Детский сад моей веры

Валик двумя шагами пересек расстояние от спальни до комнаты Тани. Помедлив, постучался тихо, почти робко, угадывая напряжение в воздухе даже через закрытую дверь. Видимо, не зря осторожничал, потому что ему даже не ответили, не то что впустили. — Танюш? — позвал он. — Я войду? Ни ответа, ни привета, гробовая тишина. Сверчки чирикают, перекати-поле перекатывается, гора к Магомету не идет. А это значит, что и Магомет не очень-то рвется. Калигари уже хотел уйти, как дверь неожиданно приоткрылась — ровно насколько позволяла цепочка, защищающая Танину спальню от вторжения чужаков. Такая была на двери Громов, и каждый раз после встречи с Костей девочка упрашивала повесить ей на дверь такую же. Дима, конечно, пытался выяснить, чего ради ей так затворяться, а Валик просто положил руку ему на плечо, призывая к спокойствию, и в тот же день выполнил просьбу. Устанавливал, конечно, сам, боясь, что мастер позвонит в органы опеки. Таня смотрела исподлобья, завесившись волосами. Дужки очков выглядывали сквозь светлые пряди — ни дать ни взять волосатый кузен Итт из «Семейки Аддамс». Шмыгнув носом, она дернула подбородком и почти процедила: — Чего тебе, Валенька? Калигари несколько растерялся, на всякий случай отойдя на шаг. И Дима, и Таня в плохом настроении пугали его посильнее всяких питерских группировок. — Я даже не заметил, как ты пришла из школы. Что-то случилось? — Почему ты спрашиваешь? — задала Таня встречный вопрос. — Эм… потому что даже не заметил, как ты пришла из школы? Обычно ты здороваешься. Никто не говорит, что ты должна это делать. Просто… это немного выбивается из твоего обычного поведения, не думаешь? Поэтому я и беспокоюсь, не случилось ли что. Таня вздрогнула, выдавая себя с потрохами. Ухватившись за цепь, сделала над собой усилие, чтобы опустить напряженные плечи, вставшие колом. Молчала. Молчала напряженно и целеустремленно, как человек, уверенный в своей правоте, но уставший ее доказывать. — Танюш, — Валик собрался и сделал последнюю попытку. — Поехали к Диме? Девочка вскинула голову, оглядев на Валика. «Не темнишь, не сбиваешь с толку?» — вопрошали ее внимательно сузившиеся глаза. «Не пытаешься меня обмануть, преследуя лишь тебе понятную выгоду?» Калигари понимал, что его представления о Таниных мыслях несколько расходятся с действительностью, потому что вряд ли семилетки могли так рассуждать, но все же надеждами себя не питал. — Он же на работе, — сказала Таня. — Ничего. Отвлечется, — сглотнул Валик. — Думаю, приди я один, он бы вежливо турнул меня оттуда. Но как он может отказать тебе в визите? В этом Калигари был уверен, но все равно нервничал. Димы вообще могло не быть на месте, не всегда же торчать в участке: уж точно не с его родом деятельности и не с его типом личности. Как пить дать, носится по смрадным закоулкам Петербурга, гоняясь за особо опасным серийником. И что Валик скажет Тане в таком случае? Она продолжала смотреть на него так, как будто мысленно разделывала по частям и расфасовывала по мусорным бакам. — Знаешь, что, ты одевайся, а я заведу машину. Прямо сейчас и поедем. Не против? — Нет, — Таня медленно дернула головой. — Ты меня задобрить хочешь? — Нет, нет! — Валик замотал руками, неловко улыбаясь. — Да что ты? Просто мы должны помогать друг другу, если называемся семьей. В этом и смысл, да и… — Хорошо. — Буркнула Таня и захлопнула дверь. Валику только и оставалось, что таращиться на нее, как умалишенный. Что-то он не припоминал, чтобы раньше у нее были такие выпады. Неужели подростковый возраст? В семь лет?! Дима, Дима, возьми