Человеческий код

— Джон, смотрите! Вон то облако похоже на слонёнка, — Лололошка показал пальцем на облако среднего размера с правой стороны от большого, — он ещё будто с мячиком играется, хи-хи. — Пожалуй. Мне больше тигра напоминает. Под открытым небом раскинулось бескрайнее поле, покрытое разноцветными тюльпанами. Лепестки цветов, словно мазки кистью, образовывали яркий ковёр — алые, жёлтые, розовые, белые… они раскачивались на лёгком ветру, обнимая двух парней, что прямо сейчас лежали на мягком зеленом ковре. Ветер, похожий на ласковые руки матери, пробегал сквозь траву и волосы, оставляя едва ощутимые прикосновения, а вокруг парили птицы, чье щебетание было негромким и мелодичным, будто они тихонько напевали песню счастья. Вдруг один из парней поднялся, приглашая за собой второго. Вдалеке от них виднелось одинокое дерево сакуры, окутанное туманом. Розовые лепестки опадали на траву и создавали собой причудливые узоры, меняющиеся с каждым лёгким порывом ветерка. Ло смеялся громко, искренне и заразительно, словно не мог сдержать всплеск эмоций. Его смех разносился по полю, пробуждая вокруг что-то тёплое и светлое. Это было не просто веселье — в том голосе скользило ощущение полной свободы, радости и доверия к моменту. Джон, стараясь не поддаться заразительному веселью, шагал следом, изо всех сил сохраняя серьёзное выражение лица, однако через мгновение удержаться ему всё же не удалось. Сначала он смеялся тихо, почти беззвучно, затем громче, пока его смех не смешался с Ло, превращая тишину этого места в удивительный полёт фантазии. Вокруг ни души — никто не посмел бы помешать им, ни одно существо в этом мире. Только ветер, небо и земля. По мере приближения к дереву, сакура становилась всё внушительнее, пока не стала казаться высотой в метров десять. Как только Ло и Джон остановились у её основания, они ощутили себя по-настоящему крохотными, какими не ощущали себя даже лёжа на той поляне. Толстый ствол, тёмный и прочный, возвышался над землёй, а ветви, изогнутые, словно руки, протянулись в разные стороны, создавая собой широкую крону розовой палитры. Будто бы специально созданные для подъёма, они располагались просто идеально — одна над другой, как ступени, ведущие к самому верху: к месту, откуда открывался вид на бескрайние просторы сознания. Ло заметил необычное расположение веток первым, и, обменявшись с Джоном решительным взглядом, ухватился за ближайшую. Он, ловко подтягиваясь, начал карабкаться вверх, держась руками за здоровую кору дерева. последовавший за ним легко находил опору среди прочных ветвей. С каждым новым уровнем их окружали всё более густые гроздья лепестков, образуя иллюзию розовых облаков. Они щекотали лицо и заставляли забавно морщиться. Казалось, с каждым сантиметром Харрис всё дальше и дальше убегал от реальности. На середине подъёма Лололошка вдруг остановился, отпустив одну руку и балансируя, чтобы обернуться к Джону с озорной улыбкой. Его волосы были усеяны лепестками, а глаза сверкали от радости. — Смотрите! — воскликнул он, указывая на горизонт. — Отсюда видно всё поле! И правда, среди похожего на паутину переплетения веток показалось забавное окошко, открывающее вид на всё в округе. Автоматон протянул ладонь навстречу