Человек

— Может, так? На часах пробило полночь, но Сирша и Дариус все еще сидели над дневниками его прадеда. Неужели они так и не смогут это все разгадать? Сирше раньше приходилось работать с шифрами, но все они были основаны на знакомых обычным людям вещах, таких как стихотворения или песни; иногда номера. Но это? Либо она окончательно отупела за двадцать один год мирной жизни, либо Латиф Сарави создал какую-то очень сложную систему. — Надо продолжать. Если мы закончим сейчас, мы можем что-то упустить. Дариус зевнул, вытер глаза, еле оставаясь в сознании, и снова начал читать. Сирша была с ним согласна — все равно она обычно ложилась где-то часа в два ночи, гонимая собственными мыслями, — она еще не успела слишком сильно устать.Рэйберн ушла в дневниковые записи, изо всех сил пытаясь понять, что ей делать, как вдруг, не зная, сколько прошло времени с тех пор, услышала храп. Дариус уснул сидя на диване, спокойно и глубоко задышал… — Просыпайся, блять! Я не буду делать все в одиночестве. Дариус открыл глаза и испуганно отряхнулся — а кто бы не испугался проснуться от крика уставшей и крайне убийственной женщины? Дариус пожал плечами, и они с Сиршей снова начали читать, но у обоих вдруг затекли ноги: Рэйберн встала, подошла к окну и уставилась на темное парижское небо. Дариус последовал за ней, снова зевнул, чувствуя, как боль в икрах постепенно стала пропадать, и вдруг, нахмурившись, спросил: — Что будешь делать, если ничего не получится? Сирша знала, о чем он говорил, и сама не находила ответа. Что она будет делать, если энергия Джона никогда не покинет ее тело, что бы ни случилось? А если наоборот, Властелин поймает их всех и сожжет их души дотла? Сирша было потянулась за сигарами, но Дариус покачал головой, и ей пришлось отвлечься на что-нибудь другое — например, наконец ответить на его вопрос: — Буду делать, пока не получится. Я хочу умереть, Дариус. Я устала бегать. Устала, что моя дочь выглядит старшее меня. Я знаю, даже если Джон отнимет у меня энергию, я не умру сразу, но… Я сделаю все, чтобы Мартина умерла позже, чем я. — А если все-таки…? — не унимался Дариус. — Тогда не ебу. Дариус, помедлив, положил руку Сирше на плечо, и та, чуть расслабившись, лишь кивнула. Кажется, он все же понимал, что она чувствовала. Смертные люди (по крайней мере некоторые из них) очень высоко ценили свою жизнь и даже обижались, когда кто-то говорил, что хочет с ней расстаться. Но вместо осуждения Сирша наконец получила поддержку. Может, они все-таки были хорошими друзьями. — Да ладно тебе. Вон у тебя какая группа поддержки: демон, безумный ученый, недоБлюститель без связей с кланом… Мы просто обречены на успех. — Иди ты. — Сирша рассмеялась и легонько пихнула Дариуса локтем, смотря в окно. — Пойдем работать. Сирша и Дариус снова уселись на диван, снова начали рыться в записях, чтобы найти хоть что-то… У Рэйберн начали слипаться глаза, но она резко тряхнула головой, чтобы отогнать усталость, и вдруг, обратила внимание на одну странную деталь. Перед ней, на развороте дневника, был текст, но вместо обычных грамотных и лаконичных посланий, Сирша увидела кучу слов, полных ошибок. Рэйберн сама не была самым образованным человеком, но написать «флаг» через О? Сирша обернулась на Дариуса и тут же показала ему разворот: — Смотри. Тут явно что-то не так. — И правда. Дариус и Сирша тут же снова начали работу, проверяя шифр по новому принципу, до которого Рэйберн только что додумалась. Казалось, догадка была совсем близко, и оба работали в полную силу, но как только они добирались ближе к истине, она ускользала от них, словно бабочка. Сирша спрятала лицо в руках, потирая красные от усталости глаза, и вдруг, решилась: — Завтра отдадим это Марселю. Все равно мне нужно будет вам всем о кое-чем рассказать… — Мэанаир знает?! — широко распахнул глаза Джон. — Ну что, когда нам ждать свиту демонюг? — нахмурился