренно и глубоко, будто просто спал, утомленный после тяжелого дня. Было ли это правдой? А что, если это всего лишь иллюзия, а настоящего Робертса уже пытают где-то под землей?.. ну, или где там жил главный демон. Томас схватил Сиршу за плечи, начал ее трясти — его глаза расширились и помрачнели, будто он медленно, но верно сходил с ума. Он был в отчаянии, и его сердце, раньше принадлежавшее какому-то человеку, но изощренное сущностью Эльтарона, билось, словно маленький зверек, загнанный в угол. Томас уже не мог совладать с собой — он закричал: — В вас с ним одна и та же сущность! Сделайте что-нибудь, Сирша! — Я, блять, не знаю, что делать! Сирша тоже кричала — ее слова пронеслись по горам, гордо стоящим ниже выступа, на котором стояли они. Что делать? За всю свою долгую жизнь Рэйберн научилась многому, но к сожалению, она не умела лечить демонов! Сирша снова села рядом с Альморетом, обвила руку вокруг его плеч, пытаясь уловить хоть какой-то знак… — Слишком громко… Джон очнулся. Томас упал на землю, прошептав что-то в роде «твою мать», а Сирша посмотрела на своего друга, живого, но еле проговаривающего слова между приступами кашля. Рэйберн положила свою руку ему под голову, дала ему несколько минут отдышаться, а потом, смотря ему прямо в глаза, не смогла сдержать эмоций и вскрикнула: — Что, черт тебя еби, произошло?! — Дай мне отдышаться минуту, — закашлялся Джон. Альморет поднялся, шатаясь. Томас тоже — кажется, он быстро пережил потрясение, и его лицо приобрело обычный надменный вид; правда, Томас все еще тревожно держался за свою трость. Сирша хотела что-то ему сказать, как-то успокоить их обоих, но Томас опередил ее, и кажется, у них была проблема: — Я тебя больше не чувствую. Значит, все остальные тоже, включая Властелина. Счет идет на дни, если не на часы. — Этого следовало ожидать. — Джон вздохнул и перевел взгляд на Сиршу. — После разговора с Хранительницей я окончательно убедился, что что-то не так. Иногда у меня возникало ощущение, что я чего-то не знаю. Что все чего-то не знают. Это сложно объяснить, но я попытался разобраться… и вспомнил. Джон улыбался — так, как будто с его плеч разом сняли весь груз боли, непонимания и сомнений. Сирша, правда, ничего не понимала, но может, то, что вспомнил Джон, могло им помочь? Рэйберн потянулась, чтобы положить руку Робертсу на плечо, но он крепко взял ее ладонь в свою и пожал ее, улыбаясь: — Меня зовут Мероталь. — На этот раз точно? — цокнула Сирша. — Ты какой-то слишком разносторонний: то врач, то демон, то… Мероталь вот теперь. — Точно. Кстати — Альморет, Мероталь… Буквы одни и те же. Иронично, что ответ был так близко. Мероталь улыбнулся еще ярче, и Сирша пожала его руку в ответ. Томас, правда, не разделял их оптимизма — им нужно было понять, что произошло, придумать план действий… и быстро, пока все трое не отправились гореть в аду. Эльтарон цокнул, посмотрел на Мероталя и спросил его: — С именем разобрались. Что дальше? — Дальше? — Мероталь нахмурился, выдохнул, даже не пытаясь избавиться от злости, и ответил. — Дальше — история о том, как нам врали чуть ли не с самого начала времен. Врали? Сирше не привыкать, черт возьми. Но сейчас у них не было времени, и Рэйберн быстро спросила у Мероталя, пытаясь понять, что он имел в виду: — «Нам» — это демонам? — Нам — это всем, — отвернулся Джон. — А существование демонов и системы сделок — последствие решения одного человека. Он обрек этот мир на мучения. А я вспомнил, кто меня создал и кем я должен быть. Вспомнил, как все изменилось. Ну и зачем он решил это затянуть? Почему бы просто не рассказать, что случилось? Сирша не хотела ругаться с Джоном, ведь это заняло бы еще больше времени, и