Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь дракон-изгой?

Они смотрели друг на друга где-то с минуту. Ну, дракон смотрел, вертя большой рогатой головой из стороны в сторону, поглядывая на нее то одним глазом, то другим, как будто каждый раз пытался разглядеть в ней что-то новое, а Эйрея застыла в этой неудобной позе, наполовину развернувшись к нему, и не знала, что ей делать: то ли бежать, то ли вопить, то ли зажмурится и ждать, пока ее съест это новоявленная местная версия Смауга, которая может говорить как ящеры в книгах Толкина. Или же все же ответить, ведь судя по выжиданию на морде, если хоть какие-то эмоции вообще можно было бы разглядеть у ящера, становилось все более нетерпеливым с нотками явного раздражения. Она вновь сглотнула и медленно встала, чтобы полностью развернутся к дракону. — Ты че, говорить умеешь? — выпалила Эйрея, когда тот начал выпускать дым из ноздрей, а уровень раздражения в ядовито-зеленых глазах начала расти. — Другие драконы вот помалкивают! Дракон затряс башкой, как ей показалось, презрительно скалясь. — Они зверь, результат танца моих сородич с низшим червь, а я Истинный Крылатый, что может покорить и оседлать Ветер, — надменно ответил он, распахнув на миг крылья, закрыв ими небеса. — Кровь от кровь Первых Крылатых Детей, плоть от плоть Создателя, что нас сотворить. Они не мочь говорить. Лишь слышать. Если не глуп, как почти весь зверь. Эйрея моргнула. Это… что-то новенькое. Ничего о говорящих драконах прежде она не слышала, как и о том, что в этом мире есть разные их виды, как в ее прошлом мире. Казалось бы, тут из каждого яйца мог вылупиться совершенно любой рандомный дракон, совсем не похожий на своих родителей. Драконья генетическая рулетка, блин. Вон, папашин дракон, которого вблизи ей еще не довелось видеть, был ярким тому примером, так как с такой длинной шеей дракошей тут нет и не было как до, так и после Завоевания. — А я тебя почему слышу? — растерянно спросила она. — Или ты просто доселе не с кем не болтал? Дракон опустил голову так низко, повернув ее на бок, чтобы его левый глаз, размером с пол ее скромного роста, или даже чуть больше, оказался буквально на расстоянии руки. — Ты — Говорящий, — снисходительно ответил он, как будто она сморозила глупость. — А остальной людь нет. Он глуп, как зверь и не понимать язык Истинных. Эйрея вновь моргнула. — А какая разница между мной и… людь, помимо того, что я тебя понимаю? — недоуменно спросила она, уже уставая оттого, что ей надо вскидывать голову, чтобы говорить с ящеркой, даже несмотря на то, как низко он склонился. Дракон обдал ее горячим дыханием. — Когда-то людь боятся нас и истребить почти весь мой род, кроме переменчивых зверь, которых они покорить, — с ноткой почти настоящей печали и ярости ответил он. — Наши самки устать и болеть, поэтому перестать делать кладки, а оставшиеся яйца, среди которых быть и я, забрать людь. И некоторых из самок решить заключить мир с людь, чтобы их вернуть. Но людь хотел власть, людь хотел обрести больше контроль над зверь, прежде подчиняющийся тем людь, кто сильнее. И когда Луна Истекать Кровь, самые сильные из самок принимать облик людь. Они дать знание людь, они помочь связать зверь, и некоторые из них даже дать жизнь маленьким людь с наша кровь. Эйрея изумленно слушала дракона, а потом медленно кивнула, кое-что начиная понимать. — Мы от крови дракона, — пробормотала она, уже ни раз слыша, как Таргариены себя называли подобным образом, как здесь, так в книжке и сериале, и, кажется, это могло быть чуть более буквально, чем кому-либо думалось. И все же, Эйрея не понимала, почему для этого дракона Таргариены были «людью», а ее он звал «говорящей», даже если учесть, что