Дариус. — Какая еще свита, мы не… — явно недовольный выпадом Дариуса, Томас закатил глаза. — Мы все умрем, да? — испуганно прошептал Марсель. Сирша выдохнула и закатила глаза — теперь ей придется ждать, пока ропот уляжется. Она снова вспомнила разговор с Мэанаир и тот страх, который ощущала в тот момент… ну, пока демоница вдруг не сказала ей, что поняла, почему Джон в нее влюбился. Интересно, зачем Мэанаир вообще решила этим поделиться? Вряд ли она просто захотела сделать ей комплимент. Может, Сирша просто надумывает. — Тихо. Она поняла, что к Джону вернулась память, как только это произошло, и не сдала нас. Зачем ей делать это сейчас? Все сразу замолкли — кажется, Сирша была права. Зачем Мэанаир молчать столько времени, чтобы рассказать все Властелину, когда их надежда на спасение была так близко? К тому же, у демоницы был какой-то трудный период, и Сирша попыталась этим воспользоваться… Рэйберн было хотела рассказать об этом сама, но Томас опередил ее вопросом: — Так чем, все-таки, закончилась эта ваша беседа? — Я попыталась переманить ее на нашу сторону. Она сказала, что подумает. Это не гарантия, но… Джон, если ты поговоришь с ней, у нас может появиться новая союзница. Никто, кроме Сирши, не разделял ее оптимизма. Рэйберн сама не знала, почему вдруг начала надеяться на совершенно незнакомую демоницу… К тому же, именно Мэанаир схватила Джона тогда в Форрамо. Может, Сирше вообще не стоило пытаться разговаривать с Мэанаир? «Ага. Как будто я найду еще одного демона первого круга, который согласится меня выслушать… Кроме Джона». — Так, ладно, к другим новостям. Дариус попытался достать из своей сумки шифр и те самые страницы с опечатками из дневника своего прадеда, но Марсель остановил его; его карие глаза горели энтузиазмом. Неужели он что-то нашел? Сирша уставилась на Марселя и кивком попросила его говорить — может, их шифр мог бы и подождать. — Подождите, мне нужно кое-что вам показать. Прорыва не случилось, но я чувствую, что это может помочь. Воодушевленно улыбнувшись, Марсель достал из кармана помятый лист бумаги, еле как расправил его и показал, что было на нем нарисовано — метка Блюстителей и его составляющие в разных положениях. Все заинтересованно уставились на ученого, пытаясь понять, что это все могло значить, и Марсель, кивнув, продолжил говорить: — Я изучал древние языки. Нет ни одного, в котором были бы именно такие знаки, но я нашел письменность, которая могла из них развиться. Тот язык вымер очень давно, так что информации о нем ничтожно мало, но я кое-что все же понял. Каждый символ хранил в себе определенное значение. Марсель достал книгу из своей сумки — видимо, единственную, которую нашел по этой теме. Он пролистал вперед до нужной страницы, гордо смотря на своих друзей и коллег, и показал на один из символов, улыбаясь: — Вот это — «небо». Но если перевернуть книгу вверх ногами, — Марсель именно это и сделал. — Это уже «земля». — Ага. То есть, знак просто переворачивали, если было прямое противопоставление, как огонь и вода… — начала Сирша. — Любовь и ненависть… — продолжил Джон. — Жадность и бескорыстие… — кивнул Марсель. — Голова и чле… — рассмеялся Дариус. Все уставились на Дариуса, закатывая глаза, а Сирша рассмеялась и небольно хлопнула его по плечу. Черт, почему ее, сто двадцатишестилетнюю женщину, все еще пробивали на смех такие шуточки? Вроде бы она выросла, стала даже слишком старой, пережила многое, воспитала дочь… Но все же, Сирше захотелось ответить: — Бля, — Рэйберн снова сдавленно усмехнулась. — Почему ты решил, что именно хуй — антоним для головы? — Ну, про всяких идиотов говорят, что они думают не головой, а «одним местом», вот я и подумал. Джон закатил глаза снова, и Марсель кашлянул — все снова стали серьезными, хоть Сирше и хотелось засмеяться снова. Он посмотрел на книгу, в свои заметки, на ребят… и вдруг сказал: — Этот