Сделай мне больно

Оливер до боли сжал челюсть, смотря снизу вверх на своего брата-близнеца, которого не знал большую часть жизни и лучше бы никогда не узнавал. Однако в детстве у них были хорошие отношения. Они совсем не ссорились. Оливер помнил лишь хорошее о нём. Родители всегда считали своих сыновей двумя контрастными половинками одного целого. Родной отец говорил, что их нужно было назвать Инь и Янь. Хантер был резким, напористым и прямолинейным. Он всегда становился на защиту слабых, таких, как его брат. Оливер же был мечтательным, спокойным и ранимым. С тех пор ничего не изменилось. Лишь Хантер стал не защищать людей, а убивать. По несчастной случайности их родители погибли. Роджер и Мойра Парсонс усыновили Оливера в восемь лет. Они сказали, что его брат сбежал. Они уверяли, что долго искали его, нанимали частных детктивов, но он словно под землю провалился. Это был катастрофически сложный период. Ведь Оливер всегда был закрытым ребёнком. Его маленький круг любимых людей просто в один момент исчез. Ни мамы, ни папы, ни брата. Лишь чужие люди, которых он должен называть новой семьей. Оливер надеялся, что Хантер вернётся, чтобы снова защитить его. Чтобы снова быть его опорой, но его не было… Ещё год Оливер выглядывал его в окно, как бездомный пёс, высматривающий своих любимых в надежде, что кто-то за ним вернётся. Но никто не возвращался. Оливер был уверен, что Хантер погиб. Иначе он бы не оставил его. Оказывается, что оставил. Спустя двадцать лет он нашёл его. И не для того, чтобы защитить. Всё это время он копил в себе сгусток злобы, ненависти и жестокости. Тот Хантер, которого он знал в детстве, и правда давно мёртв. Потому что теперь перед ним был бессердечный серийный убийца. Хантер перетащил кресло на колесиках к больничной койке Оливера. Закинув ногу на ногу, он внимательно глянул в его раздражённые глаза. Хоть он и пытался не смотреть на него, будто боялся, что это спровоцирует его на нападение. Странный тип. — Ты был у меня дома? — голос Оливера звучал едва слышно. — Да. Познакомился с твоей семейкой. Мне понравилось. Особенно тот мужчина… — Хантер нахмурился, припоминая как он выглядел. — Такой низкий, седой, худощавый. Он грозился меня убить. Забавный дед. — Исаак, — ответил Оливер, не поднимая головы. — Кто он? Ты не рассказывал о нём. — Он… этот… Он отец семьи Морель. Хантер ничего не услышал из бубнения Оливера куда-то вниз, словно его собеседник был на полу. Слегка наклонившись, Хантер обхватил пальцами в чёрных кожаных перчатках подбородок Оливера, резко поднимая вверх: — В глаза смотри. Не мямли. Отвечай нормально. Оливер закусил губу, чтобы та перестала дрожать, как лист на ветру. В карих глазах застыл ужас. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но голос в страхе исчез. Хантер закатил глаза и, оттолкнув его, снова облокотился на спинку стула. Глубоко вдохнув, затем выдохнув воздух, он принудил себя успокоиться. В этой жизни его могло вывести из себя только две вещи: отсутствие еды и трусость. К слову, о еде. Его так и не покормили! Теперь он голодный и злой. Замечательно. Если Оливер продолжит молчать ещё пару минут, можно будет скормить его чёрной мамбе. Китти тоже любит поесть. Вся в хозяина. — Оливер, — начал Хантер. — Считаю до трёх. Один… — Стой! — Оливер с трудом поднял голову, посмотрев на родного брата, чтобы снова не оказаться в террариуме со змеями, как пару месяцев назад. — Исаак Морель отец Кейси, Иветт, Сюзетт и Люка. Хантер сузил веки, припоминая Сюзетт. Та самая смелая кудряшка в мужской одежде. Совсем малышка. Ей ещё жить и жить, а она уже запомнилась убийце неуместной храбростью. — Кудряшка Сью угрожала засадить тебя за решётку. В глазах Оливера вспыхнуло огорчение. Он грустно