Не забудь меня.

Снова белые коридоры.

Слепящие, бесконечные, без теней и без выхода. Я бегу, хотя мои ноги больше не слушаются. Пол — холодный, гладкий, будто мрамор, но на него не хочется смотреть. Если я посмотрю вниз, мне покажется, что там пропасть. Я бегу, потому что стоять я не могу. Ощущение остановки, замедления кажется болезненным, как разрыв. Идти? Нет, каждое движение приносит боль. Сидеть? В этом белом безмолвии я точно сойду с ума. Лежать? Лежать — это сдаться, это конец. Я не могу даже бежать, но всё равно бегу, потому что другого выхода нет. Вдоль коридоров — глаза. Они смотрят, сотни, тысячи. Одни безвольно плывут в белом, другие сверлят, как иглы. Их взгляды липкие, холодные. Они повсюду, даже там, где их быть не может. От этого тошно. Кто-то выжигал их внутри меня, и теперь они смотрят из моего сознания. Дыхание рваное, грудь сдавлена. Я кричу, но звук исчезает, не успевая вырваться наружу. Коридоры ведут меня туда, куда я боюсь заглянуть, но сопротивляться бесполезно. Убегая от них, слышу эти шаги — глухие, резкие, как удары в барабан. На этот раз ближе, намного ближе. Их эхо растекается по коридорам, как кровь по венам, заполняя всё вокруг. Сердце колотилось, словно пыталось вырваться из груди, заглушая даже мои мысли. Впереди — свет. Яркий, жёлтый, неестественно тёплый. Он манит, как спасение, как единственная возможность выбраться. Шаги за спиной становятся всё громче, дыхание хрипит. Без раздумий делаю резкое движение, рванувшись вперёд. Прыжок — короткий миг полёта — и я падаю в этот свет, словно в воду. Темнота.

***

Лололошка резко открыл глаза. Веки дрожали, зрачки сузились до крошечных точек. Комната наполнилась звуком его громкого, рваного дыхания. Горло будто сжали, а воздух казался тяжёлым, как свинец. Он лежал неподвижно, чувствуя, как пот струится по вискам. Третий день, а Ло так и не выспался. Голову будто стянуло тугим обручем, каждое движение отзывалось глухим звоном в висках. Он поднялся с кровати, ощущая слабость в ногах, они могли подломиться в любой момент. Его взгляд метнулся по комнате — это определённо была его комната, но как он сюда попал, Ло не знал. Вчерашние события размылись, будто их стерли водой с холста. Скрипнув зубами, он подошёл к зеркалу. Отражение встретило его тёмными кругами под глазами — свежие синяки, которые кричали о бессонных ночах. Пальцы нервно пробежали по бледной коже, и, не выдержав, он стянул ночную рубашку. На левом боку, аккуратно забинтованный, виднелся кровавый след, пропитавший повязку. — Откуда?.. Глухим голосом произнёс Ло, почти не осознавая, что говорит. Он провёл рукой по повязке, но тут же отдёрнул пальцы, как от огня. Сердце заколотилось быстрее. Голова пошла кругом, и он, тяжело дыша, схватился за волосы. — Твою ж… Аргх, — тихо выругался Ло, натягивая одежду. Удивительно, но вся она была аккуратно сложена на стуле, кто-то специально позаботился об этом. Одетый, он посмотрел на себя в зеркало. Внешне он выглядел почти нормально, хотя внутренний хаос говорил об обратном. Очки. Синие очки. Он поправил их на лице, словно они могли скрыть его… В этот момент дверь скрипнула, и Ло резко обернулся. На пороге стояла девочка лет восьми, с двумя аккуратно заплетёнными косичками. Её одежда, серая и грубая простая холщовая рубашка, короткая юбка, лоскутные чулки и башмаки, видавшие лучшие времена. — Дядя Эльф, он очнулся! — радостно выкрикнула она, её звонкий голос эхом разлетелся по комнате. Из-за её спины показался Эграссель. Его волосы были растрёпаны, и взгляд казался немного уставшим. — Леонора, нельзя так убегать… — начал он с укором, но, заметив Ло, тут же замолчал. — О, Лололошка. Эграссель открыл дверь шире и вошёл в комнату. Его взгляд быстро пробежался по Ло, оценивая его состояние. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, прищурившись. — Нормально… — тихо произнёс Ло, виновато отводя взгляд. Эграссель, не говоря ни слова, подошёл ближе и, неожиданно для Лололошки, заключил его в тёплые объятия. Ло, едва достававший до его плеча, оказался прижат к груди эльфа. — Ты, правда, иногда невыносим, Лололошка, — проговорил Эграссель, его голос дрожал, но не от злости, а от накопленных эмоций. — Знаешь, каково это? Каждый миг думать, что ты можешь не вернуться? Что твоя безрассудная смелость однажды тебя погубит? Он чуть ослабил хватку, чтобы взглянуть парню в глаза. — Я не сержусь, но мне больно от того, что ты так бездумно рискуешь собой. Ло, я хочу услышать правду. Почему? Что тобой движет? Эграссель смотрел на него не с упрёком, а с беспокойством, пытаясь понять то, что Ло не решался сказать. Ло застыл, не в силах найти ответ. — Я ещё не завтракал… Давай за завтраком я всё объясню, хорошо? — произнёс Лололошка, надеясь немного оттянуть момент разговора. Эграссель нахмурился, на мгновение задумавшись. Затем медленно отпустил Ло из объятий, но его взгляд оставался серьёзным. — Хорошо, — спокойно ответил он, но в голосе всё ещё слышалась лёгкая строгость. — Однако я не намерен ждать слишком долго. Он неожиданно взял Лололошку за руку, а другой рукой мягко, но решительно потянул девочку, которая всё ещё рассматривала своё отражение в зеркале. — Ты тоже, мы не будем задерживаться, — бросил он ей, не терпя возражений. Не дожидаясь вопросов, Эграссель уверенно вывел обоих из комнаты, направляясь к кухне. Его шаг был быстрым, словно он хотел поскорее покончить с этим завтраком, чтобы услышать все ответы. Эграссель невольно усмехнулся про себя, провожая взглядом их неторопливые шаги. Я, как мама уточка, веду своих