Детский сад моей веры

— Папа, ты идешь? — Костя все не мог дозваться Игоря, в нетерпении топая ногами у двери в прихожей. — Я собрался! Уже! Сто лет назад! Мухтар, стоящий тут же, согласно гавкнул и призывно заскулил. — Иду-иду! — заверил их Игорь, но ни Костя, ни Мухтар не поверили его голосу, очень уж он звучал отстраненно, словно папа мыслями был совершенно в другом месте. В каком — надо было проверить. Костя прижал палец к губам и жестом приказал псу лечь, прежде чем на носочках начать пробираться к месту, откуда доносился голос. Судя по всему, это была гостиная. Не то чтобы вариантов было так уж много, но Костя все равно собой гордился. Заглянув за угол, он вздохнул удивленно и тут же затаился за стенкой, прикрывая себе рот и хихикая. «Папа с мусей, — думал он, борясь с желанием снова высунуть голову и рассмотреть, — целу-у-уются!» Не сумев перебороть соблазн, Костя присел на корточки, чтобы никто не заметил его за наблюдением, но стоило ему бросить взгляд на комнату, он не увидел ничего, кроме… папиных ног? — Ага, — подытожил папа. И заграбастал Костю так, что его подбородок стукнулся о плечо Игоря. — Подглядываем, значит? — Не-е-ет! — захохотал Костя, хлопая отца по спине. — Я хотел утянуть тебя в прихожку, потому что Муха очень хочет писать! Я не виноват! Это он! — Он, значит, тебя подстрекал? — серьезно спросил Игорь, обуваясь прямо с Костей на плече. — Да, да, наверное… — не вполне поняв смысл вопроса, подтвердил он. — Подставил!.. Муся, скажи папе, чтобы он меня пустил! — Нет уж, ты повиси, — немного встрепанная, но блаженно улыбающаяся Ира зажимала и разжимала пальцы, прощаясь с ними. — И до обеда в дом ни ногой. Иначе я не знаю, что вам придется наблюдать. — Обряд экзорцизма? — прикинул Игорь. — Будет с тобой, если вы вломитесь в квартиру, когда я буду нежиться в ванне. — Все ясно, переезжаем в Диме. Это надолго, — хохотнул Игорь, наконец ставя Костю на ноги. — Ну, пойдем? — Пойдем! Интересное дельце им предстояло, и не то чтобы обреченное на успех. Это Игорь сыну, конечно, говорить не собирался, но сам подозревал, что доверчивого Костю могли разыграть, поведя по ложному следу, да и не было в самом деле в помине никакого «тайника». С другой стороны, эти выводы делает майор Гром, прожженный мент с невеселым прошлым, а не майор папа, как его называли в семье — этот должен был держать марку в том, что называется позитивный настрой. Иначе есть опасения, что они с Костей и Ирой погрязнут в тоске и заламывании рук вместо нормальной жизни. Этого не хотелось, так и что и начинать стоило с малого, — например, не загодя мысленно пропесочивать злобных детей, так и желающих навредить его сыну, а взять и поучавствовать в Костиной мании. Наверное, отец сделал бы также, будь у него хоть немного больше времени. Наверное, сделал бы. Хотя… Об этом думать не хотелось категорически. Игорь был совершенно не вправе его судить, учитывая, в каких условиях они тогда жили. Ну, не уделял достаточно времени, ну, нет у Игоря какого-то множества воспоминаний о нем, а которые сохранились — ценились так, что он головой пытался сильно не шевелить, чтоб не расплескались. В любом случае, сейчас у него есть свой сын. И все же он не хотел становиться для Кости таким отцом, каким для него был его лелеемый, почти обожествляемый образ Константина Грома. Все же, Игорь больше додумывал и позорно мечтал, чем в действительности верил, что отец был бы примерным семьянином, если бы… если бы что? Не стал бы полицейским? Какая глупость. Говорить по правде, при воспитании маленького Кости Игорь старался перенимать повадки скорее Федора Прокопенко, который, вот уж правда, настоящий заботливый добряк с брюшком, как из фильма. И выслушает, и подстрахует, когда надо… Но было стыдно до жути, до кошмарных снов, — Игорю казалось, что Константина Грома он этим самым предает. — Папа? — Костя потянул его за рукав. — Папа? Игорь встряхнулся и преувеличенно бодро зашагал дальше, мысленно отвешивая