метод работал не всегда. К тому же, данных не так много, как я уже и сказал. Сирша заметила, как внимательно Джон изучал символы, написанные Марселем. Он вдруг еле заметно поежился, тяжело выдохнул, и Рэйберн, пожав плечами, на всякий случай спросила: — Ты чего? Джон выглядел каким-то странно грустным и подавленным, будто что-то потерял или упустил. Интересно, с чего это вдруг его взгляд так метнулся в сторону? Робертс тоже пожал плечами, сам не до конца понимая причину своего плохого самочувствия, и ответил: — Я раньше никогда к ним особо не приглядывался, а теперь… Не знаю. Мне нужно подумать. Хорошая работа, Марсель. — Спасибо, Джон. Настал черед Дариуса. Он достал мятые бумаги, и они с Сиршей раскрыли остальным подробности шифра и принципа, по которому они пытались его разгадать. Марсель тут же оживился и положил листы перед собой, бегая глазами то туда, то сюда: — Интересный ребус. — Мы три часа голову ломали, так что вряд ли у тебя… — ухмыльнулся Дариус. — Ш-ш, я работаю, — закатил глаза Марсель. Дариус, видимо, восприняв это, как разрешение поспать, устроился на диване, отвернулся и закрыл глаза. Джон подошел к Марселю и сел рядом, чтобы помочь, а Томас, вдруг снова почувствовав желание побыть вдали от Робертса, сказал: — Я пойду подышу. — Я с вами, — вдруг ответила Сирша. — Надеюсь, вы не против? Томас сжал губы, но кивнул, и они пошли на крыльцо. Рэйберн тут же достала свои сигары, прикурила одну, затягиваясь, и Томас, пожав плечами, уставился на сосны, окружающие их отдаленный от города дом; интересно, знала ли о нем Мэанаир? Наверное. Если демоница уже давно знала, что Джон снова приобрел свои воспоминания, она могла знать, где он часто бывает. «Надо бы поговорить с Томасом. А то стоим молча, как…» — Томас, это… Как ваши дела? «Тупица». Сирша явно хотела спросить не это — такая тема для разговора звучала слишком уж буднично, если подумать о том, что ждало их впереди. Эльтарон, кажется, тоже был удивлен, но все же решил ответить на ее вопрос, саркастически ухмыляясь: — Если не считать того, что моя душа вскоре отправиться гореть вслед за вашими с Джоном, все отлично. — Ну хоть так, — цокнула Сирша. — Вы бы с Дариусом сдружились. — Нет, спасибо. Ненадолго воцарилась тишина, но ее нельзя было назвать неловкой. Она открывала раны, заставляла чувствовать себя уязвимо, но совсем чуть-чуть, осторожно, будто шептала секреты на ухо ее подсознанию. Томас, кажется, чувствовал то же самое. Он уставился на траву под крыльцом, пожал плечами и повернулся к Сирше: — Иногда мне кажется, что конец — это не так уж и плохо. Вы что думаете? — Согласна. Я как-то заебалась. Лишь бы у нас была возможность все это прекратить — вряд ли, конечно, нам так повезет. Томас согласно кивнул; кажется, он чувствовал облегчение. То ли от того, что Сирша уже четко знала, чего хотела, то ли от того, что она была с ним согласна… Вдруг, Рэйберн вспомнила, что Джон говорил ей о природе демонов второго круга, и решила задать вопрос: — Вы помните что-то из своей человеческой жизни? Просто вы очень привязаны к Альморету, и мне кажется, что иначе вы бы не стали нам помогать. Томас оперся на свою трость и наступил на траву, спускаясь с крыльца — неужели его уязвил этот вопрос? Эльтарон потер правый висок свободной рукой (он был левшой), посмотрел на Сиршу как-то исподлобья и резко ответил вопросом на вопрос: — Вам-то что? Куда вы клоните? — Никуда. Просто задала вопрос. Не хотите отвечать — хуй с ним, можем поговорить о погоде или политике, не знаю. — Я в теле англичанина. Говорить с вами о политике? Извините, хоть я и бессмертный, я бы не хотел взорваться прямо здесь. Сирша и Томас рассмеялись — кажется, он потихоньку начал перенимать ее юмор. Рэйберн снова закурила, спустилась к Томасу и предложила сигару ему. Эльтарон взял, закурил и посмотрел на пасмурное небо над их головами. Интересно, что принесет им