уселась на землю, чтобы выслушать его историю. Им была важна каждая деталь, и Мероталь знал это без всяких слов — а может, просто хотел этим с кем-нибудь поделиться? История завлекла и Сиршу, и Томаса, и ей все больше казалось, что с ней говорила книга о вселенной, а не ее старый друг (лучшим ее другом даже после его смерти оставался Дуглас). В начале был только Он, создатель всего высокого и прекрасного. Горы, реки, утесы и деревья — все были его безмолвными, но значимыми, чистыми детьми. Его рукой была создана Вселенная, и имя ему было Креос. Когда чистый холст мира разукрасили природа и животные, Креос решил, что пришла пора ему двигаться дальше. Он взял Любовь, Милосердие, Бескорыстие и Смирение — четыре ценности, Аспекты его личности, и сотворил из них стражников, четырех сущностей, Хранителей, что олицетворяли собой эти благодетели. Закончив, он понял, что ему не хватало чего-то важного, и создал еще одного аспекта — последнего. Того, что был призван сохранять Баланс. Так он и его помощники стали населять землю людьми. Ни сам Креос, ни Аспекты не скрывались, помогая первым росткам человечества осваиваться в их новой земной колыбели. Самые любознательные и добродетельные, отличившиеся люди становились посланниками Креоса. Однажды один из них — тот, что трудился, не покладая рук, и старался пуще остальных, — пришел к Создателю, упал на колени и принялся просить: «Я научился всему, чему меня могли научить. Но Отец, я жажду большего. Ты создал Вселенную и знаешь всякую ее тайну, можешь разгадать любую загадку. Нет предела твоему величию. Научи меня, Отец! Поделись со мной своим знанием, раскрой секреты!» Взглянув на упавшего перед ним посланника, человека, а потому своего сына, Креос ответил: «Ты говоришь, что научился всему, но где же твое терпение, где смирение? Тайны Вселенной сокрыты от людей по причине. Ступай и не истощай себя погоней за несбыточным, сын мой. Ищи другие способы познать себя и мир вокруг.» Человек ушел, поклонившись, но мыслей о всезнании не оставил. Он стал говорить с Аспектами, шептать им, что они могли жить так, как пожелают, вольно, а не служить Создателю. И Аспекты, прежде не знавшие такого искушения, поддались. Лишь один аспект, Мероталь, остался на стороне Креоса. Чувствуя, что конец близко, Мероталь пришел к Отцу, чтобы покаяться: «Это я научил его стремиться к знанию, но я не ожидал, что…» «Я знаю начало и знаю конец. Остановись, сын мой. Ты всего лишь выполняешь свою работу — несешь Баланс. В конце все будет так, как должно. Верь мне…» Мероталь лишь покорно склонил голову, и тогда вошли Человек и четыре Аспекта. Гордо вскинув голову, маленький человек в обычных зеленых одеждах воззвал к Создателю, размер которого был одновременно больше целой туманности и меньше муравья, одежды которого сияли пылью звезд, но содержали в своей сути и грязь, и огонь, и копоть. Но Человек, поглощенный своим тщеславием, не мог этого знать, и ухмыльнулся: «Сдавайся. Мы не хотим быть твоими слугами, твоими питомцами. Я достоин большего — твоих знаний, твоей силы, твоего могущества!» Мероталь встал было рядом с Отцом, но Креос, улыбнувшись, вышел к человеку и дотронулся его рукой, такой родной этому миру и одновременно чужеродной, звездной, нематериальной, но и не иллюзорной… «Что ж, значит, так тому и быть». Раздался нечеловеческий крик. Человек, ослепленный тщеславием, не мог знать, что его тело и психика не выдержат Создателя Вселенной без последствий. Над Землей вознесся новый Властелин, сломанный, жестокий… Опасаясь, что люди его не признают, он отнял у всех память о Создателе, а Аспектов решил сделать своими рабами. «На колени». Так Любовь превратилась в Ненависть. Милосердие — во Власть. Пало Бескорыстие, сделавшись Жадностью. Смирение извратилось в Гордыню. Лишь Баланс, до самого конца стоявший рядом с Креосом, сохранил свою сущность, хоть и забыл о существовании Отца. «Я голоден… Мне нужны души». Мероталь закончил рассказ. В воздухе стояла тишина, наполненная всеми эмоциями, от ужаса до шока и какого-то странного облегчения. Сирша рассмеялась — неужели из-за решения одного человека весь их мир изменился… так? Значит, один маленький человек все же мог принести что-то новое в этот мир. Правда, этот их Властелин был способен только на страдания. «Слишком много информации. Я не… Неужели я и правда только что узнала, как был создан мир? Пусть тогда подавятся и церковники, и Дарвин со своей эволюцией…» «Дура, неужели я не могу подумать о чем-то другом?! В такой момент… Так, стоп!» — Вот в чем дело. Хранительница говорила мне, что я похожа на Властелина — тем, что он тоже человек со сверхъестественной сущностью внутри. А я думала, это потому что я убийца! Сирша снова нервно рассмеялась, не зная, как совладать со своими эмоциями — хорошо, что рядом был Томас, который дернул ее за волосы, чтобы отвлечь. Обычно Рэйберн бы побила его за такое, но сейчас, в момент, когда часть тайн мироздания открылись ей, она просто не могла злиться. Томас, правда, хоть и был в шоке, уже начал строить планы: — Мероталь, у нас очень мало времени. Я пойду найду остальных — встретимся в нашем обычном месте. Поторапливайтесь. Томас исчез, и Сирша тоже пришла в себя. Она смотрела на Мероталя немигающими глазами, но в ее голове уже созрел хоть какой-то — возможно сомнительный, но все же первичный план действий, и она поспешила им поделиться: — Значит, чтобы победить Властелина, ты должен вспомнить его настоящее, человеческое имя? У Сирши не было других идей. Если Джон, просто вспомнив свое настоящее имя, смог рассказать ей, как был создан мир, а Хранительница совсем недавно сказала «назовите имя, и все будет», Властелин мог и не устоять перед силой собственной человеческой сути. Мероталь кивнул ей, но было что-то в его взгляде… Впрочем, он и сам все сказал: — Да, но я не помню ни его имени, ни имени других Аспектов. Только уверен, что Азал’Алор — не анаграмма. Он взял себе другое имя, когда стал Властелином. — Хуево. Времени нет, но и другого варианта тоже? — сжала руки в кулаки Сирша. — Перенеси нас к ребятам. Чем раньше мы с ними поговорим, тем лучше. В Париже уже была глубокая ночь — тихая, даже в пригороде — беззвездная. Мероталь нарисовал защитные сигилы на стенах, чтобы никто не почувствовал Эльтарона, когда тот вернется. Сирша и Мероталь сидели рядом, молча… В этом доме говорила лишь стрелка на часах, мерно и спокойно отсчитывающая время. Но Рэйберн не была механизмом, она, прагматичная и собранная, не могла вечно оставаться такой. Кто знает, может эта невинная стрелочка пела ей совершенно бессмысленный реквием? «Главное, что Блейн ушел на покой. Его душа не горит». — …свои руки! В комнате появился Дариус — он ненавидел пользоваться «этими демоническими штучками», и Томас явно вырвал его прямо из постели. Тело Дариуса не было готово к телепортации, и он побежал в ванную — наверное, его стошнило, но он тут же вернулся, вытирая рот, и кивнул: — Привет. Что случилось? — Расскажем, когда появятся Томас и Марсель, — ответил ему Мероталь. Это случилось через пять минут. Марсель выглядел уставшим, но был одет в обычную одежду — наверное, просто читал книги допоздна, как обычно. Мероталь кратко рассказал парням обо всем, что узнал, и Марсель первым задал вопрос: — Так значит, моя теория про символы-противоположности была верна? — Да, — кивнул Джон. — Чтобы защитить своих верных