себе подзатыльник. Долой, долой эти мысли, отца давно уже нет, зато есть Костя, потрясающий, классный, лучший в мире сын. — Я за тобой не поспеваю, пап! — Говоришь, прочешем каждую площадку и домой не уйдем, пока не отыщем спрятанное? — Вообще-то, я такого не… — Наш автобус! Костя, Мухтар, бегом! На спокойно сидящего в ногах пса недовольно зыркала сухонькая бабушка с авоськой, но обаяние Мухтара распространилось даже на нее, когда он обратил на старушку внимание, высунул язык во всю длину и задорно тявкнул, как бы поздоровался. Она сперва смутилась, потом улыбнулась в руку, чтоб никто не заметил ее неожиданный выход из образа, и демонстративно отвернулась к окну. Костя наблюдал за ней, сидя у окна и болтая ногами. Вид у него был сосредоточенный. — Пап, — зашептал он, дождавшись, пока Игорь нагнется к нему, — пап, она шпиониха, стопудова. — Что ее выдало? — серьезно спросил он. — Через ее сумочку ведь все видно! Это для этого, ну, отвода глаза. Чтоб все думали: «Ой, да это просто какая-то бабуля укропу купила», а на самом деле там это, ствол! Вотакой. — И Костя показал его руками, разведя их от уха до уха. — Да, это серьезно, господин сыщик. А если у нее имеется лицензия на ношение оружия? — Ты что, думаешь, что она полицейская в этом… мирском? — Гражданском, — засмеялся Игорь. — Почему бы и нет? Бабка с табельным, гроза питерских бандитов… и обычных жителей тоже. Держит нас в ежовых рукавицах. чтоб не расслаблялись. — Молодой человек, вы бы убрали ноги с прохода, весь автобус собой заполнили, людям протиснуться некуда! — проскрежетала бабуля, помахивая зашоренной котомкой. На лице Кости, с живым вниманием осматривающим полупустые сидения, нарисовалось понимание. Он перегнулся через ноги Игоря и степенно кивнул коллеге по папиному цеху, одобряя ее действия по пресечению хулиганства. Первая пятерка площадок не принесла им ничего, кроме разочарования и легкой степени усталости. Тщательная проверка каждого угла, который мог оказаться тем самым потайным, занимала больше времени, чем думалось Игорю, который представлял поиск примерно как: «О, огромная отметина, помеченная флагом, берем». Костя был уверен, что здесь было двойное дно, ради открытия которого нужно как минимум разгадать загадки Сфинкса. Игорь его, конечно, пока не переубеждал. Сложнее было в тех местах, куда уже успели набиться дети разных возрастов. Подростки, вопреки общему мнению, спокойно пускали Костю в лаз, чтобы он мог поискать улики в пространстве под игровым комплексом. Дети же его возраста и младше смотрели на Костю с подозрением и даже грубовато отшивали его, слыша, что он должен обыскать «место преступления на предмет улик». — Но я же на секунду посмотрю и уйду! — распинался Костя, стараясь их убедить. Он переживал, в открытую вступая в конфликт, и беспокойно мял полы куртки. — Вы почему мешаете расследованию, вы что, в тюрьму захотели?!.. — Иди давай! — кричали ему. — Вонючка в кепке. Сын все смурнел и смурнел, не имея привычку обзывать в ответ, и растирал полыхающие щеки. Посмотрел на Игоря, ища поддержки и только из последней силы воли не прячась за его ногу. Игорю срочно понадобилось снять напряжение, повисшее между детьми: он улыбнулся без зубов и захватил пальцами воздух, совсем позабыв, что кепку-то его скомуниздили еще утром. — Сами вы вонючки. Ребятня, ну-ка, разойдитесь, у нас тут дело на миллион намечается. Миллион хотите? — Какой миллион еще? — с подозрением спросил мальчик, самый старший из компании. — Настоящий? — А то, я тебе что, пургу буду нести? — неодобрительно фыркнул Игорь, подталкивая Костю ближе к песочнице. — Ну-ка, расступись, эксперт идет. Сейчас проверит, не здесь ли запрятан пиратский клад. — Да врет он, — мигнул банде мальчик. — Какой еще клад? Детские выдумки. Че тут думать, здесь бандитский общак закопан! Да я в фильмах видел такое раз сто, отвечаю. Да правда! Эй, пацан, — недоверчивые взгляды друзей имели последствие в виде потери авторитета, а такого он