лезущему снизу парню, подзывая ближе к себе. Теперь они вместе стояли на одной ветви, держась за соседние. Харрис, едва переведя дыхание, оглянулся вокруг. Вид был захватывающим: яркое разноцветное поле простиралось под ними, словно безбрежное море цветов. На ветру качались тюльпаны, а их колыхание находило своё отражение даже здесь, среди веток сакуры. Солнце мягко освещало лица гостей цветочного королевства и придавало всему этому розовому облаку оттенки золотистого света. Джон глубоко вдохнул, наполняя лёгкие ароматом весны, смешанным запахом свежих тюльпанов и нежных лепестков сакуры. В этом моменте было что-то вечное, спокойное, и он чувствовал, как в сердце спустя годы страданий наконец воцаряется тишина и покой. — Мистер Харрис, я сомневаюсь, что вам законно выглядеть таким счастливым, как сейчас, — подал свой голос Ло, внимательно всматриваясь в эмоции рядом стоящего гения. — С чего бы это? Не неси чепухи, я очень давно не чувствовал такого расслабления, как сейчас, — Джон ответил ему недоумевающим взглядом и лёгким смешком. — Нет, вы не поняли. Это ваша вина, — лицо автоматона вдруг приняло черты совершенно обычного робота, не имеющего даже функции симуляции чувств. Глаза выглядели полностью стеклянными, даже радужка в них потемнела. — Ло, мерзость какая. Ты сейчас своим лицом испортишь весь вид, — Джон отмахнулся от услышанного, предпочитая сделать вид, будто секунду назад его не испугала такая резкая смена обстановки. — Это ваша вина, господин Харрис, — повторил Лололошка?, уже полностью теряя свой человеческий вид. Солнце зашло за горизонт, лепестки потемнели и в тот же миг опали на землю, покрывая некогда зелёную и мягкую траву чёрными фрагментами. Поле, казавшееся до этого ярким и живым, теперь напоминало застывшую картину, где каждый лепесток ложился мазком угольной пыли. Джон перевёл взгляд вниз, внезапно почувствовав странное беспокойство. Оно медленно расползалось по телу сотнями тысяч крошечных лап насекомых, заставляло моргать как можно чаще в надежде, что продолжения не последует и он погибнет прямо сейчас. Харрис оглянулся и увидел, как мир вокруг потерял весь свой цвет, растворяясь в густой тьме. Ло исчез из поля зрения, дерево сакуры исказилось, а её изящные ветви потемнели, превратившись в сухие, кривые отростки, напоминая уродливые пальцы старухи. Вся красота поля была разрушена — вместо зелёной травы и ярких тюльпанов, под ним открылся мрачный, угрожающий, безмолвный ландшафт. Он ощутил, как ладони соскользнули, и в тот же миг Джон сорвался, беспомощно летя вниз. Некогда удобные ветви теперь царапали тело и рвали дорогую одежду, последние потемневшие лепестки срывались с них и исчезали в бескрайней пустоте. По собственным ощущениям, он летел целую вечность, пока наконец не приземлился вслед за остатками спокойствия. Теперь, находясь в месте, прозванное отчаянием, он лежал в огромной рассыпчатой серой куче. Пепел прилипал к коже, к одежде, превращая его самого в нечто серое и застывшее, в часть зловещей субстанции. Он был повсюду — заполнял собой воздух, забивался в лёгкие и застилал глаза, оставляя неприятное чувство сухости и удушья. Вокруг не было ничего, кроме пустоты и треснувших зеркал, длинных и искажённым временем.

