Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Деймон ощущал на себе взгляд. Уже был поздний вечер и он давно подготовился ко сну, решив развлечь себя легким чтивом одной из книг по валирийской поэзии, пока самая близкая к Рейнире фрейлина, леди Элинда, помогала той с волосами и переодеванием на ночь. Он читал, сидя около камина, закинув ногу на ногу, и в то же время краем глаза смотрел на то, как серебряные волосы Рейниры расчесывала расторопная фрейлина. Ему нравилось как локоны его жены переливались в свете очага, и как расслабленно она выглядела в конце очередного тяжелого дня, полного забот и выслушиваний прошений. Хотя сегодня Рейнира не источала томность разморенной теплом кошки, которая так его возбуждала. Она зорко смотрела на него через отражения в зеркале, и Деймон предчувствовал, что у них будет какой-то разговор, который ему не понравится. Вот только леди Элинда наконец ушла, служанки уже подготовили им ложе, а Рейнира все молчала, продолжая буравить его пристальным взглядом, как будто это он должен был первым начать, хотя понятие не имел, чем успел ее разозлить в этот раз. Впрочем, Деймон редко злил или выводил из себя именно Рейниру. Она всегда, казалось бы, была ему рада и быстро прощала, даже если он впрямь что-то натворит. Не то, что его брат. Деймон быстро отмахнулся от мыслей о Визерисе, которые всегда отдавали застарелой болью и обидой, смешанной с привязанностью и любовью. Он наконец встретил ее взгляд, и пару минут они просто смотрели друг на друга, слово пытались понять, кто упрямее. Невольно на его губах мелькнула улыбка, а возбуждение начало кипеть под кожей. Его дерзкая драконица была очень привлекательной, когда сердилась. На пару мгновений Деймон забыл о том, что она могла злится на него, и, встав с места, небрежно отложив книгу в сторону, он вальяжно направился к ней, уже предвкушая то, что могла принести эта ночь… — Не вздумай, Деймон, — твердо сказала Рейнире, выставив руку вперед, и покачала пальцем, как будто он был ребенком, которого она ругала. — Нам нужно серьезно поговорить, и твои уловки сейчас не к месту. Деймон не остановился. Он подошел еще ближе, и одним рывком притянул к себе свою красивую сердитую драконицу. Деймон наклонился, чтобы сорвать с ее сурово поджатых губ поцелуй, но наткнулся на препятствие в виде ее ладони. Это не то, что могло его остановить. Он оставил затяжной поцелуй на ее коже, не мигая смотря в ее красивые потемневшие от страсти глаза, и… — Не отвлекай меня и выслушай, — строго сказала Рейнира, толкая его в грудь и сбрасывая его руки со своей талии, после чего она сделала шаг назад, и села на край кровати, взглядом указывая, чтобы он сел рядом. Деймон проглотил недовольный вздох. — В этот раз я не наседал на молодого Люка, и до слез его довел его брат, — пробурчал он, усаживаясь напротив и отрицая то, что звучит как капризный ребенок. Рейнира прищурилась. — Знаю, и обязательно завтра же поговорю с Джейсом об этом, — сказала она и смерила его еще одним тяжелым взглядом, который неприятно напоминал ему о королеве Алисанне, когда в очередной раз была им как-то разочарована. Пару мгновений Рейнира молчала, а потом ее лицо едва заметно смягчилось. — Деймон, ты должен наконец перестать избегать своих дочерей, — тихо, но жестко сказала она. — И я имею ввиду не только бедную Рейну, о чем я тебе говорю уже который год. Но и ту дочь, которую ты сам, если забыл, отверг, а теперь привел в наш дом. Ты не глуп, и не слеп. Знаешь, что она тебя истово ненавидит. И если ты не начнешь это как-то менять, то это будет между вами гноится до конца ваших жизней. Рейнира коснулась его щеки. — Я знаю, что ты любишь всех наших детей, — нежно прошептала она. — Общих, моих, твоих. Знаю, что тебе порой трудно это показать, что не отменяет того, что ты будешь стоять горой за каждого нашего дракончика. Как и я. И это касается и нашего нового члена семьи. Хотя, видят боги, Эйрея не только самая своенравная девушка, что мне попадалась на пути, и по сравнению с которой Бейла кажется самим очарованием, но она еще очень успешно умеет избегать любой компании, которая ей не по