допустить не мог, — отойди! Под песочком там твой клад? Щас и проверим. Братва, на лопаты на-а-але-егай! — скомандовал он, отойдя на почтительное расстояние и скрестив руки на груди. Прямо вылитый Игорин прапорщик в армии, только голосок что несмазанные петли да нос не дорос. Услышав приказ, братва взялась за пластмассовые лопатки и начала вовсю месить влажный после ливня песок. Некоторые оружия вскоре давали трещину или с концами обламывались, но парни не сдавались: кто руками, кто тем же обломком отправлял песок за бортики песочницы, не обращая внимания на крики, обрисовывающиеся с каждой минутой все яснее. — Охленеть, тут говно собачье, походу! — крикнул самый младший, чем немало повеселил Игоря. Увидев рядом с Костей помахивающего хвостом Мухтара, мальчик выпучил глаза и затыкал в него пальцем. — Это он, он! Специально мою половину обослал! — Павлик! — визжала одна из матерей, на ходу закидывающая сумку через плечо. Судя по выражению лица пацана, его Павликом и величали. — Ты что там делаешь?! — Атас, пацаны! — крикнул вожак. — Кепка, чем могли — помогли, дальше сам! Побросав лопаты, дети сгрудились в кучу и сообща убежали от разъяренной родительской стайки. — Кость, быстро, а то и тебе рикошетом прилетит, — подогнал сына Игорь. — Вон, одна бабка уже ветку с дерева оборвала. Такую толстую… как она вообще это сделала?.. Костя завозился, припадая на колени и разрегабая многообещающую кучу песка в сторону. К ужасу Игоря, ничего там не было, ровно как и в других местах, в которые полез сын. Костя запыхался, щеки разгорелись, волосы завились еще пуще: он нервничал, и беспокойство его передавалось Игорю. — Костик… Посмотрим в другом месте. — Нет! — уперто бросил он через плечо, усевшись на оставшийся песок. Щеки раздувались, как надувной шарик. — Я тут останусь, не пойду никуда… Что за загадка дурацкая, которую разгадать невозможно?! — Хулиганы! Вредители! Ну, я вам устрою… У тебя что, совсем страха нет, портить общественное имущество?! Игорь вгляделся — так это ж та самая котомочная старушка-ментярша, которая его в автобусе строила! — Я не для того в следственном комитете пятьдесят лет отслужила, чтобы тут всякие шмалявки мне двор испоганили! А-а-атуй! — и она замахнулась палкой так, что Игорю только и оставалось, что хватануть Костю за шкирку и позорно сбежать с детской площадки, мысленно восхищаясь советской закалкой старушки и своей интуицией, иногда срабатывающей поистине по-идиотски. Рыбак рыбака… Дальше шли под знаменем посеянной надежды. Счастье было так близко, и тем обиднее было упустить его, теряя надежду вернуться домой при свете дня. Игорь решил растормошить Костю одним из известных способов — начать запевать: — Орленок-орленок, — начал он потихоньку, заложа руки в карманы и глядя под ноги. — Взлети выше солнца… — Собо-о-ою затми белый све-е-ет… — тут же протянул Костя, но без особого энтузиазма: слишком уж был грустный. Игорь подбадривающе похлопал его по плечам и щелкнул по носу. — Не хочется думать о смерти, поверьте… — В шестна-а-адцать мальчишеских лет! — уже бодрее пропел мальчик, со скупой улыбкой поворачивая на отца голову. — Майор папа, надо громче петь. — Чего это? Чтобы голубей распугивать, рядовой сын? — Я полковник! — Хорошо, полковник. Разрешите не орать? — Разрешаю! — хихикнул Костя. — Орленок, орленок, гремучей гранатой от сопки людей отмело, — больше проговорил, нежели пропел Игорь, придерживая шаг, чтобы сын за ним поспевал. На улице было пустынно, и Мухтара временно отпустили с поводка. Теперь он методично помечал новую территорию, не пропуская ни одного дерева. — Меня называли орленком в отряде, враги называют орлом! — показываю Игорю пример, почти прокричал Костя, расставляя руки и махая ими, изображая названную птицу. — Это моя любимая строчка, — подметил он. — Моя тоже. — А у дяди Феди любимая песня — «Погоня». Он сказал, она из какого-то фильма… Какие-то мстители. — Неуловимые. Посмотрим ночью, хочешь? — С мусей? А если