чертову трубку, вопрос жизни, смерти и расположения твоей дочери. Валик ходил вдоль комнаты, как неприкаянный, и прижимал трубку к уху с такой силой, что кисть заныла. Количество гудков перевалило за десяток, а Дима так и не собирался отвечать ему. Это было так плохо, что нельзя было описать без мата. Он уже собирался звонить Севе, пока не произошло чудо: глас божий прорезал ледяную пустоту. Высокопарно так, что тошно, но как же он обрадовался. — Валик, а я только хотел тебе позвонить! — раздался веселый голос, приправленный алкогольными нотками. — Мы с Игорем одновременно закрыли висяки и решили отпраздновать такое дело в «Райдо». Заедешь? И Таню прихвати, Костя тоже здесь. — Поздравляю! — Валик улыбался, как последний идиот. Все сошлось так, как он и мечтать не мог. — Я как раз пообещал ей тебя увидеть. Только не пей там без меня, окей? — Окей, — засмеялся Дима. — Это Валя? Валик, меня упрашивают сыграть на гитаре, но я отказался начинать без тебя, — вклинился Игорь, такой же, судя по голосу, слегка поддатый. — Уже еду, потерпи немного. И тебя, кстати, с праздником, Игорь! Плейлист в кафе был великолепный, как, впрочем, и каждая деталь в этом месте, но именно подбору музыке Валик выражал наибольшее почтение. «Райдо» был устроен ровно под нужды каждого посетителя: именно поэтому любая мелодия никогда не раздражала, напоминая о себе только тогда, когда ее хотелось услышать. Оторвав ступни от порога, Валик растворялся в пространстве, поддаваясь его сладостному очарованию. Кафе усыпляло бдительность, но без намека на подвох. Больше всего Калигари бы хотелось, чтобы его дом был столь же гостеприимным для людей, сбившихся с пути, как и это место. Особенно Валик обожал уплывать в мелодии, когда напивался уже прилично и не вникал в суть разговора, откидываясь затылком на спинку стула и глядя, как ездит над ним потолок, а сам он плывет — в гитарных всплесках Карлоса Сантаны, в опьяняющем сознание голосе Роберта Планта. В период увлечения скандинавской мифологией он не мог не изучать руны и даже прикупил себе набор в интернет-магазине. На форумах самые отчаянные рунологисоветовали делать дощечки самостоятельно и чуть ли не спать с ними, чтобы напитать своей энергией, но на такое Валик был еще не готов, хотя, наверняка, когда-нибудь перестанет выпендриваться. Он также приобрел справочник с подробным разбором каждой руны. «Райдо» он чуть ли не вызубрил, когда понял, насколько описание соответствует идее Улиного заведения. «Значение руны — «Езда», «Перемещение». Также «Дорога» (в самом широком смысле — как необходимость отправиться в путь, так и «жизненное предназначение»). Она олицетворяет движение: от прошлого к будущему, от простого к сложному, от осознания своих ошибок к исправлению их». — Таня! Дядя Валик! — Костя оперся о стол, перегнулся через него и что есть мочи замахал рукой. — Привет! А мы тут с папой и Димой празднуем, что они прикрыли за один день сразу двух преступников! Правда, круто?! — Привет, Костик, — улыбнулся Калигари, отбивая его кулачок. — Давай только без дяди, как договаривались. Не такой уж я и старый. — Да ладно, не старость это, а статусность! — хохотнул Дима. — Офигенный статус — «дядя». Прям как погоняло какого-нибудь замшелого зэка. Лиля! Как дела идут? — Своим чередом, — устало вздохнула она, опираясь на барную стойку. — Сил забирает больше, чем когда бы то ни было. И вправду — она казалась встрепанной и натянутой до такого состояния, после которого струны обычно лопаются. Но, несмотря на это, она светилась изнутри любовью к этому месту, а значит, вытерпит