утят… — мелькнула мысль, и он чуть не рассмеялся вслух. Однако внешне остался серьёзным. Лишь сухо произнёс, на мгновение оборачиваясь к ним: — Сейчас вы оба поедите. Они вошли в пиршественный зал. В центре комнаты располагался огромный длинный стол, покрытый тёплой тканью. Эграссель уверенно усадил обоих: Лололошка оказался на одном из стульев, а девочке эльф заботливо подсунул подушку, чтобы она могла достать до стола. Лололошка и девочка сидели за столом, дожидаясь Эграсселя, который ушёл за едой. Молчание тянулось слишком долго, и Ло, стараясь хоть как-то отвлечь себя, повернулся к девочке. — Так, что тогда случилось с твоей матерью? — спросил он тихо, стараясь не звучать слишком настойчиво. Леонора занервничала. Она сжала руки в кулаки и положила их на колени, затем начала теребить край платья. Её взгляд метался от стола к Ло, а губы подрагивали. — М-мы… — голос дрогнул, но она продолжила, слегка заикаясь. — Мы как обычно были на работе матери. Я играла… и тут к нам подошёл человек в маске. Он посыпал маму чем-то… чем-то странным. — Она судорожно вздохнула и опустила голову, глаза увлажнились. — Я успела спрятаться в траве, а когда мамочка… стала… Леонора замолчала, глотая комок в горле. Лололошка, почувствовав, как в груди неприятно сжалось, мягко приложил палец к её губам. — Так. Слушай меня, дитя, — его голос стал спокойным, почти шёпотом. — Ты должна молчать об этом. Договорились? Он убрал палец, и девочка моргнула, явно сбитая с толку. — Это типа игра? — спросила она неуверенно, пытаясь понять смысл сказанного. — Да, — кивнул Ло, стараясь не выдать своей тревоги. Затем он повернулся в сторону, куда ушёл Эграссель, нахмурившись. — Чего-то он очень долго… — пробормотал Лололошка, явно начиная волноваться. Не прошло и трёх минут, как перед каждым появились две тарелки ароматного супа, две чашки травяного чая и ломти свежего хлеба. Эграссель сделал всё так быстро и ловко, что казалось, он просто взмахнул рукой. Эльф сел напротив, скрестив руки на столе. Его взгляд остановился на Лололошке, голос прозвучал спокойно, но требовательно: — Давай, Ло, начинай. Лололошка принялся есть с таким аппетитом, будто неделю ничего не ел. Суп был горячим и вкусным, а травяной чай согревал изнутри. — Ну… хах… — Ло попытался заговорить между ложками супа, но явно не знал, с чего начать. — Как бы тебе сказать… Я решил пойти за город. Туда, где мы были вчера. Эграссель слегка прищурился и, наклонив голову, посмотрел на парня с явным удивлением. — О чём ты говоришь? Мы ведь никуда вместе не ходили. Лололошка застыл, ложка выпала из его руки, а голова сама упала вниз, чуть не уткнувшись в тарелку. — В смысле… не ходили? — голос дрогнул, глаза расширились. Эграссель мгновенно нахмурился, напрягаясь. — Ло, что с тобой? — спросил он, в голосе слышалась тревога. Лололошка нервно усмехнулся, поднял голову и начал тереть висок, словно пытаясь привести мысли в порядок. Его сердце колотилось в груди, а по спине пробежал холод. — Это… невозможно, — пробормотал он себе под нос, глядя в одну точку. — Я точно помню… Эграссель, не отводя взгляда от Лололошки, поднял свой бокал с чаем, внимательно рассматривая, как свет проходит через янтарную жидкость. — Давай я тебе напомню, — голос его звучал спокойно, но с лёгкой сталью. — Ты проснулся, потом мы встретились у меня в комнате. Затем ты сказал, что хочешь прогуляться за городом. Я встретил тебя по пути в бар, где мы с нашим братом провели вечер. После этого я ушёл. Мне продолжать? Лололошка взглотнул, глаза расширились от напряжения. Он резко встал, стукнув рукой по столу так, что тарелки дрогнули, а девочка, испуганно вздрогнув, сжалась на своём месте. — Эграссель, ты шутишь?! Эльф медленно отпустил бокал, его взгляд стал холодным, словно лезвие. — Нет, Ло, шутить я не собираюсь. Так дело не пойдёт. Иди в свою комнату. Ты не в себе. — Я нормален! А вот ты, кажется, нет! — отрезал Лололошка, с трудом удерживая себя в руках. — Иди к себе и отдохни, — повторил Эграссель, голос стал твёрдым, как камень. — Не смей никуда уходить. — А с чего это ты приказываешь мне?! — Лололошка с вызовом взглянул ему в глаза. Эграссель не дал ему закончить. Молниеносно поднявшись, он одним прыжком преодолел стол и оказался прямо перед ним. Схватив Ло за ткань на груди, он притянул его ближе, их лица оказались почти на одном уровне. — Да потому, что ты несёшь какой-то бред, — произнёс он тихо, но так жёстко, что даже воздух вокруг будто сгустился. Его взгляд проникал прямо в душу, холодный и неумолимый. … Когда Лололошка зашёл в комнату, Эграссель молча последовал за ним, но, вместо того чтобы остаться, аккуратно закрыл дверь снаружи, оставляя его одного. — Да что не так с этим эльфом? — пробормотал Ло, раздражённо стукнув ногой по краю кровати. — Кем он себя возомнил? Он бросился на кровать, закрыв глаза, пытаясь успокоиться. Однако тишина комнаты только усиливала внутреннее напряжение. Ло снова открыл глаза, но даже мысли о сне казались несбыточными. — Удача не вечна… и сбежать оттуда точно не выйдет, — пробормотал он себе под нос, словно озвучивая свои тревоги. Поднявшись с кровати, Лололошка начал нервно ходить по комнате кругами, при этом бормоча невнятные обрывки мыслей. Каждый шаг усиливал ощущение, что стены начинают давить, а воздух становится тяжелее. Он не мог успокоиться, не мог найти ответа на свои вопросы, и это сводило его с ума. Время тянулось невыносимо долго. Лололошка лежал на полу, уставившись в потолок. Попытки выбраться из комнаты оказались бесполезными: дверь была наглухо закрыта, а