не захочет? — «Здесь все состоит из неписаных правил: не можешь — научим, не хочешь — заставим». — Игорь улыбнулся сыну и подмигнул. — Она не откажет, если мы у нее оба очень попросим. — Трое. Мухтар тоже будет смотреть щенячьими глазками. Хотя нет, четверо. И Дима поможет! Тут Игорь и припомнил недавний разговор с Димой по телефону. Тогда Игорь не дождался личной встречи и вызвонил бывшего напарника, чтобы расспросить про перевод Тани в Костину будущую школу. Дима с радостью и облегчением рассказывал, что все в порядке, документы из прошлого притона забрали на следующий день, а классная руководительница в шестьдесят шестой школе — и вправду чумовая женщина железобетонной закалки, но на юморе, все как надо. «Говорит, — смеялся Дима, — такое руководство, как в нашей бывшей шарашке, нужно на шампурах прокрутить, чтобы в их головы что-то путное вдолбить. А потом начала мне рассказывать про какого-то серийника-каннибала, который из человечины шашлыки делал. Говорит, увлекается тру краймом, хобби такое. Когда узнала, кем я работаю… Короче, Игорь, мы с Валиком думаем отметить». Уже и в гости пригласил. Игорь сразу согласился, еще раз поздравил, а потом возьми и спроси: «Где тайник искать?» Дима молчал, как будто надеялся, что ему послышалось. А потом вспомнил, с кем разговаривает. «Ну смотри, — с присущей ему серьезностью в делах мало-мальски значительных стал рассуждать Дима, — далеко от своего дома ребенок бы вряд ли зашел, даже если и с родителем… Возможно, дитё бы искало какое-нибудь обособленное место, огороженное забором или сокрытое в листве, чтобы было похоже на логово, во всяком случае, мне такое в детстве нравились. Так что лучше вам искать клад не на открытой площадке, которую недавно модернизировали, а на мистически выглядящей обшарпанке. Что уж смог, прости. Игорь?» «Дим, дружище, ты гений. Гений! Я на праздник проставляюсь!» Расхвалил, разобещался, а об этой части разговора забыл, как бы и не было. Как будто мозг предпочел стереть те мгновения, в которые он пообещал проставиться. Потратили из-за этого кучу времени… — А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер! — не ведая об отцовских рефлексиях, распевал Костя. — Веселый ветер, веселый ве-тер! Моря и горы ты обшарил все на свете… — И все на свете песенки слыхал, — подпел Игорь, чтобы не ударятся в самобичевания. Успеет уж как-нибудь, а сейчас — поиски! — Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоет… — затягивались они хором, попутно зачем-то приветственно кивая незнакомым старикам. — Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет! — допев строчку, Игорь сообразил, что их камерный хор, состоящий из двух солистов, звучал как-то не так, как будто к ним кто-то ненавязчиво присоединился. Он замотал головой, ища источник звука, но, кажется, Костя отыскал его быстрее. Точнее, ее. Ее… Господи, только не… — Ты! — заулыбался сын, но тут же сник под взглядом Игоря. — Алиса… — уже тише проговорил он, потупив глаза и заведя руки за спину. — Привет, Костик! — поздоровалась девочка. — Здрасьте, дядь Игорь. А я из музыкалки иду. Точнее, уже пришла. Упросила папу остаться во дворе. Теперь дожидаюсь, когда сестра выйдет с бутербродами. А ты знаешь мою сестру? — обратилась она к Косте. — Шама, она старше, но совсе-е-ем чуточку. — Нет, — он пораженно покрутил головой. — У тебя есть сестра… — Ага. Она классная. — Костя, — произнес Игорь так, что сын поежился. От себя же стало тошно, но ему было трудно переменить тон, отдающий железом, и расслабить мгновенно цементирующиеся руки, сжимающие Костино плечо. — Уходим. Уже вечереет. — Ты здесь живешь? — кивнул на ближайший дом около крошечной площадки Костя, отступая от Алисы на шаг. Его голос был слабым, почти безвольным, и он вбирал последние крохи воли, чтобы только открывать рот. — Ага. С Шамой, папой Олегом и папой Сережей. — Костя! — рявкнул Игорь. Сына не должно было это касаться. Никогда. Ни разу в жизни. Разумовский — дело прошлое, и