последователей, Креос подарил им метки. Хоть они и забыли его, у них остались способности видеть недоступное обычным людям, и эти люди сформировали Клан Блюстителей. — Вот, значит, как все было… — вздохнул Дариус. — И что теперь делать? — А что мы можем сделать? — удрученно произнес Томас. В воздухе повисла тишина. Никто не знал ответа — у них не было ни гарантии, что Мероталь сможет вспомнить имя Властелина, ни хоть какого-то плана действий. Зато был дефицит времени, который мог отнять их жизни, и сделать это быстро. Голос подал Мероталь — то, о чем думал он, было единственно правильным решением: — Нам с Сиршей — бежать. — Нет. Нет, Мероталь. Я всю свою жизнь бегаю. Устала уже — просто хочу умереть. Сирша вскочила с дивана, готовая убивать — впрочем, в этом не было никакого смысла. Джон встал за ней, аккуратно, будто пытаясь убаюкать ее, и посадил ее обратно. Рэйберн была ослеплена болью и обидой, и он ее понимал. Снова жить в тени, менять имена каждый месяц, постоянно оборачиваться через плечо и бежать, бежать, бежать… Но выбора не было. — Сирша, от этого зависит не только наша безопасность. Думаешь, Властелин будет церемониться, если к нему в руки попадут Марсель, Эльтарон, или Дариус? Даже Мартина в опасности. «Моя дочка…» Сирша ударила себя по лицу кулаком — громко, хлестко, до боли в челюсти. Безопасность Мартины была одной из самых важных целей ее жизни, но Рэйберн, кажется, совсем уже забыла, что была ответственна за свою дочь… и должна была помочь своим друзьям дожить свой век в покое. Если бы ее поймал Властелин, Сирша все равно не смогла бы умереть и воссоединиться с Блейном — ее бы мучили в аду целую вечность. — Ты прав. Нам нужно уезжать, завтра же. Точнее, уже сегодня. Только не сейчас. — Лучше отдохни. Я принесу тебе одеяло. — Принеси мне лучше мою военную форму. Я хочу… Я просто хочу на нее посмотреть, в последний раз. Было ли это глупым решением? Да. Но Джон телепортировался и вернулся с двумя — он не знал, какую из Сирша имела в виду. Перед ней — два старых, истертых до дыр наряда, форма «Женского совета» и ПИРА: они лежат на полу, на старых, подгнивших деревянных вешалках, замотанных изолентой. «Женский Совет» — это и ее первое убийство, и два тюремных срока, и поездка в Бельгию, и жизнь с Йоке, и знакомство с Патриком Пирсом, и Пасхальное восстание, и… ПИРА — это и взорванный бордель, и плачущая Ирэн, и Нолан, их местный мальчик на побегушках, и Дуглас, ее лучший друг, и Шон, и Бэтси, работница архива, и ревнивая Хлоэ, и свадьба с Блейном, и Мартина, и слезы от личного дела Бруно, и… Она сама. Сирша — эти два костюма. Она родилась, чтобы служить Ирландии, и, кажется, никогда не умрет. Увидит ли она, как британское правительство на севере ее милого острова падает? Увидит ли по-настоящему свободную Родину? Увидит ли она свою дочь? Сирше хотелось ей позвонить, попросить прощения за то, что все-таки бросит, но чувствовала, что разорвется на части, если сделает это. Как минимум потому, что демоны знали, кем была Мартина, и могли отыграться на ней за побег ее матери. То ли Сирша уснула, то ли упала в обморок. Ее костюмы все еще лежали на полу — Мероталь, зная, чем это чревато, позволил ей поглядеть на свою собственную суть немного подольше. Рэйберн проверила телефон. На часах было пять часов утра, а на экране — сообщение от Джейми. «Мне нужно, чтобы ты приехала». Что? Всего пару дней назад с Джейми все было в полном порядке. Сирша не верила своим глазам. Что такого могло произойти, чтобы Джейми подняла ее так рано? В такой ситуации Чжао бы сразу же объяснила все сама, но в их чате было только это сообщение… Сирша тут же метнулась вверх, не помня себя, будто инстинктивно надела форму