Детский сад моей веры

Алиса водила пальцами от одной розовой дырки к другой, задумчиво отмеряя между ними расстояние. Она тянула большой и указательный пальцы, как циркуль, усердно щурилась и от натуги высовывала кончик языка. Алиса только что закончила разучивать особо тягучее стихотворение, повторила парочку танцевальных движений, постояла на голове и поприставала к Шаме. Сестре нужно было сделать больше, чем выучить пару четверостиший, так что от нее пришлось отстать. Следующим на очереди был Олег, разлегшийся на диване. Алиса с разбегу плюхнулась на него, а он, предвидев это, умудрился не задохнуться и заранее выставить руки. Алиса лежала, разморенная поглаживаниями по спине, и обводила уставшим взглядом комнату, подмечая детали вроде пыльной люстры и наклевывающейся паутины в углу над шкафом. Они недавно вернулись из небольшого отдыха, и Олег «большой стирки» всего и вся не объявлял, стараясь искусственно продлить каникулы, справить которые удавалось не так уж часто. Но Алиса догадывалась, что затишье долго не продлится, и уже заранее обсуждала с Шамой, как избежать целого дня уборки. Варианты все не приходили, а сегодня так вообще времени на подумать не нашлось: в довесок к школе материализовался следующий класс музыкалки, где приходилось без особого энтузиазма пиликать на скрипке, и личные не менее важные дела вроде хореографии для школьного концерта и плетения браслетиков дружбы. Алиса была измотана, но сдаваться и засыпать не собиралась. Не хотелось прерывать славную традицию, при которой она соглашалась вовремя лечь только с боем. — Па, — позвала она, сгоняя сонливость. — Откуда у тебя эти шрамы? Олег ничего не ответил. Это было привычно, не то чтобы Алиса удивилась. Но молчание было иного толка, чем раньше — напряженным и каким-то рубленым, как будто она сбила Олега не только с мысли, но и с толку. Не стерпев возникшей из ниоткуда неловкости, Алиса села и привлекла вторую руку, измеряя расстояние между шрамами более обстоятельно. Дырка над пупком, в сторону от пупка, дырка на груди, на плече, над ключицей. Папа был продырявлен, как решето или какой-нибудь дуршлаг. Им было бы удобно доставать пельмени или, там, просеивать крупу. — Офигеть, — вздохнула Алиса. — В тебя что, стреляли? — Она посмотрела на Олега в упор. В его взгляде не было ничего особенно, но он снова не отвечал. — Па, — Алиса не любила повисшие в воздухе вопросы и каждый раз выпытывала ответ до конца. — В тебя стреляли? Па? В тебя стреляли? — Потише, — шикнул на нее Олег, оглядываясь через плечо, где была их с Сережей спальня. — Спит уже. — А-а-а… — понятливо протянула Алиса, опустив голову и задумчиво обводя пальцем неровный участок кожи, покрытый розовой пленкой. Раз, два… — Пять, — насчитала она. — Пять пуль. От кого это тебе так досталось? Алиса уже думала, что так и будет до конца ночи пробовать нервы Олега на прочность, задавая один и тот же вопрос на разные лады, как на каком-нибудь допросе. Но тот неожиданно ответил, спокойно улыбаясь: — От Серого. Алиса сперва удивилась, выпучив глаза, но почти сразу расслабилась и рассмеялась, отклонив голову. На секунду она потеряла равновесие. Олег подхватил ее, тоже посмеиваясь, но с почти неслышным пофыркиванием — а говорили, что Алиса похожа на лису. То же, как же. — А почему он на тебя разозлился? Обед был невкусный? — она снова залилась, довольная своей шуткой. — Обед невкусный, да-а-а? — Да, — согласился Олег, поправляя Алисе челку и проводя ладонью по щеке. — Крутотень. Взял в руки пушку и ду-ду-ду-ду! — Алиса сделала вид, что стреляет очередью в пять патронов и быстро перезаряжается, дополняя все звуковыми эффектами, имитирующими стрельбу. — А ты такой, уа-а-а-а… — она схватилась за сердце и упала навзничь, заходясь в кашле и делая вид, что сплевывает в сторону кровь. — Вряд ли бы я выжил, попади пуля в сердце. — А папа такой: «О нет! Оле-е-ег! Прости меня, я был в состоянии дефекта!» А ты воскрешаешься, встаешь в позу мачо и говоришь таким низким голосом: «Не волнуйся, Серый. Меня может убить только… твоя готовка». Олег снова зафырчал. Алиса, довольная собой, скатилась с него к спинке дивана и потолкала ногами в бок, чтобы подвинулся. Вытянув вперед руки, она привычно пересчитала количество браслетов