Игорь не собирается вновь связывать с ним свою жизнь, пусть даже косвенно, и не позволит повторить его путь Косте. Игорь уже, было дело, пустил ситуацию на самотек, позволил им разок поиграть, стараясь не обращать внимания на стоящего в отдалении Волкова, — по Игориным чаяниям, давно сдохшего, но эти тонкости его уж точно не касались. Они ни словом не обменялись, только временами таращились друг на друга. Волков — спокойно, словно таблеток наглотался, Игорь — как злая собака, наученная на таких вот личностей незамедлительно кидаться и рвать, пока не перестанет слышать судорожные вздохи. Стоп. Хватит. Хватит. Нельзя погружаться в воспоминания, и тем более в фантазии. Сейчас он здесь, на незнакомой площадке, около дома Разумовского, рядом с его дочкой… Лучше не становилось. Дерьмовые психологические упражнения нихера не помогают. — Слушай, Алис, — пропищал Костя, доставая записку из кармана. — Это же ты… ты. И спрятала тоже?.. У Игоря сбилось дыхание. Так эта «красивая-красивая» девочка, о которой с таким восхищением говорил Костя — отродье разумовское?! Нет, нельзя так про детей… Но ситуации не меняло. Почему он не назвал ее имя, если прекрасно его знал? Неужели не хотел Игоря драконить? — Нет, — легко мотнула головой Алиса, взглянув одним глазом в листок. — Я даже не знаю, что там написано, Шама не разрешила читать. Зато сказала, что это того стоит! — Значит, это она написала?! А как найти тайник, она тебе тоже не сказала?! — Нет, но она сейчас выйдет, ты можешь… — Нет, ты не можешь! — грубо схватил Костю за руку, Игорь дернул его за собой, игнорируя округлившиеся глаза девочки и ее попытки побежать за ними. — Отвяжись! — бросил он через плечо. — Но я… — Оставайся там. Сын видел ее в школе. Что она забыла в его школе? Что она там, мать твою, забыла?! Мухтар, перенимающий настроение хозяина, заливался беспокойным лаем и временами поскуливал, пытаясь заглянуть Игорю в глаза. Видят боги, этого не стоило делать никому: ярость сузила его зрачки и наметила красные припухшие сосуды. Обозначились мешки под глазами от частых недосыпов, связанных с работой, которая в огромном объеме кончилась лишь недавно, он совсем не успел отдохнуть, совсем… Вздохнув, как от изнурительной работы, после пяти минут беспрерывной ходьбы Игорь уселся на скамейку и до боли растер ладонями лицо. Костя тихонько уселся к нему спиной и поглаживал руку, за которую его хватал Игорь: наверняка, в нескольких местах останутся синяки. Он не хотел. Он себя и не контролировал тогда. Сыну навредил… Сколько бы Игорь мысленно не соглашался с Костиным дедом и снимал с него венец образцового отца, тем самым предавая его память, Игорь никак не мог представить, чтобы он сотворил с ним маленьким такое — отец никогда не делал ему больно. Даже за большее. Да и что, в конце концов, Костя сделал? Захотел подружиться с дочерью его врага? Вот уж, преступление, конечно. — Костя, сынок… прости, я был не прав. Пойдем домой, обработаем. Я не рассчитал силы. Хочешь, ты мне также сожми. — Он протянул руку, чувствуя себя ужасно глупо. Сын как бы с ленцой окинул взглядом руку Игоря — и отвернулся. — Нет, папа… Я в ответ не дерусь. Если стану драться, буду на тебя похожим. А сейчас я на тебя быть похожим… не хочу. Хочу всегда, но не сейчас. Игорь не плакал. Почти никогда. Сейчас — хотелось, но все равно не получалось, даже если он сильно напрягался. Заместо этого заболело сердце — психосоматика, конечно. Если уж сердце взаправду болит, так не в одном месте, а по всей груди, еще и в руку отдает. Сейчас-то ерунда… Но болело невыносимо, завыть хотелось. Мухтар положил голову на колено Игоря и прижал уши. - Кость, Костяш, я тебя в жизни не трону. И не собирался, только была причина, по которой я с катушек слетел, но о ней я и рассказывать не хочу. Прости меня, сынок. Этого не повторится. Я тебе обещаю, нет, клянусь. Костя посмотрел на него, когда Игорь отвернул голову. Молчал, и это было по-настоящему страшно: как