окно скрыто за решёткой. Часы? Он вспомнил, что когда-то они здесь были. Ах да, он же сам выкинул их в приступе раздражения. Сколько прошло времени — он не знал. Час? Два? День? — Один… два… три… четыре… — стал считать Ло вслух, чтобы хоть как-то занять себя. Счёт шёл без конца, каждая цифра казалась чуть громче предыдущей. — Девятьсот девяносто три… — произнёс он, как вдруг дверь неожиданно распахнулась. Лололошка поднял голову, резко замолчав. В проёме показался Лукий. — Ты тут вообще чем занимаешься? — спросил он, заходя в комнату и качая головой, будто не одобрял увиденного. — Ох, дитя… — с лёгким вздохом произнёс Лукий, складывая руки на груди, как будто собирался прочитать молитву. — Не хотел тревожить тебя своим появлением. Но я ведь так и не успел подарить тебе дары, которые уготовал. Лололошка молча поднялся с пола, отряхиваясь. Его взгляд остановился на Лукии, холодный и настороженный. — Вижу, ты не в духе, — продолжил Лукий мягким, но увещевательным голосом, напоминающим священника, обращающегося к своей пастве. — Эграссель поведал мне о твоих мыслях… Ох, дитя… Лололошка напрягся, его тело будто окаменело. Эграссель? Рассказал? Нет, это не могло быть правдой… Или могло? — Не тревожь свою душу, дитя, — Лукий слегка повернул голову, глядя на Ло с почти отеческим сочувствием. — Ведь Мать наша исцеляет души грешные. Она направляет нас, а те, кто сомневаются, обретают её милость через испытания. Лукий шагнул к столу, доставая из своей кожаной сумки какие-то вещи. Его движения были медленными, будто он совершал ритуал, каждая деталь была продумана до мелочей. Лололошка стоял за его спиной, молча наблюдая, как Лукий выкладывает предметы один за другим. Каждый шорох, каждый звук, с которым вещи касались стола, резал воздух, словно предупреждение. — Уступился, дитя, не хорошо… — мягко продолжал Лукий, аккуратно выкладывая на стол содержимое своей сумки. Среди вещей оказались небольшие баночки с порошками, золотые часы, явно старинной работы, и ещё несколько странных предметов. Он взял одну из баночек с порошком, повернулся к Лололошке и замер на мгновение. Тот стоял, как статуя, его лицо было напряжённым, а взгляд будто пронзал насквозь. Это заставило Лукия нервно улыбнуться. — Эграссель так же поведал мне о твоей ране, что на правом боку, — тихо сказал он, стараясь смягчить напряжение в воздухе. — Я принёс тебе лекарство, дитя. Давай, позволь мне помочь… Ло резко выдохнул, и прежде чем Лукий успел приблизиться, схватил с полки стоявшую рядом вазу. Не раздумывая, он ударил её о голову Лукия. — Ах! — вскрикнул тот, пошатнувшись и хватаясь за голову. Не теряя времени, Лололошка схватил баночку с порошком, что была у Лукия в руках, и рванул к двери. — Прости, Лукий, но я не собираюсь ждать, пока ты мне «поможешь»! — бросил он через плечо, выбегая из комнаты. Шаги его звучали всё тише, а Лукий, приходя в себя, приложил руку к голове, чувствуя, как внутри всё закипает. Я бежал так быстро, как только позволяли силы. Позади слышался голос Лукия, всё ближе, всё громче: — Тебе не убежать, дитя! Эти слова резали слух и гнали вперёд, но тело словно становилось всё тяжелее. Ноги заплетались, дыхание сбивалось, а мысли становились всё более туманными. — Нет, нет, ну пожалуйста… — бормотал я себе под нос, почти моля о том, чтобы успеть. Вот она, дверь! Ещё немного… Но с каждым шагом мир вокруг становился всё более размытым. В глазах темнело, а голова начинала кружиться. Я споткнулся, едва удерживаясь на ногах. Суп… — пронеслось в голове, как последняя отчаянная мысль. Он действительно был вкусным… но… — Оскорасин… — вспомнилось слово, будто всплывшее из подсознания. Порошок, который добавляют в пищу, действует через некоторое время, погружая в глубокий сон. Шаги замедлились, ноги подогнулись, и я упал на колени перед дверью, глядя на неё, как на единственное спасение. — Нет… только не это… — выдохнул я, прежде чем тьма окончательно поглотила меня. Я рухнул на пол, не успев даже подставить руки. Лицо ударилось о холодный камень, резкая боль на миг прорезала туман в голове, но тут же растворилась. Ощущения от оскорасина были странными: тело словно стало чужим, тяжёлым, как будто мои конечности заполнили свинцом. Мышцы больше не слушались, а сознание тонула в вязкой, липкой пустоте. Мир вокруг мерцал, голоса звучали приглушённо, как сквозь толщу воды. Сердце билось глухо и замедленно, и с каждым вдохом мне казалось, что лёгкие наполняются тяжёлым дымом. Я хотел подняться, крикнуть, но не мог даже пошевелить губами. Перед лицом появилась пара чёрных кожаных ботинок. Я уставился на них, не в силах отвести взгляд. Голос, звучавший над головой, был мягким, будто успокаивал ребёнка: — Ох, дитя… Мать примет тебя. Спи. Чья-то холодная рука осторожно коснулась моего лица, закрывая мне глаза. Веки опустились, и в последний миг перед тем, как провалиться в полную темноту, я почувствовал, как всё вокруг будто растворяется. Только слабый отголосок чужого голоса всё ещё звенел в моём сознании, словно далёкое эхо.

***

— Братья и сестры! — рёв голоса эхом отразился в ушах — Самой Матерью нам даны части тела, органы. Но и здесь не обошлось. Без проделок сына! — его голос звучал грозно, перекрывая всё вокруг. — Если в душу вкрался блуд, если похоть одолела — место то, в котором зуд, срочно оторви от тела! — его голос стал ещё громче, заполняя всё пространство. — Мозг! Желудок! Печень! Селезёнка! Кости! Мозжечок! Лёгкие! Мошонка! Нос, глаза, уши, таз и кишки́! Матерь для вас создал, вы — мяса куски! Я хочу. Хочу это изменить.