любые сложности. — Но ты не изменяешь привычкам заведения и почти не закрываешься, — вставил Игорь, отвлекшийся от Кости, с которым что-то обсуждал. — Работать круглосуточно не каждый сможет. — Вот-вот, — Шарлотта подмигнула Лиле, которой сразу полегчало. — И не каждому можно такое доверить. Так что меньше самокопаний, больше самовосхвалений. — Долго еще будет пропадать наш genius loci? — Валик сложил сумки под стол. — Ну, это только высшим силам известно. Может, еще несколько дней, может, несколько лет… но точно тогда, когда мы не будем этого ожидать, — Лиля зевнула и потянулась убрать опустевшие чашки со стола, но Шарлотта легко хлопнула ее по руке и тонко улыбнулась, указывая на стул рядом с ней приглашающим жестом. Таким, словно хозяйкой здесь была она. — Либо не будем ожидать, либо вконец потеряем веру, — хмыкнула ведьма. — Смотря что больше по духу. Отвлекшись от разговора, Валик обратил внимание на Таню. Ее обнимал Дима и с улыбкой задавал вопросы, даже не замечая, что с дочерью что-то не так. Девочка грустнела с каждой секундой, и надо было срочно вмешаться. — Дима! — вскочил Валик из-за стола так резко, что ножки стула лязгнули об пол. — Нужна твоя помощь с машиной. Идем. — С машиной? — удивился он. — Моя? — Я могу помочь, — вызвался Игорь. — Нет-нет, в этом мне поможет только Дима. Идем. — Попытавшись надбавить стали в голос, Калигари только убедился, что малоспособен на такие выкрутасы. Но и этого Диме было достаточно. Он пригласил Таню за свой стул и похлопал по плечу не замолкавшего Костю, тут же начавшего что-то ей рассказывать. — Записку передала, представляешь, а она уже первоклассница, и мне передала, мне, разве это не какая-то тайна большая?! Говорит, встречаемся в день назначенный, и папа сказал… Что именно сказал Игорь сыну, Валик не услышал, потому что стремительно удалился. Не дав Диме даже рта открыть, Калигари заговорил, как только они дошли до машины: — С Таней что-то творится. Она ведет себя, как рыба фугу: молчит и колется. Даже к себе меня не пустила. Говорила, как с врагом. Дим, мне кажется, плохое настроение у человека проявляется не совсем так… либо с ней случилось что-то, о чем она не хочет говорить, либо ее заставили не говорить. Валик не хотел, чтобы его речь напугала, но Дима ощутимо протрезвел после его слов. Взгляд стал осмысленнее, дурацкая улыбочка сползла с лица. — Заставили? — переспросил он. — Кто?! — Не знаю, кто, и было ли это в самом деле, — Валик выставил вперед ладони в успокаивающем жесте. — Но меня напрягает ее поведение. Можешь с ней поговорить? — Конечно. — Дима снял очки и с силой протер их об футболку, после водружая на нос таким стремительным жестом, что Валик испугался, не проткнул ли он себе глаз. — Прямо сейчас и поговорю. Подожди только, постоим здесь пару минут. Мне надо протрезветь… жвачка есть? — Ну прям ради тебя и взял, — Калигари протянул ему мятные подушечки и похлопал по плечу. — Прости, что паники нагнал. — Да нет, ты чего? Это я, дурак, даже не заметил, что ее что-то тревожит. Орбит без сахара? — Как раз под настроение. Вернувшись в стены «Райдо», Валик ожидал увидеть что угодно, но только не развернувшуюся сцену. Шарлотта обнимала Таню за плечи, с другой стороны Костя с сочувствующе заломленными бровями и выпростаннойнижней губой гладил девочку по спине, повторяя за неловким Игорем. Таня, сжимающая ладонь Шарлотты, часто всхлипывала и еле сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. — Что… что случилось? — выдавил из себя Дима быстрее, чем Валик сообразил, что умеет говорить. — Случилось