Сделай мне больно

«ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО В ГЛЕНВЬЮ. Два тела найдены в доме семьи Парсонс Гленвью — небольшой и обычно спокойный городок, потрясён шокирующей новостью. Неделю назад 15 сентября в доме состоятельной семьи Парсонс были обнаружены два мёртвых тела мужчины и женщины. По данным полиции, пара недавно переехала в Гленвью, надеясь начать новую жизнь. Однако вместо спокойного начала, их судьба оказалась трагической. Мужчину нашли повешенным, а женщину — застреленной. Следов борьбы или каких-либо улик, которые могли бы указать на виновного, нет. Полиция проводит тщательное расследование, но пока не удалось выявить никаких зацепок. Полиция усилила патрулирование и настоятельно рекомендует всем жителям соблюдать меры предосторожности. Мэр города выступил с обращением к гражданам: «Мы понимаем ваше беспокойство и работаем круглосуточно, чтобы найти виновного. Мы просим вас быть бдительными и не выходить на улицы в одиночку». Специалисты по безопасности советуют жителям придерживаться следующих рекомендаций: — Избегайте ночных прогулок; — Оборудуйте свой дом системами безопасности; — Будьте внимательны к незнакомцам. Полиция Гленвью просит всех, кто обладает какой-либо информацией о произошедшем, обратиться в правоохранительные органы» Мистер Торрес поднял взгляд от статьи на Сюзетт Морель, с нетерпением выжидающую вердикта. Одна его бровь скептически приподнялась. Он шумно выдохнул и наконец-то прервал затянувшуюся паузу. — Мисс Морель, какая ваша должность? — Эм, — она поняла, к чему он ведёт. — Ассистент руководителя с рекламы. — В ваши обязанности входит написание новостной статьи? — Нет, но… — Вот и не тратьте моё время, — он удалил файл с её материалом, который она отправила по почте. — Свободна. — Подождите, — она опешила. — Разве наше издательство не должно уведомлять жителей города о самых важных новостях? Я предоставила вам свежую новость. Полиция только сегодня, спустя неделю, дала добро осветить происшествие. Мы обязаны… Он поднял руку, указывая замолкнуть. Сюзетт едва заставила себя закрыть рот, хотя пылала ярким желанием чем-то в него швырнуть. — Новостями занимается мисс Торрес. Подскажите ей эту тему. Если вам так сильно хочется писать, что вы какой уже раз приносите мне бесполезный материал, возьмитесь за другую рубрику. Например, напиши о садоводстве, — он пожал плечами. — Или о важности улучшения школьной программы в США. Придумайте что-то доброе и социальное. Эту колонку никто и никогда не читал. Именно поэтому он предлагал ей писать никому ненужную информацию. Как бы она не пыталась прыгнуть выше головы, мистер Торрес упрямо не замечал её стараний. Эбби Торрес была его дочерью. Ей всегда давали самые лучшие темы, самые важные колонки. Она была единственным новичком, которого публиковали на странице издания в «Инстаграм». Ей поручили новостной раздел округа, за который в своё время боролась Сюзетт, но её перенаправили в отдел рекламы. Сюзетт не смогла ответить. Она лишь кивнула и пулей вылетела из кабинета главного редактора, столкнувшись лицом к лицу с виновницей торжества. Эбби Торрес нахмурила светлые брови и поправила выпавший из высокой аккуратно уложенной прически русый локон. — Смотри, куда идёшь! — бросила Эбби. Сюзетт проигнорировала замечание и прошла дальше, невольно зацепив плечом Эбби. Только минуту спустя она поняла, что сделала это не нечаянно. Нужно научиться контролировать свои эмоции. Неуправляемый гнев не доведёт до добра. Телефон завибрировал, уведомляя о сообщении от Дейва Вилсона. «Я приехал» Сюзетт шумно выдохнула. Она совсем забыла, что позвала его для интервью об убийстве в доме Парсонсов. Теперь, видимо, не нужно. Сюзетт побежала вниз по ступенькам, не воспользовавшись лифтом. Физическая активность, говорят, помогает успокоиться. Сейчас она с удовольствием отправилась бы в зал, чтобы бить бойцовскую грушу. Потому что спуститься с пятого на первый этаж оказалось недостаточно. Она оглянулась, обхватив себя руками, когда холодный осенний ветер обдал тело. Она забыла куртку в офисе. Как всегда. Полицейская машина быстро бросилась в глаза. Сюзетт открыла дверь и прыгнула на переднее сидение. Дейв встретил её приветливой улыбкой, затем потянулся, чтобы оставить дружеский поцелуй на её щеке. Сюзетт не поняла, в какой момент он решил, что время перейти от знакомых, которые лишь здороваются, до друзей с поцелуями. Но ладно. — Спасибо, что согласился помочь, — сказала Сюзетт, глянув на него виноватым взглядом. — Но уже не нужно. Его слишком густые брови сошлись