Нет. НЕТ. ТОЛЬКО НЕ СНОВА

Пепел, по ощущениям ещё несколько тёплый, сыпался сверху оседая на прядях тёмных волос. «Вот бы он струсил с сигареты уголёк и всё кончилось» — мысли отдавали горечью по рту, путались и прыгали с одной на другую, сменялись всё более безумными и неконтролируемыми образами.

ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬ МЕНЯ

Каково находиться в состоянии, когда под твою кожу вонзают миллионы иголок, а поры забивает едкая субстанция с характерным запахом тлеющей зависимости? Оно пожирает тебя, хоронит заживо, а после воскрешает и заставляет жить с этим ощущением миллионы лет подряд. Когда после морального насилия больше всего на свете желаешь покончить с собой, ныряешь в алкоголь и разного вида наркотики, не давая себе забывать кто ты на самом деле.

Пожалуйста… я хочу уйти…

В одну секунду ты погибаешь от переполняющих чувств, а в следующую вовсе перестаёшь чувствовать что либо. Ты сам запер себя в этом месте, ты заложник собственных кошмаров, ТЫ не даёшь себе отпустить ситуацию и ТЫ виноват в случившемся.

SILENZIO

С трудом избавившись от поглощающих мыслей, заложнику кошмара удалось выбраться из затягивающего месива и он, еле перебирая ногами, побрёл к одному из стоящих зеркал. Каждый атом тела ощущался ватным, нереальным и постоянно меняющимся. Туман поглотил тебя. Поверхность зеркал встретила Харриса его собственным отражением. Клон смотрел пристально. Всё та же повязка, всё те же очки. В нём пугали не столько искривлённые конечности и запах гнили по ту сторону, сколько то, что с ног до головы его облепил пепел. Джон посмотрел на себя, и в тот момент почувствовал, как лёгкие сжимаются, а кожа сползает, без возможности удержать воздух внутри. С каждой новой попыткой сделать вдох серые облака пепла вырывались наружу, вихрями оседая на зеркале. В ответ на постоянные жалкие попытки, лёгкие выплёвывали серую субстанцию всё больше и больше; она оседала на губах и очках, затрудняла видение. Гримаса боли и ужаса исказила модельное лицо, агония пронзила тело. Дышать становилось всё труднее и Харрис почувствовал, как кислород исчезает, обжигая внутренности, не оставляя за собой совершенно никаких сил. Постепенно кашель стал стихать и его грудная клетка опустилась в последний раз. Questa è la fine.

***

01:14

Джон очнулся резко, вырываясь из невидимых оков. Его тело дёрнулось вперёд от ощущения нехватки воздуха и тот жадно втянул его, хватаясь рукой за спальную рубашку. Вдох был ничтожно коротким, прерывистым, словно лёгкие ещё не отошли от удушливого чувства из кошмара. Вокруг была темнота, но совсем иная — успокаивающая, реальная. Харрис лежал на мягкой кровати в своей комнате, а не в бескрайнем пустом пространстве с зеркалами. Но этого было слишком мало, чтобы развеять страх и панику Грудь его шла ходуном, сердце стучало так яростно, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу и ковёр на полу впитает в себя литры крови. Джон закрыл глаза и сжал руками виски, в жалких попытках вернуться в реальность, но ночной холод и липкий пот на коже уверяли, что тот не до конца проснулся и вот-вот снова начнет задыхаться. Каждая мышца была напряжена, но, что удивительно, обошлось без судорог. В момент, как Харрис потянулся к лицу, вытирая пот, стекающий по шее, его рука дрогнула от влаги, возвращая ощущение действительности. Он коснулся своей кожи, чтобы убедиться, что не покрыт серым налётом, и лишь тогда, почувствовав, что пальцы остаются чистыми, выдохнул, ощущая, как с него спадает пусть и мизерная, но всё же часть напряжения. Несмотря на это, страх всё ещё жил в глазах Харриса. Он чувствовал его — затаившийся, тяжёлый, как тёмные лепестки сакуры. Каждый вдох, хоть и чистый, казался тяжёлым. Дыхание требовало конских усилий, восстанавливаясь после долгой борьбы с отражением. Откинув голову назад, Джон пригладил волосы и потянулся за очками, лежащими на тумбе рядом. Он надел их на нос, как обычно делал с утра, и, будто находясь в трансе и не контролируя собственные движения, направился на первый этаж за успокоительным, избегая зеркал в комнате и прихожей.