завтрашний день? Что будет через неделю? Месяц? Год. Два бессмертных существа думали, как обычные люди, пытались строить планы… — Мне кажется, что Альморет мне кого-то напоминает, — наконец ответил Томас. — Кого-то, кого я безвозвратно забыл. Я пытаюсь вспомнить, и вроде бы, мысль уже готова появиться у меня в голове, но каждый раз… — Ничего, да? Многое ли Сирша помнила о Йоке? Рэйберн навсегда запомнила своего первого сына, маленького мальчика, которого она бросила и предала в никчемной попытке защитить его и его мать. Сирша помнила, как Бруно хихикал, пока она обнимала Йоке, но… Рэйберн забыла, как ощущались ее объятия. Как они проводили вместе вечера, как Йоке ругалась, когда не могла отстирать кровь с штанов своей любимой… Сирша уже даже и не пыталась вспомнить, в какой день настало их время прощаться. Может, шестнадцатого марта? Нет. Пятого июля? Нет, Сирша тогда уже напивалась в баре под Лимериком, восстанавливаясь после Пасхального Восстания. — Вы тоже кого-то забыли? — наклонил голову Томас. — Возможно. Сама не знаю. Сирша и Томас вошли обратно в дом — там Марсель и Джон вдруг посмотрели друг на друга и закричали «ура». Дариус поднялся с дивана, разбуженный громким звуком, злобно посмотрел на своих приятелей и что-то прорычал. Сирша же радостно посмотрела на Марселя и спросила: — Что у вас? — Мы разгадали! Марсель и Джон тут же принялись объяснять, что нужно было сделать, чтобы разгадать шифр, и как он работал. Черт, с их слов это казалось так просто! Сирша даже почувствовала укол вины — столько лет провести в армии и не разгадать такой шифр. Может, это встреча с Мэанаир так взволновала ее? Рэйберн не хотела портить момент, поэтому лишь улыбнулась и кивнула: — Не могу поверить, что не додумалась. Вы молодцы, ребята. Все же, какая разница, кто разгадал шифр? Главное, что это было сделано, и теперь они знали, где находятся архивы… Точнее, Хранители, потому что архивов у Блюстителей не было и быть не могло. Дариус оживился, смотря на расшифрованные координаты, и спросил Джона: — Что, поедем? — Куда сначала, в Канаду или в ЮАР? Отсюда мы не доедем никуда. Дариус понял, что это будет означать очередную телепортацию, и закатил глаза. Джон встал, взял Сиршу за руку, перенес ее на какую-то парковку около торгового центра, а затем вернулся за Дариусом. Два из трех мест оказались ложной наводкой: на одной точке был тот самый торговый центр, а на другой — какой-то пустырь. Осталась еще одна попытка. Джон, Дариус и Сирша оказались в иорданской деревне. Солнце нещадно палило, выжигая серую землю и редкие растения, кое-как пробившиеся через песок. Раньше Рэйберн ненавидела жару, но после того времени, что она привела в Израиле, она даже почувствовала какую-то ностальгию. Иордания, правда, арабская страна, как и многие другие, не очень хорошо относилась к Израилю. Но какая Сирше разница? Не то чтобы при жизни в Тель-Авиве она вступала в ЦАХАЛ. Ее борьба была дома, в Ирландии. Они пошли дальше, уже не веря в свой успех, как вдруг, навстречу им выбежала коричневая коза. Она громко заблеяла, уставилась на Сиршу своими странными желтыми глазами, будто готовясь к тому, чтобы напасть, и Рэйберн тут же выпрямилась и нахмурилась — коза послушно убежала в сторону и посмотрела назад. — Тебе никакие Властелины не страшны. Вон с каким монстром справилась! Дариус рассмеялся и подошел к козе, но она, словно актриса, вышедшая из образа, снова заблеяла и пошла прямо на него. Дариус уже хотел броситься бежать, не зная, как разобраться с чьей-то козой, но вдруг, из дома вышла старая женщина в красном платке и с длинной тростью, больше напоминавшей посох; на руке у нее была метка Блюстителей. — Не трогайте козу! Она кусается. — Женщина повернулась к козе. — Хава, ну чего ты? Меня охраняешь? Коза отошла в сторону, и женщина наконец-то повернулась к ним. Сирша только сейчас заметила ее глаза; такие