Коробка с карандашами

Он родился в песке, как и все подобные ему. Где-то посреди безбрежной пустыни, тихо шелестящей дюнами из белоснежного праха: здесь умирали миллионы, и их кости, выбеленные и разрушившиеся, становились песком, в котором рождались все новые и новые поколения существ. Вечно голодных, поначалу неразумных. Разум просыпается потом, когда удается избежать первой опасности, когда пытаются поймать первую добычу, когда инстинкты перестают помогать и приходится начинать думать. Он рос, как и все. Как и все боролся за свою жизнь, нападал поначалу на тех, кто слабее, потом на равных, потом наступил момент, когда он, прищурившись, впервые расчётливо посмотрел на превосходящего его противника с гастрономическим интересом. Он был голоден, а огромная костяная змея с тремя парами маленьких ручек сожрала или распугала всех, кто мог стать его добычей. Вид ее рогатой головы будил в нем нечто странное, было страшно, но он чувствовал глубинную уверенность, что справится, и как только змея поползла прочь, подставив спину, он напал. Он был маленьким и гораздо более хрупким по сравнению со змеёй, но у него были острые когти, зачатки крыльев, помогающие перепархивать с места на место, и длинный гибкий хвост с ядовитым шипом на конце. Он действовал на пределе сил, бросался, отскакивал, бил по глазам, царапался, хлестал хвостом, пока не лишил разъяренную змею зрения. Дальнейшее он помнил смутно: как вгрызся в основание черепа, как рвал острыми, похожими на иглы, зубами, мышцы и жилы, как захлебывался кровью, испаряющейся в жарком мареве бесконечной ночи, как впервые наелся до отвала и так и уснул, лёжа на полуобглоданном трупе, медленно рассыпающимся белоснежным песком. В тот раз ему повезло. Змея слишком напугала окрестных жителей, сожрав всех, кто не успел удрать, и он выспался, проснувшись на песке, а не в чьем-то желудке. Победа, пусть и давшаяся нелегко, его воодушевила: сломанные кости и раны регенерировали, и он стал даже чуть сильнее, это ему понравилось: быть слабаком не хотелось до изжоги. Он взмахнул ставшими шире крыльями, взлетел и осмотрелся. Что-то шептало: это теперь его владения, и этот шепот ему тоже понравился. Время шло. Он рос во всех смыслах: и физически, и умственно. Когда он впервые смог внятно произнести первое слово, то почувствовал головокружение. В этот момент он собой гордился… И твердо решил не останавливаться на достигнутом. Он охотился, открыто и из засады, подло и коварно, и совершенно честно, испытывая себя. Он научился говорить, и слова вспыхивали в мозгу звёздами, несущимися по небосводу куда-то вниз, складываясь в предложения. Он вырос, став длинным, тощим и обманчиво хрупким, жестоким и прагматично-безжалостным. Самым сильным на огромной территории. Одиночество его не тяготило. Более слабые пытались втереться в доверие, стать слугами, чтобы получить хоть какую-то защиту в этом чудовищно жестоком мире, но он никого не привечал. Впрочем, никого и не отталкивал. Он жил, охотился и развивался. Ему хотелось стать сильнее: иррациональный страх, идущий из глубины, боязнь, что кто-то начнет использовать его против воли. Как пешку. Как марионетку. Сама мысль, что кто-то сможет вертеть им как пожелает, приводила в бешенство, и он начал учиться. Всему, что мог. У всех, у кого мог. Он погружался в глубины своего сознания, пытаясь понять самого себя, пока однажды к нему не пришло имя. Улькиорра. Улькиорра Сиффер. Странное имя, но ему подходило. Новое имя. Новая жизнь. Почему нет? Может эта будет лучше чем та, что иногда вспыхивает в мозгу осколками воспоминаний. Они краткие, но этого хватает, чтобы понять. Здесь лучше. Здесь он сам себе хозяин. А потом наступило то, чего он боялся. К нему пришли посланники: сладкоголосые красотки, обещающие манны небесные лишь за то, что он присоединится к свите могущественного владыки. Они сулили силу, власть и знания, и он пошел, чтобы посмотреть. Альтруизм в их мире не водится, за все нужно платить, а тут дают все и даром. Почему? Потому что ловушка. Он смотрел в карие глаза шинигами, сидящего на троне, на чашку чая перед собой, и мысли в голове были мрачные и жестокие. Этот выглядит молодо. У него нет седой бороды и волос, достигающих поясницы. Его одежда бела как костяная пустыня, а не поражает взгляд