кивнул и ответил: — Мне жаль, что она поверила в эту клевету. Надеюсь, ты не обидел её, как ты умеешь? Хантер замысловато усмехнулся, припоминая, как сжал её тонкое запястье, едва не до скрежета. — Когда я обижаю человека, он по непонятной причине умирает. Так что нет, она жива. — Не трогай её, Хантер! — Оливер напрасно попытался вырвать руки из ремней. — Сюзетт мой самый близкий друг. — На какой почве вы сдружились? Вы совсем разные. — Поэтому и сдружились. Мой младший брат Тобиас ненавидит меня. Сюзетт меня всегда защищала от него. Она стала моей поддержкой. В любой сложной ситуации я обращался к ней. — Эта малышка твой телохранитель? Серьёзно? — Да, она только на первый взгляд малышка. Сюзетт всегда защитит того, кто слабее, даже если перед ней двухметровый боксёр. Она очень хорошая, очень смелая. Немного резкая. Я знаю, как ты реагируешь на дерзость, а она не будет молчать, если ей что-то не понравится. Поэтому, предвкушаю, что вы не найдёте общий язык. Я уверен, что вы не сможете подружиться. А если я успел узнать тебя за эти полгода, ты тоже молчать не будешь. Более того, ты сделаешь ей больно. Прошу, не делай с ней то, что ты делаешь с другими. Пожалуйста. Пообещай. Хантер оценил страх в глазах брата. Страх за кого-то другого. Странно, но Хантер не помнил, когда так же за кого-то переживал. В его жизни не было ни одного человека, жизнь которого имела бы хоть каплю значения. Руби и Энди были его самыми близкими людьми уже больше десяти лет. Он ценил их. Мог убить кого-угодно, если им причинят вред, но если бы они погибли, он бы ничего не ощутил. Понял бы, что нужно искать новых помощников. У этих вышел срок годности. — Я никогда не даю обещаний, Олли. Оливер разочаровано мотнул головой: — Как ты мог стать таким бессердечным человеком? — Кудряшка то же самое спросила. Вы сговорились? — Потому что Сюзетт знает меня. Если ты продолжишь быть собой, она поймёт, что что-то не так. — Пускай, — Хантер замысловато ухмыльнулся. — Будет больше причин убить её. Оливер долго молчал, оценочно взглянув на Хантера: — Как мы можем быть братьями? — Задаюсь тем же вопросом. Смотря на тебя хочется умереть от переизбытка пессимизма и уродства. — А на тебя глянешь, хочется отдать душу небесам и умереть от страха. — Наглая ложь! — Хантер искрине возмутился. — Я совсем не страшный. Очень даже привлекательный. По крайней мере так утверждают девушки. Склонен им доверять. Знаешь, есть фраза, возбуждённая женщина ерунды не скажет. — Нет такой фразы. Хантер закатил глаза и тяжело вздохнул: — Силой твоего занудства можно убивать людей. — Силой твоей жестокости можно убивать. Всё, чем ты можешь гордиться — это внешность. Внутри ты уродлив. Ты не человек. Ты чудовище. Хантер больше не улыбался. Он подался вперёд, смотря в перепуганные глаза Оливера: — Да. Твои любимые родители забрали мою человечность. И перед тем, как я их убью, они будут страдать не меньше, чем я. — Мои родители не виноваты, что ты сбежал в детстве! — Ты идиот или претворяешься? Сто раз говорил, что никуда я не сбегал. Роджер и Мойра продали меня в рабство наркобарону, где я прошёл все круги ада, пока ты ел пудинг с золотой ложки. Твои приемные родители занимаются незаконной продажей детей-сирот. Ясно? Не выводи меня из себя, Олли. Лучше закрой рот, если ничего не знаешь и не готов к правде из-за собственной тупости! Просто заткнись, пока не поздно. — Мои родители хорошие люди. Они усыновили три ребёнка. Они подарили семью детям, у которых никого не было! Хантер мысленно досчитал до трёх в надежде, что этот смельчак прислушается к совету и замолчит. — Они занимаются благотворительностью и все об этом знают! — продолжил Оливер. — Хорошо, что ты сбежал тогда. Не хочу иметь ничего общего с таким