на запястьях и проверила их сохранность. — Ну, а крестик на спине у тебя откуда? — как бы между прочим поинтересовалась Алиса. — А это — от Вадика. Неужто видно под татуировкой? — Не-а, если не присматриваться. Но я внимательная! — Умница, — весело хмыкнул Олег. — Значит, от Вадика? А чего вы не поделили? — Серого. — Ого-о-о… вот это да-а-а. Значит, папин крестик тоже он нарисовал? — Нет. У Серого шрам появился раньше. Вадик научился от Игоря. Алиса хохотнула, залепив ладонями рот: вспомнила, что может разбудить папу и отвлечь Шаму от занятий. Но это же был полнейший абсурд, представить, что папа Кости с площадки мог бы оставить папе такую отметину стремную! Может, он просто верующий? Крестик же. Хотя, тот же Вадик вряд ли верит хоть во что-то, так что этот вариант отпадает. — Хватит шутить, пап. Я не могу сдерживаться! Получается, пять пуль у тебя от папы, а шрам от Вадика. А папин шрам на груди сделал дядь Игорь. Ты еще скажи, что у тебя такой голос, потому что тебя мама Кости придушила. — Ну, боюсь, что все было немного не так. — Все, пап! Хватит обманывать! — Не буду. *** Бывало, что Алисе не спалось. В какое бы время ни легла, ворочалась из стороны в сторону, скидывала одеяло и слонялась из угла в угол, заложив руки за спину, как какой-нибудь детектив-мудрец, как в любимых книгах Кости. Костя даже поделился по секрету, что смотрел современного Шерлока со Шменедиктом-Гиперскотчем-или-как-его-там втихую от родителей, пока их не было дома. Алиса пообещала молчать об этом, хотя даже при большом желании вряд ли сумела бы подкрасться к дядь Игорю, папе Кости, без предупреждающего взгляда папы Сережи. Папа почему-то не хотел, чтобы Алиса даже близко приближалась к смешному мужчине с шапкой, и еле как принял факт ее дружбы с Костей. Но Алиса давно уже перестала пытаться понять Сережу — в конце концов, в том, что он странненький, не было ничего плохого! Правда, иногда это выходило за грань. Перестав слоняться по квартире в попытках уснуть, Алиса приземлилась на привычную цель ее ночных вылазок — диван в гостиной. Он был настолько огромный, что вмещал в себя обоих пап, лежащих в обнимку, так что Алиса могла спокойно распластаться на нем, расставив руки и ноги. Она дотянулась до пульта и включила телевизор, тут же убавляя звук, чтобы не спалиться благодаря ору какого-нибудь чинуша на дебатах. Остается загадкой, кто в прошлый раз вырубил телик на канале Россия 1, если папа Сережа от самого вида телевизора кривится, а папа Олег использует его только ради ютуба. Шама, что ли, с ума сходила? Пощелкав каналы, она наткнулась на два соблазнительных варианта: «Время приключений» и «Гравити фолз». Пришлось помучиться. Ей нравились оба мультика, что не скажешь о Шаме — она говорила, что наблюдать за резиновым желтым псом и тупым мальчиком с памперсом на голове странно, и пусть бы Алиса лучше мульт про Джеки Чана оценила или «Бен Тена». Алиса только гордо хмыкала, заявляя, что Шама смотрит одно старье. Ей это, конечно, было свойственно, ведь сестра была аж на год старше. У старухи и интересы соответствующие! «Гравити фолз», правда, Шама тоже любила, но не любить его было дурным вкусом. Прокрутив это в голове и звучно фыркнув от возмущения, Алиса остановилась на «Времени приключений», или, как там круче будет, «адвенчер тайме». Наблюдать за драмой Снежного короля и Марселин было непонятно и немного тревожно, но очень статусно — Алиса чувствовала себя взрослой, как никогда, и играючи упивалась этим чувством, представляя, что бы сказала сестра, если бы попыталась немного вникнуть в такие умные мысли. Цветные картинки, мелькающие перед глазами, вскоре перестали удерживать внимание. Алиса бы и уснула, если бы не услышала шорох и тихий звук открывающейся двери. Это заставило ее встрепенуться и растерянно хлопать глазами ровно до того момента, как в гостиной не включили свет. — О, — папа Сережа дернул бровями, но был таким сонным, что даже не удивился. — Снова не спится? — Последний раз был еще до каникул, — возразила Алиса, расслабляясь и валясь обратно на декоративную подушку. — А ты то-о-очно по ночам просыпаешься чаще! — Я по ночам не сплю, дорогая, — поделился папа Сережа с горькой усмешкой человека, помятого двумя всадниками апокалипсиса — горьким