Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Все было мутью. После полежалок в сердце горящего ада с душком жаренного мясца, для Эйреи почти все было мутным. Полет на драконе, почти милая беседа с папашей, во время которой она, кажется, выболтала то, что знает о Лейноре Веларионе, ее спуск вниз из не такого уж уютного седла и дальнейший путь до дворца принца Пентоса. Если честно, последнее она вообще почти не помнила, как и самого захода внутрь или еще хоть что-то. Кашляла только вроде так сильно, что аж во рту ощущала вкус крови и тех яблок, которые жевала с утреца. Кажется, ее еще вырвало. Может быть, даже на кого-то. Она не помнила. То ли все же сильно так простыла, то ли устала, то ли отравилась угарным газом. Не суть. Ей просто было плохо и все было мутным, пока полностью не стало черным. Блаженным таким черным, где ей чудился слабый неразборчивый шепот. Эйрея не помнила, сколько в ней прибывала, но точно помнила, что проснулась оттого, что ощутила, как на нее кто-то очень пристально смотрит. Она разлепила веки и на миг растерялась, потому что для начала было темно. И комната была совсем незнакомой: просторной, со стенами из светлого песчаника и с большими панорамными окнами, откуда дул непривычно уже теплый ветерок. Опять. Она опять проснулась там, куда даже не помнила, как пришла. Судя по ощущениям и острому запаху цитрусов и жасмина, раздевание и умывание чужими руками она тоже вновь проспала. Эйрея надеялась, что ей больше не придется, хотя бы в ближайшее время, просыпаться там, где она не засыпала, одетой не в свою одежду и не ароматизируя запахами мыла и масел, которыми не помнила, как мылась и как натиралась. Но кажется слишком много просила. Впрочем, были и хорошие моменты, как например тот факт, что Эйрея больше не ощущала себя так, как будто песка наелась, и нос свободно дышал. Значит все-таки не так уж сильно простыла как думала изначально. Стоило подумать об этом, как из глотки вырвался сухой кашель. Эйрея невольно зажмурилась и села на месте, пытаясь не задохнуться от спазмов, который свели ее горло судорогой. В груди клокотало, но уже не так сильно. Того мятного бы чайку, или просто чего-то теплого… Взгляд со стороны усилился. Она даже на миг забыла о нем, не ощущая настоящей угрозы. Послышался скрип двери, и на мгновение Эйрея ощутила себя так, как будто была в начале какого-то фильма ужасов. Когда она медленно открыла глаза, настороженно смотря вокруг себя, и увидела на каменном полу кровавые следы, ведущие к приоткрытой двери слева от кровати с балдахином, на которой проснулась, это ощущение усилилось. Эйрея облизала сухий губы. У нее было сильно ощущения, что ее как будто куда-то зовут. В ловушку ли, или еще чего, она не знала. Неуверенно скинув с себя тонкое одеяло, Эйрея спустила ноги вниз. Рассеянно она отметила, что спала на песочного цвета шелковых простынях, а на ней была тонкая сорочка на широких бретелях, без рукавов и вырезом почти до пупа, откуда ее добро не вываливалось только из-за одного завязанного шнурка посередине. Не то, чтобы она одела. Хотя судя по теплой погоде за окном, в это регионе, только так и стоит спать, да как раз на шелках, который неплохо охлаждали. Дверь вновь заскрипела. Краем глаза, Эйрея увидела, как та открылась шире, но не видела того, кто это сделал. Порыв ветра взметнул занавески, закрывающие окна, а слабые огонь в очаге погас. На миг повеяло неестественным холодом, а в спину ощутила будто был легкий толчок, хотя обернувшись, естественно, никого не увидела. Совсем не драматично и не пугающе, пекло побери. Она поджала губы, и очень неохотно встала на ноги. Пол был холодным, и найденные рядом с кроватью шелковые тапки мало помогли. Халата или хоть какой-то шали не наблюдалось, а одеяло было хоть и тонким, но больно большим, чтобы в него заматываться в такую жару. «Ничего, тебе не в первой полуголой по всяким незнакомым местам шляться», — саркастично подумала Эйрея и, мрачно насупив брови, потопала за следами из крови, к открытой двери, за которой ее встретил лишь пустой коридор. Странно. Это же дворец принца Пентоса, по крайней мере, она думала, что папаша притащил ее сюда. Она очень рвано помнила их разговор, но вроде тот упоминал, что именно к принцу пришел за ночлегом для них. Посему было как-то неправильно, что здесь не было охраны. Вновь повеяло неестественным холодом, а факелы на стенах замерцали, бросая тени на пол, где Эйрея обнаружила еще следы. Кровавые и явно принадлежащие взрослому