на переносице. — Почему? — Мой начальник не хочет, чтобы я писала новостную рубрику. Тем более о криминале. — И что теперь будешь делать? — Писать о садоводстве. Знаешь, я уже придумала тему и название для супер-нереально интересной статьи, которая жизненно всем необходима. Вот, оцени: «Огород на подоконнике. Как выращивать зелень и овощи дома». Круто? — она раздражённо улыбнулась. Он уловил сарказм, переплетающийся с яростью в её голосе. Раньше Дейв не обращал внимание на её эмоциональность. Она заводилась с полуоборота. — Ладно, а другую тему можно выбрать? — спросил он, пытаясь унять её пыл. — Можно, — она пожала плечами и грустно вздохнула. — Любую добрую никому не нужную тему. Но хоть что-то. Наконец-то мне разрешили писать. Он задумчиво постукал пальцами по рулю и сказал: — Можешь написать о важности заботы о детях, которых бросили родители. Может, интервью с человеком, который этим занимается, подкрепит интерес к твоей статье? Могу помочь с этим. Сюзетт заинтересовано глянула на него и невольно расправила плечи: — Эм… можно. Почему бы и нет?! У тебя есть знакомый, который помогает детям? — Ну, — его губы сжались. — Не знакомый. Он мой неблагополучный отец, который поздно решил исправиться. Она широко раскрыла глаза. Она не была так близко знакома с Дейвом, чтобы знать подробности его семейных уз, но периодически они проводили время в одной компании. Он упоминал о матери, о потерянной сестре, но не об отце. — Он хороший человек, — продолжил Дейв. — В своё время он отдал себя благому делу. Поэтому у него никогда не было на нас времени. Когда мне было восемь, мы с сестрой играли на площадке. Ей было три годика… — он глубоко вдохнул и отвёл взгляд. — Она исчезла в тот день, и мы так и не нашли её. Ни мертвой, ни живой. Отец тогда отстранился от нас с мамой. Он винил её и меня, что мы не усмотрели за ней. Отец и мать развелись. Они не могли больше понимать друг друга. Отец, ощущая и свою вину, начал помогать детям в приютах. Так и стал благотворителем, но для меня больше отцом он особо не был. Сюзетт осенило. Она подпрыгнула на месте и проговорила: — Может, давай я напишу статью о твоей истории? — Твой начальник не позволит. Сюзетт кивнула. Зануда Торрес и правда не даст ей написать такую статью, а снова пытаться она не станет. Он просто заберёт её идею и отдаст Эбби. — Ладно, — она пристегнула ремень безопасности. — Тогда едем к твоему отцу. Пускай будет статья о помощи детям. Дейв прокрутил ключ зажигания. Они тронулись с места, всю дорогу проболтав о её работе. Сюзетт нуждалась в том, чтобы выплеснуть эмоции, однако разговоры не помогли. Она лишь ещё сильнее заводилась. — Ты всегда была такой эмоциональной? — спросил Дейв. — Когда я была младше, у меня были проблемы с контролем гнева. Не могу сказать, что я от них избавилась, но научилась с этим жить в обществе. — Что это значит? — он нахмурился, зыркнув на неё. — Родители были частыми гостями в кабинете директора в моей школе. Я была… — она пыталась подобрать слово. — Немного вспыльчивой. Могла кинуть книгу другому ребёнку в бровь. Могла выбросить чужие вещи с окна. Часто ссорилась со всеми и постоянно влезала в неприятности. Он удивлённо раскрыл веки: — По тебе и не скажешь, что ты была бунтаркой в детстве. Она кивнула и улыбнулась, не отводя взгляд от мелькающих мимо видов на Чикаго: — Мама отвела меня к психологу, тот перенаправил к психиатру. Не понимаю зачем. Ведь я не была настолько уж не в себе, но мы пошли. Он поставил мне диагноз расстройство поведения. Это значит, что у меня было поведение, которое нарушает права других людей и социальные нормы. Помню, что была не согласна с этим, ведь никогда без причины никого не обижала. Лишь защищала себя и других, более слабых. Я всегда закипала от несправедливости. Дети бывают очень жестоки. Потом я пила какие-то таблетки, проходила терапию, тренинги социальных навыков на протяжении пяти лет. И всё стало нормально. Во мне подавили эту бунтарку. Я стала спокойнее, перестала реагировать злом на зло, но отголоски моей несдержанности всё ещё присутствуют. Потому что я переживаю все эмоции в себе, чтобы меня снова не сочли больной. — Правильно. Я думаю, что каждый должен подавлять негативные эмоции в себе и думать о комфорте социума также. Мы ведь разумные люди. Не звери. Поэтому хорошо, что родители вовремя заметили твои отклонения и помогли вылечиться. Она промолчала. «Вылечиться» прозвучало так, словно у неё были серьёзные проблемы с головой, но она всё ещё не была согласна с этим диагнозом. Просто, если признается в этом — люди