нраву. Улыбка Рейниры стала шире. — В этом она напоминает мне тебя, — дразняще сказала она. — Своенравная, дикая, бойкая, независимая, но в то же время очень притягательная. Дети от нее в таком восторге! Я даже уверена в том, что все наши сыновья в той или иной мере в нее влюблены, так как их Эйрея явно уже успела полюбить больше, чем любого взрослого в этой крепости и проводит с ними время, как бы это несколько не коробило меня лично как мать, больше, чем мы оба. Ох, Деймон это знал. Может быть, для кого-то впрямь может показаться, что он мало уделяет время своим детям. Не носится с ними каждое мгновение и не нежничает, как Рейнира. Но он правда их — своих девочек, мальчиков Рейниры и их общих мальчиков, — любит столь сильно, насколько вообще способно его черствое черное сердце. Деймон всегда был предан своей семье так, как никому в мире, даже Визерису, сколько бы тот его не отсылал прочь. Он собрал для него армию, когда случился тот Великий Совет и подарил ему Ступени, омытые его кровью и потом. Вот только руки Деймона были созданы для меча, были по локоть в крови и несли смерть. Они не были созданы для нежности и ласки, в которой нуждались его дети. Для плотской страсти, да, но не для родительской любви. Деймон хотел бы обнимать их и быть рядом чаще. Хотел заговорить с Рейной, чей нуждающийся в его присутствии взгляд иногда был так пронзителен, что его сердце сводило болезненной судорогой. Хотел научить Бейлу чем-то, кроме как летать на драконе и тем, как бить противника, чтобы он не мог ее достать. Хотел, чтобы темный взгляд его старшего пасынка, который был слишком проницательным, настороженным и всегда содержал в себе толику защитной искры по отношению к своим братьям и матери, был направлен на кого угодно, кроме него. Ведь это был взгляд того, кто будто хотел не просто защитить, а уберечь их от него, Деймона, как будто он был врагом в его глазах. Ему совсем не нравился страх в глазах такого чувствительного ребенка, как Люк. Не нравилось, что Джоффри, Эгг и Визерис порой искали защиты от своих кошмаров и детских страхов не у него, а у матери. Или старшего брата. Не у него. Но просто не мог. Порой ему казалось, что он может просто одним своим присутствие как-то испортить их невинный души. Или ощущал растерянность, не зная, что им сказать. Ему не нравилось чувствовать подобные чувства! Это слабость, а Деймон был кем угодно, но не слабым. Поэтому чаще всего предпочитал занимать позицию наблюдателя, чем действующего лица, лишь смотря со стороны, как Рейнира нежна с детьми и расточает на них свою любовь, какой в его драконице, кто бы что не думал, было в избытке и хватало даже для лишенных матери падчериц. Он смотрел, как те учились, и вмешивался только тогда, когда был уверен, что без этого нельзя обойтись. Хотя с прибытием Эйреи начал понимать, что этого мало. Особенно в случае его старшей девочки. Она не знала любви. Это Деймон понимал, несмотря на то скудное время, что они были знакомы. Его пасынки, при всей той атмосфере, где выросли, имели мать, Лейнора, как бы тот порой не был плох на поприще родительства, и даже сира Харвина, своего истинного отца. Его девочки в Пентосе тоже не знали бед и были любимы Лейной и, по возможности, им самим. Он сам вырос, может и едва зная материнскую любовь, но все же у него был добрый отец, брат, куча нянек и даже бабушка, пока он не стал старше и она не превратилась в каргу, заставившую его женится на Бронзовой суке. А Эйрея была одна. Убил бы он Рею, или нет, матери у нее все равно бы не было, если судить по тому, что та впрямь всеми силами пыталась вытравить их ребенка. Может быть, он даже правильно сделал, потому что он даже думать не хотел, какой Бронзовая сука могла быть матерью, раз хотела зарезать их дочь. Деймон сам предал ее, отказался, не желая иметь дело с плодом этого гнилого союза, и предпочел думать, что ее просто не было. Что она не его. А племянник Реи… Кажется, Деймон должен был быть благодарен этому куску дерьма за то, что он такой трусливый. Что все эти годы так боялся его возращения, что не посмел выгнать Эйрею из этого унылого места, который звал домом, давал