ПИРА и побежала к парням. — Черт, да это наверняка ловушка! Ты и сама это знаешь. Дариус был прав — Сирша знала. Она знала, что втянула в это Джейми, и теперь она, абсолютно невинная и обычная женщина, могла оказаться в опасности из-за нее. Черт, да какое право Сирша имела начинать общаться с людьми, понимая, к чему это приведет?! — Нам нужно бежать, понимаешь? — Мероталь вздохнул и положил руку Сирше на плечо. — Нет. Она моя подруга и я ее в это втянула. Если я не пойду вызволять ее, следующим шагом демоны могут похитить Мартину. — Я иду с тобой, — сказал Джон. Дариус и Марсель остались. Все равно они, обычные люди, ничем не могли бы помочь — для них это было слишком опасно. Черт, это было слишком опасно даже для Сирши с Джоном и Томасом, но у них не было другого выбора. Теперь им предстояло бороться. — Спасибо вам, ребята, — Сирша улыбнулась Марселю и Дариусу. — Вы потрясающие. — Всыпь ему там за меня, — улыбнулся Дариус. — И за меня… хотя я вряд ли бы полез в бой. Они перенеслись к подъезду Джейми. План был таков — Сирша заходила первой и проверяла обстановку, а Джон стоял за дверью, чтобы вмешаться, если что-то будет не так. Томас же отправился в дом, адрес которого знал Мероталь. Если Томас не получит в назначенное время вестей — их забрали, и им нужна была помощь. Сирша пошла наверх. Стук шагов смешался с биением сердца и гулом в ушах — ей было страшно, и вместе с этим, она злилась так, как никогда раньше. Рэйберн закрыла глаза, воззвала к этому Креосу… «Пожалуйста, пусть это все окажется сном. Дверь заперта, Джейми спит…» Но нет. Дверная ручка поддалась, и Сирша прошла внутрь. У нее не было при себе оружия, а в его ношении не было смысла. Но у Сирши было кое-что пострашнее — энергия, подчиняющаяся ей и только ей, и злость, и упорство, и желание бороться, даже если врата ада появятся прямо здесь. Но появился звук хлопков. Экаль’Ивар вышел из-за шторы, хлопая в ладоши и нахально улыбаясь — в этот же момент за спиной Сирши появился Мероталь. Бывший Аспект смотрел на своего брата, не помня ничего из своего прошлого и даже не желая его узнать… Экаль’Ивар лишь рассмеялся: — Это было даже неприлично просто — поймать тебя, Сирша. А ты… Ну здравствуй, брат. Я не собираюсь участвовать в этом спектакле еще раз. Сирша зарычала, закрыла глаза от страха и бросилась на демона; как на Альберта Нойманна однажды. То ее решение привело к пыткам и бессмертию, это, возможно, к аду. Какая, блять, разница?! Ее кулак — энергия, ее тело — мельница с заточенными стальными лопастями, которые могут убить, но… Экаль’Ивар был сильнее. Сирша отлетела в балконную дверь, чувствуя, как осколки стекла проникают в ее тело, и зашипела от боли. Мероталь уже не был Альморетом — он был опаснее, могущественнее, и его энергия изменилась. Экаль’Ивар был прижат к стене, Мероталь душил его, держа… — Брат? Что с тобой? Твоя сила… Пощади… Экаль’Ивар казался испуганным, совсем другим, чем обычно. Неужели он тоже вспомнил? Мероталь не отпустил энергию, сжимая демона все сильнее, и посмотрел на Сиршу. Та встала, выдергивая осколки из тут же заживающей кожи. Ей было больно, ей было страшно, она ничего не понимала, но все же сказала: — Не верь! Джон держал. Он подходил ближе и ближе, и Сирша тоже последовала за ним — сука, где Джейми?! Сирша прижала шею Экаль’Ивара рукой, и тут, он вдруг ухмыльнулся… Джон исчез. Перед ней — трон, огромный. Она на коленях, избита и изранена, такая маленькая. На троне — Властелин, высокий мужчина с длинными темными волосами и ястребиным взглядом (и таким же носом, похожим на изогнутый клюв). — Добро пожаловать, — Властелин начал с улыбкой, будто издеваясь. — Миссис Сирша Рэйберн… Или Рощин О’Коннел?