разнообразием цветов. Он совсем не похож на того, другого, но говорит так же гладко и многозначительно. И точно так же опутывает иллюзиями и миражами. Естественно, Улькиорра согласился. Айзен обещал учить, и Улькиорра намерен вырвать каждую драгоценную крупицу знания из его холеных рук. Власть и силу тоже возьмёт с удовольствием: он не желает трона, но слабый не может защитить никого, и в первую очередь — самого себя. Так что он возьмёт предложенное и войдёт в свиту: не первым, нет, это слишком опасно, но и не последним. Цифра «Четыре» его устраивает полностью. То, что надо. Время идёт. Улькиорра учится. Растет в силе и умениях. Выполняет распоряжения Айзена: всегда безупречно. Дрессирует толпу фрасьёнов, почему-то решивших, что из него получится хороший господин. Навещает мир живых. Он совершенно другой, не такой, как в его памяти. А значит, не стоит особо переживаний, хотя Улькиорра следит за новостями, наблюдает за развитием стран и людей, и спокойно ориентируется среди смертных. Конфронтация с шинигами, квинси и прочими самоназванными богами смерти его не волнует. Они там, он здесь, пока к нему не лезут, все замечательно. И планы Айзена его тоже не волнуют. Мало ли что он там наобещал! Айзен врёт, как дышит, если б они были в Греции, его можно было бы назвать Правдивым ложью. Но они в Японии, и Эспада поклоняется своему вождю, как богу. Улькиорра кланяется и молчит. Теперь он не лезет со своим ценным мнением в любую щель, он просто смотрит и наблюдает. И делает выводы. Айзен говорит одно, делает другое, думает третье… Он окутан слоями смыслов, как шелкопряд нитями кокона. Бабочка обещает вылупиться чудовищная. Это Улькиорру тоже не волнует. Он ждёт. И ждёт. И ждёт. И наконец наступает тот самый момент: план Айзена осуществляется. Тишина и спокойствие сменяются шумом и суетой. Улькиорра исполняет порученное, наблюдает за творящимся идиотизмом, и потихоньку корректирует, что может, в свою пользу. Ичиго слишком похож на него. И это можно использовать. Нет, Улькиорра не собирается становиться нянькой, ещё чего, Куросаки должен набить свои собственные шишки. Только так он вырастет и станет сильнее. Нет. Улькиорра поступает гораздо умнее. Он собирает информацию. Много, много фактов обо всем, о чем умолчали взрослые. Ичиго не нужно учить держать меч, тут он сам справляется, но ему не хватает теории. А главное — понимания, что же происходит. И в рюкзаке парня появляется первая папка с надписью на обложке: родословная Ичиго Куросаки. На следующий день парень выглядит пришибленным. Ему явно пришлось многое пересмотреть о своей жизни. Потом появляется ещё одна папка. Ещё одна… Настает момент, когда Улькиорра, наблюдающий за рыжим Избранным, понимает: бравада и выпячивание груди стали актерской игрой. И это хорошо. Ичиго быстро учится. Он похож на сверхновую, и Улькиорра с напряжением смотрит по сторонам, не желая, чтобы сверхновая схлопнулась и превратилась в черную дыру. Айзен уже почти достиг того, что хотел. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и он станет богом. Он сам в это верит, запутавшись в своих иллюзиях, и Улькиорра осторожно отходит в сторону. Именно тогда, когда надо. И Айзен с грохотом падает на землю, разбившись, как Икар, утянув за собой в небытие половину Эспады. Их не жаль: Барраган, Ямми, остальных. Самые вменяемые остались, уйдя в родное измерение как только Айзен стал меняться. Айзена законопачивают в тюрьму, ставя точку в этом затянувшемся фарсе, и Улькиорра благодарно кивает. Его служба окончена. Вот только это ещё не конец. Он по своему опыту знает. И следит. Ичиго помог ему сбросить кандалы, Улькиорра не может ответить меньшим. Но сейчас ещё рано. Ичиго не поверит. А если даже поверит, не сможет отпустить родню. Так что Улькиорра ждёт. Время идёт. Ичиго живёт жизнью простого смертного: битва с Айзеном стоила ему его могущества. Естественно, нашлись добренькие личности, пообещавшие исправить это досадное состояние дел, раз уж всем плевать. Особенно Готею. Шинигами не нужны конкуренты. Ичиго вновь пробуждает в себе силы — очередные — и опять куда-то вляпывается. Улькиорра вздыхает, и на столе парня появляется очередная папочка с информацией на его новых друзей. Ичиго с трудом отделывается от очередных благодетелей, но тут из ниоткуда вылезает