монстром, как ты. Если бы ты… Хантер сунул руку во внутренний карман пальто, раскрыл нож-бабочку и размашисто вонзил остриё в раскрытую ладонь Оливера. Тот завизжал, как маленькая девочка, уставившись большими ошарашенными глазами на нож в своей руке. Острая вспышка боли разорвала его сознание. Он почти потерял связь с реальностью — будто удар молнии, прокатившийся от пальцев до плеча. Хантер приподнялся, приблизившись. Второй рукой обхватив грубой хваткой подбородок брата, он проговорил сквозь зубы: — Первое и последнее предупреждение, Олли. Когда я сказал заткнуться, ты должен выполнять команды, как послушная собака. Ясно? — не услышав ответ, он прокрутил нож по часовой стрелке. Оливер завопил и попытался шевельнуть пальцами, но ничего не произошло — только невыносимое жжение и странное покалывание, как будто тысячи иголок одновременно вонзились в кожу. Кровь потоком вырывалась из раны, стекая на белые простыни. Он снова заскулил и трижды кивнул: — Я-я-ясно. Хантер отстранился. Вынув резко нож, он вытер кровь с лезвия об щеку Оливера. Тот скривился, едва сдерживая рвотные позывы. Хантер вернулся на стул, сложил нож и положил в карман: — Вернёмся к тому, с чего начали, — проговорил он спокойно, словно только что ничего не случилось. Оливер опустил взгляд, испугавшись собственной руки. Она начала опухать прямо на глазах, каждая попытка сжать её в кулак была бесполезной и лишь усиливала агонию. От вида крови его едва не стошнило. По щекам скатились градом слёзы. Хантер тяжело вздохнул. Как ведь сложно с этим парнем. Пора включить психиатра, коим он является. В ином случае, будучи собой, он не добьётся ответов и просто убьёт его. А Олли ему ещё нужен. Хантер всегда знал, что в нём две личности. Та, которая вредит, и та, которая помогает. Быть связанным с медициной было его детской мечтой. Психиатрия — его законная специализация. Хирургия — подпольная. Хантер никогда не награждал себя громким статусом «хирург», обучаясь у докторов чёрного рынка, однако вырезал органы профессионально. Поэтому, небеспочвенно считал себя универсальным специалистом в сфере медицины. Иначе и быть не могло. У него были слишком суровые учителя. Он не имел права на ошибку. Он не мог что-то не выучить и прийти на экзамен полагаясь на силу молитвы, как многие студенты. Хантер обязан был стать лучшим. В ином случае, он бы тяжело поплатился… — Оливер, не смотри на рану. Когда ты ответишь на мои вопросы, я позову доктора, — он надеялся на понимание. — Твоя Дженифер. Расскажи мне больше о ней. Кроме того, что ты её преданный фанат, я ничего не знаю о твоей жене. Оливер напрягся. Он снова посмотрел на свою руку: — Ладно. Только скажи, мне ампутируют руку? Губы Хантера невпроизвольно содрогнулись в насмешке: — Конечно. В соседней палате как раз тип, которому я отрубил кисть и хочу пришить твою. — Ч-ч-что? Зачем ты это делаешь? — Хочу создать чудище Франкенштейна. — Ты ведь шутишь снова? — Ни в коем случае! — Хантер не смог скрыть улыбку, когда Оливер округлил глаза и перестал дышать. — Олли, какой же ты наивный парень. Всё нормально будет с твоей рукой. Но, честное слово, ты делаешь всё, чтобы вывести меня из себя и тогда уже будет не до шуток. Отвечай на вопросы. Оливер нахмурился и попытался вспомнить о чём они говорили. — Дженни, — напомнил Хантер. — Ах да, — он кивнул и его взгляд сразу померк. — Дженифер считает меня неудачником. Я очень старался стать таким, каким она хотела меня видеть, но я не справился. Мне очень стыдно перед ней. Хантер постукивал пальцем по колену, задумчиво уставившись на Оливера: — То есть твоя жена вертела тебя на х… — Фу, как грубо! — перебил Оливер. — Моя жена просто достойна лучшего, а я… я не такой. — Как она спит с тобой, если ты ей