то, что школа ваша — говно, — отрезала Лиля, профессиональным жестом набросив кухонное полотенце себе на плечо. — А учительница ее так вообще зверюга. — Зверюга, да, — тихо вторил Костя, прижимаясь к отцу. Он был расстроен за подругу и тоже был на грани слез. Козырек кепки горестно посматривал в пол. — Я ничего не понимаю, — нахмурился Дима, приседая на колени около Тани и стирая слезы с ее щек костяшками пальцев. — Объясни, что случилось, и я разберусь. — С-сочинение, — прохрипела она. — Нам задали д-домашнее задание. Дим, а как я его сделаю? Это же н-невозможно, разве нет? Ну, я же не м-могу ее выдумать. — Кого? — напрягся Валик, и его вопрос прозвучал в унисон с Диминым. — Маму! — отчаянно выкрикнула Таня. А потом закусила губу и не смогла сдержать новый поток слез, на секунду задержавшийся в глазах, но тут же выплеснувшийся на волю. Дима осторожно стянул с нее очки, сложил и оставил на столе. — Танюш, это сочинение… — Про маму! — догадался Костик, перебравшийся к Игорю на колени. — Наверное, ей задали написать про маму, и она, ну, вот так сильно грустится. В этом был резон. Шарлотта кивнула, подтверждая слова сына. — Костя прав. Тема звучала как: «Почему мама — самый главный человек в моей жизни?» Не знаю, Дим, как ты, но за такое и порчу навести можно. — И без порчи разберемся, — проскрежетал Дима сквозь зубы. Его взглядом можно было душить невинных котят. Ради Тани они посидели еще какое-то время. Не зря же она наряжалась, чтобы сразить Диму наповал: сама подобрала черные брюки с заклепками в виде черепов и длинную рубашку, с одной стороны белую, с другой черную, которую она и заправила в брюки — ну, уж прямо полиция моды сегодня может оставаться дома, со вкусом, по скромному мнению Валика, у Тани было все в порядке. Костик так вообще при виде нее округлил рот и протянул восхищенное «огооо», отрываясь от какого-то смятого листочка, разложенного на столе. — Это тайное послание! — воодушевленно вещал он, поглядывая на Игоря в поиске поддержки. — Мы с папой, ну, мы с папой, мы все думаем, в каком месте искать тай-ник! — последнее слово он произнес степенно и раскатисто, чтоб сразу всем было понятно, как это было важно. Таня заглянула в листочек и задумалась, потирая дужки очков. — Ищи тайник в *** районе по площадкам… тут ошибка в слове. Правильно «площаДка». Значит, писал кто-то невзрослый. — Да, мы это с папой уже обсуждали. А еще мне записку передала девочка из первого класса, такая красивая-красивая, — сказав это, Костя смутился и даже немного покраснел, оглядывая сидящих рядом взрослых. Все только улыбнулись, а Шарлотта потянулась, чтобы потрепать сына по волосам. — А что смешного? У паренька развито чувство прекрасного. Вы бы видели, как он смотрел на «Олимпию» в Эрмитаже, за уши не оторвать было. — Мусь, не говори, — тихо воспротивился вконец смутившийся Костя. — Это секрет. — Ир, ты зачем наши тайны выдаешь? — подмигнул ей Игорь, успокаивающе поглаживая сына по ноге. — Прекратить! А то больше ничего не расскажем. — Не похоже на почерк первоклашки, он ровный и довольно мелкий. Вряд ли писала твоя подружка, — продолжила прерванные размышления Таня. — Она не моя подружка! — Тань, ты побереги чувства Громов-то, — засмеялся Дима, пытающийся расслабиться, но в его смехе сквозило напряжение. — Может, она уже давно умеет писать… — шмыгнув носом от обиды, пробурчал Костя. Через пару мгновений он уже приободрился и стал рассуждать с тем же энтузиазмом: — Или написали за нее. Может, брат или сестра, ошибка-то в слове все равно есть. Но это же ничего не дает, нужно узнать, где