Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Это была не лучшая его идея. Деймон это знал еще до того, как отдал приказ Караксесу выдохнуть пламя в сторону несущуюся на его бедовую дочь орду. Дочь, которую все же чуть не оставил позади, когда уже ближе к полудню чудом нашел место, где явно трапезничал дракон, а среди костей на пепелище увидел человеческий череп. Его ноги на миг ослабели, когда он узрел тот среди пепла, но Деймон быстро пришел в себя. Во-первых, тот был великоват для того, чтобы принадлежать юной девочке, которая выглядела еще моложе, чем была. Во-вторых, Морской Дым бы точно не стал устраивать погребальный костер, чьи явные следы он нашел там, где был череп и еще кое-какие кости. А в-третьих, Деймон спустился в полуразрушенную деревеньку неподалеку, хотя уже был так истощен и его ноги невыносимо ныли от такого долгого прибывания в седле, и нашел там даже парочку относительно живых жителей, которые безропотно, едва завидели его не самый дружелюбный оскал, рассказали, что не так давно сюда приходила разноглазая девочка. Живая, хотя и очень простуженная. И не мудрено, побывав в таком-то шторме. Деймон немного смог выдохнуть, а узнав, что она направилась в сторону дороги, ведущей в Пентос, он немедля вновь бросился в погоню, про себя отметив также информацию о том, что Морской Дым, кажется, бросив в этой дыре, куда сам же ее и притащил, его девочку, сам направился в ту сторону, откуда прибыл. Хотя он его не видел, когда следовал последнему слуху от рудокопов, видевших ночью дракона, летевшего в этом направлении, и указавшим ему его, как только он приземлился в их деревне, едва свет солнца озарил небо, и начал задавать вопросы. О дне Великой Дани, как тот здесь звали, Деймон вспомнил, когда увидел насколько была пуста дорога, проложенная здесь еще валирийцами. Это день, когда орды дотракийцев прибывали в Пентос за даром, который получали как откуп от принца и магистров, чтобы те оставили их в покое на последующий год. Именно поэтому в это время торговцы не выходили на дороги, как и караваны, чтобы не стать случайными жертвами прибывших, как, очевидно, стали пару деревень в этих окрестностях, включая ту, где видели Эйрею. В те времена, когда Деймон и Лейна жили во дворце принца, те не смели грабить никого из путников, зная, что быстро станут добычей парочки драконов, и не получали дань. Ее получал он и Лейна за то, что они то и дело летали над этими землями и защищали их. Но теперь, видимо, брали все, что могли, в качестве компенсации. И едва не забрали жизнь его дочери, которая просто оказалась на пути их дикой толпы. Деймон был зол, истощен и импульсивен, когда действовал, увидев все это. Все, что он хотел, так это убивать, а все, что мог подумать, так это то, что она не могла сгореть. Мысль о том, что она могла задохнуться от дыма, пришла уже только тогда, когда вся орда превратилась в жареное мясо, а поле превратилось в пылающее пекло. Караксесу даже не нужен был приказ, чтобы он приземлился как можно ближе к Эйрее, лежащей на земле, прикрыв голову, куда упала, едва завидела его. Порыв ветра от крыльев его дракона немного разогнал черный смог, но все же дочь ему пришлось искать в дыму почти на ощупь, как и затаскивать ее полубессознательное надсадно хрипящее тело в седло. Когда Караксес вновь взмыл в воздух, его собственные глаза были полны слез, а во рту сильно першило. Но Деймон это едва заметил, прижав, возможно, сильно крепко к себе почти безвольное тело дочери, которую усадил боком на седло так, чтобы ее голова легла ему на плечо, сам не замечая, как начал бормотать ей о том, чтобы она дышала. И Эйрея дышала. Но так хрипло и натужно, чтобы было ясно: до Драконьего камня им не добраться. Ей нужна помощь и немедленно. Был только один вариант в этом случае. Даже если возвращаться в место, где умерла Лейна и их ребенок, он не хотел от слова совсем. Но только у принца Пентоса были все удобства и лекари, которые ему были нужны. И только дворец был сейчас ближе всего. Караксес устал. Деймон это чувствовал так же сильно, как и собственную усталость. И свой уже давно не юный возраст. Но несмотря на это, его дорогой спутник в кой-то веке не стал проявлять свой темперамент и раздражительность, а по возможности быстро летел по давно знакомому им обоим маршруту, по которому они некогда летали, когда жили здесь. Путь, пешком занявший бы пару