Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Караксес всегда был своенравен. Он, бывало, мог улететь на охоту, когда хотел, мог вредничать и ворчать, намеренно выделывая кульбиты в воздухе, чтобы его позлить. Деймон это знал и все же никогда бы не променял своего спутника, своего Кровавого змея, на какого-то другого, более смиренного дракона. К тому же, чтобы ни случилось, Караксес всегда был рядом, когда был нужен, редко так уж сильно ослушивался приказов и ни разу не подвел его в бою. И да, Деймон знал, что ему не нравятся пентошийские овцы, которых предоставил Реггио для удовлетворения аппетитов дракона, и что в те времена, когда они жили здесь, Кровавый змей предпочитал охотиться на другую дичь или же китов у берегов Узкого моря или прочую крупную рыбу, вдоволь водившейся в Пентошийском заливе. Но в данный момент его своеволие было совсем не вовремя и не к месту, как и его разыгравшийся аппетит!.. Когда он проснулся в гостевых покоях дворца Реггио, встретившего его очень дружелюбно, даже радостно, и вышел на балкон, Деймон был весьма сердит, когда увидел, что Каракес в какой-то момент ночи исчез с холма, где он его оставил, и где тот раньше жил вместе с Вхагар. Благодаря связи между всадником и драконом, он был уверен, что тот где-то неподалеку и сейчас был полон охотничьего гона в поисках добычи. Но вот где он был? И когда вернется? Деймону этот совсем не нравилось!.. Отсутствие Темной сестры вновь стало болезненно очевидно. Боги, а ведь когда-то он даже спал вместе с этим мечом!.. На миг он пожалел, что вчера, когда отправил сообщение Рейнире, которая уже наверняка сходила с ума от беспокойства, не попросил ее прилететь лично. И почти сразу избавился от этой мысли. Деймон не был маленьким мальчиком, и ему не нужна была жена, чтобы решать его проблемы. К тому же ничего страшного в том, что он и Эйрея задержаться здесь, в гостях у Реггио, еще на пару дней, не было. Может быть, это было даже хорошо. Даст время сблизиться с его самым своенравным ребенком, а заодно поправиться этому самому ребенку от простуды и отравления. Впрочем, Деймон быстро понял, что этот неожиданный отпуск, как и визит к принцу Пентоса, ему все же не так уж нравится. Да, Эйрея, кажется, все же даже от простуды быстро могла оправиться, так как уже сегодня выглядела намного лучше, чем когда они прибыли сюда. Более того, Деймон не мог не позабавиться от вида недовольства на лице его первенца, которую облачили в ненавистное ей платье, чей фасон был на самом деле очень ей к лицу, и явно совсем не была рада тому, что они здесь застряли, пока не вернется Караксес со своей охоты. А завтрак мог бы быть непринужденным, и даже расслабляющим, если бы не тот факт, что сын Реггио пожирал взглядом Эйрею, и не смотрел в вырез ее платья больше, чем на еду на своей тарелке. Оценивающий и даже довольный взгляд самого Реггио ему не нравился еще больше. Как и то, что едва завтрак был окончен Гессио утащил Эйрею гулять в сад. А Реггио, пригласив его выпить в более личной обстановке, на балконе, откуда как раз был хорошо виден сад и прогуливающаяся между кипарисами парочка, чуть ли не напрямую спросил, что он думает о том, чтобы возобновить переговоры о помолвке. Только предметом торга была уже не Бейла. — …вы только взгляните, ваше высочество, мой мальчик явно очарован вашей милой дочерью, — льстиво болтал Реггио, смотря вниз, поглаживая свою раздвоенную бороду и покачивая чашей, полной красного Арбора. Деймон едва не закатил глаза. Он стоял на балконе, опираясь руками на перила, и был довольно далеко от Эйреи и Гессио, но даже так мог точно сказать, что