осудят. Люди осуждают любое минимальное отклонение от нормы. Ты плачешь по пустякам? Слабая духом. Бьёшь посуду, когда зла? Неадекватная. Кричишь, когда закипаешь? Агрессивная. Активно отстаиваешь своё мнение? Слишком упёртая, нужно быть уступчивей. Защищаешь свои границы, когда лезут с непрошенными советами? Неблагодарная. Люди всегда найдут, к чему придраться. Говорят, что нужно не обращать внимания и быть собой, но иногда социальные стандарты так активно навязываются, что быть собой становится стыдно. Всегда кажется, что ты не такая, неправильная, недостаточно красивая, недостаточно умная, воспитанная. Сюзетт не научилась с этим справляться, но очень бы хотела узнать, как это сделать. Потому что пока что из её протеста против навязанных стандартов было лишь отказаться от платьев, чтобы быть недостаточно женственной, как хотят окружающие. Хотя вряд ли это выход из ситуации, и решение совсем не в одежде. — Сейчас ты уже не хочешь пульнуть книгу кому-то в бровь? — спросил Дейв. — Хочу, — Сюзетт не стала скрывать. — Конечно, бывают случаи, когда не могу справиться со своими эмоциями, но теперь я не причиняю никому вред. Например, сегодня я хотела задушить Эбби Торрес, но она цела и невредима, — она сделала паузу и тише проговорила: — К сожалению. — Понял. Лучше тебя не злить. — Не переживай. Я полицейских не хочу обижать. Не горю желанием познакомиться с тюремной камерой. Он засмеялся: — Это правильно. А есть тот, кого ты хочешь обижать? Она задумалась, играя кудрявым локоном на пальце: — Оливера. Ты не заметил, как он изменился? Стал настоящим мерзавцем. Дейв пожал плечами, сворачивая на какую-то улицу: — Изменился, да. Но думаю, что в лучшую сторону. — Ты шутишь? — она широко распахнула глаза. — Нет, почему же?! Я наконец-то услышал его голос, а то постоянно молчал. Внешне преобразился. Совершенно другой человек. — Вот-вот, совершенно другой, — согласилась она, задумчиво уставившись в пятно на лобовом стекле. Она оглянулась, когда машина остановилась в тихом местечке, окружённом деревьями. Возвышалось здание в викторианском стиле, выкрашенное в тёплые оттенки кремового и бежевого, окруженное ухоженным садом с пёстрыми цветами и аккуратно подстриженными кустами. Наверху надпись: «Приют для детей: Солнечный уголок». Высокий железный забор, покрашенный в белый цвет, блестел на солнце. Ворота с коваными узорами открывались в широкий двор, где можно было увидеть детскую площадку с новыми качелями и горками, все в ярких цветах. Дорожки, выложенные красным кирпичом, вели к входу, украшенному массивными деревянными дверями с витражными окнами, изображающими сцены из сказок. — Этот приют для детей открыл мой отец, — объявил Дейв с нескрываемой гордостью. Сюзетт оценила. Здесь и правда было уютно. Они прошли внутрь. Просторные холлы были залиты естественным светом, проникающим через большие окна. Полы из тёмного дерева были покрыты коврами с мягким ворсом, приглушавшими звуки шагов. Стены украшали картины с изображениями счастливых детей и пейзажей. Сюзетт улыбнулась и помахала маленькой светловолосой девочке. Малышка широко открыла глаза и спряталась за шкафом. Один из мальчиков, играя на ковре с машинками, внезапно вздрогнул и поднял взгляд, полный страха. Другой ребёнок заплакал и убежал в другую комнату с криками «не трогать». Сюзетт напряглась. Тело непроизвольно покрылось дрожью. Она на мгновение ощутила себя в сцене из фильмов ужасов, когда главные герои приходят в милый дом, а его жители оказываются не в себе. Однако это всего лишь дети. Они выросли без родителей. Наверное, испугались чужих. В этом есть логика. В большой зал неспешным шагом вошёл мужчина. Взрослый. На вид больше пятидесяти. Его волосы проредели настолько, что уже виднелась лысина. Кожа смуглая. Одежда строгая, ухоженная, но далеко не из новых коллекций. Вероятно, он не был заядлым модником. На его лице появилась тёплая улыбка. Он протянул руки и обнял Дейва, похлопав по плечу. — Сынок, ты бы предупредил, — послышался его добрый голос. — Внезапно вышло, — ответил Дейв, сделав шаг назад. Видно, он не сильно хотел близости с отцом. Сюзетт глянула на детей. Они мгновенно притихли, как только вошёл мужчина. Дети играли тихо, почти беззвучно, будто боялись нарушить какой-то негласный запрет. — Отец, это Сюзетт Морель, — Дейв указал на неё и улыбнулся. — Она начинающий журналист и хочет взять у тебя интервью о приюте. Мужчина кивнул и протянул ей руку. Она любезно пожала его ладонь и улыбнулась в ответ. — Очень приятно, милая девушка. Меня зовут Густаво. Густаво Кортес.