кофе и недосыпом. — Фиго-о-во. — И не говори. — Сережа подошел к холодильнику, перейдя «великий рубеж» — так Шама называла линию стыка разных напольных покрытий, отделяющий гостиную от кухни. Холодильник стоял прямо за стенкой, на которой висел телевизор, и Сережа скрылся из виду. Алиса зевнула и произнесла вслух, устав лежать без общения: — Па, а папа сказал, что ты его подстрелил! Раздался грохот. Алиса испуганно вскрикнула, сжав в руках подушку, и оторопело уставилась на источник шума, как будто могла видеть сквозь стену. Звук был таким громким, как будто кто-то подорвался на мине, как в старых фильмах, а еще Алиса помнила, что если стоять рядом со взрывом, человека может кон-ту-зить, то есть оглушить. Ей казалось, что именно это с ней и случилось. Она бы так и просидела, не решаясь выглянуть, если бы почти мгновенно не прибежал папа Олег. — Пап!.. — вздохнула Алиса. Олег сначала долго смотрел туда, где должен был стоять Сережа, но потом медленно повернул к ней голову. — Алиса, — прохрипел он, переводя дух, но стараясь выглядеть спокойнее, чем чувствовал себя. — Что случилось? — Я… пап, я просто сказала папе Сереже, что ты мне сегодня рассказывал… а потом ба-бах! Трах-тарарах! Чуть землетрясение не началось! Я просто… не поняла… пап Сереж, все хорошо? — Алис, посиди в телефоне в спальне, если не спится, — предложил Олег, протягивая ей мобильник и просительно мигая в сторону детской. Алиса через замешательство, продлившееся пару секунд, кивнула. — А наушники? Олег мягко улыбнулся ей, и Алиса сразу успокоилась и убежала. При спящей Шаме можно было и без них. — Серый, в себя приходим, — скомандовал Олег, осматривая масштабы бедствия в виде упавшей кастрюли с вывалившимися макаронами и сковородки с котлетами — крышка оказалась надежной и удержала содержимое. Стакан и тарелка раскололись непоправимо. Серый только сейчас разогнулся, смотря на него бешеными глазами человека, у которого вина смешалась с желанием вынести мозг. А ведь, когда Олег только вошел, он больше походил на испуганного суслика, поджавшего уши — если, конечно, у суслика таковые вообще имелись. — Что ты ей рассказал? — вымучил Серый вопрос. — Ты… все? Сейчас? — Она спросила, откуда у меня эти шрамы, — Олег провел по груди, и Серый поморщился, обтирая лицо ладонью, — и отметина на спине. Я не стал ей врать, но она приняла это за шутку. — Это сейчас приняла, — Серый уселся на столешницу и откинул голову так, что ударился затылком о полку. Никак не отреагировал, словно вовсе и не почувствовал. — Вырастет, вспомнит и сопоставит сказанное с тем, что действительно могло произойти. И поймет, что это была правда. Долго ты в детдоме верил в байки, что твой пес еще жив? Олег качнул головой и скрестил на груди руки. — Ты даешь ей повод думать, что мог всадить в меня пять пуль? Даже если так, ты собираешься хранить от нее и от Шамы тайну своей биографии до того момента, как они не узнают об этом сами? Серый посмотрел на него, как на идиота, и всплеснул руками: — А как ты собираешься им об этом рассказывать?! «Девочки, семейный совет! Сегодня на повестке дня Сергей Разумовский и его шиза. Вы узнаете, почему Олег, Игорь и многие другие чуть не умерли от его рук и почему его, возможно, до сих пор разыс…» Олег присел рядом, тронул Серого за плечо и ощутимо сжал, чтобы привести его в чувства и заодно заставить замолчать. — Серый, — начал он размеренно в попытке даже интонацией привести его нервы в порядок, — мы расскажем, когда настанет время для этого, теми словами, которые найдутся. Не нужно преждевременно убиваться на эту тему. И потом — тоже. Если не сможешь рассказать ты, расскажу я, тем более про историю со стрельбой. Поверь, им ты не сделаешь ничего, за что они могли бы тебя возненавидеть. У меня поводов для ненависти больше, — Олег склонил голову и коротко выдохнул носом — но я тебя давно простил. — Я не сделаю им ничего плохого, — повторил Серый, как мантру, с блуждающим взглядом, направленным внутрь. — Я не сделаю им ничего плохого… надеюсь. — Серый, все. Идем спать. — Ты прав, Волч. Нет, ты прав, — он сжал ладони и упер их в колени, вдавливая кулаки в кожу. — Я не сделаю им ничего плохого. И тебе тоже... веришь? Олег устало, почти изможденно вздохнул и обнял Серого за плечо.