Император квинси, и Куросаки вновь всем нужен. Естественно, теперь он опять не просто человек, которого даже родной папаша не замечал! Очередной личностный рост, очередная война. Император погибает, а на Ичиго, еле живого, слишком плотоядно смотрят окружающие. Где-то там Готей пытается оправиться от потерь, квинси то ли восстанавливают брошенные города, то ли разбегаются как тараканы, секты лезут как грибы из ниоткуда, а Иссин неожиданно вспоминает, что у него есть сын, которого можно использовать как пугало, и дочери, которых теперь можно удачно выдать замуж в кланы, чтобы упрочить свое положение. Где-то там составляются планы, для исполнения которых Ичиго обязан умереть. Где-то там много чего происходит. Что ж. Он оказался прав. Живые герои никому не нужны. Особенно потрепанному Готею, напуганному Императором до мокрых штанов, а также квинси, тоже чем-то недовольным. Их претензии он не слишком понимает, да и не хочет понимать. Вместо этого просто и банально утаскивает Ичиго к себе. Мир пустых прекрасен, особенно ночью. Разумеется, если ты достаточно силен, чтобы к тебе не лезли. Они сильны запредельно. Улькиорра протягивает обалдевшему Ичиго очередную папку и задумчиво смотрит в небо, пока тот читает. Куросаки есть о чем подумать. Он и думает. Улькиорра не требует и не ставит перед фактом. Он предлагает выбор. И это Куросаки нравится. Выбор. Если Ичиго реально хоть каким-то левым боком родня Императора, покоя ему не дадут. Шинигами постараются уничтожить угрозу превентивно. Плевать, что Куросаки в сторону завоеваний не думает. Это сейчас он не думает, а потом? Квинси Ичиго нужен. Вроде хорошо, но они его хотят в качестве императора. Стоит согласиться, и… Смотри пункт первый. Улькиорра молчит и ждёт. Он смотрит в небо, любуется огромной Луной, заливающей пустыню мертвенным сиянием, и знает, что видит этот пейзаж в последний раз в этой жизни. Пора начать новую. Он давно уже не просто арранкар. Дыра в груди закрылась, маска рассыпалась прахом, его не мучает голод. Куросаки кивает, отбрасывает истлевшую папку и встаёт. И задаёт вопросы. Прежде чем отправиться в путь, им надо многое обсудить. А потом они разрывают пространство и время и делают шаг в неизвестность.

***

Кладбище старое и заброшенное. Мальчишка, привязанный к потемневшему от времени надгробию, тощий и неухоженный, как бродяга. Котел испускает пар. Мужик в замызганном рванье напоминает вставшую на задние лапки крысу. А ругающийся свёрток в руках весьма притягательно пахнет. Ичиго задумчиво чешет подбородок, не спеша хоть кому-то помогать. Уж очень выглядит все подозрительно. Улькиорра весело хмыкает. Впервые за хрен знает сколько столетий своей жизни. Надо же! Это они удачно зашли. Тот ли это мир, его прошлый, или просто похожий, он будет разбираться потом. А пока что делает шаг, подбирает выпавший из рук отрубившегося Петтигрю свёрток и с любопытством осматривает гомункула. На редкость уродливый, словно Маюри лично клепал. Ичиго кривится: душа, помещенная в гомункула, выглядит на редкость отвратно. Ошмётки и лоскуты, сшитые наживую. Ещё один такой кусок торчит во лбу обвисшего мальчишки. Неужели он вот так выглядел со стороны? Какой позор. Улькиорра выдирает изо лба подростка кусок чужой души и слизывает его, словно крупинки сахара с пальцев. Гомункул орет, через секунду падая на землю куском расползающейся плоти. А вот ничего не понимающую душу ещё одного подростка, зависшую над ещё теплым телом, Ичиго с лёгкостью вбивает назад. Парнишке предстоит долгое лечение, но он будет жить. А вот Петтигрю нет. Но не сейчас. Потом. Петтигрю — отличный источник информации, а Улькиорра очень хочет знать, что же здесь происходит. Так что он разрывает веревки, кидает бессознательного Поттера на еле дышащего Седрика, подбирает кубок и всовывает между ними. Подростки с хлопком исчезают. А они забирают Петтигрю и топают пешком в заброшенный дом, что виднеется неподалеку. Там вполне можно будет остановиться на первое время. Прежде чем что-то делать, Улькиорра хочет получить исчерпывающую информацию. И только после этого будет решать, делать ли что-то вообще. Ичиго полностью с ним согласен. Им до смерти надоело быть пешками, пусть и судьбы. Или Избранными. Пора стать хозяевами самим себе. И ни на кого не оглядываться.