***

Глаза открылись, и передо мной предстала знакомая комната. Всё казалось обычным, но внутри росло ощущение, что времени мало. Совсем мало. Леонора и Эграссель скоро придут. Я резко поднялся с кровати, схватил свою одежду и начал торопливо одеваться. Каждое движение было быстрым, но неуклюжим. В голове билось только одно: надо успеть. Когда я подошёл к двери и открыл её, передо мной что-то мелькнуло и тут же упало на пол. — Ой! — раздался детский голосок. Передо мной лежала леонора, которая подняла голову и, с широко раскрытыми глазами, воскликнула: — Дядя эльфа, дядя человек проснулся! — Леонора, нельзя так убегать… — начал Эграссель с укором, но, заметив меня, тут же замолчал. Его взгляд пробежался по мне, словно сканируя каждую деталь. — О, Лололошка. Эльф вошёл в комнату, и его спокойное выражение сменилось лёгким напряжением. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, прищурившись. Я с лёгкой усмешкой ответил: — Чудесно, а ты как? Эграссель замер на мгновение, его тонкие пальцы поправили выбившуюся прядь волос. — Странно… Я тоже, — произнёс он, а затем вдруг сделал шаг вперёд и крепко заключил меня в тёплые объятия. Я, едва достававший до его плеча, оказался прижат к его груди. Удивление смешалось с едва заметной долей облегчения. — Ты, правда, иногда невыносим, Лололошка, — проговорил он тихо, его голос дрожал, но не от злости, а от эмоций, которые он, казалось, не мог больше сдерживать. — Знаешь, каково это? Каждый миг думать, что ты можешь не вернуться? Что твоя безрассудная смелость однажды тебя погубит? Эграссель чуть ослабил хватку, чтобы взглянуть мне в глаза. Его взгляд был полон беспокойства. — Я не сержусь, но мне больно от того, что ты так бездумно рискуешь собой. Ло, я хочу услышать правду. Почему? Что тобой движет? Слова будто врезались в меня, но я не хотел отвечать. Вместо этого я резко оттолкнул его от себя. — Брат мой. Как насчёт погулять по замку? — подняв голову, произнёс я с лёгкой ноткой вызова. Эграссель вздрогнул, его уверенность пошатнулась, но он быстро натянул на лицо лёгкую улыбку. — Конечно. Но… Леонора ещё не завтракала. И ты тоже, — его голос звучал мягко, но я чувствовал, что он пытается удержать контроль над ситуацией. — Нет, я не голоден, — отрезал я, отводя взгляд. Эграссель замялся, как будто раздумывал, стоит ли настаивать, но потом кивнул. — Хорошо. Но после прогулки, прошу, поешь, — сказал он, осторожно наблюдая за мной. — Леонора, ты готова? — Ага! — девочка поднялась с пола, радостно улыбаясь, и шагнула ближе к Эграсселю. Мы все вместе вышли из комнаты, а внутри меня не утихало странное чувство Коридоры замка тянулись бесконечно, их стены казались будто вырезанными из холодного камня, пропитанного сыростью и временем. Лололошка шёл позади, чуть замедлив шаг, чтобы не привлекать внимания. Впереди шагали Эграссель и Элеонора, их фигуры утопали в тусклом свете, который дрожал от пламени факелов. Глаза Ло, казалось, приклеились к Эграсселю. Всё было на месте: знакомая лёгкая, почти танцующая походка; его голос — низкий, спокойный, с тем самым мелодичным оттенком, который казался воплощением уверенности; его черты лица — выверенные, почти идеальные, как у всех эльфов. Но что-то не давало покоя. Это был Эграссель. Но в то же время… не он. Взгляд Ло скользил по его плечам, которые казались чуть напряжённее, чем обычно. Руки, в которых прежде было что-то лёгкое, будто всегда готовые обнять или поддержать, теперь двигались как чужие — механически, без той естественной грации. Даже голос, несмотря на знакомую интонацию, звучал… отстранённо. Словно слова исходили не из сердца, а из какого-то глубинного, пустого места. Эграссель внезапно остановился и обернулся, чуть прищурив глаза. — У меня что-то на лице? — спросил он с легкой улыбкой, но в его тоне слышалась натянутость, как будто этот вопрос был заранее подготовлен, отрепетирован. Ло отвёл взгляд, спеша ответить: — Нет, нет… И снова поднял глаза. Эграссель повернулся обратно и продолжил путь, но теперь всё казалось ещё хуже. Это была его спина, его силуэт. Но даже в том, как он шёл, теперь угадывалось что-то неправильное. Нечто чуждое. Внутри Ло росло странное ощущение, будто под кожей эльфа скрывается нечто другое. Словно кто-то надел его тело, как костюм, повторяя привычные движения, интонации, но с едва уловимыми искажениями. Ло взглянул на губы Эграсселя, когда тот, повернув голову, что-то сказал леоноре. Они двигались, но казалось, что их слова оторваны от смысла. Это ощущение давило на грудь, как тяжёлый камень, и заставляло сердце пропускать удары. Это не он, — билась мысль в голове, вызывая смутную панику. Но что именно? Что заставляло сомневаться? Тень. Она падала под странным углом. В движениях был ритм, но не дыхание жизни. В каждом взгляде, каждом жесте Эграсселя было что-то слишком идеальное, как будто он знал, что за ним смотрят. Ло замедлил шаг ещё больше, хотел отгородиться от того, что шло впереди. Глаза продолжали сверлить его фигуру, а мысли крутились вокруг одной невыносимой идеи: А если это он? Если я снова ошибаюсь? Лололошка замер посреди коридора, опустив взгляд на каменный пол. Гулкое эхо шагов Эграсселя и Элеоноры вдруг стихло — они остановились, обернувшись на него. На трезвую голову сложно думать, — пронеслось в его голове. Мысли путались, перескакивая с одного на другое, словно не могли найти точку опоры. Вот бы сейчас… работа. Нет, лучше чип в голову, чтобы он записывал всё. Например… Райя? — Лололошка, ты выглядишь неважно, — голос Эграсселя вырвал его из хаоса мыслей. — Может, тебе лекарство дать? Ло вздохнул, махнув рукой. — Да нет… всё в порядке. Эграссель нахмурился, и в его взгляде сквозило явное недоверие. — Ты уверен? Голос эльфа был мягким, но он задел Ло, как острый нож. — Да, я уверен! — выкрикнул он, сжимая руки в кулаки. — Сколько раз я тебе ещё должен повторять?! Эграссель на мгновение