ей еду и кров. И не сдал в тот же бордель. Да и замуж надумал выдать только когда ей исполнилось шестнадцать, а не раньше. Деймон с толикой ужаса и злобы думал о том, что если бы она не сбежала и сама сюда не пришла, он даже не узнал о ней. Что если бы Гюнтер впрямь оказался смелее и сделал хоть что-то из этого, ему бы это было не в домек. Какой-то старый хрен мог запереть его дочь, его дракона, в своей грязной лачуге, которую именовал замком и насильничал бы над ней. Или бы его без сомнения красивую валирийскую девочку могли покупать всякие низшие овцы за пару медяков, чтобы удовлетворить свою похоть. А он бы и не знал. Даже думая об этом, его начинало тошнить. Вот только даже понимая это, осознавая наконец свою ошибку, ошибки, Деймон все еще не мог понять, как это исправить. Ни с детьми Рейниры, ни с близнецами. И уж точно не с Эйреей, которая его ненавидела и называла исключительно-презрительно «папаша», что звучало ужасно оскорбительно. И причиняло боль. Деймон не был уверен, как ему поступить, чтобы не разжечь этот костер ненависти сильнее и не попасть в еще один скандал. Они ведь впрямь были так похожи. И он не сомневался, что если бы ей под руку тогда попался не кубок, а нож, тот бы все равно прилетел в его сторону, и если бы попал, Эйрея едва ли бы об этом сожалела. Он бы не стал. — …попробуй отвести ее в логово, — тем временем продолжила Рейнира, вновь успешно читая его мысли, как не могла делать даже Лейна. — Девочка здесь уже достаточно давно и пора попробовать ей найти свое яйцо. Или оседлать одного из свободных драконов. Морской Дым, Вермитор, Среброкрылая, они давно лишены всадника и это пора исправить. Деймон вскинул бровь. — Визерис это не одобрит, — с ухмылкой сказал он, зная, что даже Бейла и Рейна, пусть яйцо последней и остыло, получили их в обход декрета, выпущенного еще его дедом, запрещающим дочерям иметь драконов. Благодаря лишь Рейнис и Лейнору, хотя он был почти на сто процентов уверен, что именно Рейнира приложила руку к тому, что на день рождение девочек в Пентосе их нашел посыльный в ливрее с морским коньком и с двумя тщательно запакованными яйцами и короткими поздравлениями. Точно так же, как некогда он сам подложил яйцо в колыбель Рейнире, откуда вылупилась Сиракс, что вызвало гнев у деда, но было уже поздно. Связь между драконом и всадником уже была установлена. — Мой отец не может запретить то, что уже случилось, — невинно сказала Рейнира. — К тому же, кто знает, может быть дракон нашел Эйрею сам? Она ухмыльнулась шире. — Или для начала отцу надо вообще узнать о том, что у него, как оказалось, есть еще одна племянница, — многозначительно сказала Рейнира, явно намекая на то, что он до сих пор не написал об этом развитие событий Визерису. Деймон помрачнел. — Он даже не очень-то выражает радости от рождения еще двух внуков, и не знает их имен, — чуть резче, чем стоило сказал он, отчего уже Рейнира отвела взгляд и закусила губу. Это была болезненная тема для обоих. Визерис не одобрил их брак и, технически, они оба все еще были отлучены от двора и жили здесь в изгнании. Хотя, титул наследника у Рейниры он все еще не забрал, и Деймон был уверен, что этого так и не случится. Визерис мог злится, но дочь, единственное дитя от их кузины Эйммы, он любил больше. Больше, чем даже его самого, что иногда, глубоко в душе, в ее самой темной части, его даже обижало и вызывало злость. — Отведи ее в логово, — твердо сказала Рейнира, справившись с собой, и вернув взгляд к нему. — Ты лучше многих понимаешь драконов и то, каково это быть его всадником. Это помогло тебе наладить связь с Бейлой, и, может быть, это поможет сблизится с Эйреей. Деймон медленно кивнул. — Возможно, это неплохая идея, — неохотно сказал он, и, вдруг резко опрокинул ее на кровать, навис над ней и хитро прищурился. — А теперь, когда серьезный разговор о детях окончен, мы можем вернутся к тому, как они появляются на свет? Рейнира закатила глаза и издала игривое тихое хихиканье, быстро перешедшее в стон, когда Деймон припал губами к ее шее. Больше в эту ночь они не говорили ни о чем, лишь как в первый раз наслаждаясь друг другом.