***

Этой ночью Лололошка почти не спал. Неизвестно откуда идущее беспокойство окутывало его вместо одеяла, а постоянно гнетущее ощущение сдавливало стенки сознания. Он снова перевернулся на левый бок в надежде, что сможет ещё немного подремать, но сна, как на зло, не было ни в одном из разного цвета глаз. После бесчисленных попыток провалиться в сон, автоматон наконец осознал, что вовсе не заперт в комнате и может спокойно выйти за двери. Главным было — не разбудить случайно Джона, иначе последствий не миновать. Неуверенно поднимаясь с кровати и задаваясь вопросом «А точно ли мне нужно выходить?» он просунул ноги в пушистые тапочки, которые тут же обволокли его ступни мягким, приятным теплом. Несмотря на хорошую звукоизоляцию в доме, тот старался ступать по полу бесшумно, в чём ему дополнительно помогал почти невесомый материал домашней обуви. Казалось, он поглощал малейшие звуки, помогая слиться с тишиной вокруг. Выйдя за дверь комнаты, он скользил вдоль стен, осторожно касаясь дверного косяка. С каждым своим шагом Ло чувствовал, как внутри нарастает странное, щемящее напряжение. Тишина давила, а в темноте многие вещи казались не тем, чем являются на самом деле. Если утром и днём он ходит по светлому просторному жилищу, то сейчас его окружает тёмный вампирский особняк. Пройдя к лестнице, Лололошка позволил себе несколько расслабиться, вспоминая, что снизу и за поворотом его ждёт приветливая родная кухня, на которой он сможет включить линейный светильник над столешницей. За счёт своего тусклого света он бы не привлекал лишнее внимание, но разбавил бы темноту и отогнал лишние мысли. Однако, удивительнее всего оказалось не то, что Ло никак не мог уснуть этой ночью, а то, что в кухне уже горел этот самый свет, что мгновенно насторожило, и все усилия, посланные на принудительное расслабление, в миг испарились. Тревога вернулась с новой силой, когда со стороны комнаты послышался шум. На носочках подойдя ближе, он краем уха смог уловить тяжёлое дыхание, которое, кажется, принадлежало Джону. Полученная информация помогла слегка снизить бдительность и почти без волнения пройти через дверной проём. Джон стоял спиной к коридору, не реагируя на мир вокруг. Раздававшиеся сзади шорохи и присутствие прислуги не волновали его — они были не более чем далёким эхом, едва достигающим спутанного сознания. В дрожащих на свету лампы руках у него находилась баночка с успокоительным, которая своей железной упаковкой напоминала о присутствии в реальном мире, а на столешнице рядом стояла любимая фарфоровая чашка с треснувшей ручкой. Ло подошёл ближе, легко дотрагиваясь до чужого плеча: — Господин, всё в порядке? — отозвался внезапно появившийся на кухне работник, чем моментально привлёк внимание Харриса. Он обернулся резко, почти со скоростью света, локтём задевая чашку. Лёгкая по весу, та не выдержала такого движения и полетела вниз, разбиваясь на десятки мелких, и чуть крупнее осколков. Точно так же, как и разлетелись остатки самосознания Харриса. Напуганный таким резким изменением в атмосфере кухни, Ло попятился назад. Взгляд его метался, фиксируя каждый предмет вокруг, как если бы он пытался оценить потенциальные угрозы или заранее просчитать безопасный