так противен? Хантер удивлённо уставился на Оливера, глаза которого забегали по палате. — Не говори, что ты не занимался сексом с собственной женой. — Мы пытались… — Пытались? — Но у меня не вышло. Точнее я растерялся и у меня случился маленький конфуз. — Не встал? — Ну… да. — Ясно, — как психиатр Хантер не должен был озвучивать свои дальнейшие мысли, но озвучил: — Блонди права. Ты неудачник. — Знаю, — Оливер сжался, опуская плечи. — Дженифер с того момента твердит, что лучше бы она вышла замуж за дерево и то толку было бы больше. — Я, конечно, с ней согласен, но попробую встать на твою сторону. Дженифер не ценит тебя, и ты с этим согласен. У тебя нет самоуважения. Это травма из детства? Что привело тебя к ощущению, что ты не достоин бескорыстной любви? Это сформировалось из-за негативного опыта, критики или недостатка поддержки в прошлом? — Ты психолога включил? — Ты находишься в моей психиатрической клинике. Воспользуйся моими бесплатными услугами, пока я даю столь щедрый шанс. Видишь, а ты ещё говорил, что я монстр. Оцени моё добро. — Ты не хочешь помочь мне. Ты хочешь выудить побольше информации у меня, чтобы влиться в мою семью. — Всё верно. Ты умный мальчик. — Дженифер бывает очень груба со мной. Я лишь прошу тебя не навредить ей. — Не обещаю. — Ч-что? — Оливер надеялся, что ослышался. — Я постараюсь оставаться тобой, буду трусливым болваном, позволяющим себя унижать, но если наскучит, я стану собой и придумаю, как развлечься. — Ч-что это значит? Хантер закатил глаза. Он зря похвалил умственные способности брата. — Это значит, что нас ждут интересные дни. Только представь, ты спокойно живёшь и даже не подозреваешь, что спишь в одном доме с убийцей. Я в предвкушении невероятной истории. А ты? — Не смей трогать мою семью! Не трогай мою жену, Хантер! Слышал? Не трогай её. Н-не… не прикасайся к моей жене! Хантер едва не впервые увидел в глазах Оливера злость вместо страха. — Я понял. Ты переживаешь, что твоя блонди будет стонать подо мной каждую ночь. Ну что же, не переживай, братец, потому что будет. Я исправлю твою репутацию в интимных делах. Не благодари. Оливер задёргал ногами и руками, стиснув зубы. — Не смей! Не… не смей… Хантер улыбнулся, наблюдая за ничтожными попытками Оливера вырваться из ремней. Он выглядел, как загнанный в капкан зверь. Хантер совсем не думал о жене брата, но никогда не упускал возможность подлить масла в огонь. Ему нравилось выводить людей из себя и доводить до нервного срыва. — Я… я…я… — Оливер заикался, не в силах сказать ни слова. Лишь мотал руками со стороны в сторону, словно думал, что сможет вырваться. — О-отпусти меня… Кажется, разговор на сегодня закончен. Оливер окончательно вышел из себя, и Хантер даже особо не прилагал к этому усилий. Хантер кивнул и поднялся. Он открыл небольшой металлический шкафчик и достал из него ампулу с прозрачной жидкостью. Набрав лекарство в шприц, он подошёл ближе. — Ч-что… ч-что… — Оливер двинулся назад, отрицательно мотая головой. — Это поможет тебе расслабиться. Не сопротивляйся. Будет больнее. Оливер опустил взгляд на иглу, сверкнувшую на свету. Сердце снова забилось, как бешенное. Он сжался и захлопал неповрежденной ладонью по простыни. Хантер стальной хваткой обхватил плечо брата, принуждая к смирению. Оливер почувствовал укол, когда игла вошла в его кожу и прошла в вену. Хантер ввёл препарат внутривенно, следя за реакцией своего пациента. Через несколько секунд Оливер начал ощущать покалывание, которое быстро распространилось по всему телу. Он попытался пошевелиться, но мышцы стали непослушными, как будто они полностью отключились. — Ч-что… что со мной? Ч-что… ты…. Что ты вколол мне? — Сукцинилхолин, — ответил Хантер и вернулся на своё место. — Это деполяризующий