мальчишка если и был очарован, то скорее как разбалованный любовными утехами мужчина, которому на пути попалась та, кто не готов по мановению его руки раздвинуть перед ним ноги, чем как пылко влюбленный. А его дочь явно была на грани того, чтобы толкнуть наглого сосунка в ближайший куст или утопить того в декоративном пруду, вокруг которого гуляли как раз в этот момент. Опять же, Деймон еще плохо знал свою дочь, но был уверен, что ей подходят много эпитетов, но явно не «милая». Пылкая, дикая, своенравная. Но точно не милая. — Из них бы вышла хорошая пара, — продолжал Реггио, и вдруг его голос изменился на более серьезный и суровый. — К тому же, это отличный способ заключить сделку… Деймон отвел взгляд от сада, и повернул голову к Харатису, чей выжидательный взгляд вперился в нее. — Какую еще сделку? — насмешливо спросил он. — Это просто так скажем, дружеский визит, и не более того. — Триархия набирает силу, — мрачно произнес Реггио. — Я слышал, что они вновь заключили сделку с Дорном… — Что? — резко спроисл Деймон, впервые об этом слыша. — С Дорном? Их прошлый раз ничему не научил? — Таковы сплетни, — коротко ответил Реггио, поджав губы. — Они хотят вернуть Ступени себе, часть отдав Дорну как плату за союз и солдат, и даже пойти дальше. Он многозначительно вскинул бровь. — Прямо к берегам Вестероса, — добавил Реггио и едва заметно усмехнулся. — Кажется, они все еще держат обиду за то, что драконы сделали с их флотом и как сильно их потрепало. Даже звук имен Деймона Таргариена и Корлиса Велариона все еще для них все равно, что пощечина. Деймон опустил голову и усмехнулся. — К тому же, как мне известно, уж простите за дерзость, ваше высочество, но король Визерис не особо озабочен охраной Ступеней, которые вы завоевали, и путь для Триархии считайте что свободен, — аккуратно продолжил Реггио, и нахмурился, отведя взгляд к саду. — Как к вашей стране, так и к моим берегам. Опять же, не хотелось бы вернутся к тем диким пошлинам, который были, когда Триархия держала Ступени под контролем. Реггио щелкнул языком. — Опять же, я совсем не хочу иметь дело с Лохаром, этим лиссинийским пройдохой, который сейчас является адмиралом флота Триархии, — продолжил он. — Ракаллио Риндун безумец, внушающий всем какую-то немыслимую верность, несмотря на свои выходки, и боец не самый худший, почему его столько времени Трирхия и держала при себе, но Шарако Лохар умен. Умен, хитер и высокомерен. А это хуже, чем безумец. — Разве Лохар — это не женщина, играющая в мужчину? Причем настолько вжилась в роль, что даже завела гарем из кучи жен, как я знаю, — саркастично спросил Деймон, краем уха слыша об этом эгоцентричном капитане из Лиса. Реггио вскинул бровь. — А разве ваша нынешняя жена не будущая королева Вестероса? — многозначительно сказал он. — Я не настолько глуп, чтобы не понимать, что некоторые женщины умнее многих мужчин и желают прыгнуть выше головы… — Моя жена — не какая-то бывшая замшелая куртизанка, взявшая себе мужское имя и теперь строящая из себя могущественного морского полководца, — резко отрезал Деймон, холодно зыркнув на Реггио. — И я повторюсь: я здесь не для заключения сделок. Мне больше не нужны дом и богатство. У меня их и так в достатке. А если Триархия придет к моим берегам, то я сожгу их всех, точно так же, как сделал с людьми Драхара. К тому же, давай будем честны друг с другом ради былой… дружбы. Ты не молод, а о том, что на окраинах Пентоса царит уже второй месяц засуха, знают даже не самые благородные дома Вестероса, совсем не интересующиеся политикой за морем. Мы оба знаем, что если в ближайшее месяцы, даже