путь для отступления. Джон смотрел в ответ пристально, почти бешено, ни на долю секунды не отрывая взгляд. На его лице не было привычной повязки, и второй, затянутый белой плевой глаз придавал лицу ещё большей злобы. Оба выглядели безжизненно, но только один из них был по-настоящему мёртвым. Казалось, прошла целая вечность, но они стояли так всего пару секунд, перед тем как Лололошка посчитал нужным незамедлительно убраться наверх. Он уж было двинулся в сторону коридора, однако как только Ло сделал шаг назад, Джон в ту же секунду одной рукой схватил его за одежду и потянул на себя, последующим движением впечатывая в стену. Таким агрессивным он видел Харриса впервые. Сигнал боли, посланный в центральную систему, заставил автоматона зажмурить глаза и громко вскрикнуть. Это ошибка. Он не должен был издавать звуки. Чужие руки внезапно поменяли своё положение и переместились с одежды на горло, сжимаясь на нём с особенным усилием. — Заткнись! Что ты вообще можешь знать о том, виноват я или нет?! — агрессивно выкрикнул Джон. Голос его был резким, напряжённым, словно прорывался сквозь комок злости и боли. Слова отдавались эхом в тишине, наполняя воздух страхом за собственную жизнь. — Ты всего лишь… ты… Господи, да не важно кто ты! Это была не моя вина, я ещё раз повторяю! — М-мистер Харрис… — Лололошка схватился за чужие руки в безуспешной попытке отстранить от себя Джона, но тот был намного сильнее. — Я сказал завались и слушай меня, блядская прислуга! — Харрис срывал голос, смотря автоматону прямо в глаза. — Я столько пахал не для того, чтобы кто-то вроде тебя говорил мне же о том, что я в чём-то виноват. Ты меня понял? Не в силах ответить словами, Ло сквозь слёзы закивал головой, решив не испытывать терпение настолько разъярённого господина. Его тело дрожало, но несмотря на это, он почти не двигался и не вырывался, считая, что лучший способ спастись сейчас — это перетерпеть внезапное нападение. На удивление, его теория сработала и Харрис моментально убрал руки, откидывая чужое тело в сторону. Агрессия во взгляде сменилась чистым ужасом и еле уловимой паникой, он отошёл ближе к столешнице и, отрезвлённый врезавшимся в ногу осколком разбитой чашки, схватился за собственные волосы. В это же время ноги автоматона подкосились и он упал на пол, держась за шею и хватая ртом воздух. Наконец, зацепившись взглядом за баночку с таблетками и бормоча себе под нос неразборчивые обрывки фраз, Джон вытряс сразу несколько штук и закинул их в рот, проглатывая без воды. Вместо боли в ноге ощущалась лишь приглушённая адреналином пульсация и, обратив на ранение внимание, под влиянием паники он вытащил острый фрагмент из кожи, откидывая его в сторону. Кровь, пачкавшая поверхность, не волновала сейчас совершенно никого и лишь маленькой лужицей сама по себе растекалась под ногами. Не дождавшись, пока кровотечение остановится, Харрис подобрал с пола бинты и зигзагообразными движениями направился в коридор, по пути роняя вешалку, в попытке стянуть с неё пальто. Дрожащими пальцами он набрал номер такси и захлопнул за собой дверь, оставив Лололошку наедине с металлическим запахом крови, осколками фарфора некогда любимой чашки Джона и собственными слезами.