миорелаксант. Он временно блокирует нервно-мышечную передачу, вызывая паралич скелетных мышц. Оливер был полностью парализован, не в состоянии кричать или даже шевельнуть пальцем. Хантер удовлетворённо наблюдал за своим творением. Он знал, что выбрал правильную дозировку — один миллиграмм на килограмм массы тела пациента — для быстрого и полного паралича. — Отдохни, братец. Поговорим потом, — Хантер открыл дверь и обернулся. — А я пока пойду развлекаться с твоей женой. Когда вернусь, расскажу, считает ли она всё ещё тебя неудачником в постели. Как только Оливер застонал, Хантер улыбнулся и покинул палату. Он прошёл вдоль коридора, остановившись около чёрной массивной двери. Хантер в свои двадцать восемь успел открыть сеть клиник в нескольких городах США. Он не был постоянным доктором в одной из них, периодически принимая пациентов в каждой, чтобы не привлекать внимание к своей персоне. Чтобы никто не узнал в нём близнеца Оливера, который был достаточно известным в именитых кругах благодаря фамилии Парсонс. К счастью, Олли запустил свою внешность настолько, что у них кроме роста было мало схожего. Хантер снова провёл картой по датчику, и дверь открылась. Молодой парень в медицинской маске и перчатках обернулся и поприветствовал начальника. — Всё по плану? — спросил Хантер, заглянув в реанимационную, которую они использовали не для спасения людей. Парень молча кивнул. Хантер получил нужный ответ и вышел. Нелегальной продажей органов он занимался едва не с детства. Сначала подонок Густаво принуждал его к грязной работе, потом, приловчившись, Хантер смог это делать сам. Хантер спустился вниз, не воспользовавшись лестницей. Около его машины стоял красный байк. Облокотившись об него Руби сняла шлем. Её короткие ярко-красные волосы рассыпались, едва касаясь плеч. Увидев Хантера девушка выпрямилась и поправила воротник своей кожаной куртки. — Ты что тут забыла? — нахмурившись, спросил он, нажав на кнопку, чтобы открыть машину. — Я не ясно дал задание? — Появилась проблема, — она сделала шаг вперёд, но не слишком близко, чтобы не входить в личное пространство Хантера. Все знали, что он ненавидел близость других. А если прикоснуться к нему, можно и без руки остаться. — Полиция сегодня контролирует наше место. Они не разрешают провести гонку. Хантер открыл дверь машины: — Мне учить тебя, как решать проблемы с полицией? — В этот раз не выйдет. Место посещал Фредерик Парсонс. Он сказал, что мы не можем использовать эту территорию в своих целях. Хантер сделал паузу, затем хмурое лицо скрасила усмешка: — Мой новоиспеченный братишка. Ладно. Перенесём на завтра. — А ты куда? Снова в тот дом? Хантер сел в машину, открыл окно и надел солнцезащитные очки: — Да. И кстати, Руби, если ты не прекратишь убивать женщин, которых я привожу к себе, мы с тобой поссоримся. Она нахмурила рыжие брови, оперившись о машину рукой: — Я защищаю тебя! А вдруг они раскроют твою личность… — Руби, я не Железный человек, чтобы кто-то пытался разгадать мою таинственную личность. Эти девушки просто согласились развлечься. Они не агенты ноль-ноль-семь. Расслабься. Мы с тобой знаем, почему ты делаешь это. Но забудь. Понимаю, что сложно устоять перед моим обаяниям, но ты попытайся. Твоя ревность сейчас неуместна. — При чём тут ещё ревность? Я лишь переживаю за тебя! Ты мне как брат! — Да, хорошо, — он пропустил мимо ушей лживые объяснения. — Убери у меня в спальне труп твоей жертвы номер пять. И купи мне новую кровать. Она вся в крови, — он завёл мотор и напоследок бросил: — Честное слово, ты как чёрная вдова. Все девушки, с которыми я провёл ночь, на утро умирают. Скоро ты лишишь меня секса, Руби! Ко мне никто за километр не подойдёт! — Вижу, тебя сильно стала волновать жизнь