недели, не придут дожди, совет магистров отравит к тебе Красного жреца, который вскроет тебе горло на главной площади во имя их бога, и будет избран новый принц. И именно от этого ты хочешь спастись, заключив со мной союз, на самом деле должно быть умоляя богов, направить Триархию к твоим берегам. Ведь если выиграть войну, то за засуху с тебя никто не спросит. Ни с тебя, ни с твоей семьи, которая пойдет под нож, как жертвенные агнцы, вместе с тобой. Он кивнул на сад. — А если даже война не придет к твоим берегам, думаю, ты также понимаешь, что если все же с тебя спросят за засуху, и на мою дочь поднимут руку, как на жену твоего сына, то я не могу не выступить в ее защиту верхом на Караксесе. Как ни глянь, тебе очень удобно иметь всадника дракона как члена твоей семьи, — продолжил Деймон, наслаждаясь побледневшим лицом Реггио, крепко стиснувшего кубок в руках. — Я прав, верно?.. Принц Пентоса облизал губы. — Дотракийцы требуют все больше дани из-за того, что мы не платили им ранее, пока вы и леди Лейна жили здесь, — хрипло произнес он, протерев шелковым платком потный лоб и отставив кубок в сторону. — Они сожгли почти треть и так засохших полей на Равнинах и грабят все деревни на своем пути, как и караваны. В его глазах сверкнула отчаяние. — Если я что-то не предприму, то меня казнят в день Урожая, — дрожащим голосом произнес он. — Меня, мою жену и детей… Деймон равнодушно пожал плечами. — Отправь их прочь, пока еще есть возможность, — спокойно сказал он, и оттолкнулся от перил. — Больше мне нечего тебе предложить, Реггио. Моя дочь стоит дорого. И ее муж должен быть потомком Валирии, как и вся моя семья. А не мальчик в теле мужчины, который больше смотрит в вырез ее платья, чем в глаза, и чья жизнь скоро будет принесена в жертву, как и жизни сотен других детей других принцев во всех предыдущих поколений, когда те становились неугодными совету и… погоде. После чего отвернулся от Реггио и широкими шагами пошел прочь, понимая, что все-таки на еще одну ночь здесь не останется, даже если Караксес не вернется.

***

Утопить или проклясть. Эйрея разрывалась между двумя этими вариантами с того мига, как была вынуждена пойти гулять по садам с этим придурком Гессио. Она рассеянно теребила цветок, который ей тот вручил, и даже не слушала, что он говорил, пока они брели по аллеям. Вроде бы, все еще сыпал комплементами, даже пытался читать стихи, сравнивая ее с богиней Мелеис, на ублюдочном диалекте валирийского, имея произношение еще хуже, чем было у Джейса, чей говор был скорее забавным из-за того, как тщательно тот пытался выучить и произнести каждое слово высшего валирийского языка, чем ужасным, каким тот был у сына принца. Боги, и почему папаша отпустил Караксеса? Этот вопрос все крутился в ее голове наравне со способами убийства невыносимого принца, пока на аллее, выходящей к декоративному пруду, вокруг которого Эйрея прошла уже раза три, не появился предмет ее дум. Не дракон, а его всадник. Принц-изгой широким размашистым шагом, отчего полы его кафтана разлетались в стороны, а у него на руке висели какие-то тряпки. Сиреневая и коричневая. Гессио наконец заткнулся, только сейчас, кажется, понимая, что его словоизлияния никто не слушал. — Твой отец тебя зовет, парень, — твердо сказал папаша, остановившись напротив них. Гессио моргнул. — Мой… — растерянно начал он, но увидев широкий совсем не дружелюбный оскал папаши, где было слишком много зубов, быстро распрощался и ушел. Даже ручку ей не поцеловал. Эйрея тут же выбросила цветок в кусты, едва зануда скрылся с глаз, и сложила руки на груди, вызывающе вскинув взгляд на