***

Голос таксиста звучал размеренно и чётко, а холодный ветер заставлял приходить в чувства. Времени и сил на полноценную перевязку у Джона не было, так что он решил обойтись просто неаккуратным обматыванием уже использованного бинта вокруг головы. Телефон, как на зло, был почти разряжен и даже если бы звонок длился несколько секунд, проценты на гаджете кончились бы раньше. Наконец машина с указанными номерами подъехала к воротам дома и Харрис уселся в тёплый салон, сбивчиво называя адрес. Выглядел он настолько неважно, что даже мужчина за рулём посмотрел на него с некой жалостью и сочувствием, но вовремя уловил в чужом взгляде строгое «Нет.» Любой, кто увидел бы Джона в подобном состоянии, смело мог бы предположить, что буквально несколько минут назад его изнасиловали и выкинули из салона авто на тротуар, как иногда случалось с молодыми девушками и парнями в неблагополучных районах Хэнфорта. Ужасно осознавать, что иногда такой чудный город открывается с таких отвратительных сторон. Прибыв к месту назначения, Харрис оплатил поездку и дополнительно перевёл водителю на счёт несколько тысяч за обещание молчать о том, у кого он принял заказ сегодня ночью и в каком виде находился пассажир. Сразу после этого на телефоне высветилось последнее уведомление и он окончательно сел. Автомобиль остановился у многоэтажного дома в самом центре города. Как только его двери захлопнулись, он тронулся с места и водитель поехал на следующий заказ. Холодный ветер резал кожу рук, заставляя быть похожим на маленьких птиц зимой. Чтобы поскорее укрыться от февральской погоды, Джон поспешил набрать на домофоне две цифры, надолго сохранившиеся в памяти. Харрис не мог узнать, дома ли нужный ему человек и не спит ли он, поэтому, поверив в существование богов, он в немой просьбе скрестил пальцы. На удивление, ответ пришлось ждать не так долго: — Я уже оплатил все долги, убирайтесь прочь, — прозвучало по ту сторону, что не могло не вызвать улыбку у замёрзшего снаружи Джона. — Придурок, открой дверь. Домофон запищал и дверь без лишних махинаций в ту же секунду открылась, впуская в себя несчастного беженца собственного дома. Благо, большинство людей уже спит и никто не встретил его по пути к двери. — Джонни?.. Твою ж… — массивная входная дверь открылась и на пороге его встретил Диего, мгновенно изменившись в лице, как только увидел состояние Харриса. — Мы только спать собирались ложиться, вовремя же ты. Давай проходи быстрее, дрожишь весь. — Ага. Скажи, ты всё еще хранишь мою сменную одежду? — проходя в квартиру, задаёт вопрос Джон. — Решил молодость что ли вспомнить? Да, осталась. Если нужно, принесу. — Сначала поставь мой телефон на зарядку. Вот, — Харрис протянул телефон хозяину дома и прошёл дальше в гостиную. — У меня ещё небольшая рана в ноге. Буду рад, если одолжишь пластырь. — Господи мой, Джонни. И, дай угадаю, ты ничего мне сейчас не расскажешь? — Верно, — кивнул Харрис. — Понял тебя. Дай мне пару минут, нужно сказать детке, что у нас внезапные гости. «Да, действительно. Пришло время вспомнить прошлое» — пронеслось в мыслях гостя, пока тот осматривал ничуть не изменившуюся комнату и в целом квартиру. Всё тот же большой экран телевизора, всё та же картина с женщинами на стене и те же коллекционные фигурки на полке. Казалось, будто даже слой пыли остался прежним. Родная атмосфера помогла расслабиться и спустя несколько часов наконец вдохнуть полной грудью. Как Санчез и сказал, ему потребовалось всего несколько минут, чтобы принести все нужные вещи в гостиную. Среди них был идеально выглаженный строгий костюм, несколько пластырей и даже чистый бинт. — Пф. Как заботливо с твоей стороны, Чез, — фыркнул Джон, остановив свой взгляд на бинтах. — Ещё бы. Кто я такой, если не помогу старому другу? — задал в ответ риторический вопрос Диего, в ответ на который Харрис лишь закатил глаза. Старые бинты оказались в мусорке, а рана на ноге теперь была заклеена пластырем. Всплеск адреналина давно кончился, из-за чего процесс обработки вышел довольно болезненным, но это были абсолютные мелочи, сравнивая с тем, через что пришлось пройти Харрису ранее. После всех манипуляций Джон взял в руки чёрный смокинг и направился переодеваться в ванную. Как бы они с Диего не были близки, сейчас обстоятельства не вынуждают их переодеваться в одной комнате, что давало возможность немного покапризничать. Вернулся он через несколько минут. — Сегодня ведь в твоём баре на ночной смене Молли, я правильно помню? — Ого, ты и это помнишь. Да, сейчас выпивку разносит она и её подруга. — Тогда ты не будешь против, если я её ненадолго заберу, да? — выжидающе приподняв бровь, уточнил Джон. — Раз там должно быть две официантки, то, думаю, ничего страшного не случится, — Диего перевёл взгляд на настенные часы, показывающие пятнадцать минут третьего. — Ты сейчас туда, я так полагаю? Мы уже с деткой спать ложиться будем. — А ты хорошо меня знаешь, подловил-подловил, Диего Санчез, — довольная улыбка на лице Харриса выглядела так, будто совершенно ничего не произошло. Выдавали лишь царапины на руках от ногтей Лололошки. Джон был бы и рад задержаться и посидеть в гостиной как в старые времена, но обстоятельства в данный момент были не теми. Ещё немного подождав, пока проценты на телефоне поднимутся выше, он снял гаджет с зарядки и попрощался с приятелем, выходя за дверь гостеприимной квартиры. Машина такси подъехала к дому во второй раз и забрала уже прилично одетого Джона. Он опустился на мягкое сиденье и пристегнул ремень, бросив взгляд на водителя через зеркало заднего вида. Таксист кивнул, подтверждая маршрут, и тронулся с места. За окном мелькали огни ночного города и жилых окон, а мысли Джона блуждали в космической невесомости.