она могла понять конкретно этого представителя крылатых огнедышащих ящеров. Ящера, чей вид, очевидно, мог принимать облик человека, или, по крайней мере, самки их вида, который, кажется, не был способен к гермафродизму, какими были драконы, что ныне топтали землю, и летали в небесах. Иначе бы не стали так бороться за оставшиеся яйца. — Ладно, — решительно произнесла она, уперев руки в бока. — Самки твоего вида стали бабами моего вида, и… Почему ты заговорил только со мной? Или… Эйрея прищурилась. — Остальные тебе не понимают, да? — медленно сказала она, теперь вспоминая, что тогда, на тропе, папаша не показывал виду, что понял хоть слово дракона. Ящер заурчал. — Наша кровь в людь, что живут в каменном гнезде и летают на спинах зверь, совсем уже слаба, — ответил он и замотал головой. — А в тебе — нет. Ты больше Истинный Крылатый, чем людь сейчас и даже те, что были до. Я чуять это. Ты как Дитя Создателя с телом людь, а не как людь с каплей наша кровь. Ты слышать и понимать Даг-Аор, язык Первых, который я думать, что последний кто знать. Ты не гореть в огонь и не нести его искра. Ты есть огонь. Дракон вытянул шею и будто бы заглянул ей за спину. — Только я не понять, почему ты не летать, — недовольно спросил он. — Где твой крылья? Эйрея сама не знала зачем тоже обернулась и посмотрела себе за спину, как будто впрямь ожидала там те увидеть. — У меня их, к сожалению, нет, — грустно ответила она, вернув свое внимание к дракону перед собой. Дракон вновь заурчал. — Ты еще маленький птенец. Еще не созреть, и не разжечь свой внутренний огонь в полную силу, — туманно произнес он и кивнул чему-то там своему. Лично Эйрея не считала себя птенцом, и уж точно не думала, что ей еще нужно куда-то там созреть, хотя была бы не прочь еще немного подрасти. Но спорить с ящером, который был размером с замок, не собиралась. — Ясно, — неуверенно протянула она и на миг отвела взгляд, прежде чем вернуть его к ящеру, в котором смутно подозревала того самого Каннибала, что жрал свои сородичей, которые, выходят, не совсем ему сородичи, а как младшие нелюбимые кузены или даже хуже. — Кстати, как тебя зовут? Дракон раздраженно рыкнул. — Имена Истинным дает Создатель, и знают их только они и никто больше. Но людь дал мне много других имен, — недовольно пробурчал он. — Глупый людь. Эйрея с трудом удержалась от ухмылки, слыша капризные и ворчливые нотки в голосе ящера. — И что, не одно не понравилось? — спросила она. — Как-то же меня надо тебя звать. Я вот Эйрея, а ты… Каннибал? Так же тебя зовут на острове, верно? Дракон громко зарычал, обдав ее еще одним зловонным горячим порывом своего дыхания, ворча что-то о том, что зверь ему не родич и что зверь — это просто глупая еда. Да, он точно не любил местных драконов, считая их не больше, чем овцами. Или червями. Не родственниками, короче. — Ладно, тебе не нравится это имя, — пробормотала Эйрея, стараясь не закашлять от дыма и вони. — Мне тоже. — Se-Zōbrie-Sȳndor, — неохотно произнес дракон, и помотал башкой. — Так меня назвать людь, который украсть мое яйцо и привезти в эти земли. Эйрея вскинула бровь. — Так ты не в Валирии родился, а здесь? — удивленно спросила она, ожидая, что дракон был уже старым, как грязь. — Откуда же тогда столько знаешь о своих предках и всем прочем? — Кровь помнит все, — коротко ответил дракон. — Знания языка можно забыть, можно забыть, как летать, но кровь всегда все помнить. Все, что знать создатель моей кладки, все, что знать его создатели, и создатели до них, теперь знать я. Память крови. Еще одна интересная деталь о драконах, которую едва ли кто-то знал из ныне живущих. Эйрея это намотала на ус, как и все, что сегодня узнала. — Черная тень… — пробормотала