спрятан тайник, а я только и знаю, что где-то в *** районе, а там много же площадок, да, пап? — Можно, конечно, попробовать обойти каждую, — Игорь согнул шею вбок, размышляя. — Но это займет много времени. — Которое у тебя, слава богам, наконец-то появилось. Так что Мухтара в руки и вперед из квартиры, дать мне отдохнуть! — ввернула Шарлотта. — Да-а-а, попал ты, Игорь, — улыбнулся Валик, сочувственно касаясь его плеча. — Да ладно, — он пожал плечами. — Я же буду с Костей. Где я еще найду такую шикарную компанию? — А вот сейчас по-больному! — Лиля комично оскорбилась. — Я, значит, как от сердца отрываю свободные минуты, а он… Карл Иванович, закончивший с уборкой соседнего столика, зыркнул на нее и с угрозой потряс тряпкой: — Ты уже несколько часов там сидишь, невесть какая владелица! И вставать что-то не собираешься! Валик засмеялся вместе со всеми, на всякий случай косясь на Диму, — но тот тоже веселился, расслабленный обрушившейся на них атмосферой веселой беззаботности. Такое выдавалось редко, и оттого ценны были мгновения. Валик с Димой поехали в школу в тот же день, решив не откладывать это дело. Таню оставили в гостях у Кости, очень уж они хотели обсудить важные дела наедине, а не в компании взрослых зануд. Это было как раз на руку. Таню не хотелось оставлять дома одну в таком настроении, а тащить ее в школу на разборки и подавно. — Валь, точно не выгляжу пьяным? — в очередной раз спросил Дима, зачесывая волосы вправо и не отрываясь от зеркальца. — Да выветрилось все давно, не будь параноиком. Принять душ и сжевать половину пачки орбита было достаточно, не так уж много ты и выпил. — Ну да… может быть, — уже не слушая его, промямлил Дима, поглядывая за стекло. — Не переживай. Разберемся. Может, это недоразумение какое? — попробовал утешить его Валик. — Недоразумение? В теме, звучащей буквально «почему моя мама самая какая-то»? Здесь никакого недоразумения быть не может, только признание собственной профнепригодности. Валь, у нас обоих отцов не было. Представь, как бы ты чувствовал себя в первом классе с подобной темой в подарок? — Радовался бы, что в российских школах нет мероприятий, где нужно пригласить отца, который перед всем классом будет рассказывать о своей работе. У меня насмотренность американских сериалах про школьников большая была, каждый раз в дрожь бросало. Дима поморщился и фыркнул. — Сдерживай меня, ладно? Чтобы я не наговорил всякого… лишнего. — Что вы хотите сказать?! — рявкнул Дима, поднимаясь из-за стола и нависая над учительницей так, словно готов был размазать ее вдоль меловой доски. — Нет, повторите, что вы сказали, как вас бишь… Лизавета Юльевна! — Я сказала, — сглотнула девушка, в который раз поправляя бант со стразами на шее. — Что не могу с первых же мгновений выучить все неполные семьи в классе… — Неполные семьи?! — глаза загорелись, как в особо глупых клипах, где цветные линзы предпочли дешевым компьютерным эффектам, — это зря, оказывается, Валик с таких плевался, очень даже реалистично они выглядели. Юльевна даже тоненько вздохнула и прижала руки к груди, отъехав от Димы на стуле. — Неполные семьи? — не унимался он. — Вы видели, что в кабинет вошли два человека, читали карточку Татьяны Дмитриевны Гашпаровой, где черным по белому написано, кто и кем ей приходится, и после всего этого вы еще имеете наглость заявлять мне, что у нас неполная семья? — Дима, борщишь, — шепнул Валик. — Сядь. — Нет, подожди! Может, вы Татьяну еще и в сироту запишете, если я недельку не похожу в эту школу, как к себе на работу?! Что у вас творится-то вообще? Это называется