человеку. Ну, других указателей не было, поэтому она медленно направилась вперед, туда, куда вели эти следы. Она пересекла коридор и спустилась на внутреннюю террасу, так никого и не встретив у себя на пути. Уже около широкой арки, куда ее привели эти кровавые стопы, чьего владельца Эйрея так и не увидела, нашла пару охранников. Но они благополучно дрыхли и даже не дернулись, когда она прошла мимо, в сады, как стало ясно. Высокие кипарисы, лимонные и апельсиновые деревья, от который исходил изумительный аромат. Подул ветер, и она поежилась, обхватив руками плечи. Эйрее было трудно замерзнуть с ее горячей кровью, но все же было мало приятного от ночного ветра, когда на тебе почти нет одежды. В ее голове промелькнула мысль, что все-таки стоило взять одеяло, которая так и потухла, когда она заметила в конце аллеи, тянущейся прямо от дворца вглубь сада, мелькнувшую фигуру женщины. Она тоже была в одной белой сорочке, а ее голову венчали серебряные объемные кудри. Эйрея увидела ее мельком, прежде чем та исчезла за поворотом. Но она почти сразу поняла две вещи: это ее кровавые стопы вели ее вперед, и что женщина, кажись, была не совсем живая. К ней явно притащилась какая-то неприкаянная душа. Сама лично Эйрея никогда таких не встречала, но слышала о таких. Души, покинувшие мир смертных насильственным способом и не смирившиеся с этим, или те, кто при жизни совершил нечто такое, чему нет прощения. Чаще всего они были привязаны к чему-то: какой-то вещи, предмету, иногда месту или даже определенной цели, не достигнув которой от них не избавиться, и изгнать их было трудно, почти невозможно. И они не были прозрачными жемчужными жопками, как те, что летали по Хогвартсу. В отличие от тех безобидных по сути призраков, они могли выглядеть очень материально, а еще могли устраивать подлянки, оставлять те или иные следы, вредить и даже губить людей. Эйрея даже слышала о случаях, как такие неприкаянные становились чем-то похожими на дементоров, поскольку учились забирать жизненные силы у живых и питались чужими эмоциями: в основном страхом, паникой и ужасом, и благодаря этому они могли больше взаимодействовать c реальным миром. Короче, были типичными персонажами из удивительно реалистичных маггловских ужастиков. Она обернулась и была совсем не удивлена, понимая, что кровавые следы, за которыми все это время топала, испарились. Топать дальше за усопшей не хотелось, но Эйрея не могла избавиться от чувства, что это было очень важно. Прям жизненно важно. Она вновь закашлялась, но этот приступ быстро прошел, а охрана даже не дернулась. Как будто не спали, а были в полном коматозе. Эйрея прошла по аллее между кипарисами, у подножья которых были кадки с какими-то цветами, ведомая лишь кровавыми следами, едва видимыми даже в свете необычайно яркой сегодня полной луны, зависшей в чистом небе среди россыпи звезд. После того, как она еще дважды заметила силуэт женщины, и осознав, что та завела ее в лабиринт, Эйрея вновь пожалела что вообще встала с кровати и пошла шляться по незнакомому, чужому дворцу, где где-то должен был бы дрыхнуть папаша. Или же нет. Может быть, он уже отчалил домой, решив оставить бедовую дочь позади. Эйрея на самом деле не особо в это верила. Это был просто поток мыслей, чтобы отвлечься от факта того, что она шлепает черт знает куда за каким-то там призраком… Эйрея замерла на полушаге, когда увидела, что следы закончились. И что прямо там, где они оборвались, лежала цепочка. Ее рука рефлекторно взлетала вверх и обхватила шею. Там, где как раз должна была быть ее цепочка, на которую было нанизано звено цепи и кольцо Лейнора, вместо того, чтобы валятся здесь на земле. Она специально сделала это, чтобы не потерять его и доставить Люку, как человек, любивший его и считавший его сыном во всех смыслах этого слова, того желал на смертном одре. Эйрея нахмурилась и присела, чтобы подобрать цепочку. Ее вновь пробрал неестественный холод, и, медленно вскинув взгляд, она увидела свою призрачную незнакомку. Теперь та стояла к ней лицом, и Эйрея мрачно поняла, что Веларионы ее, кажется, прям преследует. А то, что женщина была из этой семьи, она почти не сомневалась. Слишком уж знакомые черты лица, напоминающие как Лейнора, так и Рейну, серебряные непокорные волосы, кофейная кожа, которая, как теперь Эйрея окончательно убедилась, была типичной чертой для Веларионов этого мира, сорочка, заляпанная кровью на уровне паха и явные беременный живот, откуда так и не появился на свет ее брат