папашу, который пристально посмотрел на нее сверху вниз, и ей даже показалось, что в глубине его фиолетовых глаз мелькнула смесь сожаления и печали. Впрочем, это был так мимолетно, что ей могло и показаться. — Что? Я знаю, я в платье и это ужасно, — проворчала она, когда тишина затянулась, и ткнула его пальцем в грудь. — И между прочим, я в нем, потому что ты отпустил своего дракона, на котором мы могли еще с рассветом умчаться домой, и… — Накинь, — перевал ее папаша и сунул в руки сиреневую тряпку, оказавшуюся плащом. — Мы идем в город. Эйрея моргнула. — В город? — эхом повторила она. — Ты же сказал, что застряли здесь, пока твой Кровавый змей не явится? — Здесь, в Пентосе, а не здесь в замке, — с ухмылкой уточнил папаша и квинул на дворец за его спиной. — Или хочешь еще послушать паршивые стихи в свою честь, дочь? Она закатила глаза и накинула на себя плащ, как бы говоря, что они могут уже идти, и только его все еще ждет. Их никто не остановил, когда они покинули сад или пересекли ворота, ведущие во дворец. С холма вниз вела широкая дорога, довольно быстро приведшая их в город ниже, где кипела жизнь. Папаша двигался по улочкам как рыба в воде, явно знакомый с окрестностями, и ей только и оставалось топать за ним. Эйрея не могла удержаться от того, чтобы не начать вертеть головой вокруг, впитывая запахи, совсем не такие, как в Чаячьем городе, безымянном городке на Драконьем камне, или в Сумеречном Доле. Скорее эти запахи и люди немного напомнили Спайстаун. Там было дикое смешение самых необычных и пришлых людей, ароматов и разных одежд, каких не носили в остальной части Вестероса. По крайней мере, в тех частях, где она бывала. Эйрея удивленно дернулась, когда ощутила, как крепкая теплая ладонь схватила ее за руку. Она повернула голову и увидела папашу, который с ухмылкой поглядывал на нее, уверенно ведя куда-то вперед. Эйрея испытала странное ощущение, когда поняла, что ее рука терялась в его большой лапище, тянущей ее через поток людей, не давая потеряться. Она ощутила себя крохой. Маленькой девочкой, которую большой и сильный папа куда-то вел, защищая от всех вокруг и не давая потеряться. Впрочем, Эйрея быстро стряхнула это чувство, трезво и сурово напомнив себе, что этот человек бросил ее, отринув их родство, просто потому, что ему не понравился ее цвет волос и он ненавидел ее мать, которая ненавидела их обоих. Деймон Таргариен никогда не защищал ее от большого сурового мира. Не гулял с ней, не баловал и не проводил с ней время. И она уже давно не девочка. Ей шестнадцать лет, и по меркам этого мира, Эйрея уже совершеннолетняя взрослая тетка, в чьем возрасте многие леди уже обзавелись первенцем, а то и парой дитяток. А еще учесть, что ее сознание и душа были в несколько раз старше, чем тело… Эйрея выдернула руку из его хватки, едва они пересекли шумящую площадь и оказалась на более тихой улочке. — Куда мы идем? — сложила руки на груди она. — Ты то говоришь, что мы здесь застряли и велишь улыбаться, то тащишь меня на увеселительную прогулку, как будто… — Друг, — перебил ее папаша, и вновь протянул ей руку. — Забудь хотя бы на час, что я твой отец, которого ты яростно ненавидишь. И просто представь, что я твой друг, который хочет показать тебе красоту этого города, пока мы его не покинули. Был большой соблазн послать его, развернуться и пойти искать корабль. Уж не в первой самой добраться куда бы то ни было. А с другой, это был единственный шанс увидеть что-то за пределами Вестероса. Эйрея поджала губы, смотря то на его руку, то на него самого, а потом скривилась и все же приняла протянутую в ее сторону конечность.