же, как левый глаз у Блейна. Женщина была слепой (ну, или хотя бы слабовидящей), но каким-то образом знала, где стояли они и где была коза. Она посмотрела на них и улыбнулась так искренне, будто знала их еще с пеленок: — Добро пожаловать. Зачем пришли? — Вы… Хранительница? — задал вопрос Дариус. — То-то я вижу, Латифа потомок, — усмехнулась старушка. — Он тоже все время вопросом на вопрос отвечал. А я говорила ему, аккуратнее, у нас любопытных не любят. Как зовут? — Дариус. А вас? Последовала пауза. Старушка то ли не услышала, то ли проигнорировала вопрос. Вместо этого, опираясь на свой посох, она повернулась в сторону дома и вдруг сказала что-то, совсем не относящееся к его вопросу: — Ну, пойдемте в дом, чего под солнцем стоять? Не дожидаясь ответа, она подозвала свою козу и пошла по тропинке в дом, напевая какую-то песню на арабском. Сирша и Джон переглянулись — а что, если это была ловушка? Дариус, кажется, думал об этом же, и они все вдруг остановились, чтобы подумать. Джон выдохнул, посмотрел на спину Хранительницы и вдруг кивнул: — Будьте начеку. — Да не сделаю я вам ничего, дурашки! Кажется, со слухом у женщины было все в порядке: услышать то, что Джон сказал шепотом, да еще и с такого расстояния? Рэйберн подозрительно посмотрела ей вслед, пытаясь понять, почему она тогда не представилась, но все трое все же зашли в ее дом, следуя за ней. Стульев внутри не было, так что гости уселись на специальных подушках, красиво расшитых тесьмой, и Сирша посмотрела на Хранительницу. Она поставила на стол чашки с каким-то странно пахнущим напитком и тоже села рядом с ними, взяв свою в руки: — Я чувствовала, что скоро кто-то объявится, но что это будет демон… — Не знал, что хранители обладают даром предвидения, — наклонил голову Джон. — Мне просто повезло, — улыбнулась Хранительница. — Дело не в моем звании. Оно скорее следствие того, что я очень чувствительна к окружающему миру. Дариус хотел что-то спросить, но Хранительница вдруг повернулась к Сирше и показала на нее рукой. Рэйберн пожала плечами — а что говорить? В отличие от Джона и Дариуса, она мало что знала о Блюстителях и не понимала их загадочных правил приличия. Может, ей стоило сделать что-то особенное? Вроде бы нет. Старушка, правда, хотела задать совсем другой вопрос: — А ты чего молчишь? — Я говорю по делу. Когда есть что сказать. — А сейчас что, нечего? — Нет. Слишком много чего. Хранительница закивала, и Сирша пожала плечами, не зная, увидит ли она этого. Старушка отпила из своей чашки, громко хлюпая, и все трое последовали ее примеру — правда, тут же об этом пожалели. У напитка был странный вкус, цвет и запах, но женщина пила его, даже не морщась. Она вдруг, будто пытаясь их подбодрить, улыбнулась и отпила еще: — Да пейте, полезный. На навозе. Дариус и Сирша тут же сплюнули напиток в рукава своих нарядов, морщась, а Джон, все же пересилив себя, проглотил навозное пойло. Хранительница рассмеялась, очевидно довольная собой, и цокнула, шаловливо улыбаясь своим гостям: — Да нет там навоза! Мне, конечно, одной хорошо, но как же весело подшучивать над другими! «Она почти как я в молодости. Интересно, кто из нас на самом деле старше?» Хранительница многозначительно посмотрела на троицу, тут же посерьезнела, вспоминая о чем-то, и отпила еще немного своего напитка. Она вздохнула и вдруг сказала, твердо и четко: — Ну, выкладывайте. Кажется, это и был их шанс просить о помощи! Хранительница была их последней надеждой, и может, именно разговор с ней сможет пролить свет на что-то, что поможет победить Властелина и дать Сирше наконец упокоиться с миром. Дариус решил вести переговоры — все-таки он знал немного больше о клане, чем Джон или Сирша, — он и ответил: — Нам нужен способ победить главного демона. Какая информация вам известна? Что угодно. — Конкретно о нем клан ничего не знает. Сирша сжала руки в кулаки. Черт, как