замолчал, внимательно посмотрев на Ло, словно пытаясь прочитать его состояние. Затем он вздохнул, выражение его лица стало чуть более холодным. — Как скажешь, — пробормотал он, повернувшись обратно. Он подал руку леоноре, и они вместе направились дальше по коридору. — Эгря… — тихо вырвалось у Ло, но эльф даже не обернулся. Злость на самого себя накатила внезапно. Лололошка ударил себя ладонью по лицу, ощущая жгучую боль на коже. — Сдерживайся, идиот, — прошептал он сквозь стиснутые зубы. — Не давай эмоциям волю. Его слова эхом отразились от холодных стен, возвращаясь к нему, как насмешка. Лололошка остановился перед зеркалом, лишь сейчас осознавая, что забыл надеть шарф и очки. Его отражение смотрело на него странным, чужим взглядом. Было что-то неправильное в его лице, в линии губ, в том, как его собственные слова звучали в голове. Этот голос… он не мой. Со стороны это, наверное, выглядит так нелепо, как в мультфильме, — мелькнуло в голове. За окном шумел ливень, тяжёлые капли ударяли по стеклу, словно пытались пробиться внутрь. Комната казалась глухой, замкнутой, воздух — вязким. — Лукий дал порошок… — тихо проговорил Ло, проведя пальцем по запотевшему зеркалу. На его поверхности остался неровный след. Он замер, вспоминая слова Элеоноры: — Но… она говорила, что у того человека тоже был порошок… Что-то холодное пронеслось по спине, словно невидимая рука дотронулась до кожи. Ло обернулся и заметил её — новую икону в углу комнаты. Она была странной. Женщина с множеством рук, её лицо терялось в тенях, как будто его просто не существовало. Матерь, — всплыло в сознании слово, непрошенное и настойчивое. Лололошка подошёл ближе, не отводя взгляда, и аккуратно взял икону в руки. Она была неожиданно тяжёлой, заключала в себе что-то большее, чем просто краску и дерево. Пальцы медленно перевернули её. На обратной стороне был текст. Чёрные, тонкие буквы ложились на дерево аккуратно, с пугающей изысканностью. Почерк был безупречен, но чернила выглядели старыми, высохшими. Ты ищешь истину, но истина ищет тебя. Я не причиню тебе зла. Я вижу тебя, Лололошка, и жду. Я готова принять тебя, когда ты будешь готов понять. Ло смотрел на текст, и слова словно оживали под его взглядом. Они эхом звучали в голове, заполняя пустоту, но не давая ответа. Его пальцы дрогнули. Мурашки пробежали по телу, но не от холода. Это было что-то другое. Что-то, что пробуждало древний страх, спрятанный где-то глубоко внутри. — Понять? Что я должен понять?! — голос Лололошки дрогнул, но в нём звучала злость. — Они хотели меня убить, а не причинить добро! Сквозь гнев его руки дрожали, пальцы сжимались в кулаки. Ло шагнул назад, но это не помогло унять накатившую волну ярости. Он взглянул на икону — этот образ, этот текст, этот холодный взгляд, скрытый за множеством рук. Всё это казалось насмешкой. Сжав зубы, Лололошка поднял икону и с силой бросил её на пол. Раздался глухой удар, а затем звон — стекло треснуло, разлетевшись в мелкие осколки. На его ладони вспыхнуло зелёное пламя, яркое и тёплое, но странным образом холодящее душу. Без раздумий он направил огонёк на осколки и обломки дерева. Пламя моментально охватило икону, сжигая её дотла. Тонкие черты женщины, множество рук — всё исчезло в огне. Лишь несколько секунд, и от неё осталась только серая горстка пепла. Ло тяжело дышал, чувствуя, как огонь медленно гаснет в его ладони, оставляя после себя глухую пустоту. Его взгляд упал на пепел, и ему показалось, что оттуда исходит шёпот, едва различимый, словно ветер. Но это был лишь ливень за окном. Или, может быть, нет. Но легче не стало. Наоборот — холод разливался по комнате, как пламя, поглотившее икону, забрало с собой и тепло. Ло обхватил себя руками, чувствуя, как по телу пробегают ледяные мурашки. Воздух казался тяжёлым, будто каждое дыхание давалось с трудом. Окно, за которым лил дождь, затянулось изморозью, хотя в комнате не было сквозняка. Холод был странным, не обычным физическим, а каким-то глубоким, проникающим в самую суть. Это ощущение не отпускало, не позволяло сосредоточиться, и Лололошка всё сильнее начинал осознавать — это не просто холод. Это что-то другое. Он посмотрел на пепел, оставшийся от иконы. Его почти не трогал ветер из открытой двери, и казалось, что серые остатки тихо дышат, шевелятся, живут своей собственной жизнью. Ло стиснул зубы и прошептал в пустоту: — Что ты от меня хочешь? Ответа не последовало. Только лёгкий шорох, едва слышимый, словно сквозь стены комнаты кто-то нашёптывал что-то непонятное, но доносящее смутный, тревожный смысл. тогда Эграссель ворвался в комнату, Ло невольно вздрогнул. Эльф выглядел так, будто только что пробежал через шторм — его дыхание было прерывистым, волосы растрёпаны, одежда небрежно наброшена. Белая рубашка и штаны были слегка помяты, а ботинки неуклюже застёгнуты. Зрачки его глаз быстро метались, как если бы он что-то искал, но, заметив Лололошку, взгляд застыл. На его лице появилась странная улыбка, которая не соответствовала тому, что было в его глазах. — Эграссель? — Ло с трудом выдавил это слово, чувствуя, как странная, холодная пустота внутри его разрывает. — Лололошка… — голос Эграсселя дрожал, и он шагнул вперёд, как если бы этот момент был для него каким-то важным. — Я т-так рад тебя видеть… Ло не смог больше сдерживаться. Без предупреждения он подбежал к Эграсселю и обнял его, ощутив на себе его дыхание, его теплоту, которая казалась чуждой, но в то же время знакомой. Но что-то было не так. Всё вокруг казалось затуманенным, как в тумане. Ло моргнул. Перед ним вместо Эграсселя стоял Лукий. Его лицо озаряла жутковатая улыбка, взгляд был пронзительным, будто священник видел Ло насквозь. — Дитя, зачем же ты бежишь от Матери? — спокойно произнёс он, словно старый друг. — Убирайся! — выдохнул Ло, и, не дожидаясь ответа, резко оттолкнул Лукия и бросился к выходу. Коридор, казалось, растянулся. Ноги скользили по