гуманной педагогикой? А может мы весь класс поднимем и будем тыкать в нее пальцами, ха, без матери растет, смотрите на нее, и влепим двойку за несделанное сочинение? — Да что вы… что вы на меня-то орете?! — всхлипнула учительница. — Я, что ли, им программу подбираю? Мне список необходимых сочинений оттуда предоставляют! — она с почти благоговейным видом ткнула вверх пальцем, и Валик чуть погодя понял, что она говорила о кабинете директора, а не о правительстве или самом господе боге. — А у вас глаз нет, чтобы пробежаться по списку и понять, что некоторые темы для определенно этого класса не подходят? Неужели Татьяна — единственный ребенок, который не соответствует, по вашей версии, нормам идеальной семьи? Безотцовщин нет? А свешанных на шею бабушки с дедушкой нет? Не понимаю, где этот ваш хваленый индивидуальный подход по причине маленького набора, которым вы нас накормили в начале учебного года — почему дети должны безотлагательно строчить что-то такое из-за этической неполноценности отдельно взятого педагога? На этот раз Валик не стал урезонивать Диму, да и смысла в этом не видел, — когда Дима так раздухарялся, тут никто не помогал, даже высшие силы. — Что вы хотите?! — вскричала Лизавета Юльевна. Ее синий бант дрожал, как и срывающийся голос. — Меня бы по головке не погладили, поменяй я тему сочинения по своему хотению! Я здесь никто! И вообще пришла только в этом году! — Да чему вас учили в вашем высшем учебном заведении? — плюнул на это дело Дима, собирая вещи. — Валь, ты как хочешь, а я схожу к директору, поговорю с ней о резонах перевода Татьяны в другой класс. А если и там такая же тьма… Посмотрим. Лизавета Юльевна, имею честь. Ирония как таковая сквозь стиснутые зубы не сочилась, но и на искренность сказанного Димой Калигари бы не уповал. Он чуть улыбнулся девушке, ищущей в нем хоть какого-то утешения, встал и задвинул крошечный стул. Удивительно, как он после Валика не обвалился. — Он будет добиваться м-моего увольнения? — всхлипнула учительница. — Не думаю, что ему это интересно, — честно ответил Калигари. — Он бы сделал это, будь это необходимо для Тани. — У н-нее здесь друзей нет! Никаких! Я не видела, чтобы она хоть с кем-то общалась на переменах! Так что, и вправду, перевода в другой класс будет предостаточно, и нет особого смысла… Валик захлопнул за собой дверь, не дав ей договорить. Редко он ощущал брезгливость от общения с кем-либо, но тут еще немного, и его бы стошнило. Надо ж было… Отправив Диме смску о местонахождении, Валик расслабленно оперся о дерево и с наслаждением закурил. Как он успел заметить, за неимением курилки учителя стояли прямо за забором, не отходя далеко от школы. После такого дня кощунственно было бы этим не воспользоваться. Дима появился вскоре. Вышел, шатаясь, как будто напился сейчас, а не парочку часов до этого. Валик заранее вытянул руку, приглашая Диму, и тот обессиленно уперся лбом в его грудь. — Валь, это какой-то беспросвет… Шарашкина контора. — Ага. Увидел. — Знаешь, что директриса мне сказала? Что Таня могла бы просто не писать это сочинение. Понимаешь? Или просто написать про нас с тобой, какая проблема. Она мне чуть вино не налила, пока забалтывала. И с той стороны, и с другой… и перешла на «ты», хотя я разрешения на это не давал. Пресмыкалась. Пыталась снизить градус, как будто это я раздул из мухи слона, а не она — бич российского образования. Валь, что сделать, а? Я не знаю. — Спросить у Тани, хочет ли она оставаться в этой школе. Это перво-наперво. — Калигари затушил сигарету и кинул в мусорку. — А исходя из ее