***

Хорошо знакомые стены бара встретили характерным запахом пота и спирта. Вошедший втянул в себя воздух, моментально растворяясь в связанных с этим местом воспоминаниях. В обычные дни ночью в баре людей меньше, чем просто поздно вечером, а если кто-то и есть, то, вероятнее всего, уже сладко спит на столе. Расслабившись достаточно, Джон прошёл к барной стойке, минуя пару столов у самого входа. — Да-да, и тебе доброй ночи, можешь не начинать. Один май тай и сангрию с щепоткой искры. — Вас понял, мистер Харрис. — Рад, что мы друг друга поняли, — щёлкнув пальцами, ответил ему Джон. Не дожидаясь коктейлей, Харрис осмотрел помещение на присутствие симпатичной блондинистой официантки, расхаживающей между столиков. Молли в это время принимала заказ у недавно зашедшего в бар парня, как вдруг заметила краем глаза удобно устроившегося на стуле Джона. Её волосы были собраны в небрежный хвост, только лишь несколько прядей выбивались, придавая образу лёгкую, естественную неаккуратность. Быстрым взглядом пробежавшись по местам у стойки, она предпочла сделать вид, будто никакого Джона тут не было и с гордым видом направилась разносить напитки. Гость, заметив её действие, сразу же поспешил напомнить о себе. Как только Молли отставила пустой поднос в сторону, Харрис в ту же секунду оказался рядом, привлекая внимание к собственной персоне кашлем в кулак. — Дорогая, сильно соскучилась по мне? — рука Джона ложится на тонкую талию официантки, прижимая к себе хрупкое тело. Пару секунд недоумения в глазах девушки дают о себе знать, не позволяя некоторое время двигаться. Однако как только Молли приходит в себя, в ответ на такую наглость она отталкивает парня и замахивается для пощëчины. — Как тебя вообще сюда снова занесло?! Я говорила, что больше не хочу тебя видеть! Звонкий звук удара привлекает внимание всех в округе, обжигая кожу. Его лицо на мгновение застыло, но в глазах всё ещё оставалась эта его непрошеная, упрямая улыбка. Казалось, даже самые сосредоточенные отрываются от своих напитков и устремляют взор на разборки молодой пары. — Ну, теперь я знаю, что ты ни капельки не изменилась, красавица, — произнёс он с лёгкой насмешкой, ощущая нарастающее напряжение вокруг и потирая щеку после тёплого приветствия. Несколько посетителей, замерев, ждали продолжения сцены, которая заставила оторваться от работы даже бармена. Официантка сверкнула глазами, стараясь совладать с эмоциями. Она глубоко вдохнула, в попытке вернуть самоконтроль, однако что-то в присутствии Джона разбивало все её попытки оставаться спокойной. Напыщенный миллионер с запредельной самооценкой снова здесь, как и в те бесчисленные разы, когда он необычайно легко входил в её жизнь, а после без зазрения совести исчезал, оставляя за собой лишь вопросы и разочарование. — Джон, я серьёзно, — прошипела она, не обращая внимания на окружающих. — Если ты снова думаешь, что можешь так просто явиться и всё будет как раньше, то ты глубоко ошибаешься. — Малыш, — он склонился чуть ближе, а его голос стал звучать мягче, несмотря на проскальзывающие стальные нотки и крайнюю настойчивость. — Может, ты просто перестала осознавать, как сильно я сам по тебе скучаю? Лицо Молли вспыхнуло от гнева, но она вдруг резко выдохнула и сделала шаг назад. Собрав всю волю в кулак, она изо всех сил старалась оставаться непоколебимой, дабы не поддаваться обаянию, однажды её уже погубившее. — Скучаешь? — она горько усмехнулась. — Знаешь, Джон, если бы ты хоть раз подумал обо мне, а не только о себе, в такое время тебя бы здесь не было. А теперь сделай одолжение — уходи. И не возвращайся. — Как грубо и невоспитанно с твоей стороны, — выражение лица Харриса приняло пренебрежительный вид. — Так уж и быть, я прощу тебе эту выходку. А ведь я всего лишь заказал твой любимый коктейль, надеясь на приятный вечер с девушкой удивительной красоты. Официантка