каких-то одноразок, — она подозрительно сузила веки. — Я руководствуюсь умом, а ты эмоциями. Мне не нужно лишний раз без надобности привлекать внимание к себе. Уже пять жертв на твоём счету. И если полиция чуть-чуть пошуршит мозгами, найдёт одну схожую закономерность у каждой из них. И это я. Так что с этого момента, если захочешь пырнуть нож в живот моей следующей пассии, дважды подумай и убедись, что я не засветился с ней ни на каких камерах и никто меня с ней не видел, чтобы составить фоторобот. Чуточку голову включай, или я тебе помогу это сделать сам. Хантер нажал на кнопку, и окно поднялось вверх. Машина тронулась с места. Он дважды просигналил, когда Руби остолбенев перекрыла ему дорогу своим байком. Она подскочила на месте, заняла место на железном коне и завела мотор. Они вместе выехали с парковки. Она держалась рядом, как самый надёжный телохранитель, сопровождая почти до конца пути. Хантер любил эту ненормальную девушку. Как сестру. Но она никогда не питала к нему таких же чувств. Много лет назад, когда он был человеком Густаво, Хантер был свидетелем очередной партии купленных детей. Такие подонки, как Густаво, использовали детский труд в своих целях. Кто-то насиловал ещё совсем маленьких детей, которым едва шесть лет исполнилось. Кто-то кормил свою чёрную натуру избиениями. Те несчастные, кому повезло хоть немного больше, лишь работали, как на обычной работе. Только бесплатно. Руби была одной из тех, кого Густаво приобрёл для насилия. Эта девушка пережила ужасные дни в рабстве одного извращённого мерзавца. Этот тип сломал её психику пополам и потоптался на обломках. Хантер помог ей сбежать, уже имея на тот момент авторитет у Густаво блестящей работой. С тех пор она как маленькая назойливая пиявка прилипла к нему. Она выполняла любое его задание, каким бы сложным, аморальным и невозможным оно ни было. Руби была идеальной машиной смерти. Она не имела ни капли сочувствия ни к одной душе в этом мире. Кроме него. Кроме Хантера. В нём она видела свой смысл жизни, и его это устраивало. Не только Руби сломили. Хантер не помнил, каким был двадцать лет назад. Не помнил время, когда его душа не была чёрной. Лишь воспоминания родителей, твердящих, что он вырастет хорошим человеком, помогающим нуждающимся, напоминали о том, что он не всегда был таким, как сейчас. Ему не было жаль, что он не оправдал ожиданий своей семьи. Они погибли. Он остался один и всё, что ему оставалось, это выживать. Невозможно оставаться собой, живя среди преступников, каждый день глумящимися над людьми. Каждый день видя смерть, кровь, убийства, крики и боль. Первое время было сложно, он сопротивлялся, терпел наказания. Потом привык. А затем стал одним из них. Он стал убийцей, продающим органы на чёрном рынке. Он убивал людей ради денег, а иногда… ради забавы.

***

      Двадцать лет назад Женский визг раздался в ночной тишине. Хантер откинул одеяло и перебрался на кровать хнычущего брата. Оливер, поджав колени к груди, сложил дрожащие ладони вместе. Хантер обхватил руками его уши, чтобы он не слышал криков мамы. Чтобы он не боялся. — Спокойно, — прошептал Хантер, когда голоса за дверью стихли. — Всё хорошо, Олли. Слышишь? Оливер молчал, смотря на своего близнеца большими глазами, наполненными слёз и ужаса. Его тело трусилось, будто в ознобе. Он лишь сжал руку брата, зная, что тот всегда умел унимать его страхи. Хантер оглянулся и потянулся к стакану с апельсиновым соком на тумбе. Родители всегда перед сном ставили им сок из свежевыжатых апельсинов. Это традиция, которая по непонятной причине действовала на близнецов, как успокоение… или просто привычка. Оливер едва сделал глоток, всё остальное разлилось ему на руки. Хантер убрал стакан, накрыл Оливера одеялом