она, вернувшись к имени дракона, которое было явно валирийским. — Это впечатляющие и очень тебе подходит, но надеюсь ты будешь не против, если бы я звала тебя просто Синдор? Ящер лишь мотнул головой, как она надеялась, в знак согласия, поскольку впрямь звать его этим именем было муторно, а Каннибал был отстойным званием, как ни крути. Эйрея невольно оглянулась, когда услышала протяжный вой, который в последний пару дней слышала уже не в первый раз, как и рев за окном, надо полагать, принадлежащий новоявленному Синдору, так образом все это время зовущем ее погулять. Уже совсем стемнело. Но это не помешало ей увидеть одинокую крылатую фигуру дракона, который скользил над водой. Она уже несколько раз видела ее ранее. Этот дракон был меньше Синдора. Примерно размером с Сиракс кузины и чуть меньше папашиного Красного Змея, хотя было трудно точно судить, ведь даже спускаясь в логово, дальше загонов с молодыми драконами Эйрея не заходила, и вблизи не видела других ящеров. Ну, кроме Синдора. Благодаря Люку она знала, что это был Морской Дым. Дракон, некогда принадлежащий сиру Лейнору, предполагаемому отцу парня и его полнокровных братьев, и первому мужу кузины. Она буквально на днях застала мальчика на балконе, рядом с тренировочным двором, и выходящем на море, с тоской смотря на кружащего над водой туманно-серого дракона. Знал Люк о том, что сир Лейнор не его кровный папаша, как явно знал Джейс, или нет, мальчуган все равно любил этого мужчину как именно отца и явно скучал по нему. Эйрея видела в его глазах печаль и слезы, когда Люк рассказал ей, что это был за дракон, что столь печально горланил и летал в полном одиночестве, когда его выпускали на свет божий Хранители. Видимо, сегодня на ночь его не сумели заменить в безопасные, как думали люди, стены логова. — Хмм, плаксивый зверь, — пробурчал Синдор, вытянув шею сильнее вперед. — Думаю его съесть, если он не перестанет пищать. Эйрея опасливо покосилась на дракона. — Не надо его есть, — хмуро сказала она, совсем не желая увидеть, как начнет рыдать Люк, если увидит что дракон его отца был мертв. Опять-таки, эти звери были на грани вымирания, и как бы они не нравились Синдору, судя по тому, что она услышала, последнему представителю своего вида, они должны были жить для будущих сражений за выживание человечества. — Скоро будет великая битва, и как бы тебе не нравился «людь» и «зверь», нам всем нужно объединиться, чтобы выжить в ней, Синдор, ибо только огонь может победить угрозу, что надвигается на нас, — тихо прошептала Эйрея, полностью повернувшись лицом к морю, где вяло кружил Морской Дым. Черный дракон со свистом втянул воздух. — Да, я давно чуять как с далеких земель пахнуть холод и смерть, — как-то по человечески мрачно протянул Синдор, а потом его ядовито-зеленый глаз покосился на нее. — От тебя, говорящий, тоже пахнуть смерть, а в глазах застыть вечность. Ты правда быть как Истинный Крылатый. Молодой плоть, но старый пламя. Даже странно, что ты еще не созреть. Еще один скорбный вой Морского Дыма избавил ее от нужды что-либо говорить по этому поводу, даже если бы интересно, как он мог чуять так далеко холод и мертвых, что его несли, и насколько сильно этот дракон, от кого впрямь исходила магия, такая же старая и могучая, как и от острова, был сведущ в волшбе. Но Эйрея отметила про себя, что обязательно об этом однажды спросит. А сейчас, чувствуя, что Синдор уже устал от бесед, да и сама хочет просто помолчать, она вернула свое внимание к Морскому Дыму и в довольно уютном молчании, которая повисло между ней и черным драконом, какой-то время просто наблюдала за летающим кругами осиротевшим огнедышащим «конем», чей всадник из морских коньков был уже давно мертв.