полу, как по льду, сердце бешено колотилось. Вокруг царила странная тишина, нарушаемая лишь эхом его собственных шагов. — Матерь всегда найдёт тебя, дитя, — прозвучал голос Лукия, раздавшийся откуда-то со всех сторон. Ло бежал быстрее, но тут его ноги стали ватными, тело не слушалось. Он пошатнулся, зрачки сузились, и всё вокруг завертелось. С холодным глухим ударом он упал на пол. Мрак. --- Очнулся. Кровать. Он сидел, уставившись в потолок, сквозь который не просачивался ни единый луч света. Ло тяжело поднялся. Комната. Всё снова. Перед зеркалом. Он стоял высокий, худой, будто чужой. Лололошка. В одних штанах. На боку рана. Чёрная, ещё больше, чем прежде, что-то пожирало его изнутри. Я схожу с ума, — прошептал он себе под нос, глядя в своё отражение. Чёрно-синие зрачки метались по комнате, взгляд не задерживался ни на одной точке. Ло дышал тяжело, грудь вздымалась и опускалась, будто в ней разгорался пожар. Он схватил стул, стоявший у стены, и в этот момент с него на пол упали шарф и кофта, мягко шурша тканью. Но Ло даже не заметил. Его пальцы крепко сжали деревянные перекладины, а затем он направился к зеркалу. — Хватит… — прохрипел он, словно обращаясь к своему отражению. Он замахнулся. Глухой удар. Зеркальная поверхность дрогнула, но не поддалась. — Хватит! — выкрикнул он Второй удар раздался оглушительно. Зеркало разлетелось, осколки посыпались на пол. В лицо брызнул холодный воздух Мелкие кусочки стекла покрыли пол и застряли в его ногах, когда он шагнул ближе, но боли Ло не чувствовал. Он смотрел на свою искажённую в отражениях фигуру. Лололошка застыл перед искорёженной рамой, в которой некогда было зеркало. Его взгляд остановился на странной детали — дверной ручке, будто случайно забытой кем-то внутри осколков. Холодное мерцание света за ней играло на краях стекла, вызывая в груди тревожный трепет. Секунду он колебался, не двигаясь. Рука медленно поднялась, пальцы сомкнулись на гладкой металлической поверхности. Она была ледяной на ощупь Когда он повернул ручку, тишина прорвалась мягким скрипом. Дверь поддалась, открывая белоснежное сияние, настолько яркое, что оно полностью заполнило пространство перед глазами. Ло зажмурился, но свет всё равно проникал сквозь веки, ослепляя и лишая ориентации. Сделав глубокий вдох, он поднял ногу и перешагнул через порог. Сначала шаг был неуверенным, ноги дрожали, словно он входил в ледяную воду. Но затем всё вокруг стало исчезать — стены, пол, воздух. Был только свет. Он сделал ещё один шаг, и его тело вдруг словно растворилось в этом бесконечном сиянии. Ло закрыл глаза, чувствуя, как свет поглощает его целиком, обжигая кожу мягким теплом. Всё исчезло. Только белый свет и безмолвие. Ло медленно открыл глаза, яркий свет больно резанул по зрачкам. Он зажмурился, чувствуя, как что-то влажное и прохладное лежит на его лбу. В ушах гудело, будто он только что вынырнул из глубины воды. Голоса вокруг звучали глухо, будто издалека. — Очнулся, славненький… — произнёс кто-то с явным облегчением. Голос был низким, чуть хриплым. — А я говорил, что спирт лечит! — раздалось радостное восклицание, резкое и громкое. — Тц, не ори, — проговорил третий голос, явно раздражённый. — А что я? Это благодаря мне! — не унимался второй. — Может, ты и виноват в этом? — раздалось с явным упрёком. — Я тебе сейчас!.. — Оба заткнитесь, пока я вам головы не открутил! — сурово перебил первый голос, полное раздражения и власти. Ло с трудом сфокусировал взгляд. Комната вокруг была тускло освещена, потолок низкий и в пятнах копоти. Над ним склонились три фигуры: высокая и широкоплечая, тонкая с нервными движениями и ещё одна — та, что держала его взгляд уверенно, словно сверлила насквозь. — Где… я? — прохрипел Ло, чувствуя, как голос срывается. Лололошка пытался вырваться из туманного состояния, его слух улавливал обрывки фраз, которые не совсем укладывались в голове. Глаза открывались с трудом, но слова доносились, и каждый новый голос лишь усугублял путаницу. — В Архе… — проговорил один из голосов, глухим, напряжённым тоном. Однако тут же его перебил другой, более яростный и громкий: — В мире ином, я смерть! — на этот раз тон был исподтишка угрожающий. Сразу после этого раздался чей-то всхлип, и снова голос, более раздражённый, но не менее грозный: — Ай! Ты сам напросился! Следом послышался смех, а третий голос добавил, с лёгким вызовом: — Давай, давай… Я тебя сейчас двумя левами. И правами… Взрыв эмоций, но внезапно, как невидимой рукой, был прерван женским голосом, который, несмотря на свою мягкость, звучал решительно: — Вы сейчас… Аргх! В то время, когда нашему брату плохо, вы находите время для ссор? Лололошка, опираясь на локти, наконец попытался сосредоточиться. Мир постепенно возвращался в его сознание, и размытое зрение начинало принимать четкие очертания. Он увидел… картина была странной и неожиданной. На полу, в непосредственной близости от него, лежал Вальдхард, и его тело было изломано в странной позе. На нём сидел Багряник, явно в разгаре какой-то яростной перепалки, держа его, как попавшую в ловушку фигуру. Возле них стояла Туилин, эльфийка, с руками, строго положенными на бедра, её глаза выражали спокойствие, но взгляд был полный раздражения. В её позе было что-то неподвижное, как в статуе, сдерживающее бурю внутри. Она, казалось, была совершенно не впечатлена происходящим. Повернув голову, Лололошка заметил сидящего Эграсселя, который с напряжённым, но беспокойным выражением наблюдал за ситуацией. Его взгляд был прикован к Ло, а губы слегка сжаты. Никакой радости или облегчения на его лице не было. В комнате повисло гробовое молчание. Каждый из присутствующих остановился, будто замер в ожидании, а все глаза были прикованы к Лололошке. Мгновение затянулось, и единственным движением в этом пространстве был его дыхание, тяжёлое, но ровное. Все были как будто на грани чего-то — напряжённые и полные неопределённости. Лололошка