или сестра. Лейна Веларион собственной персоной. — Ты похожа на Деймона, — первой подала голос она и вскинула подбородок. — Даже больше, чем наши с ним девочки. Эйрея поджала губы, и, вернув на место цепочку, наконец выпрямилась. — Сомнительный комплимент, леди Лейна, — хрипловато ответила она, мысленно морщась оттого, как ужасно звучит ее голос. Неожиданно вторая жена папаши улыбнулась. — Он не плохой отец, — уверенно сказала Лейна, и улыбка превратилась в веселую ухмылку. — Он импульсивный идиот, ворчун и даже может быть жесток и невнимателен, но Деймон любит своих детей. Просто не всегда умеет это показать. Эйрея поморщилась. — Можно обойтись без агитации на тему того, что Деймон Таргариен не совсем полная задница, и перейти сразу к делу, — хрипло проворчала она, потирая горло. — Или вы меня притащили в этот сад только для этого? Взгляд леди Лейны скользнул к цепочке, которую Эйрея бессознательно начала теребить, и ее лицо наполнилось грустью. — Он оставил его, — тихо произнесла она, а ее взгляд стал рассеянным. — Сир Кварл, с которым мой брат сбежал, думая, что они найдут тут счастье. Год назад они путешествовали в Кварт, нанявшись охраной к одному торговцу, и на их карван напали дотракийцы. Он мог помочь моему брату, которого ранил один из дикарей, но предпочел спрятаться и, переждав бойню, сбежать. Ее взгляд вновь сфокусировался на Эйрее. — Лейнора угнали в рабство, — горько продолжила леди Лейна. — Я была рядом с ним и видела, как они истязают его, и как оскопили его ради веселья. Я была вынуждена смотреть, как мой брат добровольно согласился сам отрезать себе два пальца, чтобы только они позволили ему сохранить это кольцо. Кольцо, которое отец подарил ему, а он обещал подарить его Люцерису, да так и не отдал. С ее ресниц сорвалась слеза. — Он очень любил мальчиков Рейниры, хоть в них и нет нашей крови, — произнесла леди Лейна и едва заметно улыбнулся. — Он был хорошим отцом. Был бы еще лучше, если бы проклятый Коль не убил сира Джоффри, чья смерть его подкосила. Лейнор был свирепый воин, благородный рыцарь, да, но все же духом был слаб. У него была очень чуткая душа и нежное сердце. Она поджала губы. — Отдай его моему племяннику, как он и просил, хорошо? — сурово сказала леди Лейна, и уже мягче добавила: — И спасибо, что нашла яйцо для моей девочки. В этот раз она точно получит то, что так жаждет. — Надеюсь, — коротко сказала Эйрея, не зная точно, что еще сказать на все это. Леди Лейна медленно кивнула, рассеянно проведя рукой по своему животу. — Я знаю, что грядет что-то ужасное, хотя и не знаю, что точно, и я знаю, что ты будешь в самом эпицентре, как и мои дети, — мрачно произнесла она и остро зыркнула на нее. — Пригляди за моими девочками, своими сестрами, хорошо? — Куда уж я денусь, — проворчала Эйрея себе под нос без настоящей злости и вредности. — Это все? Или… Леди Лейна указала пальцем на широкую кадку с ползучим растением, которое расползлось по капрису, служащим стеной в лабиринте. У него были белые цветки, явно цветущие только ночью, которые сверкали под светом луны. — Эмм, ну это симпатичные цветочки, — непонимающие спросила Эйрея. — Только я… — Первое яйцо Рейны остыло, и в ночь перед тем, как Деймон забрал мои кости, девочек, и отправился в Дрифтмарк, она закопала его здесь, — перебила ее леди Лейна и чуть растерянно нахмурилась. — Я не знаю почему, но с тех пор, как Лейнор умер у тебя на руках, что-то во мне говорило, чтобы я следовала за тобой и указала именно на это яйцо. Что именно поэтому я все еще не обрела покой и не ушла следом за Лейнором, как должна была. Эйрея вскинула обе брови. — Вероятность того, что я бы заболела или что папаша найдет меня и устроит ад дотракийцам, а я наглотаюсь дыма, и он притащит меня сюда, была минимальной! — недоуменно воскликнула она и вдруг резко смолкла, вновь ощутив пронзающий могильный холод и легкое прикосновение к плечу. И рефлекторно обернулась, хотя и так понимала, что никого там нет. Но самое удивительно было в том, что когда Эйрея вернула внимание к леди Лейне, та тоже исчезла. И она и кровь, которая собралась в приличную лужу за то время, что призрак леди Лейны стоял там, где стоял. Эйрея осталась одна в лабиринте из кипарисов, недоумевая, что вообще здесь делает, и зачем вторая жена папаши приволокла ее в это место. Нет, она поняла зачем. Чтобы она нашла мертвое яйцо Рейны, потому что ей велела это левая пятка, или еще чего. Вот только зачем?.. Немного поколебавшись, Эйрея решила, что все-таки