жаль, что не все проблемы в жизни можно было решить грубой силой! Если бы это было возможно, она бы допросила бабушку, чтобы вытащить хоть какой-то секрет, избила бы всех демонов и взорвала бы Властелина. Но теперь Сирше придется слушать и надеяться… Это ведь все, что она могла. — Что, вообще ничего? — Рэйберн не смогла спрятать разочарование в своем голосе. — Ну, может, кое-что и могу вам предложить. Дариус, что тебе рассказывали о Хранителях? — Будущих Хранителей выбирают детьми. Если ребенок способный и обладает хорошей памятью, его забирают из семьи и начинают тренировать — до конца обучения он даже не может увидеть знакомых. Хранительница одобрительно кивнула, а Дариус уставился на Сиршу. Что это, какая-то загадка? Марсель остался в Париже, так что им придется думать самим, и думать быстро. Но прежде чем хоть кто-то из ее гостей смог сказать что-то, старушка продолжила мысль Дариуса: — Верно все. Но лишают нас не только семьи. — Вас лишают имен? — вдруг спросила Сирша. — Вы поэтому не представились? Хранительница улыбнулась и отставила чашку, складывая руки у живота, будто пытаясь медитировать. Она, конечно, осталась в сознании и не ушла в себя — теперь уже старушка продолжила мысль Рэйберн: — В именах кроется сила. Кто ж станет разбрасываться ими просто так? Хранителям строго-настрого наказывают никогда не пользоваться истинным именем — тем, что дали при рождении. Старушка поднялась с места и убрала чашки с недопитыми настоями. Она улыбалась, зная, что приоткрыла своим гостям завесу тайны, но кажется, не до конца осознавала, что никто из них ничего не понял. Дариус тоже встал, смотря в спину Хранительницы, и спросил как можно вежливее: — Это что, загадка? — Какие уж там загадки. — Спасибо, — слабо, будто с болью в сердце, улыбнулся Джон. — Не думал, что вы станете помогать демону. — А я и не демону помогала, — улыбнулась старушка. Хранительница снова стала напевать, будто забыв, что у нее вообще были гости — Джон, Сирша и Дариус, словно поняв намек, начали выходить, но Рэйберн вдруг остановилась. Старушка смотрела на нее своими слепыми глазами, но видела все, даже то, что скрыто от глаз обычного человека… и бессмертной террористки. Сирша остановилась, махнула рукой Джону и Дариусу, чтобы они дали ей время, и мужчины вышли. — Хранительница. Сирша сделала шаг обратно в дом, почти вплотную к старушке, и она вдруг протянула ей руку — загорелую, морщинистую, покрытую пигментными пятнами. Рэйберн не стала колебаться и взяла ее руку в свою, чувствуя сухую и теплую кожу старушки. Хранительница широко распахнула слепые глаза, будто всматривалась прямо в ее суть, и загадочно произнесла: — Все началось с тебя, но не тобой будет закончено. Если будет закончено. То, что случалось раньше, может повториться… Он сможет повторить. — Чего? Сирша нетерпеливо поторопила старушку, но она покачала головой, отказываясь отвечать на ее вопрос. Хранительница накрыла ее руку второй своей ладонью, сжала пальцы и вдруг сказала: — Ты похожа на него. В тебе чужая сущность, вот и в нем. — Про кого вы? Про… Властелина? Старушка закашлялась, снова игнорируя вопрос Сирши, и ласково ей улыбнулась, показав на дверь — она не выглядела злой, но кажется, чувствовала, что Рэйберн нужно было идти, и быстрее. Хранительница отпустила ее руки, кивнула и вдруг сказала: — Иди. Если все правильно сделаете… Если назовете имя, все будет. Сирша выбежала из дома, не помня себя, быстро рассказала все друзьям, и Джон перенес их с Дариусом в Париж; по очереди, как и в прошлый раз. Их встретил Марсель — Томас ушел, сказав, что у него были какие-то дела. Джон поприветствовал его, но его голос казался надорванным, хмурым, будто ему приходилось прилагать большие усилия, чтобы говорить. Неужели на нем так сказалось общество Хранительницы? — Что вы узнали? — спросил Марсель. — Она говорила про имена, — ответила Сирша. — Как в