и обнял, надеясь, что ему станет лучше. Но лучше стать не могло. Хантер умело скрывал страх, но он до ужаса боялся. Что там происходит? Как мама? С ней всё хорошо? Хантер затаил дыхание, вслушиваясь в звуки за дверью. Слишком тихо. Лишь бешенное биение его сердца в унисон с сердцем брата разрывало тишину. Внезапно прозвучал грохот, словно упал шкаф, а затем плач мамы. Близнецы подскочили на месте. Громкие голоса в гостиной путались. Там был кто-то ещё, кроме родителей. Оливер захныкал. И снова повисла тишина. Лишь звучали приближающиеся шаги. Хантер быстро закрыл рот брата рукой. Кто-то медленно шёл к их комнате. Они не должны зайти сюда! Оливер не выдержит большего страха. Хантер быстро выровнялся, соскочил с кровати и, схватив руку брата, заставил сделать тоже самое. Оливер растерянно выполнял команды. — Залазь туда и молчи, — Хантер почти силой заставил его спрятаться под кроватью. — Слышал? Молчи и не вылазь, что бы не случилось. Олли, пообещай. — О-обещаю, — Оливер закивал, вытирая слёзы кулачками. — Закрой уши. Вот так. Молодец. Хантер попытался утешительно улыбнуться брату, ещё разочек взглянув на него, как в последний раз. Затем быстро вскочил на ноги и дёрнул ручку двери почти синхронно с каким-то мужчиной. Он медленно поднял голову и нахмурился. Это был начальник мамы. Роджер Парсонс. Он тоже услышал крики и пришёл помочь? — Где моя мама? — сразу спросил Хантер. Он шмыгнул мимо, побежал в гостиную и застыл, осмотревшись. Всё было перевёрнуто, словно случилось землетрясение. На полу разбитые сервизы, посуда, журналы, телевизор и таки лежал шкаф. Хантер повернул голову в другую сторону. Казалось, в груди до боли что-то сломилось. Сердце словно перестало биться, а потом забарабанило во всю мощь. К лестнице, на верёвке, подвешенным и ещё барахтающимся висел отец. Он, вцепившись руками в веревку на своей шее, шипел и кряхтел, мотая ногами со стороны в сторону. — П-папа… — едва слышно прошептал Хантер, кинувшись в его сторону. Он был слишком низким. Поднимая руки вверх, он пытался ухватиться за ноги папы, чтобы приподнять, но был так слаб, что валился на пол. — Нет, нет, папа, не умирай. Папа. Папочка! По его щекам лавинами катились вниз слёзы. Руки и ноги немели от страха. Реакция замедлилась, и он с трудом взял перевернутый стул, поставил, забрался и снова обхватил его ноги, пытаясь поднять, чтобы он вдохнул воздух. Папа был таким тяжёлым. Хантер никогда не испытывал такой тяжести… Его рыдания заполнили комнату. Он зажмурил веки. Лицо покраснело. Руки дрожали, но он даже не приподнял отца. Тот перестал барахтаться, но Хантер всё ещё пытался его поднять и всё ещё давился собственными слезами. Он ощутил прикосновение к своему плечу, отмахнувшись от него с недетской силой. — Хантер, — послышался голос мамы, и он только тогда замер и открыл глаза. Мама стояла перед ним, закусив губу. Её глаза опухли от слёз. Её рука дрожала. — Хантер… папа… умер. Он посмотрел вверх, отрицательно мотнув головой. Этого не может быть. Папа ещё перед сном обещал отвезти их с Оливером в зоопарк. Обещал купить сладкую вату. Папы не умирают. Не умирают. Нет. Элеонор медленно приблизилась к сыну, который всё ещё держал ноги своего отца. Она аккуратно положила ладонь на его руку, легонько принудив отпустить. Хантер, закусив дрожащую губу, повиновался и слез со стула. Он снова посмотрел вверх на красно-синее лицо своего отца. Он больше не шевелился, больше не держал верёвку. Его руки бездвижно свисали вниз. Хантер вздрогнул, только сейчас вспомнив, что они тут не одни. Он резко обернулся. Роджер стоял напротив, за его спиной его жена Мойра. А возле двери два гориллоподобных мужчины. Хантер никогда не видел настолько высоких людей. — Почему вы… в-вы не помогали