стоит порыться в земле, чтобы извлечь яйцо, а не просто развернутся и уйти. Вдруг ее озарит, зачем неприкаянная душа леди Лейны ее сюда все же привела? В земле ковыряться желания не было, но, не зная, как выглядит яйцо, призвать его было бы трудно. Эйрея все же попробовала, но чуда не случилось. Вместо этого она решила использовать чары левитации и начала поднимать в воздух комки земли, неаккуратно отбрасывая из сторону. Ее рука, которое она махала, как дирижер, поднимая землю и бросая ее, уже начала уставать, когда Эйрея увидела к в свете небольшого шарика света, сотворенного ей ранее, блеснули темно-зеленые чешуйки. В этот раз призвать яйцо было не трудно, ведь она видела его. Оно было впрямь мертвым. Это Эйрея поняла, едва ее руки сомкнулись на каменных холодных боках темно-зеленого, почти черного яйца размером с кокос. Это был уже просто красивый камень. И все же с ним было что-то не так. Эйрея ощущала внутри вибрацию и… магию. Не просто магию, а ту, что идеально резонировала именно с ее магическим ядром. Такое ощущение ей приходилось испытывать только трижды. И все эти разы были, когда Эйрея, тогда еще Гарриет, касалась палочек. Своей, из остролиста и пером феникса, той из боярышника, что она получила от Малфоем, отобрав ее у него против воли, и той, что была из бузины. Палочка Дамблдора. Один из Даров Смерти. Охотно или нет, эти палочки стали в какой-то момент ее, и они становились частью ее магии. Становились ее проводниками. Эйрея неосознанно наклонила голову на бок и поднесла яйцо ближе к лицу, ощущая, как на ресницах выступили слезы от этого полузабытого чувства. Она знала точно, что внутри был не просто мертвый окаменевший дракон, а то, из чего могла сделать себе палочку. Сердечная жила дракона, быть может?.. Эйрея почему-то сомневалась. Магия пела почти так же, как когда она касалась целой палочки. Ей нужно было посмотреть что внутри. Невольно ее руки крепче обхватили скорлупу, почти впиваясь пальцами в чешуйки, о которые мгновенно порезала подушечки пальцев. Эйрея зашипела и распахнула глаза, только чтобы увидеть, как темно-зеленая поверхность рассыпалась. Она изумленно смотрела на то, как еще миг назад тяжелое твердое яйцо просто превратилось в пыль в ее руках, которая осыпалось к ее ногам серо-темно-зеленым порошком. Эйрея сжала руки, пытаясь хоть что-то поймать, и затаила дыхание, когда поняла, что кое-что в ее ладонях осталось. И именно это было источником магии. Хотя и странно неправильной. Она стряхнула остатки пыли на землю и жадно уставилась на кость. Судя по изогнутому состоянию, чему-то вроде шишковатым суставчикам и недоразвитому когтю, это могло стать крылом. Эйрея будто в трансе распрямила все еще удивительно подвижную темную косточку, забыв о ранках на пальцах и вообще обо всем, что было вокруг. Ведь едва она выпрямила эту кость, длинную примерно в двенадцать дюймов, может быть, чуть больше, та вдруг затвердела в своем несколько изогнутом положении, а по поверхности на миг расползлась красная сетка, похожая на вены. И в следующий миг Эйрея будто вернулась в тот момент жизни Гарриет Поттер, когда та, будучи маленькой девочкой, впервые взяла палочку из рук Олливандера с пером феникса. По ее венам пронеслась волна магии, недостающие части нее будто встали на место, а с шеи был снят ошейник, о котором она и не подозревала. С кончика ее новой палочки вырвался сноп фиолетовых искр, а вокруг взметнулся ветер. Эйрея не смогла удержать воистину несвойственный ей громкий радостный визг, как и нелепое подпрыгивание на месте. У нее вновь была палочка, пекло побери! И это явно был подгон от Смерти, на которую зря сетовала, ведь не зря ее сюда привел призрак мертвой женщины. Полная предвкушения, смешанного со страхом, она вытянула руку, и беззвучно произнесла заклятие Патронуса, желая проверить свои силы. Магия послушно хлынула в палочку. И к ее полному восторгу вместо сизой дымки с ее кончика сорвалась материальная фигура. Хотя далеко не оленя. Это был дракон, примерно размером с Тиракс Джоффри, который сделал вокруг нее круг и растворился. Ее голова закружилась. От эйфории и усталости, но она была так рада тому, что у нее вновь была палочка, что больше не была совсем беспомощной, могла нормально колдовать и даже вернуться к созданию настоящих артефактов, а не тех жалким побрякушкам на рунах, что ничего не замечала. Все было неважным от осознания, что да, Эйрея, как ведьма, мать его, вернулась, и любой, кто встанет на ее пути, будет укушен в зад.