дней, они преодолели за пару часов, и вот уже впереди показался Пентос с его домами, чьи крыши были покрыты красной черепицей, квадратными башнями и большой храм Р’глора, чьи алые стены были видны с любой точки города и наконец дворец принца на возвышенности самого большого холма в городе. Насколько Деймон знал, а он старался быть в курсе всех новостей, Реггио Харатис все еще был принцем Пентоса. Он был весьма гостеприимен в прошлый раз и даже обещал подарить ему, Лейне и девочкам целый замок с землями и виноградниками, если они вступят с принцем в союз против Триархии. Деймон был уверен, что предложение о том, чтобы заключить брак между одной из его девочек и сыном принца, тоже было не за горами. Лейна не хотела в этом участвовать. Она жаждала вернуться домой. И мужа для Бейлы и Рейны желала из Вестероса. Даже пусть андала, но лишь бы из их родных краев. Деймон ее так и не отвез домой. Лишь ее кости. А предложения о союзе, и уж тем более о браке были забыты, как жизнь здесь. Деймон не был уверен, что принц вот так просто об этом забудет. Он мог попытаться им отказался в ночлеге и приюте, все еще лелея обиду. Или же вновь попытается заключить союз уже с ним и Рейнирой, ведь угроза Триархии за это время не только не иссякла, но и стала сильнее. А Визерис даже не думал что-то с этим делать. Точнее не думала эта пизда Отто, который сейчас явно сидел на троне больше, чем его больной брат. И плевать хотел на угрозу со Ступеней, как делал это и в прошлый раз, пока Деймон там воевал, проливал кровь и терял солдат, чтобы не дать Триархии напасть на берега Вестероса. В конечном итоге, Деймон решил действовать по ситуации. Кровавый змей пролетел низко над крышами домов, вызвав ниже крики людей, и вознесся на холм. Он так же низко пролетел над садами вокруг дворца, и направился к тому месту, где некогда гнездился в компании Вхагар. Как ни странно, но за эти годы здесь ничего не изменилось. Даже то место, где Лейна приняла смерть всадника дракона, как всегда хотела, все еще имели следы копоти, как будто Реггио оставил тут все, в память о трагедии, что случилась в окрестностях его дворца. — Это не Драконий камень, — вдруг едва слышно и чуть невнятно просипела Эйрея, которая была без сознания весь полет, и закашлялась. Ее голова все еще лежала у него на плече, а волосы из растрепанных кос частично закрывали ему вид на ее лицо. Деймон выпустил поводья из рук и без особой нежности убрал их с ее лица. И первым делом увидел пару мутных красноватых слезящихся глаз, которые забавно косили в сторону и щурились. Он почти не сомневался, что она едва ли видела его лицо, не то, что хоть что-то вокруг. Ему казалось, что за всего чуть больше суток этого спонтанного путешествия она осунулась, и без того резковатые черты лица, так похожие на его собственные, еще больше заострились, а обычно алые губы были бледными и сухими. Деймону не нужно было напрягать слух, чтобы услышать, как в ее груди все хрипело с каждым вдохом и выдохом, который она делала. И что она не торопилась от него отодвинутся, что значит Эйрея впрямь была очень слаба. — Нет, мы все еще в Пентосе, несносная девчонка, а точнее рядом с дворцом принца, где нам придется остановится, чтобы лекари тебя осмотрели, — с едва заметной ухмылкой ответил он. — Хотя так и не должно было быть. Рейнира уже должно быть сошла с ума от беспокойства из-за того, что нас нет уже вторые сутки. Эйрея надулась и это так напомнило ему молодую Бейлу, и Рейну, когда она осталась без подарка, что сердце невольно сжалось. Но не из-за сходства, от очередного напоминания, что он не знает и никогда не узнает, как именно она выглядела в детстве. И что Деймон сам в этом виноват. — Так говоришь, папаша, как будто это я виновата, что этот долбанный дракон притащил меня аж за море, чтобы я лично поприсутствовала при смерти его всадника, — прохрипела Эйрея и многозначительно вскинула бровь. — Настоящей. А не тем фуфлом, которое вы, очевидно, устроили, чтобы ты женился на кузине, а он малодушно свалил за море, где явно не нашел счастья, если судить по тому виду, в каком бедняга Лейнор был в свой последний миг, перед тем, как испустить дух на моих руках, бормоча извинения и все спрашивая про мальчиков, в своем горячечном бреду думая, что я — это Рейнира. Деймон напрягся. Честно говоря, он не думал о Лейноре уже очень давно. Не видел в этом смысла. Веларион