моему папе? — прорезался его обиженный, разгневанный голос. Роджер молчал, лишь смотря то на тело Билла Морриса, то на его сына. Тишину нарушил звук каблуков. Мойра шагнула вперёд, наклонилась и похлопала Хантера ладонью по щеке. Он отмахнулся от её прикосновений, нахмурив брови. На её лице сверкнуло удивление, затем улыбка: — Ты смелый мальчик. Не то, что твой отец, — Мойра подняла взгляд на Элеонор и кивнула. — Не так ли? — Будь проклята, — прошипела сквозь зубы Элеонор. Мойра молча обернулась и кивнула одному из тех высоких людей. Мужчина сунул руку в карман, достал пистолет, перезарядил и выставил перед собой. Громкий звук выстрела оглушил. Хантер на секунду закрыл глаза и прикрыл уши. Он не понял, что случилось. Лишь слышал свист в ушах. Роджер что-то начал кричать, эмоционально махая руками. Мойра ему отвечала, но Хантер ничего не понимал. Он медленно обернулся назад, не ощутив больше руку мамы на своём плече. Элеонор упала на пол, держась за живот. Хантер посмотрел вниз, замерев, словно статуя. Он лишь смотрел на маму, на её дрожащее тело, на красную лужу, образовавшуюся на полу. — Это сон, — прошептал он. — Это сон. Это сон. Сон. Он медленно наклонился, положив ладонь на живот мамы, чтобы прекратить кровь, но маме почему-то не становилось легче. Она стала совсем бледной. Её веки содрогались и вскоре вовсе закрылись. — Мама, открой глаза, — говорил он. — Мамочка… Он проглотил собственные слёзы. На его лице появилась улыбка, и он снова повторил: — Мама, это сон. Мы скоро проснёмся. Слышишь? Мама? Мам… Она не ответила. Он больше не улыбался, сжав её ладонь в своей. Высокий мужчина остановился рядом. Хантер вытер слёзы, размазывая кровь мамы на своих щеках. Мужчина подхватил Элеонор под руку и одним лёгким движением закинул её тело себе на плечо. Хантер медленно поднялся на ватные ноги, не понимая что происходит. — Оставь мою маму! — он цеплялся за мужчину, избивая маленькими кулачками до тех пор, пока Роджер Парсонс не остановил его прямо возле выхода. — Пусти! Пусти! Роджер гневно рявкнул, когда мальчишка вцепился зубами в его руку. Мойра захлопнула дверь и встала на пути. — Что мы будем с этим делать? — зло шипел сквозь зубы Роджер. — Ты зачем убила Элеонор? Зачём, чёрт возьми? Мы разве так договаривались? Ещё на глазах у её сына! Больная психопатка! Мойра косо посматривала на Хантера, который сжал кулаки тяжело дыша. Да, нехорошо вышло. Один свидетель убийства. — Продадим его, — выпалила Мойра. — Ч-что? — Роджер опешил. — Снова? Мы договорились, что тот раз был последним. Мойра… — Роджер, заткнись! Это выгодное дело. Просто слушай меня. Роджер ходил со стороны в сторону, нервно потирая затылок. — Где второй? — спросила Мойра. — Кто? — Близнец! — Понятия не имею. Хантер стоял на месте, едва слыша их разговор. Его стеклянный взгляд был прикован к луже крови на полу. Голова трусилась. Тело покрылось холодной морозной дрожью. — Второго тоже продадим, — решила Мойра. — Нет! Пожалуйста, хватит. Нас посадят! Мы проведём оставшуюся жизнь за решёткой! Боже мой… Мне конец. Мне конец. Конец. — Роджер! Замолчи немедленно! Я в этом деле всю жизнь. Прислушайся ко мне и будешь иметь миллионы, ради которых на мне женился, — как только он хотел возразить, она закатила глаза. — Не ври, что полюбил меня. Не надо. Элеонор — это какая по счёту шлюха, с которой ты изменил мне? Роджер громко вздохнул и сделал шаг вперёд: — Ладно. Хорошо. Но свидетель у нас один. Не порть жизнь и второму ребёнку. Давай… не знаю… давай усыновим его? Покажем общественности, что мы помогли мальчику, у которого отец покончил жизнь самоубийством, а мать трагически скончалась. Что-то придумаем. Ну, понимаешь, к чему я веду? Мойра задумалась и кивнула: — Найди второго.