молчал, его взгляд встретился с глазами Эграсселя. В глазах эльфа было столько эмоций, что Ло не мог разобраться, что именно он пытался передать. Тяжесть момента повисла в воздухе, и ни один из них не произнес ни слова. Атмосфера была напряжённой, как струна, готовая порваться. Тем временем Багряник поднялся с тела Вальдхарда. Он легко протянул руку, но как только Вальдхард потянулся за ней, Багряник быстро убрал её, насмешливо улыбнувшись. Это жестоко, но также и игриво — Вальдхарду пришлось подниматься самому. — Ах ты ж… насекомое… — Прокричал Вальдхард, шипя сквозь зубы, едва не сбив с ног из-за боли, но тем не менее, встал Эльфийка, стоявшая рядом, закатила глаза. Она шагнула между двумя мужчинами и подошла к кровати Лололошки, присев на край. Лёгкие движения её рук, когда она взяла кисть Лололошки в свои ладони, наполнили комнату тихим ощущением заботы. — Брат мой… что ты видел? — её голос был тихим Эти слова застали Лололошку врасплох. Он почувствовал, как на его лице появляется румянец, и тут же отвернул взгляд, не зная, как ответить. Задаваться такими вопросами в такой момент было больно, да и на самом деле ответить было нечем. Эграссель, словно почувствовав его замешательство, аккуратно провёл рукой по его каштановым волосам, убирая прядь, которая спадала на лоб Лололошки. Ло ощутил, как его сердце забилось быстрее, но не мог вынести этого тепла, этого внимания. — Кх… — Ло попытался что-то сказать, но тут же закашлялся. Боль пронзила грудную клетку, и он зажмурился, пытаясь побороть её. Его горло было сухим, и слова как будто застряли. Рука эльфа замерла на мгновение, но потом снова продолжила поглаживать его волосы. Эграссель был так близко, что Ло чувствовал его дыхание. — Больно?.. Тогда не стоит, — сказала эльфийка с лёгким беспокойством в голосе, её глаза были зелёными, а лицо — спокойным, но в нём ощущалась настороженность. Однако к ним подошёл Гуах’ткш’кхтар. Он стоял, словно скала — Я отдам свою волю тебе, — произнёс он твёрдо. Эльфы молча отступили, освобождая место для Багряника. Тот не терял времени и подошёл к Лололошке. Его чёрные ладони коснулись лба Ло, и сразу же из-под его рук начали исходить красные искры, как маленькие молнии, сверкающие в темноте. Три другие руки Багряника поднялись в воздух, начали совершать плавные, но сложные знаки, создавая в воздухе почти магический рисунок. Глаза Лололошки начали становиться всё более красными, как будто сам огонь проникал в его душу, обжигал внутренности. Каждое движение в теле было болезненным, но что-то в этом ритуале заставляло его сердце биться быстрее, а разум очищаться, несмотря на боль. Мир вокруг него словно исчезал, оставляя только эти искры, этот ритуал, и эти глаза, полные странной, мистической силы. — Прими мою силу, мою волю, — произнёс Багряник, его голос звучал хрипло, словно прорезался через плотный туман. Лололошка закрыл глаза. В ту же секунду кровь тонкими струйками начала стекать из уголков его глаз. Он тяжело выдохнул, а затем медленно открыл глаза. Словно в замедленной съёмке, он сел на кровать, опустив голову вперёд, руки безвольно повисли на коленях, а спина чуть сгорбилась. На его лице не было ни эмоций, ни осознания, только кровь, которая капала на пол. Багряник, выполнив свою задачу, отступил назад, наблюдая, как изменяется Лололошка. Мир перед глазами Ло стал угрожающим: всё вокруг окрасилось в насыщенные красные и чёрные тона. Цвета словно пульсировали, искажая реальность. — И как ты с таким зрением живёшь… — пробормотал Лололошка, переведя взгляд на Багряника. Его голос был хриплым и едва слышным, а лицо осунулось. — Сложно ответить, — коротко бросил Багряник, отворачиваясь. В этот момент с обеих сторон к Лололошке подсели Эграссель и Туилин. Эграссель наклонился ближе, его взгляд был полон тревоги. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он мягко, стараясь скрыть беспокойство. — Нормально… — тихо ответил Лололошка, его голос дрожал, будто он сам не верил в свои слова. Эграссель нахмурился, его терпение лопнуло. Он схватил Ло за обе щеки и повернул его лицо к себе. Их глаза встретились, и в этот момент казалось, что время остановилось. — Ну как ты можешь чувствовать себя нормально, если без помощи говорить не можешь? — произнёс Эграссель, его голос был спокойным, но в глазах читалась глубокая тревога. Лололошка, вместо ответа, высунул язык, как будто поддевая эльфа. Эграссель на мгновение замер, явно растерявшись, но затем вздрогнул, когда Ло вдруг начал смеяться. Этот смех был не столько радостным, сколько нервным, почти безумным. Не успел Эграссель отреагировать, как Лололошка резко обхватил его руками и крепко прижал к себе, пытаясь найти в нём опору. Эграссель замер, не зная, как реагировать, а Туилин смотрела на них с удивлением. С другой стороны комнаты, где стоял Вальдхард, наблюдая за всем этим, он скептически хмыкнул. Затем, недолго думая, потянулся за бутылкой водки, которая стояла на столе, открутил крышку и сделал большой глоток. — Из кожи вон лезешь, а он ржёт как лошадь… — пробормотал он. Подняв бутылку, он направился к выходу. — Я на кухню. Когда придёт в себя, пусть заглянет, — бросил он на ходу и вышел из комнаты. — Ло, ты ведёшь себя… как чокнутый, — с лёгкой насмешкой произнесла Туилин, поправляя выбившиеся из причёски каштановые локоны. Её тон был вроде бы лёгким, но в глазах читалось скрытое раздражение. Эграссель тут же бросил на неё хмурый, злой взгляд. Его брови сурово сошлись на переносице, и он едва слышно, но настойчиво выдохнул: — Туилин… Эльфийка на мгновение замерла, потом в ответ изящно пожала плечами и поднялась с кровати. Она двигалась с грацией и достоинством, но в её движениях чувствовался тонкий налёт надменности, присущий ей. Обходя Багряника, она остановилась, бросила на него косой взгляд и немного поджала губы, словно раздумывая, стоит ли что-то сказать. — Что ж, отстой… — с