хотел уйти, не справляясь с давлением двора, статусом мужа будущей королевы, да и с ролью отца тоже, хотя парней явно любил как своих. Лейнор так и не перестал горевать о своем убитом любовничке и хотел забыться с новым. А Деймон хотел наконец быть с Рейнирой, которая хотела быть с ним. Все удалось ведь так удачно организовать!.. Никто и не подумал, что Лейнор мог выжить или пойти на то, чтобы так обмануть даже своих родителей, которые только похоронили Лейну. Конечно, кузина Рейнис теперь его ненавидела и думала, что это они убили ее сына, но едва ли это было то, что могло бы его остановить или заставило передумать, даже если у него был шанс вернуть все назад. А теперь очевидно он был мертв, и те обгоревшие кости на пепелище, оставленном Морским Дымом, явно были его. Более того, судя по словам его дочери, той свободы и счастья, которое Лейнор искал, когда сбежал за морем, бросив даже своего дракона, он так и не нашел. Деймону было немного жаль его, все-таки они с этим парнем воевали бок о бок на Ступенях и он был не так уж плох, да и семья все же. Но больше его все же беспокоило, что Эйрея теперь знала об этом небольшом секрете. Деймон не думал, что она кому-то скажет, но секрет является секретом, пока о нем знает как можно меньше людей… — Не ссы, я никому не скажу, — «мило» сообщила ему дочурка, после еще одного приступа сильного кашля, от которого содрогнулась всем телом, и закатила глаза. — Больно надо. Хотя ты меня и бесишь, твои другие дети мне нравятся. И я не хочу наградить еще и их клеймом бастарда, как уж и так клеймят остальных. Деймон вскинул бровь. — Остальных? — едко спросил он, догадываясь, что его маленькая язва уже слышала сплетни о старших детях Рейниры. Эйрея вновь закатила глаза. — Не притворяйся идиотом, тебе это совсем не идет, дорогой папаша, — снисходительно прохрипела она, и поморщилась, обхватив рукой горло. — Пекло, если я еще раз закашляюсь, то точно выплюну свои легкие. — А если ты не научишься придерживать свой длинный острый язык за зубами, и говорить как нормальная высокородная леди, а не как рыбак из порта, то я тебя точно отшлепаю, — многозначительно сказал Деймон, и вскинул взгляд, когда Караксес заворчал, и до его ушел донесся звук приближающихся лошадей. От дворца в их сторону ехала целая процессия, и с добром, или с боем, будет понятно, когда они будут рядом. — И тогда я тебе насую углей в сапоги, — ребячливо просипела Эйрея, и Деймон не мог не заметить, что ей трудно было держать глазами открытыми, и что она изо всех сил пыталась удержаться, чтобы вновь не закашлять. — Я сдам тебя в септы, — несерьезно пообещал Деймон, пытаясь сообразить, как им теперь спустится на землю. — Писец тогда септе, — вяло пробормотала Эйрея, и прикрыла глаза, из-за чего ему пришлось легонько хлопнуть ее по щеке, чем вызвал недовольный стон. — Не спи, — строго сказал Деймон. — Я сейчас спущусь вниз и поговорю с людьми принца Реггио. А ты сиди в седле и когда я скажу, что путь безопасен, ты должна ко мне будешь слезть, ясно?.. Все, что он услышал в ответ, так это невнятное мычание и то, что она взялась за рукоять седла, чтобы не упасть, когда Деймон спрыгнул вниз и перестал быть ее опорой. Его стопы соприкоснулись с землей, а колени запротестовали. Деймон еле удержался от стона. Все-таки он впрямь был уже не так молод, как раньше, и не мог исполнять такие трюки, как прыжки с седла прямо на землю, как некогда мог, даже будучи сильно пьяным. Он вскинул голову, чтобы убедиться, что его несносное дитя все еще было в седле и не стечет следом за ним. После чего, похлопав заурчавшего Караксеса, решительно направился к замершим неподалеку людям принца Пентоса, остро сожалея о том, что вчера утром, когда покинул свои покои, в редкий миг глупости оставил Темную сестру позади, взяв с собой лишь кинжал, всегда лежавший в голенище сапога. Эх, все же жизни на Драконьем камне сделала его слишком расслабленным. Или просто Деймон сам не ожидал, что короткий поход в логово за яйцом или драконом для дочери, который должен был закончится еще до завтрака, обернется бешенной погоней сквозь шторм и через Узкое море, новостью о настоящей смерти Лейнора Велариона, сожженной ордой дотракийцев и заболевшей Эйреей, чье чудесное исцеление явно больше работало с физическими ранами, чем с такой вещью, как сильная простуда, или даже пневмония, и короткого вдыхание едкого дыма.