сказках. Выдашь свое имя — окажешься под властью какого-то существа. Но она не рассказала никаких подробностей. Как-то слишком все просто. — Может, нас пытаются развести? — вклинился Дариус. Джон покачал головой; его лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок, но он все же решил сказать, что думает: — Вряд ли. У нее была метка. Сначала я тоже подумал, что странно, что она просто выдала нам информацию без особых расспросов. Но она говорила, что «чувствительна к окружающему миру». Скорее всего, она уже просто знала все, что ей нужно было, чтобы доверить нам информацию. — Имена, значит? — вдруг спросил Марсель. — Имя Властелина — Азал’Алор, но это вроде как ничего не меняет. — С Джоном так же. Его настоящее имя — Альморет… Вдруг, Джон покачал головой. Его лицо побелело еще больше, он тяжело задышал, будто превозмогая ужасную мигрень, и Сирша бросилась к нему, сжимая его плечо. Черт, да что с ним сегодня? Это началось, когда Марсель показал им эти символы, но теперь Джону было совсем уж плохо. Он оперся на Сиршу, зажмурился и вдруг сказал: — Когда Хранительница заговорила про имена, я… Джон вдруг схватился за голову и чуть не упал на землю — Сирша схватилась за него и потащила его к крыльцу, но он не был ей сдвинуться — только придержать его. Он открыл глаза, и в его взгляде было все от скорби до сомнений и непонимания. Что это, черт возьми, могло значить? Вдруг, Джон оттолкнул Сиршу и отошел на несколько шагов назад, не давая никому себя трогать, и произнес, сдавленно и убито: — Я не могу. Не могу вспомнить. Сирша снова подбежала к нему, чтобы успокоить, но Джон резко исчез в воздухе, и Сирша посмотрела на Марселя и Дариуса, пытаясь понять, что только что случилось. Никто из них, правда, ответа не знал — Дариус лишь пожал плечами и сжал губы: — Похоже, визит в Иорданию не прошел зря. — Он пытается вспомнить свое настоящее имя? — спросил вдруг Марсель. — Блять, да что за хуйня?! — Сирша пнула дерево неподалеку, злая на мир, и уселась на траву. — Сначала я жила с уверенностью, что его зовут Джон, и он британский врач. Потом узнала, что он демон по имени Альморет. Сейчас что, реинкарнация Гитлера?! Марсель и Дариус помогли Сирше подняться и зайти в дом. Она села на диван, устало закрыв глаза, и отключилась. Правда, как только она открыла глаза, Дариуса уже не было, но зато с ней рядом сидел Марсель. Он что-то читал, вертел этот знак Блюстителей так и эдак, пытаясь прийти к разгадке, и как только он заметил Сиршу, он обеспокоенно спросил: — Дело ведь не только в Альморете? Тебя что-то беспокоит. «Хуй с ним. Все равно нам скоро не жить — расскажу». — Всю свою жизнь я боролась против того, что не в силу побороть одной. Патриархат, общество, затем вообще целая Великобритания. Я убивала и почти умирала, вставала и снова шла воевать. Что в итоге? В некоторых странах к женщинам до сих пор относятся, как к мебели, а север моей Родины, в том числе и мой родной город, до сих пор в лапах англичан. Я не смогла победить людей. А тут, черт возьми, Властелин самых настоящих, сука, демонов. Он нас всех убьет. Зачем я вас в это втянула? Террористка тут я. Это я заслуживаю смерти, ада и всего такого. — Ты права… и неправа, — успокаивающе улыбнулся Марсель. — Я человек науки. Если брать во внимание только сухие факты, нам крышка. Но есть же и куча других факторов. Мы постоянно работаем, повышаем свои шансы на победу… Может, что-то и получится. Сирша немного успокоилась, но Марсель вдруг решил сказать еще что-нибудь — то, что давно было у него на душе: — К тому же, Сирша… Мы все тут взрослые и свободные люди. Каждый из нас понимает, на что идет — и все равно здесь, работает и помогает по мере возможностей. Расслабься. Хотя бы немного. — Спасибо, Марсель. Сирша поехала домой и легла спать — наконец-то она могла отдохнуть, чувствуя меньше вины и страха. Было ли это оправдано? Вряд ли.