ответа, решать, что для нее будет лучше. — У меня нет ни одной достойной причины, чтобы оставить ее здесь. Но если она не захочет… я не смогу ее заставить. — Иногда нужно принимать решение за ребенка, как ответственный взрослый, — осторожно подтолкнул его Валик к верному решению. — Думаю, мы не можем переложить на нее ответственность за этот выбор. — Но и лишать ее выбора тоже. Кто бы мне заранее сказал, что отцовство — это так сложно? — хмыкнул Дима, зарывая пальцы в волосы и оттягивая их назад. — А что, ты бы передумал? — Валик растянул губы по разным углам и навис над Димой, подражая ему же, только без давления, а в безотчетной попытке оградить. Ему нравилось, что с высоты своего роста он имел обзор на Димину макушку — и тот факт, что он мог зарыться носом в его волосы. — Да нет, конечно, — он наконец открыто улыбнулся. — Кто ж откажется от Тани в качестве дочери и от тебя в качестве партнера? — Только дурак, — фыркнул Валик. — Вот-вот. Валик, проигнорировав лифт, взбежал по нескольким лестничным пролетам и зажал кнопку звонка. Ему почти мгновенно открыл Игорь, улыбнулся и впустил. — А Дима где? — Переводит дух в машине. Решил, что если к тебе зайдет, останется еще на часа два, в пух и прах разнося общеобразовательные школы. Игорь хохотнул: — Пусть заходит, как будет время. Выслушаю. Костика, вон, через год это ждет, полезно будет. — Обязательно! Спасибо, что посидели с Таней. — Да ладно… это ей спасибо, что посидела с Костей. Мы с Ирой умудрились продолжить отдых, урвав пару часов тишины. — Валя, — Танина голова высунулась из комнаты. — Привет! Уже уходим? — Ага, — улыбнулся ей Валик. — Дима ждет в машине. — Уже иду, — и была бы такова, если бы не столкнулась в проходе с Костей, вдруг метнувшимся стрелой и уставившийся на Калигари огромными глазами. — Дядь Валь, а тебе муся еще не сказала, что у нас идея?! — Громовская шапка спала набекрень и зажимала Костины волосы, закрывающие ему обзор. Мальчик был так воодушевлен, что это маленькое неудобство его нисколько не потревожило. — Нет, не сказала… какая? Шарлотта образовалась возле Игоря, непривычно домашняя и растрепанная — да уж, такого Валик и ждать не ждал, но приятно было видеть ее в расслабленном мирскомоблачении после ведьмовского аутфита. Она прижимала к животу ноутбук левой рукой, и Игорь трогательно придерживал ее за талию. — Открыла отзывы на школу, куда Костик ходит в подготовишку. Особенно отмечают первый «А» класс, пятый набор Веры Палны, заслуженного педагога и т.д., и т.п., короче, хорошая тетка, отмеченная. Мамочки повально пишут, что на них чуть ли не господь бог снизошел в ее лице. — Что-то много господа бога за один день, — заметил Валик. — Кхм, забейте. — Так вот, — подытожила Шарлотта, — исходя из всего нарытого мной… может, подумаете и переведете туда Таню? Не лезу в ваши дела, но что-то меня не вдохновило сегодняшнее ее настроение. — А вот и она! — Игорь помахал Тане рукой. — Заходи еще, окей? Ты — моя любимая гостья. Таня засмущалась и кивнула, поторопившись спрятаться за Валиной ногой. — Тань, — Калигари тронул ее за плечо. — А ты-то хочешь? Сердце успело дать о себе знать, пока она молчала. Стучало размеренно, но словно громче обычного, отбивая набатом каждые пару секунд. — Да, — наконец-то скромно ответила она, поправляя очки, — можно будет разговаривать с Костей на переменах. Валик улыбался во все лицо и даже кинулся переобниматься с каждым. В голове безостановочно гудело, и ужасно сосало под ложечкой, как хотелось разбавить Димины печали, сообщив ему, что все уже решено. Что с Таней все будет в порядке.