будто шестилетний мальчик действительно способен был его не простить. Костя вложил ладонь в мозолистые пальцы Игоря, поковырял их ногтями, как любил делать раньше. Крепко сжал. — Верю. И прощаю. Только с одним условием. — С каким же? — вздрогнул Игорь. — Называй меня Шерлоком! Игорь подправил носком ботинка наполовину смешавшийся с песком и уличной пылью крест, чтобы Костику легче было обнаружить отметину на земле. Тот неспешно обходил каждый угол, опасаясь, что снова ничего не найдет, а идти куда-то еще уж точно уже ни сил, ни желания не было: даже Мухтар подустал от такой продолжительной прогулки и шел, лениво обмахивая хвостом бока. Игорь не хотел подсказывать сыну, чтобы в итоге Шерлоком вышел он, так что терпеливо дожидался, пока Костя осмотрится. Место было прямо-таки списано с Диминых слов. Запрятанное так хорошо, словно стремилось отгородиться от детей, потому что низенький Костя даже не заподозрил, что за рассадой тренажеров таится детская площадка. Игорь не стал его носом в это тыкать, только как бы ненароком примял особо высокий куст и легкомысленно засвистел. — Доктор папа, — деловито подал голос Костя, уже влезший на горку и взгромоздившийся на ее бортик. — Тебе не кажется, что эта лопатка какая-то подозрительная? — Думаешь? — засомневался Игорь, скрадывая просящуюся улыбку. Потом приложил ко лбу руки, представ перед величайшем озарением: — Ну конечно, это же… — Улика! — Костя возбужденно расхохотался, схватил лопатку и скатился с горки, приземлившись ногами прямо на… — Крест!!! — взвизгнул он. — Папа, папа! Я нашел клад!!! Папа! Игорь дал себе волю и улыбнулся, заодно скинув с себя напряжение прошедшего дня. Сын проделал ямку за считанные секунды, взрезая лопаткой податливую землю. Наконец вытащив какую-то мелкую ерунду, он поднес ее Игорю с такой величайшей трепетностью, как будто держал в руках как минимум слиток золота. — Вот это да… Это ж я впервые настоящую тайну разгадал. — Раскалывай, — поторопил его Игорь. — Интересно. Без секунды промедления Костик разломал слепленные синие крышечки и извлек оттуда… Еще одну записку. Ну очень оригинально. Озвучивать Игорь это, конечно, не стал. Судя по виду Кости, вошедшего в состояние восторженного благоговения, большего он и не ожидал. — Ты видишь, там написано… Агент какой-то пишет… Что ждет меня и моих друзей по адресу ***. А это не здесь? — Не здесь. Может, есть еще одна база? — Не может быть! Наверное, эта улица — место сбора. А потом мы все вместе сюда придем. Правда, пап? — последние слова он произносил уже не на таком подъеме, как раньше. Руки с запиской и крышками опускались, глаза слипались. Да и есть парень, наверное, хотел, не хватило ему шаурмы из ларька за весь день. Да уж, Гром, папаша года, приехали. Игорь присел перед ним, поймал в распахнутые руки и поднялся. — Ну что, пойдем домой, Костик? — А мы придем… Мы придем завтра по этому адресу, папа? — шепнул он, поглаживая ладонями спину Игоря. Игорь зажмурился. Если это придумала старшенькая Разумовского… «Защитить, защитить», — беспрерывно билось в голове. «Защитить, не спрашивая, хочет ли этого сын, просто разом отгородить от опасности, раз и навсегда оторвав от этого поганого общества… детей». Дыхание сбилось. В таком случае — дыхательная гимнастика. У него не было права раскисать. Не было права портить сыну настроение. Давай, Игорь, как учили: надуваешь шарик ртом. Ра-а-а-аз… — Придем, — на выдохе сказал он. Кажется, даже взмок от натуги. Руки, в беспокойстве блуждающие по спине Игоря, с облегчением обвисли вдоль нее. — Доктор папа… Сыщикам нельзя засыпать. — Можно-можно, — шепнул ему Игорь, глядя по кучерявым волосам и бережно закрывая его большими руками: от бабок с чересчур активной позицией, от сумасшедших мамаш, от грубых подростков… и чумного докторенка Разумовского, такого же рыжего, такого же не внушающего доверия. — Можно, сынок. Я тобой горжусь. — И я тобой тоже, — заверил его Костя, прижимаясь щекой к отцовскому затылку.