ленивой досадой заключила она, уже направляясь к двери. — Я, наверное, тоже на кухню. Её лёгкий шлейф аромата трав и цветов заполнил комнату, когда она захлопнула за собой дверь. Оставшиеся трое остались в напряжённой тишине. Багряник лениво махнул своими массивными крыльями, подняв с пола несколько мелких осколков зеркала, которые тихо зазвенели, сталкиваясь друг с другом. Словно не замечая окружающих, он грациозно опустился на подоконник, устроившись там не свойственной его массивной фигуре. Лололошка, словно не замечая ничего, продолжал смеяться. Этот смех был нервным, прерывистым, будто исходил из самого сердца боли. Комната заполнилась его эхом, смешанным с глухим шумом за окном. Эграссель молча наблюдал за Ло, его лицо всё ещё оставалось спокойным, но в глазах плескалась тревога, которую он старался скрыть. Лололошка внезапно поднял голову и спросил: — Эграссель, а дождь ещё идёт? Эльф, немного удивившись, замешкался: — Н-ну… да? Ло резко вскочил с кровати, так неожиданно, что Эграссель невольно вздрогнул. Багряник, всё ещё сидящий на подоконнике, с нескрываемым интересом наблюдал за этим внезапным всплеском энергии. — Отлично! — выдохнул Лололошка. Он схватил Эграсселя за левую руку, а другой потянул Багряника, заставив того спрыгнуть с подоконника. Прежде чем кто-либо успел возразить, Ло, под упрёки Эграсселя и недовольное ворчание Багряника, вытащил их на улицу. Снаружи всё напоминало средневековую гравюру: сильный дождь барабанил по земле, разбивая лужи на грязной дороге. От массивных стволов деревьев, окружающих дом, капли стекали широкими ручьями, а вдалеке мерцали тёмные силуэты леса. Дом выглядел простым, с деревянными стенами и скатной крышей, по которой вода стекала тяжёлыми потоками. Лололошка, размахивая руками, словно птица, шагнул в центр двора. Он поднял голову, позволив каплям дождя стекать по его лицу и сбивать мокрые пряди волос на лоб. На его лице появилась настоящая, искренняя улыбка. Не обращая внимания на грязь и холод, он начал танцевать, выполняя лёгкие, почти невесомые движения руками. Эграссель и Багряник остались стоять на пороге, наблюдая за этой сценой. Эльф выглядел растерянным, а Багряник нахмурил брови, сложив руки на груди. — Неужели Вальдхард прав… и он сошёл с ума? — скептически пробормотал Багряник. Эграссель не ответил. Его взгляд был прикован к Лололошке, чьи движения казались одновременно нелепыми и завораживающими. Едва заметно качнув головой, Эграссель сделал шаг вперёд. Он подошёл к Ло, окликая его: — Могу… присоединиться? Лололошка не сказал ни слова. Он просто схватил Эграсселя за руки, крепко, но аккуратно, и посмотрел на него так, словно предлагал поделиться этим маленьким моментом свободы и радости. Дождь стекал по ним, словно оживший шёлк, размывая границы между телами и окружающим миром. Белые рубашки промокли насквозь, ткань плотно прильнула к их телам, подчёркивая каждую линию. Тяжёлые сапоги погружались в мягкую грязь, оставляя глубокие отпечатки. Шаг за шагом они двигались по двору. Лололошка задавал темп, ритм его движений был хаотичным, но живым, как сама природа вокруг. Эграссель же шёл рядом, его движения более плавные, мягкие. Эльф осторожно придерживал человека за талию, его пальцы едва касались ткани, но этот жест добавлял танцу гармонии. Поворот, ещё один шаг. Они кружились, словно потерянные души, нашедшие друг друга в этом бесконечном ливне. Лололошка иногда отрывался от земли, делая резкие, смелые движения, но Эграссель тут же направлял его, помогая сохранить равновесие. Их дыхания смешивались, тонкими облачками пара таяли в холодном воздухе. Дождь усиливался, крупные капли ударяли по их лицам, смешивая воду с каплями пота. Лололошка улыбался, его смех разрывал тишину леса, а Эграссель, глядя на него, позволял себе лёгкую, искреннюю улыбку. Этот момент был вне времени. В этом движении, в этих взглядах, в дождевых каплях, стекающих по их щекам, была свобода. Багряник стоял неподалёку, сложив руки на груди, его тёмный силуэт выделялся на фоне дождливого неба. Он молча наблюдал, как Эграссель и Лололошка упали в размытую землю. Подойдя ближе, он склонился над ними, его голос прозвучал холодно и отстранённо: — На танцевались? Лололошка, лежащий прямо на Эграсселе, лениво поднял голову. На его щеке размазалось пятно грязи, но он, казалось, даже не заметил этого. Улыбаясь, он отозвался: — Ещё как. — А выглядите так, будто с поля боя, — сухо добавил Багряник, окинув их мокрые, грязные рубашки внимательным взглядом. Эграссель тихо вздохнул, поднимая руку, чтобы убрать мокрую прядь волос со лба Лололошки: — С ним спорить бесполезно. — Ещё и оправдываешь, — хмыкнул Багряник, качнув головой Лололошка рассмеялся, запрокинув голову: — А ты просто завидуешь. — Завидовать? Вам? — Багряник презрительно фыркнул. — Танцы в грязи? Нет уж, спасибо. — Ну, ты всегда можешь присоединиться. — Даже не мечтай, — буркнул Багряник, но взгляд его на мгновение потеплел. — Эграссель, ну ты-то… Ладно он, но ты? Что твой отец подумает? — произнёс Багряник, помогая обоим подняться. Эграссель на мгновение застыл, выражение лица стало серьёзным, словно напоминание о чём-то неприятном кольнуло его. Но спустя секунду он мягко качнул головой, отгоняя мысли. — Давайте домой, иначе ночной холод станет нашим единственным спутником, — тихо сказал он, взяв Лололошку за руку. Его движения были плавными, почти бесшумными, как у тени. Эльф шагнул вперёд, не оглядываясь на Багряника. Багряник нахмурился, задержавшись позади. Его взгляд инстинктивно скользнул в сторону леса. Вдалеке что-то дрогнуло — едва уловимое движение среди тёмных силуэтов деревьев. Он вздрогнул, сердце заколотилось быстрее. — Показалось?.. — пробормотал он, вглядываясь в глубину леса. Но чувство тревоги не исчезало. — Эй, вы! Меня подождите! — крикнул он и бросился вслед за Эграсселем и Лололошкой, его шаги отрывисто звучали по размытой дороге.