застыла, ощущая, как сердце забилось сильнее. Ей нужно было лишь сказать одно короткое слово, которое она повторяла себе в мыслях десятки раз. Но теперь, глядя в лицо собеседника, слова будто застряли в горле без возможности найти выход. Вместо ответа со стороны Молли послышался полный смирения вздох и она последовала за Джоном. Девушка кивнула второй официантке, а затем уселась за барной стойкой рядом с Харрисом, будто примеряя на себя роль, которую давно разучилась играть. Бармен, уловив её движение, поставил перед Джоном два коктейля — один май тай и особую сангрию. — Всё та же сангрия, — сказал он, подвигая бокал ближе к руке сидящей рядом Молли. — Твоя любимая. — Ты же туда не посмел ничего подмешать? — недоверчиво покосилась она, с явным подозрением смотря на плавающие в бокале фрукты. — Если там что-то подмешано, я буду самым главным мудаком, — успокаивающая улыбка напротив развеяла все сомнения касаемо содержания алкогольного напитка, заставляя в очередной раз довериться. Молли осторожно взяла бокал, не поднимая на гения взгляда. Она сделала глоток, и вкус вина сразу вернул её в другое время — когда всё было проще, когда она ещё могла без страха верить каждому его слову. Мягкие губы тронула едва заметная улыбка. — Ты ведь знаешь, что это ничего не меняет, правда? — прошептала она, не отводя взгляда от коктейля. Вопрос был произнесëн куда-то в пустое пространство и получить на него ответ не представлялось возможным. По крайней мере, не сейчас. Джон внимательно наблюдал за тем, как Молли снова и снова подносит бокал к розоватым губам, и с каждым глотком ухмылка на его лице расплывалась всё сильнее. Её голос звучал твёрдо, несмотря на то, что в глазах уже начала проявляться лёгкая отрешённость, в арифметической прогрессии усиливающаяся, как если бы мысли уплывали далеко за пределы осязаемого. Он знал, что коктейль с добавлением искры начнёт действовать быстро; достаточно подождать всего несколько минут, чтобы на неё навалилась приятная тяжесть, сбивая прежнюю собранность. — Знаю, Молли, — ответил он мягко, нежно касаясь её руки, — прекрасно знаю. Но, может быть, это поможет тебе расслабиться. Тело официантки покачнулось, будто бы мозг пытался вернуть контроль над ситуацией. Взгляд Джона напротив оставался таким же спокойным и уверенным, ни капли не изменившись. Она снова поднесла бокал ко рту, сделала глоток, и её плечи постепенно расслабились, а на лице отразилось умиротворение. Сердцебиение стало медленным и тяжёлым, каждый удар отдавался в голове эхом, заставляя фокусироваться на монотонном, успокаивающем ритме. Молли чувствовала нечто похожее на эйфорию, тепло расходилось от груди по всему телу, вызывая ощущение покоя, почти блаженства, позволяя оставить все беспокойства позади. — Ты же… сказал, что там ничего нет… — с трудом произнесла девушка, еле сохраняя контроль над ситуацией. — Я такого не говорил, — спокойный тон собеседника делал происходящее ещё более напряжённым, а самодовольная ухмылка вызывала желание испортить симпатичное лицо. — Нам не стоит задерживаться, номер в отеле уже ждёт. — Какой же ты всё-таки мудак, Дейви Харрис… — Главный мудак, Молли.

***

Тихие всхлипы бились о стены пустой кухни, возвращаясь обратно и напоминая о недавно случившейся ситуации. Тело автоматона подрагивало, не в силах справиться с такой неожиданной нагрузкой и сильной эмоциональной реакцией, весь спектр которой довелось испытать всего за несколько минут. С момента, как Джон покинул дом, прошло порядка часа, а кровавые следы на полу и осколки фарфора по прежнему оставались на своих местах. За прошедшее время у Лололошки не осталось ни физических, ни, уж тем более, моральных сил подняться и убрать беспорядок. Его губы дрожали, а слёзы кончились около тридцати минут назад, заставляя корчиться в глухих попытках отдышаться после истерики и шока.

«Чем я заслужил…»